Литературная газета 1991. 30 янв.

ЗАКОН ВЕРХОВНОГО СОВЕТА РСФСР

Об упразднении Чечено-Ингушской АССР и преобразовании Крымской АССР в Крымскую область

Во время Великой Отечественной войны, когда народы СССР героически отстаивали честь и независимость Родины в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками, многие чеченцы и крым­ские татары по наущению немецких агентов вступали в органи­зованные немцами добровольческие отряды и вместе с немецкими войсками вели вооруженную борьбу против частей Красной Армии, а также создавали по указке немцев диверсион­ные отряды для борьбы с Советской властью в тылу, причем основная масса населения Чечено-Ингушской и Крымской АССР не оказывала противодействия этим предателям родины.

В связи с этим чеченцы и крымские татары были переселены в другие районы СССР, где они были наделены землей с оказа­нием необходимой государственной помощи по их хозяйствен­ному устройству.

По представлению Президиума Верховного Совета РСФСР Указами Президиума Верховного Совета СССР Чечено-Ингуш­ская АССР была упразднена, а Крымская АССР преобразована в Крымскую область.

Верховный Совет Российской Советской Федеративной соци­алистической республики

ПОСТАНОВЛЯЕТ:

1.Утвердить упразднение Чечено-Ингушской АССР и преоб­разование Крымской АССР в Крымскую область.

2. Внести соответствующие изменения и дополнения в статью 14 Конституции РСФСР.

Председатель Президиума Верховного Совета РСФСР

И. ВЛАСОВ

Секретарь Президиума Верховного Совета РСФСР

И.БАХМУРОВ

Москва, Кремль

25 июня 1946 года

ПОСТАНОВЛЕНИЕ СОВЕТА МИНИСТРОВ СССР

Об уголовном наказании за побег с места спецпоселения граждан крымско-татарской национальности сроком на 20 лет каторжных работ.

Москва, Кремль

21 ноября 1947 года

Текст Постановления был размножен и вывешен в комендатурах, куда крымские татары являлись для отметки. Со всего взрослого крымско-татарского населения были взяты подписи об ознакомлении с настоящим Постановлением.(прим. ред.-сост.)

За первые полтора года в тисках "особого режима", по данным переписи народа - списочному составу - от массовой смертности погиб­ло 46,2% от общей численности всего высланного народа. Это около 200 тысяч жизней, из них - 100 тысяч детей...

Из обращения крымско-татарского народа к Белградскому совещанию...

УКАЗ ПРЕЗИДИУМА ВЕРХОВНОГО СОВЕТА СССР

О передаче Крымской области из состава РСФСР в состав УССР

Учитывая общность экономики, территориальную близость и тесные хозяйственные и культурные связи между Крымской об­ластью и Украинской ССР, Президиум Верховного Совета СССР п о с т а н о в л я е т:

Утвердить совместное представление Президиума Верховно­го Совета РСФСР и Президиума Верховного Совета УССР о передаче Крымской области из состава РСФСР в состав Украин­ской Советской Социалистической Республики.

Председатель Президиума Верховного Совета СССР

К.ВОРОШИЛОВ

Секретарь Президиума Верховного Совета СССР

А. ПЕГОВ

Москва, Кремль

19 февраля 1954 г.

Сборник законов СССР. 1938-1961.

М., 1961. С. 78

УКАЗ ПРЕЗИДИУМА ВЕРХОВНОГО СОВЕТА СССР

О снятии ограничений по спецпоселению с крымских татар, балкарцев, турок - граждан СССР, курдов, хемшидов и членов их семей, выселенных в период Великой Отечественной войны

Учитывая, что существующие ограничения в правовом поло­жении находящихся на спецпоселении крымских татар, балкар­цев, турок - граждан СССР, курдов, хемшидов, выселенных в 1943-1944 гг. с Северного Кавказа, из Грузинской ССР и Крыма, в дальнейшем не вызывается необходимостью, Президиум Вер­ховного Совета СССР п о с т а н о в л я е т:

1. Снять с учета спецпоселения и освободить из-под админи­стративного надзора органов МВД лиц, указанных выше.

2. Установить, что снятие ограничения с указанных лиц и членов их семей не влечет за собой возвращения их имущества, конфискованного при выселении, и что они не имеют права возвращаться в места, откуда выселены.

Председатель Президиума Верховного Совета СССР

К.ВОРОШИЛОВ

Секретарь Президиума Верховного Совета СССР

А.ПЕГОВ

Москва, Кремль

28 апреля 1956 г.

ПОСТАНОВЛЕНИЕ ПРЕЗИДИУМА ВЕРХОВНОГО СОВЕТА СССР

О порядке применения статьи 2 Указа Президиума Верховного Совета СССР от 28 апреля 1956 года

Президиум Верховного Совета СССР п о с т а н о в л я е т:

Разъяснить, что граждане татарской национальности, ранее проживавшие в Крыму и члены их семей пользуются правом, как и все граждане, проживать на территории Советского Союза в соответствии с действующим законодательством о трудоустрой­стве и паспортном режиме.

Председатель Президиума Верховного Совета СССР

Н.ПОДГОРНЫЙ

Секретарь Президиума Верховного Совета СССР

М. ГЕОРГАДЗЕ

Москва, Кремль

5 сентября 1967 г.

УКАЗ ПРЕЗИДИУМА ВЕРХОВНОГО СОВЕТА СССР

О гражданах татарской национальности, проживавших в Крыму

После освобождения в 1944 году Крыма от фашистской окку­пации факты активного сотрудничества с немецкими захватчика­ми определенной части проживавших в Крыму татар были необоснованно отнесены ко всему татарскому населению Крыма.

Эти огульные обвинения в отношении всех граждан татарской национальности, проживавших в Крыму, должны быть сняты, тем более,

что в трудовую и политическую жизнь общества вступило новое поколение людей.

Президиум Верховного Совета СССР п о с т а н о в л я е т:

1. Отменить соответствующие решения государственных ор­ганов в части, содержащей огульные обвинения в отношении граждан татарской национальности, проживавших в Крыму.

2. Отметить, что татары, ранее проживавшие в Крыму, укоре­нились на территории Узбекской и других союзных республик, они пользуются всеми правами советских граждан, принимают участие в общественно-полити-ческой жизни, избираются депу­татами Верховных Советов и местных Советов трудящихся, ра­ботают на ответственных постах в советских хозяйственных и партийных органах, для них ведутся радиопередачи, издается газета на родном языке, осуществляются другие культурные ме­роприятия.

В целях дальнейшего развития районов с татарским населе­нием поручить Советам министров союзных республик и впредь оказывать помощь и содействие гражданам татарской нацио­нальности в хозяйственном и культурном строительстве с учетом их национальных интересов и особенностей.

Председатель Президиума Верховного Совета СССР

Н.ПОДГОРНЫЙ

Секретарь Президиума Верховного Совета СССР

М.ГЕОРГАДЗЕ

Москва, Кремль

5 сентября 1967 г.

Эмиль АМИТ

НИКТО НЕ ЗАБЫТ, НИЧТО НЕ ЗАБЫТО...

Воспоминания

По утрам обычно мать будила меня ласковым голосом, прикасаясь к плечу. В этот раз подняла рывком и поставила на ноги. Я никак не мог проснуться, ноги подгибались, но она вновь ставила меня, что-то бессвязно и ласково говорила со слезами в голосе. Руки у нее тряслись, и ей никак не удавалось натянуть на мою вялую руку рукав вельвето­вой тужурки.

В комнате тускло горела керосиновая лампа. Громыхали сапоги, раздавались грубые нетерпеливые голоса. Я уловил оружейный запах, который любой мальчишка смог бы определить после трех с половиной лет оккупации. За окнами еще было черно, и я никак не мог понять, кто пожаловал к нам в такую рань.

Мне едва исполнилось пять, и люди в военной форме для меня все были на одно лицо. Своих врагов я научился узнавать по выражению лица мамы и бабушки. Потом дедушка объяснил, что у наших солдат на пилотке или фуражке обязательно бывает звездочка.

У солдат, которые к нам пришли, на пилотках были звезды. Но почему так суровы их лица, и так растеряны и перепуганы мама с бабушкой? И дедушка сидит на табурете, бледный, прислонясь к сте­не. У него, наверное, опять прихватило сердце. С ним это случается после контузии, полученной еще в первую империалистическую.

Мне трудно было понять происходящее еще и потому, что всего несколько дней назад я видел своими глазами, как фашисты удирали, бросив на окраине деревни батарею, не успев сделать ни одного вы­стрела. А через час или полтора в нашу деревню Буюк-Актачи всту­пили передовые части советских войск. И по дороге, ведущей к Сакам, пошли машины с прицеп-ленными к ним пушками и сидящими в кузо­вах бойцами. Как раз вокруг пышно цвела сирень, и степь, изрытая воронками и траншеями, пестрела цветами. Вдоль дороги толпились жители деревень, кидали охапки цветов в кабины и кузовы машин и прямо под колеса. Солдаты улыбались, махали руками, что-то крича­ли, ловили грозди сирени, прижимали к лицу. Иногда кто-нибудь на ходу соскакивал на землю, подбегал к толпе, узнав кого-то из близких - мать, жену, сестру или просто знакомых - начинались объятия, слезы; через мгновение, с трудом вырвавшись из объятий родных, солдат бежал к ожидающей его у обочины машине.

А эти, совсем не улыбчивые - не свои, чужие?

- Именем Советской власти!.. За измену Родине!.. Пять минут на сборы! Собирайтесь! Брать не более двадцати килограммов на челове­ка! Живо, живо!..

Маму и бабушку я никогда прежде такими не видел. Хотя нет, у них был такой же потерянный вид в то страшное утро, когда пришли гестаповцы забирать моего отца. Это было всего год назад. Я все отчет­ливо помнил.

Я не доставал до рукомойника, и мама сама умывала меня в то утро

на кухне. Едва намылила лицо, как дверь загромыхала, грозя слететь с петель. Мать метнулась в прихожую, но там уже было полно геста­повцев, которые внушали ужас одной своей формой. Ее оттолкнули, вошли в комнату, где уже несколько дней лежал с высокой темпера­турой отец.

Мне защипало глаза от мыла, я никак не мог дотянуться до руко­мойника. Бабушка быстро ополоснула мое лицо, и я кинулся в комна­ту.

Отца уже выводили, поверх нижнего белья у него было накинуто пальто. Он подхватил меня и прижал к груди, я щекой ощутил щетину на

его лице. Кто-то рванул меня из его рук и швырнул на пол, я больно ударился о нижний угол сундука..

Да, в то утро мама и бабушка были в точности так же перепуганы.

Еще бы: у тех, кто явился, на тульях фуражек были череп и скрещен­ные кости.

А эти в пилотках и на них красные звезды!..

С улицы доносились голоса команды и плач женщин, выли собаки,

как перед землетрясением, грохали выстрелы, и собаки, заскулив, затихали.

Мама попросила разрешения выкопать в саду чемодан. Хорошо, что вспомнила про него. Перед самым приходом немцев отец закопал в саду чемодан со своими рукописями и фотографиями родственников, друзей, из-за которых нам могло очень непоздоровиться, попади они на глаза фашистам. Моего отца, Османа Амита, хорошо знали в Кры­му. Он был поэтом. Кроме того, переводил на родной язык русскую и украинскую классику. В его переводах крымско-татарские читатели знакомились с произведениями А.С.Пушкина, И.С.Крылова, Т.Г.Шевченко, М.Ю.Лермонтова. В 1941-м должен был выйти новый сборник собственных стихотворений и поэм отца, но помешала война. Книга так и осталась в рукописном варианте. В чемодане находились и отдельные главы из поэмы "Сеит-оглу Сейдамет", над которой отец работал несколько лет и мечтал закончить после войны. Мечте его не суждено было осуществиться. После многодневных пыток в застенках гестапо г. Саки поэт Осман Амит был казнен.

Солдат, к которому мать обратилась с просьбой вышел в коридор, посовещался с капитаном. Ей разрешили выкопать чемодан.

Место, где был спрятан чемодан, она знала только приблизительно, видела в окно, когда отец закапывал его между деревьями, но взяла лопату

и поспешила в сад в сопровождении солдата и капитана...

Некоторые подробности того кошмарного утра мне стали известны значительно позже, но, думается, рассказать о них уместнее здесь. Несколькими часами раньше, едва перевалило за полночь, бабушка проснулась от осторожного постукивания в окно. Открыв дверь, она узнала майора, накануне квартировавшего в нашем доме. Он про­скользнул в прихожую и торопливо заговорил шепотом: "Я многим рискую, но не могу не предупредить. Если об этом узнает мое началь­ство, не сдобровать ни мне, ни вам. Так вот... - он замялся, отведя в сторону взгляд, ему не просто было произнести такое: - Утром вас всех будут выселять. Так что упаковывайте побыстрее самые ценные вещи, У Джанкоя погиб мой друг, спасая мне жизнь. Он был из этих мест. Сердце ноет, когда думаю про его родных.

Ни о чем не спрашивайте! Ничего больше не скажу. Прощайте!" - и ушел, растворясь в темноте.

Бабушка разбудила деда. Он был человеком религиозным. Поду­мав, сказал: "Такого не может быть, Аллах не допустит. Да и зачем нас куда-то выселять?.."

Они долго сидели, не зажигая лампы, и молчали. Боялись произне­сти вслух, о чем думали. Могильной жутью веяло от слов майора: "Утром вас всех будут выселять". Еще совсем недавно изгонялись фашистами евреи и цыгане. Их вывозили, а потом всех поголовно расстреливали.

Бабушка принялась перебинтовывать руки. У нее были опалены брови и ресницы.

В тот день, когда фашисты, побросав все, бежали из Буюк-Актачей. жители прятались по закуткам, боясь попасться им на глаза.

Мы отсиживались в школьном погребе с двумя другими многодет­ными семьями, жившими поблизости. Бабушка вдруг почувствовала запах гари и выбралась наружу.

Машины с немцами выезжали со двора, отставшие догоняли их, на ходу карабкались через высокие борта. Из окон школы, где они устро­или казарму, валил дым. Бабушка, заведовавшая этой школой более двадцати лет, бросилась туда.

Фашисты, уходя, разбросали по всему помещению, которое прежде было классом, соломенные матрацы и выгребли на них из печи жар. Огонь переползал с матраца на матрац, начал гореть пол, языки пла­мени уже лизали подоконники. Бабушка, задыхаясь от дыма, стала хватать горящие матрацы и выбрасывать в окна, сбивать пламя под­вернувшейся под руку немецкой шинелью.

Грозный окрик заставил ее обернуться. Сквозь дым она увидела фашиста, расстегивающего кобуру. Но едва он направил на нее, остолбе-

невшую, наган, как за ним вдруг возник другой, офицер, и как ни странно, схватил первого за руку, громко отчитывая и пытаясь вытол­кать. Хлопнул выстрел, пуля ушла в потолок. Офицер выпихнул на­парника из школы, они пробежали, пригибаясь, под окнами и исчезли.

Обеспокоенный долгим отсутствием бабушки, вылез из погреба дед. Они вдвоем спасли школу. Когда вернулись в погреб, черные от копоти,

мы испугались: у бабушки обгорели руки, лицо.

Все это время, когда в родном Крыму уже не осталось ни одного врага и люди стали привыкать к тому, что не слышно нигде выстрелов, бабушка жила мыслью, от которой становилось светло на душе: вот минует лето и дети Буюк-Актачей опять соберутся в школе.

Когда чуть забрезжил рассвет, дед вышел на улицу и через несколь­ко минут вернулся. "Что-то, видимо, будет, - сказал он. - Деревня оцеплена солдатами. Я не успел выйти, а мне сразу: "Назад! Стрелять буду!.." Ничего не понимаю".

А в половине шестого постучали в дверь.

Даже заранее предупрежденные бабушка и дед не могли решить, что с собою брать.

- Ну, что вы стоите? Время же идет! - сказал один из солдат, и в его голосе вроде бы даже прозвучало сочувствие: - Хлеб в доме есть? А мука? Что в дороге будете есть?..

Их было двое, этих солдат. Пока мать искала зарытый в саду чемо­дан, они содрали со стены ковер, опрокинули в него содержимое сун­дука, связали веревками крест-накрест, подняли вдвоем и потребовали: "Выходите!"

Подталкиваемый в спину солдатом приблизился к машине, с кото­рой разносились крики, плач, Абульваап-акай, семидесятилетний старик. Он нес, прижимая к груди, несколько печных железных труб. Еще в начале войны он получил известие о гибели единственного сына. Год назад от тифа умерла его невестка, благодаря которой он до той поры и жил на этом свете.Четырехлет-него внука забрал кто-то из ее родственников в соседнюю деревню. Один остался Абульваап-акай, как перст один.

- Совсем тронулся старик! - засмеялся солдат. - Я ему: "Возьми пожрать что-нибудь!", а он какой-то драный коврик для молитвы под мышку сует. Я коврик выкинул, он за эти трубы... Ну, и хрен с тобой, думаю...

Трубы у старика тоже отобрали и зашвырнули подальше, а самого подсадили в кузов, уже битком набитый людьми.

Бабушка и дед замерли, прижавшись друг к дружке, на узле. Я распо-ложился на коленях у деда. Он крепко держал меня, будто боял­ся, что потеряет. Мне на шею капнула его слеза.

Рядом с нами пристроилась на корточках в углу глубокого кузова Капье-апте, прижимая к себе двух малышей, и отрешенно глядела перед собой. О чем она думала? Скорее всего о муже и четверых своих сыновьях, которые в это время были на фронте. Она еще не знала, что из них вернется только один, ее средненький, Сервер, покалеченный, но при орденах. Но сможет пробыть с ними всего час или два...

Солдаты неистово ругались. Нам и невдомек было, что стоим из-за моей мамы.

А она тем временем искала чемодан. Капитан поглядывал на часы, нервничал, начал уже ругаться: "Скорее, скорее! Тебя вся колонна ждет!" Она копала здесь, копала там, наконец, лопата легко вошла в рыхлую землю. Полсада разрыла, пока нашла то, что искала. Чемодан истлел, пролежав в земле три с половиной года. Когда капитан его вырвал из рук матери, он развалился, посыпались листы бумаги, кни­ги, фотографии. Капитан разворошил все это ногами, но не найдя ничего ценного, закричал: "Из-за этого ты, сука, дурила нам голову?!" Мама соскребла бумаги в кучу, запихнула их вместе с землей в чемо­дан. Вернуться в дом ей уже не позво-лили, и она в обнимку с чемода­ном направилась к машине.

Нас привезли в Саки на вокзал, куда согнали выселенных из города

и близлежащих деревень. Погрузили в товарные вагоны, которые не удо-сужились даже подмести после того, как возили скот. Нестерпимо пахло навозом и мочой. Справа и слева от входа были сколочены широкие нары, нам повезло: досталось место наверху, ближе к окош­ку, перевитому колючей проволокой. Сюда проникал свежий воздух, и дышалось легче. Внизу, на полу, под нарами и на нарах тоже сидели, тесно прижавшись друг к дружке, люди. Если кому-то надо было куда-то пройти, приходилось перешагивать через других.

Дверь со скрежетом захлопнулась. Стало темно. Поезд тронулся...

...Так была запущена машина по уничтожению стариков, жен­щин, детей. Никто не знал, куда их везут, зачем. Никто даже не удосужился ознакомить народ с Постановлением ГКО от 11 мая 1944 года, по которому крымско-татарскому народу как этносу по суще­ству был вынесен смертный приговор. Кто-то решил, что приговорен­ным не обязательно знать его, важно, чтобы знали исполнители.

Входили в ГКО те, кому не привыкать было изобретать подобные приговоры: И.В.Сталин (председатель), В.М.Молотов (заместитель), К.Е.Ворошилов, Г.М.Маленков, Н.А.Булганин, Н.А.Вознесенский, Л.М.Каганович, А.И.Микоян. Выселение осуществлялось войсками НКВД под непосредственным руководством Берии и его ближайших помощников Кобулова и Серова.

За время оккупации, длившейся более трех лет, тысячи трудоспо­собных крымских татар были угнаны в Германию, а часть населения истреблена гитлеровцами. Оставшиеся в подавляющем большинстве были женщины, дети, старики, не пригодные к строевой службе. При­ведем для сравнения данные о половозрастном составе 188 тысяч крымских татар, депортированных 18 мая 1944 года по постановлению ГКО. Примерно 50 процентов из них составляли дети до 16 лет, 35 процентов - женщины, и лишь 15 процентов (т.е. около 28 тысяч) - мужчины, включая стариков, инвалидов, бывших партизан и партий­но-хозяйственный актив, успевший возвратиться в Крым из эвакуа­ции для восстановления Советской власти...

...На станциях больших городов двери вагонов не открывались. Перед составом прохаживались часовые с автоматами. Случалось, два битком набитых состава останавливались рядом на параллельных пу­тях. Господи, что творилось тогда у крошечного вагонного окошка! Каждому хотелось пробраться к нему, чтобы, в кровь исцарапав о колючую проволоку руки и губы, прокричать в пространство: "Какой райо-он?.. Какая деревня-а-а?!"

Строгий оккупационный режим не позволял людям свободно хо­дить из деревни в деревню. Люди стосковались по близким. Дождав­шись освобождения, родственники ринулись друг к другу справиться, кто как пережил оккупацию, кто жив, кого не стало... Выселение настигло людей не дома, а на пути и в гостях - так настигает человека стихийное бедствие, землетрясение, оползень, буря, извержение вул­кана. Кто искал мать и отца, кто - детей, а кто брата, сестру... Из стоящих рядом вагонов неелись те же вопросы, крики, мольбы, плач. Люди с трудом слышали друг друга.

Двери вагонов открывались обычно на полустанках, где поезд стоял несколько минут. Задыхающиеся люди жадно глотали свежий воздух, расступались, чтобы вдохнули его и больные, которые не могли под­ползти к выходу. А вдоль вагонов торопливо шагал офицер в синей фуражке с солдатами и, заглядывая в вагон, задавал один и тот же вопрос: "Трупы есть?.. Трупы есть?.." И не было случая, чтобы из вагона кого-то не вы-таскивали: чаще всего старого человека или ре­бенка. Его тут же, в трех-четырех метрах от железнодорожной насы­пи, расковыряв ложбину, за-брасывали песком и щебенкой. А чаще всего и этого не успевали сделать. Поезд трогался. Труп оставляли у дороги. Обезумевших от горя родствен-ников с трудом отрывали от него, пинками и прикладами загоняли в вагон.

В нашем вагоне первым умер Абульваап-акай. С того момента, как мы отправились в путь, он не взял в рот ни крошки, люди предлагали ему и сухарик, и сушеный сыр, и семечек. "Не отрывайте от своих детей, им надо жить, а мне уж ни к чему..." - говорил он и отталкивал дающую руку. Его оставили на обочине.

Много времени спустя я услышал, что его дошедший до Берлина сын вернулся после Победы и отыскал в чужой стороне своих односель­чан. Ему рассказали, как умер его отец и где был оставлен. Говорят, он поехал на тот полустанок и несколько дней ходил с мешочком вдоль путей. И если ему попадалась какая-то кость, он, думая, что это кость его отца, бережно под-нимал. Он выкопал могилу и похоронил кости, которые собрал.

Часто на больших станциях кто-нибудь стучал в дверь и, рассчи­тывая на милосердие прохаживающегося напротив солдата, просил открыть ее, чтобы сбегать за водой, но у солдата была инструкция. В ответ неизменно слышалось: "Молчать, продажная шкура!" Или: "За­ткнись, предатель!"

"Почему он нас так называет, оджапче ? Что мы такого сделали?" - обращались односельчане к моей бабушке.

Бабушка и мама были единственными образованными людьми в вагоне. Они учительствовали в Буюк-Актачинской школе. Бабушка получила образование еще до революции, владела французским, иг­рала на фортепиано, гитаре. С помощью мамы она до войны организо­вала в деревне прекрасный кружок художественной самодеятельности. Создали свой оркестр. Благо, музыкантов искать не приходилось. Трудно было найти татарскую семью, в которой никто не играл на каком-либо инструменте. Скрипка, кларнет, бубен, флей­та, труба были наиболее распространены. В сельском клубе молодежь пела, танцевала, ставила пьесы Чобан-Заде, Ильяса Тархана, неболь­шие инсценировки о нерадивых по басням И.С.Крылова, переведен­ным на крымско-татарский язык моим отцом.

Вот и сейчас люди тянулись к моей бабушке, спрашивали: "Какие

же мы предатели, Фера-оджа? Разве мы не построили у себя Совет­скую власть? Разве теперь не отдали своих сыновей, чтобы они ее защищали?.."

Бабушка, наверное, впервые не находила ответов на их вопросы...

... Кто-то могущественный уже давно вынашивал черные планы относительно крымских татар. С конца тридцатых годов все настойчи­вее стали подчеркиваться именно негативные стороны взаимоотноше­ний Крымского ханства со славянскими народами, муссировалась мысль о набегах татаро-монголов на Русь, об угоняемых ими русских людях, пополнявших невольничий рынок в Кафе, но ни словом не упоминалось нигде о том, что завоеватели продавали на том же рынке самих крымцев (именовавшихся в русских летописях кипчаками, половцами, куманами). Захватив в 1239 году Крым, монголы пленили 12 тысяч крымских джигитов. Через генуэзских торговцев-пиратов они были проданы султану Египта.

И тот, учтя воинские способности этих джигитов, создал из них гвардию.

И во второй половине ХШ века власть в Египте переходит в руки выходцев из Крыма (мамлюков). Их военачальник Бейбарс, родом из Солхата, провозглашает себя султа­ном. В Египет бегут многие крымцы от гнета Золотой Орды. С этого времени начинается развитие и процветание на египетской земле крымско-тюркского (кумайского) языка и литературы, которое длит­ся более трех веков.

"...Из нынешних крымских, казанских, оренбургских татар едва ли есть один человек, происходивший от воинов Батыя. Нынешние тата­ры - потомки прежних племен, живших в тех местах до Батыя и покоренных Батыем, как были покорены русские. Пришельцы-завое­ватели все исчезли, все были истреблены ожесточением порабощен­ных", - писал Н.Г.Черны-шевский. Современная наука говорит о том, что "в процессе формирования крымских татар приняли участие не-тюркоязычные - тавры, скифы, антич-ные греки, сарматы, аланы, ви­зантийцы, готы - и тюркоязычные предки - гунны, тюрко-булгары, хазары, печенеги (IV-IX вв.), половцы, кыпчаки и золотоордынские племена (XI-XVI вв.)".

Однако было, видимо, в чьих-то интересах не замечать разницы между завоевателями-монголами и покоренными ими племенами, за которыми впоследствии было закреплено название (не самоназвание! - Э.А.) "татары". После образования "Золотой Орды" на Руси татарами стали называть все тюркские племена, населяющие Причерноморье, Кавказ и Среднюю Азию. И в 30-е годы кто-то ловко пользовался этим, чтобы разжечь неприязнь между славянским и тюркоязычным насе­лением юга России, изымая из памяти народной века тесной дружбы и родства крымцев и русичей. Не заглядывая в глубь тысячелетий, вспомним хотя бы факт участия крымцев в русско-французской войне начала XIX века. В 1806, году мусульманское население Крыма во главе в муфтием Муртазой Челеби и мурзами Прошением, поданным на Высочайшее имя через бывшего тогда Таврического губер-натора Дмитрия Борисовича Мертваго, изъявило желание выставить нужное число конных полков на своем иждивении для защиты Отечества.

Император Александр 1, милостиво восприняв Прошение, Высо­чайше повелел указом за N 2272 "разработать четыре конных полка из крымских татар, по образцу казачьих". Сформированные полки получили названия уездов, население которых представляли. Таким образом в марте 1807 года были созданы Симферопольский, Перекоп­ский, Кезлевский (Евпаторий-ский), Феодосийский полки.

До открытия военных действий крымско-татарские полки находи- лись на прусской границе, а в 1812 году, с началом Отечественной войны, принимали участие во всех сражениях в составе корпуса ата­мана Платова и особо отличились в Бородинской битве. Полки эти в составе русских войск дошли до Парижа...

Революция на территории Крымского полуострова в силу особых социально-политических условий произошла несколько позднее, чем в России, в январе 1918 года. Однако рабоче-крестьянское правитель­ство в Крыму просуществовало всего 75 дней. Под натиском немецких интервен-тов и белогвардейцев большевики оставили Крым. Республи­ка Таврида пала. Начался белый террор. Большую подпольную работу вел тут до марта 1919 года брат Ленина - Дмитрий Ильич Ульянов. Ему удалось сколотить спаян-ную большевистскую группу из образо­ванных татарских деятелей, в которую входили Али Баданинский, Досмамбет Аджи, Селим Меметов, Сулейман Идрисов, Осман Халилов, Халил Тынчеров, Исмаил Арабский, Умер Тархан, Якуб Тархан и другие. В начале 1920 года в Симферополе было организовано "Му­сульманское коммунистическое бюро" при подпольном Крымском Ок­ружном комитете РКП/б/. В самый напряженный период подготовки к воору-женному восстанию против врангелевского режима в Крыму по доносу провокатора поручика Сурина подпольная организация бы­ла раскрыта. Шестеро ее руководителей были казнены, остальные отправлены на каторгу. В это же время в Алуштинском и Судакском районах активно действовал, уничтожая врангелевцев, татарский полк Крымской повстанческой армии, сформированной знаменитым партизанским командиром Османом Деренай-ырля. Когда М.В.Фрунзе в ноябре 1920 года штурмовал Перекоп, Деренайыр-ля ударил по бело­гвардейцам с тыла.

18 октября 1921 года Всероссийский Центральный Комитет и Совет Народных Комиссаров принял постановление "Об образовании Крым­ской Автономной Советской социалистической республики". И подпи­сал его В.ИЛенин. Приветствуя принятие постановления, газета "Жизнь националь-ностей" писала: "...Нельзя было без внимания оста­вить то важное обстоя-тельство, что самая компактная часть крымской деревни - татары, состав-ляющие вместе с немногочисленным проле­тариатом городов базу советской власти в Крыму... Это наряду с Азер­байджаном и Туркестаном еще один ярко вспыхнувший маяк, которому суждено притянуть к себе все лучшие стремления и чаяния многонационального Востока. ...Крымская республика - это закрепле­ние максимума автономных прав и инициатива для широких трудовых масс коренного населения в деле культурного экономического возрож­дения" (25 окт. 1921 г.).

По конституции Крымской АССР государственными языками ре­спублики принимаются татарский и русский.

За короткое время трудящиеся Крыма, основную часть которого составляли крымские татары, добились немалых результатов. За ус­пехи в сельском хозяйстве, обеспечившие экономический подъем кол­хозов и совхозов, а также выполнение обязательств перед государством Крымская АССР 3 января 1934 года одной из первых в стране была награждена орденом Ленина. Потом были 1936-1938 годы, трагические для всех народов страны, войны - с финнами и гитлеров­цами...

Но люди, отправленные в неизвестность, под стук колес думали не о прошлом, а о том, что ждет их впереди. Матери, отцы, сестры, жены, дети советских воинов, сражающихся в это время с фашистами, мучи­тельно размышляли, почему их обзывают "продажными шкурами". Не было ни одной семьи, из которой кто-нибудь не был на фронте. И всем хотелось верить, что произошла чудовищная ошибка, что скоро о ней, об этой ошибке узнает дорогой товарищ Сталин, отец народов, разберется и прикажет возвратить всех обратно. И не один из едущих порывался написать и писал письмо "дорогому вождю".

О чем же они писали? Конечно, об активном участии крымских татар в партизанском движении. В книге "Крым", изданной в 1943 г., политиче-ским управлением Черноморского флота, сказано: "...подав­ляющее большинство крымско-татарского народа, изнывающего под ярмом про-клятого "нового порядка", сопротивляется немецким за­хватчикам". А

газета "Красный Крым" от 18 февраля 1944 года сооб­щала, что за оказанное сопротивление и помощь партизанам оккупантами сожжены "десятки татарских деревень, а сотни и тысячи крымских татар казнены". Да, это действительно было так и многие тысячи крымских татар продолжали сражаться против фашистов на фронте. В сводках военных лет не раз упоминались имена легендарно­го военного асса, дважды Героя Советского Союза Амет-хана Султана, Героев Советского Союза А.Решидова, С.Сеитвелиева, Т.Абдуля, У.Абдураманова, кавалеров орденов Славы трех степеней Б.Сеттарова, С.Абдураманова, Н.Велиуллаева, М.Караева, М.Реизова, генера­лов Исмаила Болатова, Аблякиа Гафарова. А в это время их семьи, изнывающих от жажды и голода, обзываемых "продажными шкурами", в темных смрадных вагонах везли в неизвестном направлении. Письма с дороги писали "отцу народов" командиры и комиссары парти-занских отрядов А.Аединов, С.Менаджиев, М.Мамутов, Н.Билялов и многие другие. Они сообщали, сколько их земляков было в отрядах и как они воевали, а с теми, кто пошел в услужение к фашистам, они расправи­лись сами.

Двое из троих комиссаров партизанских соединений в Крыму -Р.Мустафаев и М.Селимов - и десятеро из тридцати комиссаров парти­занских отрядов были татарами. В одном только Южном соединении партизанских отрядов Крыма, состоявшем из 2300 человек, третью часть составляли крымские татары. А их в то время было всего 19,4 процента к общему числу населения Крымской АССР...

...Из переднего вагона послышалась песня. Пели хором. Потом песня донеслась и из того, что следовал за нами. Кто-то слабым, но чистым голосом запел и в нашем вагоне. Его поддержали другие.

Историю крымских татар, начиная с древнейших времен, можно проследить по народным песням. Люди пели "Порт-Артур" - о том, как крымские джигиты во время русско-японской войны бились насмерть с самураями, защищая дальневосточные границы Отечества, и "Шом­пол" – о кровавых событиях 1919 года, когда во дворе Ханского дворца в Бахчи-сарае белогвардейцы шомполами забили насмерть 25 молодых джигитов, отказавшихся идти к ним на службу.

На пятый или шестой день изгнания в наглухо закрытых душных вагонах крымские татары пели песни, родившиеся уже в пути. Многие из них живы по сей день и по праву считаются народными. "Родимый Крым, я не говорю "прощай!", "Откройте же двери вагона!", "Что ты, воин, глядишь сурово?..", "Успею ли вернуться, пока не погас огонь в очаге?.."

и другие.

Мы ехали долго. Около месяца. Стук колес вколачивался в душу,

мозг, тело. Я сейчас его слышу, когда закрываю глаза, снова раскачи­вает меня вагон и скрипит...

Часть эшелонов с репрессированным народом направилась в Си­бирь, часть на Урал, а наш повернул на юг, в Среднюю Азию. И по обеим сторонам железнодорожной насыпи по всему долгому пути в изгнание остались лежать непогребенными трупы - детей, женщин, стариков...

..."Великий кормчий" тем временем позаботился о том, чтобы все совершаемое было по закону. Пока подручные Берии сочиняли обвинения, которым оправдывалось осуждение всего крымско-татар­ского народа целиком, писателям и ученым было дано особое задание: изъять из памяти все, что касается крымских татар, замазать черной краской то, что не сразу удастся забыть. Срочно издаются путеводи­тели по Крыму, учебники, печатаются стихи и проза, разжигающие в читателе презрение, ненависть к крымским татарам, пробуждающие чувство благодарности к тому, кто избавил от этих зверей и варваров. Товарные составы с набитыми битком семьями сражающихся на фрон­тах были еще в пути, а уже в Симферополе состоялось специальное заседание ученых. После него академик Б.Д.Греков в соавторстве с Ю.В.Бромлеем оповестил через "Вестник АН СССР", кто из их коллег действовал в "угоду татарским буржуазным националистам", тогда как главной задачей является рассмотрение истории Крыма "в свете указаний, содержащихся в основополагающих трудах И.В.Сталина".

Срочно стала переписываться история Крыма, которая, по высказыва­нию П.Надинского, содержала "много принципиальных ошибок и из­вращений исторической действительности" и не могла отвечать требованиям времени без таких характеристик: "... крымские татары мало и неохотно занимались хозяйственным трудом. Основным их занятием были беспрерывные войны и разбойничьи набеги с целью грабежа и наживы..." "... Ликвидация Казан-ского ханства позволила России активизировать борьбу против крымских захватчиков. России в этой борьбе помогало также донское казачество, затрудняя действия крымских хищников..." и т.д. и т.п. (Очерки по истории Крыма. Крымиздат, 1952; История СССР. М.: "Просвещение", 1979. Т.1).

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: