ПРОИСХОЖДЕНИЕ ГЕРЦОГСТВА ЛОТАРИНГСКОГО 20 глава

Поразительное благосостояние Фландрии в XIII веке объясняется общим расцветом торговли в ту эпоху. Страна эта благодаря своему

Манифест Гюи де Дампьера против Филиппа Красивого в 1297 г. См. Kewyn de Lettenhove, Histoire de Flandre, t. II, p. 560 (Bruxelles, 1847). О торговой жизни Нидерландов в XIII и XIV вв. см. художественное описание Ф. Френсдорфа (F. Frensdorff, Aus Belgischen Stadten und "Stadtrechten. Han-sische Geschichtsblatter, 1878).

центральному положению между Францией, Англией и Германией сде­лалась важнейшим складочным пунктом для торговли в Северной Европе. Она приобрела тогда непреодолимую притягательную силу для соседних стран, задержав тем самым надолго развитие голландских портов, а также антверпенского порта. На набережные Брюгге, непосредственно связанного с морем и находившегося на полпути между Зундом и Гибралтарским проливом, стекались товары как с севера, так и с юга. Уже в ранний период старая гавань города оказалась недостаточно обширной и недо­статочно глубокой, чтобы принимать суда, входившие в Звин. В правление Филиппа Эльзасского в Дамме построили новую гавань, соединенную каналом с Брюгге. В следующем году на берегах залива появились другие «городки»: Термейден, от которого осталось теперь лишь несколько домов вокруг развалин церкви, Мюникереде, который исчез, Хоуке, представ­ленный теперь дюжиной разбросанных по равнине ферм, наконец, Слецс, колокола которого возвещали путешественникам прибытие в рейд¹. Ог­ромные плотины, воспетые Данте², отмечали берега фарватера, бакены и буи указывали на мели, огромные башни Термейдена, Осткерке, Дамма, Лиссевега тянулись одна за другой вдоль берега, подобно маякам³, а вдали поднимавшиеся в небо шпили брюггских колоколен указывали мореплавателям на конечную цель их путешествия. Фарватер Звина был так же известен морякам, как фарватер венецианских лагун, а на «Groote Markt» (большом рынке) можно было наблюдать такое же оживление и такую же пеструю толпу, как на площади св. Марка.

Купцы всех стран, берега которых омываются морем, начиная с Прованса до далей Балтийского моря, навещали тогда брюггский порт. Немцы, англичане и скандинавы смешивались здесь с нормандцами, флорентийцами⁴, португальцами, испанцами и жителями Лангедока³. Город отличался своим космополитическим характером, который тогда нигде нельзя было встретить в другом месте к северу от Альп. Он был общим рынком германских и романских народов⁶. Благодаря ему морское право,

R. Hapke, Die Entstehung von Sluis. Hfnsische Geschichtsbl'atter, 1904—1905, S. 65 u. f. ² Inferno, XV, 4-6. Эти башни, существующие еще и в настоящее время, служили действительно маяками. По этому поводу см. документы, опубликованные К. Янсенсом (Q. Janssens) в «Bijdragen tot oudheidkunde en geschiedenis inzonderheid van Zeeuwsch-Vlaanderen, т. IV, с. 317 и ел.

Уже в 1292 г. в Брюгге была улица флорентийцев. Hbhlbaum, Hansisches Urkundenbuch, Bd. Ill, S. 474.

См. тариф пошлин Брюгге в 1259 г. у Hbhlbaum, op. cit., Bd. I, S. 150. R. Ehrenberg, Makler, Hosteliers und Borse in Brugge vom XIII bis zum XIV Jahrhundert. Zeitschrift fur das gesammte Handelsrecht, Bd., XXX, S. 405. О развитии брюггекой торговли см. в особенности интересный труд Гепке (R. Hapke, Briigges Entwickelung zum Mittelalterlichen Weltrnarkt) (Berlin, 1908), который, однако, относит, по-моему, к несколько ранней эпохе превращение города в международный рынок.

зародившееся в портах Средиземного моря, перешло под названием «Seerecht van Damme» к мореплавателям Севера.

Любопытная и недостаточно отмеченная вещь: параллельно тому, как Брюгге становился великим рынком Запада, он утрачивал свой торговый флот. Чем многочисленнее становились иностранные суда, теснившиеся в его порту, тем реже были здесь фландрские суда. Брюггские моряки занимались еще каботажным плаванием¹, а также рыбной ловлей, но они принимали лишь ничтожное участие в дальнем плавании. Во Фландрии XIII века, как и в современной Бельгии, роль торговли нисколько не соответствовала морскому значению страны, и не Лондон или Гамбург, а Антверпен напоминает в наши дни то, чем был Брюгге 600 лет тому назад.

Впрочем, легко понять упадок фландрского судоходства с середины ХШ века. До тех пор пока товары из Испании, Германии или Франции прибывали к берегам Звина по течению рек и сушей, брюггские, граве-лингские, ньюпортские, даммские и арденбургские суда переправляли их в Англию и на север. Промышленный подъем Фландрии со своей стороны содействовал развитию национального судоходства. На отечественных судах отправлялись в Англию, Шотландию, Ирландию купцы лондонской ганзы, везя с собой туда сукно, а при возвращении — шерсть. Эти суда заходили в Балтийское море, где жители Арденбурга получили в 1238 г. крупные привилегии от графа Адольфа Гольштейнского. С XII ве­ка они поднимались вверх по течению Рейна, и в 1178 г. архиепископ Кельнский предоставил гентцам право свободного плавания по реке, право, долго затем оспаривавшееся кельнскими горожанами, желавшими помешать этим чужестранцам провозить самим свои товары до подножья Альп². Борьба между графами Эльзасского дома и графами Голландскими из-за зеландской пошлины со своей стороны свидетельствует о роли, которую играло в это время фландрское судоходство в дельте Шельды и Мааса. Словом, с конца XI века до середины XIII века фландрские купцы встречались повсюду, куда вывозились фландрские товары. Их тяжелые фуры двигались по дорогам, поднимающимся к Сен-Бернарскому перевалу, а их суда плавали по всем морям Севера.

Но положение дел изменилось, когда транзитной торговлей в Северном и Балтийском морях и Бискайском заливе стали заниматься английские суда и особенно суда ганзейских городов Германии. Фландрские моряки, гораздо менее многочисленные, чем их конкуренты, были оттеснены. Начавшиеся в правление графини Маргариты торговые столкновения между Фландрией и Англией были, по-видимому, своего рода морской

Они отправлялись за солью и в особенности за вином во французские порты Атлантического океана и Ламанша. Но сношения эти — впрочем, не очень оживленные — по-видимому, не шли дальше Ларошели. Ср. W. Stein, Beitrage zur Geschichte der Deutschen Hanse, S. 36 (Giessen,

1900).

войной, в которой окончательно рухнуло морское могущество графства. Во всяком случае в конце XIII века мелкие фландрские порты перестали снаряжать суда, и их гавани опустели. Арденбург, где жизнь била ключом 50 лет назад, перестал быть городом моряков к моменту начала правления Гюи де Дампьера. Во фландрской торговле произошла резкая перемена: из активной, какой она была раньше, она стала теперь пассивной. Купцы, перестав перевозить сами свои товары, переложили отныне эту заботу на других. Этот отказ от традиции, разорительный для второстепенных портов, обеспечил зато благосостояние Брюгге, сосредоточив в нем всю морскую жизнь, сделав из него место встречи иностранных судов, которые вскоре захватили целиком транспортное дело.

С тех пор фламандцы перестали посещать чужие страны.

Находясь на скрещении главных потоков экономической жизни, они не нуждались больше в далеких экспедициях и в устройстве за границей своих торговых отделений. Богатство само шло к ним, и им оставалось только спокойно ожидать его. Правда, до конца XIII века их еще встречали на берегах Балтийского моря, и в особенности в Англии и Шампани. Но они уже нигде больше не поселялись¹. По мере того как росла их торговля, она принимала, если можно так выразиться, оседлый характер, и их торговая роль свелась к роли маклеров или посредников между различными народами Запада.

В начале XIII века разнообразие и изобилие товаров, грудами вы­сившихся на набережных Дамма, вызвали взрыв восторга у солдат Филиппа-Августа, а Вильгельм Бретонский велеречиво описывает шел­ковые изделия, драгоценные металлы, меха, вина и сукна, которыми были переполнены склады. Но в это время Брюггский порт был еще далек от того расцвета, которого он достиг через 50 лет, когда он стал поддерживать регулярные сношения не только с Англией, Нормандией и Гасконью, но и с Португалией, Испанией и Провансом, с одной стороны, и ганзейскими городами — с другой. Действительно, с этого времени товары с севера и юга очутились здесь рядом с французскими винами и английской шерстью, являвшимися раньше основными статьями крупной торговли. С Средиземного моря прибывали в огромных коли­чествах пряности, цветное дерево, изделия восточной промышленности, в то время как ганзейские корабли привозили из Германии, России и Швеции хлеб, строительный лес, копченую рыбу, меха и металлы. В конце XIII века одна составленная для купцов грамота упоминает более 30 различных стран, как христианских, так и мусульманских, «из которых прибывают в Брюгге товары», и заключает, что «ни одну страну нельзя сравнивать по богатству товаров, с Фландрией»². Однако брюггская

В 1296 г. в Бервике еще упоминается «domum ad modum turns fortissimam» (весьма укрепленный дом на манер башни), которым владели здесь фламандцы. Hapke, Brugge, S. 71. Но это было, очевидно, старое поселение. ² Warnkoenig-Cheldolf, Histoire de Flandre, t. II, p. 512-516. Возможно, что некоторые купцы поддерживали в XIII веке прямые сношения с Востоком, куда

торговля не достигла еще в это время полного своего расцвета. Она достигла своего апогея в начале следующего века, когда регулярные рейсы связали Звинский порт с Генуей и Венецией¹.

Своим поразительным благосостоянием Брюгге был обязан не только своему географическому положению. Этому в значительной мере содей­ствовали и графы фландрские. Если от Балдуина и до Карла Доброго они употребили все свои!силы для установления порядка и мира в стране, если при Теодорихе и Филиппе Эльзасских они выступали в качестве защитников горожан, то начиная с Балдуина IX они постоянно заботились о развитии торговых сношений с чужими странами. По сравнению с политикой современных им государей, их собственная политика носила явно либеральный, и, можно сказать, фритредерский характер². Они -отлично понимали специфические условия, в которых находилась их страна. Вместо того чтобы эксплуатировать торговлю с иностранцами, обременять ее тяжелыми пошлинами, подвергать ее строгому фискальному надзору, они, наоборот, устраняли все препятствия, которые могли бы мешать ее свободному развитию. Вместо того чтобы упорствовать в защите фландр­ского судоходства от иностранной конкуренции и тщетно пытаться со­хранить за ним монополию транспорта, они поняли, что их интересы повелительно предписывают им содействовать превращению Брюгге в международный порт. Если в XII веке они пытались получить для своих подданных торговые привилегии за границей, то в настоящее время они стали привлекать иностранцев к себе. Эта политика явно обнаруживается в ряде привилегий, данных в 1252 г. графиней Маргаритой «остерлингам» (так во Фландрии называли немецких купцов)³.

они посылали своих приказчиков (nuntii). См: по этому поводу очень любо­пытный анекдот об одном купце, приводимый Томасом из Кантимпре (Thomas de Cantimpre, Bonum universale de apibus, II, 20, с 228 и ел., Дуэ, 1605). Впрочем, нельзя быть уверенным, что этот анекдот относится к фламандскому купцу, ибо он, по-видимому, итальянского происхождения.

A. Schulte, Geschichte des mittelalterlichen Handels und Verkehrs zwischen Wes-tdeutschland und Italien, Bd. I, S. 348; A. Schaube, Die Anfange der Venezia-nischen Galeerenfahrten nach der Nordsee. Historische Zeitschritt, Bd. CI [1908], S. 28 u. f. Первое плавание этих галер имело место в 1314 г.

В 1305 г. Роберт Бетюнский писал английскому королю: «Quia dicta nostra patria est ab antiquo mercimoniorum usu sustentata et omnibus mercatoribus ad eandem undecumque confluentibus sit communis, non possumus bono modo nee debemus prohibere quominus predicti Scoti et quicumque alii, licitas et justas exercentes mercaturas, in terra nostra more solito recipiantur». («Поскольку это наше отечество издавна держится на торговых делах и является общим досто­янием всех купцов, стекающихся в него отовсюду, мы по справедливости не можем и не должны запрещать, чтобы шотландцы и все другие, занимающиеся дозволенной и законной торговлей, посещали нашу землю, как это принято».) Hohlbaum, Hansisches Urkundenbuch, Bd. I, S. 137 u. f. Ср. также W. Stein, Uber die altesten Privilegien der Deutschen Hanse in Flandern und die altere Handelspolitik L'ubecks. Hansische Geschichtsblatter, 1902, S. 51 u. f.

Эти привилегии давали им право селиться в Дамме. Они уменьшали пошлины в их пользу, уничтожали береговое право и устанавливали таксу для платы услуг маклеров (makelaeren). Немецкие купцы могли быть арестованы за долги в том случае, если они были principales debitores (основными должниками), и их нельзя было заключать в тюрьму, если они могли дать залог. Они были подчинены исключительно юрисдикции эшевенов, обязанных решать их дела в течение недели. На суда с грузом арест мог налагаться только на основании законной жалобы. Если кто-нибудь был ранен снастями какого-нибудь судна, то собственник последнего оставался на свободе. Чтобы гарантировать беспристрастие судей в тор­говых делах, бальи и эшевенам было запрещено занимать должности сборщиков пошлины. Наконец, если бы между Фландрией и каким-нибудь немецким городом началась война, то неприятности могли угрожать лишь купцам этого города, да и то им давался срок в три месяца, чтобы покинуть страну и вывезти из нее свое имущество.

Аналогичные привилегии даны были в следующие годы купцам Пуату, Гиени и Гаскони (1262 г.)¹ и испанским купцам (1280 г.)². В то время как в Венеции над иностранцами, теснившимися в своих fondachi (фак­ториях), был учрежден бдительный надзор и республика заставляла их вести торговые дела только с венецианцами, в Брюгге они могли свободно торговать, объединяться между собой или с местными жителями; им была запрещена только розничная торговля, предоставленная местным горожа­нам. Им было разрешено приобретать дома в городе, и они пользовались особо благоприятными условиями при найме необходимых им погребов, подвалов или складов. Неудивительно поэтому, что они селились в Брюгге на постоянное жительство. В XIV веке здесь упоминаются колонии гасконцев, испанцев, венецианцев, генуэзцев, и португальцев. Но числен* ностью своих членов и размерами своих привилегий выделялась с самого начала, в особенности, немецкая фактория. В 1356 г. она перешла под руководство Ганзы, став с тех пор самым крупным торговым центром, который имел когда-нибудь этот могущественный союз³.

Wauters, De l'origine et des premiers developpements des liberies communales en Belgique, Preuves, p. 201. Эти привилегии были даны купцам, посещавшим гравелингский порт. Но они вскоре покинули его для Даммского порта. Их привилегии были здесь подтверждены Людовиком Неверским в 1331 г. См. /. Finot, Etude historique sur les relations commerciales entre la France et la Flandre au moyen age, p. 351 (Paris, 1894). Это подтверждение было дано, вследствие жалоб купцов, угрожавших «перевезти складочный порт в Брюгге». A. dry, Les etablissements de Rouen, t. II, p. 139 (Paris, 1885). Cp. Hapke Brugge, S. 133 u. f.

Hohlbaum, Hansisches Urkundenbuch, Bd. I, S. 296. О сношениях между Фландрией и Испанией см. /. Finot, Etude historique sur les relations entre la Flandre et l'Espagne au moyen age (Paris, 1899).

W. Stein, Die Genossenschaft der Deutschen Kaufleute zu Brugge in Flandern (Berlin, 1890); E. Darnell, Die Blutezeit der Deutschen Hanse, Bd. I, S. 19

Брюггские горожане первоначально протестовали против исключитель­ных привилегий, дарованных иностранцам Маргаритой и Гюи де Дампь-ером. Но государи руководились «интересами общего блага» Фландрии и не давали в обиду своих подзащитных. После некоторых кратковременных столкновений их политика восторжествовала над городским партикуля­ризмом, и Брюгге окончательно принял вид космополитического города. Его маклеры, через посредство которых происходили все торговые сделки, являлись в середине XIII века первой из всех местных корпораций. Среди них встречались многочисленные имена богатейших патрицианских се­мейств¹.

Кипучая торговая жизнь, центром которой был Брюгге, должна была развить в нем с ранних пор торговлю деньгами. Уже в конце XIII века Аррас был во Фландрии городом заимодавцев и ростовщиков:

Atrebatura... urbs... plena

Divitis, inhians lucris et foenore gaudens .

(Аррас — город, полный богатств, изобилующий прибылями и радующийся процентам.)

Этими заимодавцами и ростовщиками были большей частью разбога­тевшие горожане³. Но вскоре различные южане — кагорцы, ломбардцы, флорентинцы и сиенцы — заняли место рядом с ними и благодаря своим финансовым талантам, а также огромным капиталам, которыми они рас­полагали, монополизировали в своих руках кредитные операции. С начала XIII века все платежи на ярмарках Шампани и Фландрии и взносы прелатов в римскую курию или заемы, заключавшиеся князьями, произ­водились через них⁴. Граф Фландрский, граф Генегауский, герцог Бра-бантский и даже простые местные сеньоры³ привлекали к себе, несмотря на осуждение церковью ссуд, дававшихся под проценты⁶, этих торговцев

u. f. (Berlin, 1905); A. Kiessdbach, Die wirtschaftlichen Grundlagen der Deutschen Hanse und die Handelsstellung Hamburgs, S. 29 u. f. (Berlin, 1907). ¹ R. Ehrenberg, Makler... S. 413. Guillaume le Breton, Philippidis. Mon. Germ. Hist. Script., т. XXVI, с. 321. Выступление папы против них в 1208 г. P. Fredericq, Corpus Inquisitionis Neerlandicae, т. I, с. 64 (Гент, 1889).

Уже в 1176 г. английские прелаты заключали крупные займы у «mercatores Flandriae» (фландрских купцов). A. Schaube, Handelsgeschichte der Romanischen Volker des Mittelmeergebiets, S. 393 (Munchen, 1906). A. Schaube, Handelsgeschichte der Romanischen Volker, S. 417 u. f. Пример у ван Локерена. Van Lokeren, Chartes de Saint-Pierre, t. II, p. 15. Иногда, однако, они испытывали угрызения совести. Составленное в 1262 г. завещание герцога Генриха II Брабантского требовало изгнания из его владений евреев и кагорцев «nisi tantummodo qui ut alii mercatores negotiari voluerint et esse sine praestatione et usura». («Если только они не пожелают торговать как другие купцы, не давая в долг и не пользуясь процентами».)

деньгами, всегда готовых открыть для них свои сундуки. С другой стороны, торговое оживление, царившее в Брюгге, привлекало их в этот город, который благодаря им стал в конце века не только первым портом в Западной Европе, каким сделался Антверпен двести лет спустя, но и ее первым банкирским городом.

Ломбардцы поселились не только в Брюгге. Торговая и промышленная деятельность Бельгии стимулировала их поселение во всех областях, расположенных между Маасом и морем, и мы с удивлением встречаем даже в таких маленьких городах, как Лео, наличие филиалов могущест­венных финансовых домов, основанных в Париже итальянцами¹. Однако факт этот легко объясняется, если принять во внимание, что нидерландская торговля, как международная торговля по преимуществу, не могла обойтись без помощи банкиров, имеющих разнообразные сношения с заграницей. Впрочем, ломбардцы не ограничивались одними финансовыми операциями. Они принимали очень деятельное участие в крупной торговле в качестве экспортеров сукон и шерсти. Наоборот, евреи, занимавшиеся только денежными ссудами под проценты и воздерживавшиеся от торговых операций, не смогли утвердиться в Бельгии. Некоторые из них встречались в Льежской области, в Брабанте и в Генегау², куда они прибыли, вероятно, из Германии, но они не проникли во Фландрию, и даже на правом берегу Шельды их влияние оставалось всегда ничтожным.

Но многочисленность итальянских банкиров доказывает, какое значение получили в это время деньги; еще лучшим доказательством являются денежные реформы, проведенные нидерландскими князьями во второй половине XIII века. Местные деньги стали совершенно недостаточным орудием обмена. В XII веке торговые сношения с рейнскими областями и с Англией привели к употреблению в стране кельнского серебряного денария и стерлинга. В следующем веке первый потерял мало-помалу значение, между тем как роль второго благодаря развитию морской торговли все возрастала. Еще больше была роль «больших денье» (gros deniers), чеканившихся во Франции Людовиком Святым. Поэтому нужно было создать монету, ценность которой соответствовала бы ценности как стерлинга, так и турского гроша. В 1275 г. графиня Маргарита выпустила во Фландрии и в Генегау денье, равнявшиеся по ценности двум третям

Н. Pirenne, Le livre de ГаЬЬе Guillaume de Ryckel, p. 23, 25, 26, 31, 38, 106, 209, 322 (Bruxelles, 1896). Чрезвычайно интересная история ломбардцев в Бельгии еще не написана. Список их поселений, данный А. Шульте (A. Schulte, Geschichte des mittelalterlichen Handes etc., Bd. I, S. 290), очень неполон. Некоторые сведения можно найти у F. Donnet, Les Lombards dans les Pays-Bas. Annales du Cercle Archeologique de Termonde, 1900, p. 126 и далее. См. также С Bigivood, Sceaux de marchands lombards conserves dans les Depots 1'archives de Belgique. Revue beige de numismatique, 1908.Em. Ouuerleaux, Notes et documents sur les Juifs de Belgique sous l'Ancien Regime. Revue des Etudes juives, t. VII, VIII, IX [1883]; F. Meyer, Essai sur Fhistoire des Juifs du Hainaut au XIV siecle. Annales de l'Est et du Nord, 1907.

турского гроша, т. е. двум стерлингам¹. В Брабанте еще до 1273 г. чеканили стерлинги, которым Гюи де Дампьер приказал в 1283 г. под­ражать в графстве Намюрском², а около того же времени аналогичное мероприятие было проведено в Льежском княжестве³. Что касается золотой монеты, то она появилась в начале XIV века. Во Фландрии Роберт Бетюнский приказал чеканить золотые денье, скопированные с флорен­тийских флоринов; его примеру последовали вскоре соседние князья. Но недостаточно было обладать новой монетой, надо было еще обеспечить обращение ее. По требованию городов, князья заключили между собой монетные соглашения. Такие соглашения имели место в 1299 и 1304 гг. между Брабантом и Фландрией, и число их затем возросло настолько, что в XIV веке деньги любой территории Нидерландов имели свободное обращение во всех других княжествах. Благодаря превосходному качеству этой монеты она вскоре стала известной за границей. В конце XIII в. в Кобленце стали подражать брабантским денье⁴, а в следующем веке фландрский ливр был в ходу на всем протяжении деятельности Ганзы. Как ни велико было значение торговли в Нидерландах с XIII века, но значение промышленности было здесь еще больше. Промышленность придала этой стране ее характерную физиономию и предоставила ей совершенно исключительное место в Европе. Нигде, даже в Италии, нельзя было встретить на столь малом пространстве такого множества крупных мануфактурных центров. От Дуэ до Сен-Трона на равнине, орошаемой притоками Шельды и Мааса, не было ни одного города, который не занимался бы суконной промышленностью. Бельгийские ткани не имели себе равных как по своей мягкости и тонкости, так и по красоте расцветки. Подобно современным лионским шелкам, они были тогда распространены по всей Европе. Повсюду они были такой же неотъемлемой принадлежностью одежды дворянства и богатых горожан, какой стали впоследствии бархат и шелк. Когда Филипп Красивый во время войны с фламандцами закрыл французскую границу для изделий их промыш­ленности, то он оказался вынужденным пропускать во Францию, в нарушение своих собственных указов и, по существу, контрабандным образом, богатые ткани, без которых не мог обходиться королевский двор³. Эти ткани были такого исключительного качества, что они эк­спортировались даже на Восток, где венецианские, марсельские или барселонские суда выгружали их на сирийский берег и где они встречались

V. Caillard, Recherches sur les monnaies des comtes de Flandre. Pieces justificatives, p. 3 (Gand, 1852).

A. de Witte, Histoire monetaire des comtes de Louvain, dues de Brabant, p. 68

(Anvers, 1894).

з

/. de Chestret, Histoire numismatique de la principaute de Liege, t. I (Bruxelles,

1888).

K. Lamprecht, Deutsches Wirtschaftsleben, Bd. II, S. 434.

F. Funck-Brentano, Philippe le Bel en Flandre, p. 36 (Paris, 1896).

на базарах с дамасскими тканями и серебряной и золотой парчой. Уже в XIII веке количество сортов их было поразительным. Выделывались алые сукна, грубошерстные, так называемые «dickedinnen», коричневые, полушерстяные сукна (ghemingde lakene), полосатые сукна (strijpte larene) и сукна переливчатого цвета. Изделия каждого города можно было узнать по складке (voud) и по длине кусков, а также по прикрепленной к ним пломбе. В Ипре в конце XIII века город потреблял ежегодно не меньше 800000 таких пломб¹.

Искусство крашения шерсти было вначале, по-видимому, особенно развито на юге Фландрии. Вильгельм Бретонский хвалит искусность ипрцев в этом деле², и в течение всего XIII века алые сукна Дуэ пользовались европейской репутацией. Аррас, со своей стороны, славился изготовлением легких тканей, которые в Северной Германии называли , Rasch (т. е. Arrasch?).

В ходе исторического развития суконная промышленность стала в Средние века перемещаться с юга Нидерландов на север. Она покинула сначала Артуа, затем валлонскую Фландрию, все более концентрируясь в Ипре, Генте и Брюгге. Но в то же время она распространилась в Брабанте, и в XIV веке Лувен, Брюссель и Мехельн стали соперничать со своими соседями по ту сторону Шельды. Причину этой эволюции следует искать в экономической и политической истории страны.

В то время, когда торговля велась главным образом по сухопутным дорогам и по течениям рек, фландрские сукна распространились в чужих землях благодаря местным или заграничным ярмаркам. Иностранные купцы приезжали за товарами на пять фландрских ярмарок — в Туру, Мессин, Лилль и Дуэ, в то время как бельгийские купцы, со своей стороны, отправляли свои ткани на английские ярмарки, на ярмарки рейнских областей и в особенности на знаменитые ярмарки Шампани³. Эти последние оставались до конца XIII века одним из главных рынков фламандской промышленности. Суконщики Дуэ, Лилля и Ипра сбывали туда лучшую часть своих товаров. Каждый год они приезжали сюда обменивать под руководством «eswardeur» (надсмотрщика) свои ткани на товары, привозившиеся из Бургундии, Прованса, Италии и Испании, и их тамошние сделки были так значительны, что для выписывания долговых

A. Wandenpeereboom, Recherches sur la draperie et la gilde ou corporation des drapiers d'Ypres. Annales de la Societe historique de la ville l'Ypres, t. VII [1876], p. 35. He следует, конечно, думать, что число штук изготовленного сукна соответствовало числу этих пломб. Из промышленных правил видно, что «eswardeurs de la draperie» (надсмотрщики в суконной промышленности) ставили пломбы к кускам после каждой из главных операций изготовления сукна. Mon. Germ. Hist. Script., т. XXVI, с. 321.

Они попадали даже в Италию. См. у A. Schulte, Geschichte des mittelalterlichen Handels und Verkehrs zwischen Westdeutschland und Italien, Bd. II, S. 105, документ от 1222 г., относящийся к краже в окрестностях Комо сукна у двух лилльских купцов.

и кредитных обязательств пришлось создать в городах должность особых клерков, которых называли «шампанскими клерками»¹.

Благодаря развитию морской торговли роль ярмарок уменьшилась к концу XIII века. Фландрские ярмарки пришли в это время в полный упадок- Иностранные купцы не приезжали больше в Мессин или в Туру. Они облюбовали Брюгге, откуда отправлялись для закупок по своему усмотрению в города внутри страны. В правление Гюи де Дампьера крупнейшие промышленные города видели в сохранении ярмарок лишь препятствие для свободных торговых сношений². Отвернувшись от фландр­ских ярмарок, иностранцы стали мало-помалу покидать также и ярмарки Шампани. Их упадок начался в царствование Филиппа Красивого, когда итальянцы перестали приезжать туда в большом количестве. С тех пор жители Нидерландов стали все реже пользоваться дорогами Франции. Если в XIV веке Дуэ, Мехельн и Аувен имели еще свои ряды в Бар-сюр-Обе, то их торговля здесь все более и более хирела. Вся промышленность устремилась теперь к Звинскому порту.

Присоединение валлонской Фландрии к Франции в тот момент, когда завершалась эта эволюция, нанесло смертельный удар ее промышленности. Оторванная от Брюгге, валлонская Фландрия должна была отказаться от соперничества с городами севера. Это нетрудно понять, если принять во внимание, что море было необходимо не только для сбыта изделий фландрской суконной промышленности, но для получения перерабатывав­шегося ею сырья. Действительно, уже с ранних пор местной шерсти оказалось недостаточно для нужд промышленности и пришлось прибегнуть к ввозу ее из-за границы. Для этого обратились, конечно, к Англии. Овцы этой страны богатых пастбищ славились тонкостью и длиной своего руна, и вскоре после нормандского завоевания начался усиленный ввоз английской шерсти во Фландрию. Купцы, приезжавшие продавать свои сукна на ярмарках островного королевства, возвращались оттуда с полным грузом шерсти. Они имели в Дувре и в Лондоне склады, в которых скоплялась в период стрижки драгоценная шерсть. Английские крупные земельные собственники, уверенные в наличии постоянного рынка сбыта, стали развивать в своих поместьях во все большем масштабе овцеводство. Особенно отличались этим цистерцианские аббатства. Шерсть каждого из них была известна и котировалась на брюггском рынке³. Пошлины с

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: