ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА АНГЛИЙСКОГО ВОЗРОЖДЕНИЯ.

ГУМАНИСТЫ

Возрождение в Англии хронологически совпадает с периодом правления династии Тюдоров, от вступления на престол Генриха VII (1485) и до смерти королевы Елизаветы (1603), последней предста­вительницы этой династии. Еще в XV в., несмотря на все полити­ческие неурядицы и военные неудачи, экономическое развитие Англии быстро шло вперед, вызвало глубокую общественную перестройку и усилило значение тех классов, которые составили потом главную опору королевского абсолютизма. В XVI в., при Тюдорах, Англия пережила полный переворот во всех областях экономической и социальной жизни, превративший ее из стра­ны феодальной в классическую, по выражению Маркса, страну первоначального накопления. На этот период и приходится в Анг­лии необычайный расцвет во всех областях мысли и творчества. Если причины, вызвавшие в Англии новую, гуманистическую культуру, были в общем сходными с теми, которые вызвали Воз­рождение и в других странах Западной Европы, то процесс разви­тия этой культуры протекал в Англии в специфических местных ус­ловиях, придававших ей особый характер на протяжении всего XVI столетия.

С конца XV в. в Англии уже явственно наметились постепенно подготовляющиеся до этого времени экономические перемены, чрезвычайно важные по своим последствиям.[441]

В деревне начался процесс «огораживания», т. е. насильственного захвата помещика­ми общинных крестьянских земель с целью превращения их в паст­бища для овец. Переворот в аграрных отношениях и вызванное им обнищание деревни тесно связаны с развитием новой, капиталисти­ческой мануфактурной промышленности и торговли. В результате за сравнительно короткий промежуток времени коренным образом изменился весь социальный облик Англии и получили совершенно иную расстановку ее классовые силы.

Одна из специфических особенностей английского общественно­го развития в этот период — общность экономических и политиче­ских интересов наиболее мощных классов, которые в равной мере заинтересованы были в поддержке абсолютной монархии Тюдо­ров,— земельного дворянства и буржуазии. Ближайшими поводами для такого объединения социальных сил и возникновения в их сре­де общности культурных запросов явились:

· почти полная гибель в войнах Алой и Белой розы старой, феодальной знати, замки которой перешли в новые, буржуазные руки,

· распродажа весьма обширных церковно-монастырских земель в период Реформации (1535),

· внедрение капиталистических методов во все области хозяй­ственной жизни в деревне и городе. Королевская власть поощряла новый общественный порядок и всячески содействовала развитию промышленности и торговли страны.

· Английские купцы постепен­но освобождались от иностранного посредничества, заводили мощный торговый флот, захватывали новые рынки, устраивали собственные фактории в отдаленных странах света. Широкое разви­тие получает в эту эпоху мореплавание, обеспечившее колониаль­ную торговлю и все возраставшее приращение колониальных тер­риторий и теснее связавшее Англию с континентальной жизнью Европы.

Быстрое капиталистическое развитие Англии имело своим ре­зультатом то, что наряду с растущим богатством господствующих классов резко увеличивалась бедность народа, разоряемого в дерев­не и жестоко эксплуатируемого в городе. Росли бродяжничество, нищенство, против которых издавались суровые законы; в деревне вспыхивали восстания бедняков, боровшихся за землю и свои утра­ченные права; самым крупным из них было крестьянское восстание Роберта Кета (1549).

Быстрое развитие в английском обществе буржуазных элемен­тов определило здесь и наличие реальных предпосылок для бур­жуазной революции, свершившейся в Англии в 40-х годах XVII в.

Однако уже с первых лет царствования Иакова I (1603 — 1625) все резче обозначались возвещавшие эту революцию новые черты об­щественной жизни: обострение социальных противоречий, распад союза между буржуазией и абсолютной монархией и рост полити­ческого антагонизма между ними. К этому времени в Англии по­степенно намечается более резкая социальная дифференциация сре­ди гуманистически настроенной интеллигенции и наступающий вслед за тем кризис гуманистической культуры.[442]

Возрождение в Англии, захватив более чем столетний промежу­ток времени, прошло несколько этапов в своем развитии.

Ранний его период совпал с Реформацией, хотя и имевшей глубокие народные корни, но свершившейся здесь «сверху», правитель­ственным указом короля Генриха VIII (1534).

Это определило важные особенности английского гуманизма. Прежде всего во­просы религии и церковной жизни для всех ранних английских гу­манистов играли несравнимо большую роль, чем для гуманистов итальянских, так как первые увлечения античной литературой и ми­ром новых философских идей хронологически совпали в Англии с жизненным интересом к проблемам назревавшей Реформации.

Во второй период английского Возрождения положение существенно изменяется. Уничтожая экономическое и политическое могущество церкви, королевская власть тем самым подрывала и ее авторитет и ее сильное до того времени идейное влияние. Реформация Генриха VIII облегчила последующим поколениям английских гумани­стов борьбу за светскую культуру против культуры церковной, за жизнерадостное мировоззрение против средневекового монашеско­го аскетизма, за освобождение разума от церковной схоластики. Существенное значение имело и то обстоятельство, что в обще­европейском плане Возрождение в Англии было поздним историческим явлением. Благодаря этому английские гуманисты могли воспользоваться идейным наследием гуманистов других стран.

Наибольший расцвет идей Возрождения приходится в Англии на период царствования королевы Елизаветы (1558—1603), который был вместе с тем порой замечательного подъема колониального и торгового могущества страны. В этот период буржуазная и про­тестантская Англия одерживает победу над феодально-католиче­ской монархией Испании (гибель «Непобедимой армады», 1588), становится крупнейшей морской державой, посылающей свои тор­говые корабли во все страны и укрепляющей свои связи со всеми государствами Европы. На этот период приходится также пора наи­большего равновесия сил дворянства и буржуазии, национального объединения, высокого патриотического подъема. В этот период Англия жадно вбирает в себя все богатства европейской гуманисти­ческой культуры.

Континентальные влияния идут в Англию с разных сторон; не­виданное дотоле развитие получает переводная литература; наряду с античными классиками в Англии переводят теперь многочис­ленные произведения итальянских, французских и испанских писате­лей; широко развертывается научно-философское движение, завер­шающееся появлением в конце века материалистической философ­ской системы Френсиса Бэкона.

Необычайно широкое развитие получает также художественная литература. Идя по пути, проложенному первыми подражателями итальянских лириков Уайетом и Серреем, расцветает блестящая плеяда лирических поэтов; другие поэты создают эпические поэмы, близкие по своему характеру к по­эмам Ариосто и Тассо.[443]

Быстро развивается также английский роман: рыцарский, пастушеский, авантюрный и реально-бытовой; возникает богатейшая драматургия с Шекспиром во главе.

Этот необычайный расцвет во всех областях мысли и творчества, который переживает Англия во второй половине XVI в., является, однако, сравнительно кратковременным.

Уже в самом на­чале XVII в. основная масса английской буржуазии выступает про­тив всей системы английского абсолютизма. Надвигающаяся фео­дальная реакция приближает кризис радостного и жизнеутверждаю­щего ренессансного мировоззрения. Это окрашивает поздний английский гуманизм в довольно пессимистические тона. Однако пессимистические и резко сатирические настроения имеют в Англии и другие истоки. Английские гуманисты были очевидцами глубоких изменений в социально-экономической жизни. Их главным врагом оказался в конце концов не старый феодальный мир, уже отходив­ший в Англии в прошлое, а новое общество, построенное на капи­талистической собственности и наживе, и они чрезвычайно остро и болезненно реагировали на все порожденные этом уродливые явления жизни. Именно эта черта оказалась особенно устойчивой и характерной для гуманистической культуры в классической стра­не первоначального накопления. Во всяком случае эта черта яв­ственно проступает у двух крупнейших деятелей английского Возрождения, стоящих один в начале, другой в конце этой эпохи, — у Томаса Мора и у Шекспира.

В конце XV в. в Оксфордском университете образовался тесный дружеский кружок молодых ученых, объединенных общими запро­сами, с увлечением изучавших классическую древность. Это были первые английские филологи, для которых, однако, общественные задачи и моральные стремления тесно сплетались с научными целя­ми. Виднейшими членами кружка были Вильям Гросин (Wil­liam Grocyn), Томас Линэкр (Thomas Linacre) и Джон Колет (John Colet). Именно этот кружок оказал дружеский прием Эразму Роттердамскому во время нескольких его приездов в Англию, из которых иные оказались довольно продолжительными. К этому же кружку впоследствии примкнул и Томас Мор. Все они учились в Италии и связаны были с Оксфордским университетом. Научные склонности их были во многом различны, но всех их объединял об­щий интерес к классическому миру и новой науке. Гросин интересо­вался филологией и философией, Линэкр — классическими языками и медициной, Джон Колет в классических занятиях видел средство обновления религиозных вопросов. Новое движение, однако, не ограничивалось стенами Оксфорда. «Оксфордские реформаторы», как иногда называют кружок Гросина, имели многочисленных дру­зей и в других городах Англии, например в Кембридже и Лондоне. Немногочисленная при Генрихе VII группа английских гуманистов сделалась шире при Генрихе VIII. Самое выдающееся место среди них занял Томас Мор.[444]

Томас Mop (Thomas More, 1478 — 1535) родился в семье небо­гатого лондонского судьи. Уже в школе Томас обнаружил большие способности к латинскому языку и обратил на себя внимание видного политического деятеля этого времени, кардинала Джона Мортона, который взял мальчика к себе в дом, а затем, когда ему пошел пятнадцатый год, отдал его в Оксфордский университет. У Мортона, находившегося в близких отношениях с англий­скими гуманистами, Томас полу­чил новый толчок к занятиям литературой и философией, а в университете усовершенствовал свои знания в латинском и грече­ском языках и усердно занимался классическими писателями. Осо­бенно интересовался он сочинения­ми Платона. По окончании кур­са в университете Мор занял скромное место и продолжал свои литературные труды.

Избранный в парламент (1504), он приобрел известность дерзкой по тому времени оппозицией правительству, добившись отказа парламента от вотирования новой денежной суммы для короля. Король засадил в тюрьму отца Мора, тре­бовал взноса большого штрафа, самому Томасу пришлось прятаться от происков двора. Эта эпоха его жизни была временем серьезного нравственного кризиса, углубленной работы над собой, утверждения миросозерцания. К этому времени у Мора зрели уже многие из тех идей, которые положены были им в основание его «Утопии». Большое значение имели для него также продолжавшиеся дружеские отношения с оксфордскими гуманистами, из которых некоторые вскоре переехали в Лондон. Он переводит на английский язык про­изведения итальянского гуманиста Пико делла Мирандола, много пишет по-латыни и по-английски — на латинском языке, впрочем, охотнее, чем на английском. В числе его произведений находятся латинские эпиграммы, сатиры, переводы поэтов греческой анто­логии; интересно, что среди этих произведений находится, например, написанный английским балладным стихом «Веселый рассказ о том, как полицейский сержант научил играть монаха», пользовавшийся в Англии большой популярностью и еще в XVIII в. внушивший поэту Дж. Кауперу сюжет его комической баллады о «Джоне Гильпине».

Положение Мора резко изменилось со вступлением на престол Генриха VIII. Мор приветствовал нового короля, с которым в первые годы его правления связывались надежды на покровительство гуманистическому движению, обратил на себя его внимание и стал быстро подыматься вверх по служебной лестнице. В 1529 г. он достиг должности лорда-канцлера.[445]

Во время поездки во Фландрию в 1515 г. Мор задумал и частич­но написал самое знаменитое из своих произведений — «Утопию», благодаря которой он с полным правом может быть назван первым представителем утопического социализма. Находясь в Ант­верпене в качестве представителя лондонского купечества, Мор познакомился с местным учителем, гуманистом и другом Эразма, Петром Эгидием, которому и была посвящена «Утопия»; он был и ее первым издателем (1516). На английский язык «Утопия» переведена была и издана в первый раз лишь много лет спустя (1551).

«Утопия» — слово, изобретенное Мором и с той поры сделав­шееся нарицательным, составлено им из греческих слов и обозна­чает «несуществующее, небывалое место». Мор рассказывает в своей книге, что в Антверпене он будто бы встретился с бывалым путешественником, португальцем родом, Рафаилом Гитлодеем, ко­торый был одним из спутников флорентийского мореплавателя Америго Веспуччи, несколько раз посетившего Новый Свет и дав­шего его описание (1507). Расставшись с Веспуччи, Гитлодей само­стоятельно объездил много дотоле неведомых стран, в том числе и находящийся на далеком Западе остров Утопию. Книга Мора и состоит из бесед с Гитлодеем, причем многие свои мысли из осторожности Мор вкладывает в уста своему собеседнику.

Дав резкую критику современного социального порядка в пер­вой части книги, Гитлодей во второй части в качестве примера «наи­лучшего состояния государства» дает описание общественного устройства на острове Утопии, где он провел пять лет и откуда он, по собственным словам, никогда не уехал бы, «если бы не руко­водствовался желанием поведать об этом новом мире», так как нигде в другом месте он «не видел народа с более правильным устройством, чем там».

Форма произведения Мора не была новостью в литературе того времени; примыкая, с одной стороны, к позднегреческим аван­тюрным «романам-путешествиям», «Утопия», с другой стороны, имеет непосредственную связь с распространенными и в средние ве­ка легендами о «земном рае», или островах блаженства и вечного веселья.

В начале XVI в., вскоре после открытия Америки и в эпо­ху продолжающихся географических открытий, эта старая сюжет­ная схема должна была совершенно преобразиться у гуманистиче­ски настроенного писателя. Действительно, под пером Мора она получила и совершенно новые черты, и совершенно иную идейную целеустремленность. В числе источников, которыми воспользовался Томас Мор для своего произведения, — помимо столь злободневно звучавших в то время повествований о новооткрытых землях — бы­ли средневековый трактат блаженного Августина «О граде божьем» (413). Трактат, построенный, как и «Утопия», но в отличном от него смысле, на противопоставлении идеального государства государству греховному, коснеющему во зле и пороках.

Были источники также в классиче­ской литературе,― в особенности сочинения Платона («Республика», «Законы», философские диалоги «Тимей» и «Критий», с их повествованием об острове Атлантиде).[446]

Еще большее значение для Мо­ра имела современная ему английская действительность; по контрасту с ней он и создавал картину идеального государства. Устами Гитлодея Мор в первой части подробно описывает Англию с ее «жадными и ненасытными обжорами», уничтожающи­ми межи полей, соединяющими в своих руках тысячи акров земли, изгоняющими крестьян и своими насилиями и притеснениями, обра­щающими их в бесприютных бродяг-скитальцев.

Иными словами, Мор подробно характеризует аграрный кризис и совершавшийся на его глазах процесс зарождения в Англии капиталистического сель­ского хозяйства и промышленности. В уста своего собеседника Мор влагает слова, сделавшиеся знаменитыми, о которых вспоми­нает и Маркс в «Капитале»: «Ваши овцы... стали такими прожор­ливыми и неукротимыми, что поедают даже людей, разоряют и опустошают поля, дома и города»¹. (¹ См.: Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Изд. 2, т. 23, с. 731. Прим. 193.)

Основную причину охватившего Англию бедствия Мор усма­тривает в частной собственности, при существовании которой не может быть ни справедливости, ни общественного благополучия. «По-моему, — говорит он, — где только есть частная собственность, где все меряют на деньги, там вряд ли когда-либо возможно пра­вильное и успешное течение государственных дел». Поэтому в Утопии вся земля составляет общее достояние и возделывается сво­бодным трудом. Но Мор идет и дальше: он считает, что из всех форм частной собственности самая могущественная и наиболее уродующая природу человека — деньги, не приносящие счастья ни их обладателям, ни тем, кто вовсе лишен их. Поэтому в «Утопии» он проповедует презрение к золоту и драгоценностям и устанавливает полное социальное равенство, общность труда и пользования всеми его результатами.

Организация производства в Утопии носит семейно-ремесленный характер и нимало не напоминает зарождав­шиеся в Англии капиталистические мануфактуры, равно как и весь образ жизни утопийцев.

Их быт и нравы коренным образом отли­чаются от конкретных условий жизни любой европейской страны XVI в., в первую очередь Англии. Кое-где в описании острова Уто­пии отчетливо проступают архаические черты: так, например, насе­ление Утопии, оторванное от земельной собственности и периоди­чески каждые два года переезжающее из деревни в город и обратно, тесно прикреплено к семье и семейному союзу. Народ организован по семьям, состоящим не менее чем из 40 человек, и по филам — из 30 семейств, над которыми начальствует филарх; во главе же 10 филархов стоит протофиларх; бросается в глаза кон­траст между общностью имуществ и сохранением патриархального родительского авторитета. Такими же архаическими чертами являются в Утопии сохранение религиозных верований, хотя и в отличной от христианства форме, и наличие у утопийцев института рабства.[447] [448 ― илл.]

И тем не менее по смелости мысли, по отчетливости решения поставленной им себе задачи — показать на конкретном примере, как может быть организовано общество на началах всеоб­щего равенства без частной собственности,— «Утопия» занимает совершенно исключительное место в мировой литературе, и автор с полным правом должен быть назван родоначальником и одним из величайших представителей утопического социализма.

Влияние «Утопии» на мировую литературу и общественно-поли­тическую мысль было чрезвычайно велико, В том или ином отно­шении у Мора учились и над его книгой размышляли и Рабле, и Шекспир, и Свифт.

Все социальные утопии XVI—XIX вв. от Кампанеллы до Морелли, Фонтенеля, Дени Вераса и Кабэ восходят к «Утопии» Т. Мора как к своему первоисточнику. На русский язык «Утопия» впервые переведена была (с французского) в 1790 г.

Дальнейшая литературная деятельность Мора представляет зна­чительно меньший интерес. Написанная им по-английски «История Ричарда III» так и осталась незавершенной. Тем не менее, этот труд является одним из первых образцов новой английской гуманистиче­ской историографии, могущий служить примером связного и глубо­ко продуманного исторического повествования, и, кроме того, на­писан прекрасной английской прозой.

В 1518 г. Мор находился уже при дворе Генриха VIII. Широкая известность его как блестящего публициста и философа побудила короля приблизить его к себе. Вскоре помощь Мора понадобилась королю для его полемики с Лютером.

Однако впоследствии уча­стие Мора в составлении и редактировании изданных от имени Генриха VIII книг «Утверждение семи таинств против Мартина Лютера» (1521) и «Ответ Мартину Лютеру» (1523) послужило пово­дом для обвинения Мора в государственной измене. Это случилось, когда Генрих порвал с Римом и резко вступил на путь реформации. Мор отказывался признать законность развода короля с Екатери­ной Арагонской и еще более резко возражал против присвоения Генрихом титула «главы англиканской церкви», не желая принести в этом присягу королю.

В 1532 г. он отказался от должности лор­да-канцлера, вскоре затем был арестован, судим и приговорен к смертной казни (1535), которую встретил мужественно, не отка­завшись от своих убеждений. Это была одна из ранних и крупней­ших жертв тюдоровского абсолютизма.

Крупнейшим английским ученым и философом эпохи Возрожде­ния был стоящий в конце этого периода Френсис Бэкон (Fran­cis Bacon, 1561-1626).

Бэкон по своему происхождению принадлежал к новому дворян­ству, учился в Кембриджском университете, затем жил некоторое время в Париже. Возвратившись в Англию, он изучил право и сде­лался юрисконсультом казначейства. В 1593 г. Бэкон был избран в парламент, где некоторое время выступал в рядах оппозиции.[449]

Удалившись затем в свое поместье, неподалеку от Лондона, он отдался научной и литератур­ной работе. После вступления на престол Иакова I Бэкон вновь привлечен был к государственной деятельности и, непрерывно продвигаясь вперед по чиновной лест­нице, получил в 1617 г. должность лорда хранителя печати, а в сле­дующем — лорда-канцлера, од­ну из высших должностей в государстве. Однако в 1621 г. оппозиционный парламент обвинил его в злоупотреблениях и взяточни­честве, и Бэкон был предан суду; впрочем, тюремное заключение его продолжалось недолго, и, хотя политическая деятельность его на этом закончилась, он вновь по­лучил возможность отдаться научной и литературной работе.

Расцвет научной и литературной деятельности Бэкона прихо­дится на первые десятилетия XVII в.

В 1605 г. он издал трактат «О преуспеянии наук», затем он написал ряд философских трудов — о классификации научных дисциплин, об античном знании по вопро­сам астрономии, естествознания и т. д.

Важнейшим из них явился «Новый органон» (1620), названный так в противовес «Органону» Аристотеля. В этом сочинении Бэкон подверг жестокой критике схоластическую науку и рекомендовал новый метод, основанный на опытном изучении природы.

По своим философским воззрениям Бэкон является материали­стом. Маркс называет его «настоящим родоначальником английско­го материализма и всей современной экспериментирующей науки». «Естествознание является в его глазах истинной наукой, а физика, опирающаяся на чувственный опыт, — важнейшей частью естество­знания. (...) Согласно его учению, чувства непогрешимы и соста­вляют источник всякого знания. Наука есть опытная наука и со­стоит в применении рационального метода к чувственным данным. Индукция, анализ, сравнение, наблюдение, эксперимент суть главные условия рационального метода... У Бэкона, как первого своего творца, материализм таит еще в себе в наивной форме за­родыши всестороннего развития. Материя улыбается своим поэти­чески-чувственным блеском всему человеку»¹.

(¹ Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Изд. 2, т. 2, с. 142-143.)

Важное место занимает Бэкон также в истории английской про­зы как автор «Опытов» (1597). Написанные на английском языке, в отличие от его научных трудов, писавшихся или издававшихся большею частью по-латыни, «Опыты» Бэкона в Англии вызвали ряд подражаний. [450] [451 ― илл.]

Эта книга состоит из небольших «очерков» или «этюдов», в которых Бэкон излагает свои взгляды по различным вопросам философии, морали и общественной жизни. В сжатой, но общепонятной форме, простым, но отточенным языком Бэкон рас­суждает здесь «о дружбе», «об истине», «о мщении», «о путеше­ствиях», «о садоводстве» и т. д., стремясь всюду извлечь выводы из непосредственного опыта жизни или наблюдений над действи­тельностью и противопоставляя их отвлеченным рассуждениям книжного характера.

Мы находим здесь много смелых и неожи­данных афоризмов и глубокие проблески диалектической мысли. Название «Опыты» возникло под влиянием одноименной книги французского писателя-гуманиста Монтеня; однако, несмотря на несколько заимствований из Монтеня, Бэкон всей системой своих воззрений мало напоминает родоначальника французского скепти­цизма.

Бэкон является также автором написанного на латинском языке романа-утопии «Новая Атлантида» (1623), в котором он прослав­ляет науку, рассматривая прогресс научной техники как основу бу­дущей счастливой жизни человечества. Но в этом своем произведе­нии-утопии Бэкон не только не высказывает таких смелых мыслей о социальных преобразованиях, как Томас Мор, но даже вступает с ним в полемику по ряду вопросов. Причиной этого является то, что в 20-х годах XVII в. гуманистическая мысль Англии была уже на ущербе.

ГЛАВА СОРОК ПЕРВАЯ

ЛИРИКА И ПОЭМЫ XVI ВЕКА

Английская литература эпохи Возрождения развивалась в тес­ной связи с литературой других европейских стран, в первую оче­редь гуманистической Италии.

В течение всего XVI века итальянская литература пользовалась особой популярностью в Англии, являясь излюбленным источником тем, сюжетов и форм для английских писателей. В подлинниках и переводах в Англии получили широкое распространение произведения Петрарки, Боккаччо, Ариосто, Тассо, различных итальянских новеллистов. «Италомания» была в это время настолько распространена в различных кругах английского общества, что Роджер Эшем в своем «Школьном учителе» сравни­вал Италию с Цирцеей, пение которой заполонило все сердца и грозило, по его мнению, окончательной порчей нравов. Любите­ли итальянской литературы, по его словам, «с большим почтением относились к «Триумфам» Петрарки, чем к книге Бытия, а новеллы Боккаччо ценили больше, чем библейскую историю».[452]

Под влиянием итальянских образцов (а отчасти и француз­ских, в свою очередь находив­шихся под итальянским воздей­ствием) в Англии реформированы были многие литературные жан­ры и усвоены новые поэтические формы. Прежде всего реформа коснулась поэзии. В последние годы царствования Генриха VIII кружок придворных поэтов пре­образовал английскую лирику в итальянском стиле. Важнейшими деятелями этой реформы были Уайет и Серрей.

Томас Уайет (Thomas Wyatt, 1503 — 1542) принадлежал к видной аристократической семье, учился в Кембридже и среди приближенных короля вы­делялся своей глубокой и все­сторонней образованностью. В 1527 г. он посетил Италию, и это путешествие имело для него столь же важное значение, как и для Чосера. В Италии он познакомился с культурой Ренессанса, увлекся итальянской поэзией и старался подражать ей в собственном поэтиче­ском творчестве.

Основной темой ранней лирики Уайета являются тревоги и чаяния любви, воспеваемые им то с полной серьезностью, то полушутливо. Во вторую половину жизни Уайет исполнял ряд дипломатических поручений, живя то в Испании, то во Франции. Хотя и теперь любовные темы не совсем исчезли из творчества Уайета, но в его стихотворениях зазвучали более серьезные тона, в них нередко слышалось глубокое разочарование придворной жизнью, и вместо сонетов и любовных песен интимного содержания он чаще обращался к эпиграммам и сатирам. В 1540 г. Уайет вернулся на родину, был арестован и обвинен в государственной измене. После освобождения он удалился от двора в свои имения, написал здесь три сатиры по образцам Горация, Пер­сия и современных ему итальянцев, где резко и с большой горечью критиковал придворную обстановку и нравы, противопоставляя им спокойную жизнь среди природы, вдали от двора и столицы.

Поэзия Уайета имеет книжный, искусственный характер. Боль­шинство его стихотворений представляет собой подражания чуже­земным образцам, прежде всего итальянским. Больше всего Уайет увлечен был поэзией Петрарки и под его влиянием ввел в англий­скую литературу форму сонета, до тех пор в Англии неизвестную. Из 32 сонетов, написанных Уайетом, 12 являются переводами соне­тов Петрарки.[453]

Влияние Петрарки чувствуется также и в других произведениях Уайета. Однако Петрарка привлекал Уайета не столько свежестью и характером своих лирических переживаний, сколько присущей некоторым из его сонетов особой затейливостью и даже вычурностью формы словесного выражения. За сонетами Уайета, отличающимися некоторой искусственностью и тяжеловесностью, остается, однако, та заслуга, что они ввели эту форму в англий­скую поэзию, вызвав много подражаний. Кроме сонетов, Уайет пи­сал также, частью по французским образцам (Клеман Маро), рондо и оды (в его понимании — стихотворения любовного содержания, песни для музыкального сопровождения); в его стихотворениях встречаются также подражания испанским и старым английским поэтам (Чосер).

Еще большее значение, чем лирика Уайета, имела поэзия его продолжателя и друга, Серрея. Генри Говард, граф Серрей (Henry Howard Earl of Surrey, 1517 — 1547), принадлежал к одной из самых родовитых семей Англии и, подобно Уайету, испытал на се­бе все превратности жизни при дворе «кровавого» короля Генриха VIII. Будучи в течение ряда лет приближенным короля, он на осно­вании нескольких сказанных им неосторожных слов был обвинен в государственной измене и казнен в январе 1547 г., за несколько дней до смерти Генриха VIII, оказавшись одной из его последних жертв.

Поэтическая деятельность Серрея началась с подражания Уайе­ту (которому он посвятил одно из лучших своих стихотворений) и его образцам. В Италии Серрей никогда не был, но глубоко проникся духом итальянской поэзии. Если Уайет еще покорно следо­вал итальянским образцам, то Серрей уже относился к ним более свободно, отклоняясь от строгой формы итальянского сонета, но следуя лирическому существу этого жанра, продолжая и совершен­ствуя его в английской поэзии. Значительная часть стихотворений Серрея посвящена любовным темам.

Из других произведений Сер­рея следует отметить его перевод двух песен из «Энеиды» Верги­лия, интересный не только тем, что он является одним из первых английских вполне удачных и близких к подлиннику переводов латинского классика, но в особенности тем, что в этом переводе впервые в английской поэзии (под итальянским влиянием) приме­нен белый стих (пятистопный ямб без рифм), который вскоре стал играть в Англии большую роль, главным образом в драматической поэзии (Марло и Шекспир).

Произведения Уайета и Серрея стали доступны более широкому кругу английских читателей, только когда они были опубликованы книгопродавцем Р. Тоттелем в 1557 г. вместе со стихотворениями многих других авторов (так называемый «Тоттелевский сборник»). Вслед за этой книгой стали появляться и другие аналогичные по­этические сборники.

В особенности большим распространением по образцу итальянской поэзии стала пользоваться в Англии форма сонета. В конце XVI в. в Англии насчитывались уже десятки «сонетистов». В числе лучших авторов сонетов считались Филипп Сид­ней, Эдмунд Спенсер и, наконец, Шекспир.[454]

Филипп Сидней (Philip Sidney, 1554 — 1586) родился в родовом замке в Кентском графстве видной аристократической семье, учился в Оксфордском университете, по окончании которого назначен был членом посольства, от­равляющегося во Францию. В Париже он продолжал учиться, но вращался также при дворе и вел знакомство с рядом французских писателей-гугенотов.

Варфоломеевская ночь (24 августа 572 г.) заставила его спешно покинуть Францию; так началась пора его странствований по Европе. Сидней отправился во Франкфурт-на-Майне, затем в Вену, посетил Венгрию, итальянские земли, Прагу, ряд немецких городов и через Голландию вернулся на родину.

Можно сказать, что он исколесил всю Европу и посетил при этом все главные центры тогдашнего гуманистического образования и реформационного движения, горячим сто­ронником которого он был.

В Англии Сидней был приглашен ко двору и здесь впервые увидел Пенелопу Девер, дочь графа Эссекса, которую он впоследствии воспел под именем Стеллы в сборнике сонетов («Астрофель и Стелла», изд. в 1591 г.). При­дворные интриги заставили Сиднея уединиться в сельском замке его сестры, и здесь он написал наиболее важные из своих произве­дений — пасторальный роман «Аркадия», в который вплетено так­же много его лирических стихотворений, и трактат «Защита поэзии» (1579—1580).

Впоследствии Сидней возвратился ко двору, но затем в 1585 г. присоединился к английским войскам, посланным в Нидерланды для борьбы против католической Испании, и был убит здесь в одном из сражений.

Крупнейшим поэтом английского Возрождения является Эд­мунд Спенсер (Edmund Spenser, 1552 — 1599). Если предше­ственники его ориентировались главным образом на иноземные ли­тературы, то он на основе тех же воздействий итальянской (и отчасти французской) поэзии попытался создать чисто английскую, национальную поэзию.

Среда, в которой Спенсер получил воспитание, мало чем напо­минала обстановку, в которой жили Уайет, Серрей или Сидней.[455] [456 ― илл.]

Он не был родом ни из аристократической, ни из состоятельной семьи, но в Кембриджском университете получил солидное классическое образование. В 1578 г. мы находим его в Лондоне, где его универ­ситетские товарищи ввели его в дома Сиднея и Лейстера, через ко­торых он, вероятно, получил доступ и ко двору. К этому времени относится создание Спенсером «Календаря пастуха» и, вероятно, начало работы над поэмой «Королева фей». Так как Спенсер не был материально обеспечен, чтобы жить без службы, друзья вы­хлопотали ему место личного секретаря лорда Грея в Ир­ландии.

В 1589 г. Спенсер возвратился в Лондон и жил в самой столице или неподалеку от нее около десятилетия, всецело отдавшись лите­ратурному творчеству. В 1590 г. в Лондоне были изданы первые три книги поэмы «Королева фей», посвященной королеве Елизаве­те, которые принесли ему литературную славу; несмотря на не­большую ежегодную пенсию, назначенную ему Елизаветой, мате­риальные дела Спенсера шли далеко не блестяще, и он стал вновь помышлять о какой-нибудь служебной должности. В 1598 г. он был шерифом в небольшом ирландском местечке, но в этом году про­изошло крупное восстание в Ирландии. Дом Спенсера был раз­громлен и сожжен; сам он бежал в Лондон и здесь вскоре умер в крайне стесненных обстоятельствах.

Незадолго до смерти им был написан прозаический трактат «О современном состоянии Ирландии». Современники утверждали, что именно это сочинение, заклю­чавшее в себе много правды относительно жестокой эксплуатации и разорения ирландцев английскими властями, было причиной гне­ва на Спенсера королевы Елизаветы, лишившей его всякой мате­риальной поддержки.

Первыми напечатанными стихотворениями Спенсера были его переводы шести сонетов Петрарки (1569); позднее они были пере­работаны и изданы вместе с его переводами из поэтов французской «Плеяды».

Большое внимание обратило на себя другое произведе­ние Спенсера, замысел которого внушен ему был Ф. Сиднеем, — «Календарь пастуха» (1579). Оно состоит из двенадцати стихотвор­ных эклог, последовательно относящихся к 12 месяцам года. В одной из низ рассказывается о том, как пастух (под видом которого Спен­сер выводит самого себя) страдает от любви к неприступной Розалинде, в другом восхваляется Елизавета, «королева всех пастухов», в третьем — под видом пастухов выступают представители проте­стантизма и католицизма, ведущие между собой споры на рели­гиозно-общественные темы, и т. д.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: