О единообразии в условных текстологических обозначениях

Выше мы неоднократно касались составления правил издания памятников. Правила издания должны охватывать все стороны издания и в основном опираться на данные изучения текста, вытекать из этих данных.

В правилах должны быть предусмотрены вопросы издания редакций и видов редакций памятника, выбора основного текста, передачи текста, подведе­ния разночтений, системы вспомогательного аппарата и мн. др. Их нельзя ограничивать, как это часто делается, по преимуществу вопросами переда­чи текста и составления аппарата.

Правила издания необходимы прежде всего для понимания изданного текста, для понимания того, как относится изданный текст к текстам рукопи­сей данного памятника. Однако правила издания неообходимы не только для понимания взаимоотношения изданного текста и рукописного. Они необходи­мы для облегчения непосредственного пользования изданием. Нельзя требовать от пользующегося текстом, чтобы он каждый раз заново изучал и запоминал правила издания. Поэтому правила должны быть по воз­можности единообразны и просты для восприятия и запоминания. Они долж­ны быть логичны, составлять ясную систему и не требовать длинных объясне­ний. Конечно, полного единообразия издания всех типов памятников и для всех назначений достичь невозможно: правила должны гибко приспособлять­ся к характеру памятника и назначению издания. К сожалению, это не всегда учитывается, и многие «правила публикации», выработанные историками, лингвистами и литературоведами, недостаточно учитывают разнообразие ти­пов рукописных традиций, назначение издания и пр. Чрезмерно «жесткие» конструкции так же вредны в текстологии, как иногда и в технике. «Жест­кость» должна сочетаться с гибкостью. Есть раздел правил издания, который безусловно нуждается в «жесткости» и где индивидуальные отклонения толь­ко вредны. В нем мы должны добиваться полного единообразия, и по нему не­обходимо было бы заключение особой текстологической «конвенции» между историками, лингвистами и литературоведами.

На этот раздел правил издания в свое время указал немецкий историк Бернгейм. Он считал, и был в этом отношении почти одинок, что издателям должна быть предоставлена свобода в установлении правил издания, кроме общих правил «условно внешнего характера»1. Я бы назвал этот раздел пра­вил издания несколько иначе: раздел условных текстологических обозначений. Следует точно условиться о значении или значениях различного типа типографических обозначений — скобок (круглых, пря­мых, угловых, фигурных), шрифтов и шрифтовых выделений (курсив, по­лужирный шрифт, разрядка, капитель и пр.), отдельных наборных знаков и условных обозначений (три точки, две точки, три точки внутри круглых ско­бок, звездочка в начале слова, вертикальная черточка, две параллельные вертикальные черточки, косая черточка, две параллельные косые черточки, тире — не в пунктуационном значении и т. д.), о различии в значении бук­венных и цифровых знаков сносок для разночтений и т. п. Все эти типограф­ские условные знаки должны быть четко определены в своем значении для

всех изданий. Эта система знаков — своеобразный язык текстолога, и он должен быть ясен всякому читающему издание памятника.

Систему текстологических знаков необходимо продумать всесторонне: и с точки зрения того, какое точное и узкое значение должно быть придано тому или иному существующему типографскому знаку, и с точки зрения того, какие основные явления текста нуждаются в условных обозначениях. Система, чтобы быть удобной, нуждается и в том, и в другом. Так, например, необходимо условиться, как единообразно обозначить типографскими сред­ствами пропуск или добавления в тексте, как выделять текст, взятый из дру­гих рукописей, или конъектурные исправления, как выделять внесенные в строку выносные буквы или буквы, добавленные в результате раскрытия титл и сокращений, как единообразно, путем наипростейших обозначений строить генеалогические схемы списков и редакций памятника, и мн. др.

Выработанная система условных текстологических обозначений не бу­дет правилом изданий памятников. Речь идет лишь о системе знаков, кото­рые в отдельных случаях могут применяться или не применяться, в зависи­мости от тех или иных задач издания и типа рукописной традиции памятни­ка. Эта система условных текстологических обозначений должна быть едина не только для той или иной серии, не только для различных типов из­дания, но для всех вообще изданий памятников — к какому бы времени эти памятники ни относились, для какого бы их издания ни предназначали (для широкого читателя или для специалистов — лингвистов, историков, литера­туроведов). Система условных текстологических обозначений должна быть не только единой для всех специальностей внутри страны, но она должна учитывать публикаторскую практику и других стран '.

Текстологическая практика уже сейчас непосредственно подводит изда­телей текстов к решению многих вопросов, встающих в связи с созданием единой системы условных текстологических обозначений. Так, например, курсив, согласно его исконному назначению служить для выделения прямой речи (курсив еще в середине XIX в. употреблялся вместо кавычек), очень часто и с удобством используется для всего того, что вносится в текст па­мятника от издателя (для редакционных примечаний, конъектурных попра­вок, буквенных обозначений списков и пр.); полужирный шрифт обычно применяется для киноварных выделений и т. д. Нет, впрочем, единообразия в употреблении отдельных типов скобок (круглые, прямые2, угловые, фи-

гурные): они применяются в различных изданиях по-разному. Три точки по большей части вводятся для обозначения недоконченного слова. Для пропус­ка куска текста с полными словами применяются три точки внутри скобок.

Но этих выработавшихся в практике обозначений, конечно, крайне не­достаточно. Необходимо, чтобы представители всех гуманитарных специ­альностей создали комиссию по выработке единых условных текстологиче­ских обозначений, и результаты работы этой комиссии должны быть опуб­ликованы в виде рекомендаций всем издателям памятников.

Некоторые организационные вопросы

Несколько соображений о выборе памятника для исследования и публикации. Прежде всего, конечно, текстолог должен сообразоваться с важностью данной темы. Важность эта может быть двоякого рода: памятник может вызывать интерес широкой публики и поэтому считаться «крупным», «значительным» и пр., но, с другой стороны, памятник может не представ­лять особого интереса для широкого читателя, однако он может быть важен для решения тех или иных теоретических или исторических вопросов (исто­рико-литературных в широком смысле этого слова). Исследователь-тексто­лог должен учитывать обе эти стороны. Первая сторона ни в коем случае не должна подавлять вторую. Очень часто предпочтение отдается только пер­вой, особенно со стороны неспециалистов. Исследователь должен иметь му­жество отстаивать необходимость занятия такой темой, которая актуальна и значительна с точки зрения перспектив научного развития.

Далее. Текстолог должен сообразовываться при выборе памятника для исследования и публикации с собственными способностями и знаниями. От этого зависит успех исследования. Между тем очень часто бывает так, что ученый, обнаружив новый интересный список какого-либо произведения, берется за случайную для него тему. Текстолог, который много работает над рукописями, часто открывает интересное за пределами своих занятий, осо­бенно если текстолог — работник рукописного хранилища. Вместо того что­бы сообщить об этом списке тому текстологу, который прямо занимается этим памятником, он приступает к работе над ним сам, соблазненный воз­можностью открытий, и в результате разбрасывается, теряет свой круг тем и в известной мере дезорганизует текстологическую работу.

Наука давно перестала быть индивидуальным делом ученого, его кабинетным занятием, а ученый — своеобразным отшельником. Наука кол­лективна. Это в значительной мере касается и текстологических исследова­ний.

Текстолог тесными узами связан со своими товарищами по работе, с ра­ботниками рукописных хранилищ. Он получает от них сведения о рукописях, консультируется с ними по определению почерков и филигранеи; совместно с работниками издательств он уточняет правила издания, правила передачи текста; он работает вместе со своим научным редактором. Иногда исследова­ния и издания текста предпринимаются коллективно. Наконец, текстологу постоянно приходится иметь дело со своими предшественниками в той же области: теми, кто нашел его рукописи, публиковал и изучал их раньше, кто установил те или иные факты, оказывающие помощь ему в его работе.

Ученый — это общественник и в какой-то мере организатор, человек практический, привыкший к общению с людьми.

Организуя исследовательскую работу по той или иной теме, научный работник обязан быть очень точен и корректен в своих взаимоотношениях с товарищами.

Прежде всего о «сборных» текстологических исследованиях и изданиях, в которых работа механически разделена между многими участниками. К сборным формам выполнения текстологической работы надо прибегать воз­можно реже и только в случае крайней необходимости: например, если памят­ник велик, если сроки издания или исследования очень сжаты и одному иссле­дователю их не выдержать и т. п. Дело в том, что во всякой текстологиче­ской работе есть свой «почерк» исследователя. Этот «почерк» должен быть выдержан по возможности единообразно. Единообразие необходимо пото­му, что в научной работе оценка результатов в значительной мере зависит от оценки методики, которой пользуется исследователь, от оценки приемов его работы, даже от манеры, в которой он излагает свои выводы. Мы по-раз­ному будет доверять выводам, добытым в исследованиях А. А. Шахматова или В. М. Истрина, И. Тихомирова или И. Сенигова. Дело, конечно, не толь­ко в том, что перед нами ученые разных масштабов, а дело в том, что у каж­дого ученого есть свои слабые и сильные стороны, которые необходимо знать тем, кто пользуется результатами их трудов. Есть исследователи кате­горичные в своих выводах и осторожные, тщательные и неряшливые, ода­ренные научным воображением и стремящиеся оставаться всегда на почве факта, сильные в знании иностранных языков и пользующиеся данными об иностранных источниках на основе исследований их предшественников, знающие одну область лучше — другую хуже, сильные в критике и слабые в собственных построениях или наоборот и т. д. Для читателя, пользующего­ся научным трудом, крайне важно знать, кто этот труд написал, и иметь точные сведения об ученом: о его научных интересах, его эрудиции в той или иной области, о приемах научной работы и пр., и пр. Ясно, что если работа механически разделена между многими участниками, все эти стороны труд­нее воспринимаются, а отдельные выводы каждого исследователя могут со­единяться в такого рода сборной работе только в самом общем виде.

Особенно сложно обстоит дело при издании текстов. При подготовке текста к печати невозможно решительно все предусмотреть «правилами из-

дания». Каждому исследователю свойственно делать свои ошибки, обуслов­ленные степенью его осведомленности в отдельных фактах, связанных с со­держанием издаваемого памятника, или обусловленные степенью его зна­ния языка памятника. Невозможно строго оговорить все правила расстанов­ки знаков препинания.

Одним словом, достигнуть полного единообразия в многолюдной подго­товке памятника к печати еще труднее, чем достигнуть единообразия в ис­следовательской текстологической работе, распределенной между многими участниками.

От выводов исследования, как мы уже сказали, зависят в значительной мере и приемы издания. Весьма важно поэтому, чтобы исследователь исто­рии текста сам же и издавал изученный им текст.

К сожалению, в очень многих случаях научные учреждения мельчат на­учную работу и без особой нужды прибегают к сборным формам работы над текстом. Объясняется это желанием поскорее закончить работу, а с другой стороны — стремлением освободить от «черновой работы» маститых уче­ных.

Важен вопрос и о том, чье имя должно стоять на титуле издания текста. Имя текстолога, подготовившего древний текст к изданию, по существу рав­няется имени исследователя, и оно несомненно должно быть известно тому, кто этим изданием пользуется. В настоящее время очень часто работники, непосредственно подготовляющие текст к изданию, не упоминаются на ти­туле издания; упоминаются лишь редактор или составитель.

Если уж никак нельзя поместить на титуле всех работников, подготов­лявших текст к изданию, то работа их должна быть четко обозначена в оглавлении.

Вопрос о том, где обозначить имя авторов, исследователей, непосред­ственных создателей труда или подготовителей текста к печати, — вопрос очень важный, так как в библиографические сведения входят только данные титульного листа, а это значит, что все издание становится известным в на­учной литературе только подтем именем, которое обозначено на титуле.

Чем чаще обращается текстолог за консультациями к специалис­там (палеографам, археографам, искусствоведам, историкам, специалистам в том или ином вопросе), тем это, конечно, лучше, тем весомее и достовер­нее результаты работы, тем к более широкому кругу проблем приобщается исследование, а это, в свою очередь, позволяет делать более широкие выво-Ды. В иных случаях текстолог может выступать даже не столько исследова­телем, сколько организатором исследования, заинтересовывая своей темой возможно более широкие круги ученых и получая от них сведения и предло­жения.

Встает вопрос: в какой мере необходимо отмечать в издании всех этих консультантов? Вне всякого сомнения, источники всех сведений, получен­ных в порядке товарищеской помощи, должны быть тщательно отмечены. Это необходимо не только из этических соображений, но и из чисто науч­ных. Крайне важно, например, знать — кто дает определение времени по­черка, орнамента, миниатюры, кто сообщил исследователю исторические данные, кто указал шифры рукописи. Устные источники сведений указы­вать важнее, чем письменные. Последние так или иначе могут быть установ­лены, даже если они не указаны в издании, первые же — почти невозможно установить.

Сообщая о том, кто были консультантами автора в тех или иных вопро­сах, автор тем самым не только отдает должное работе этих консультантов (а доля их участия может быть очень велика — особенно со стороны работ­ников рукописных хранилищ), но осведомляет читателя о круге специалис­тов, позволяет читателю судить до известной степени и о достоверности со­общаемых сведений. В тех случаях, когда исследование не пришло к оконча­тельному результату (а таких случаев немало), всегда необходимо сообщать читателю, как получен тот или иной предварительный вывод, путем каких умозаключений, данных, консультаций автор пришел к своему выводу.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В заключение своей книги мне хотелось бы вновь напомнить ее читате­лям о тех принципиальных положениях, которые лежат в ее основе.

Каковы те принципиальные положения, которые можно считать наибо­лее прогрессивными в текстологических исследованиях памятников древне­русской литературы? Этих принципиальных положений десять.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: