|
|
Язык - мощное общественное орудие, формирующее людской поток в этнос, образующий нацию через хранение и передачу культуры, традиций, общественного самосознания данного речевого коллектива.Взаимоотношения человека с окружающим его миром в большинствесвоем выражаются в языке и во многом формируются языком. Культурный компонент играет здесь решающую роль. Для рассмотрения вопросов отношений человека с миром обычно используется очередная привычная метафора – картина мира. Окружающий человека мир представлен в трех формах:
Реальный мир – это объективная внечеловеческая данность, это мир, окружающий человека. Культурная (понятийная) картина мира – это отражение реальной картины через призму понятий, сформированных на основе представлений человека, полученных с помощью органов чувств и прошедших через его сознание, как коллективное, так и индивидуальное. Это образ мира, преломленный в сознании человека, то есть мировоззрение человека, создавшееся в результате его физического опыта и духовной деятельности. Культурная картина мира специфична и различается у разных народов. Это обусловлено целым рядом факторов: географией, климатом, природными условиями, историей, социальным устройством, верованиями, традициями, образом жизни и т.п. Языковая картина мира – отражает реальность средствами языка, но не прямо, а через культурную картину мира («язык – как зеркало культуры»). Поскольку реальная картина мира представлена в сознании человека, языковыми средствами, она объективирована языком и имеет уже только ту форму, которую «отразил» и создал – на базе культуры – национальный язык. Слово отражает не сам предмет реальности, а то его вúдение, которое навязано носителю языка имеющимся в его сознании понятием об этом предмете. Понятие же составляется на уровне обобщения неких основных признаков, образующих это понятие, и поэтому представляет собой абстракцию, отвлечение от конкретных черт. Понятия, созданные на уровне мышления, обусловлены культурой – как общенациональной, так и индивидуальной. При этом, поскольку наше сознание обусловлено как коллективно (образом жизни, обычаями, традициями и т.п., то есть всем тем, что выше определялось словом культура в его широком, этнографическом смысле), так и индивидуально (специфическим восприятием мира, свойственным данному конкретному индивидууму), то язык отражает действительность не прямо, а через два зигзага: от реального мира к мышлению и от мышления к языку. Метафора с зеркалом уже не так точна, как казалось вначале, потому что з е р к а л о нередко оказывается к р и в ы м: его перекос обусловлен культурой говорящего коллектива. Таким образом, язык, мышление и культура взаимосвязаны настолько тесно, что практически составляют единое целое, состоящее из этих компонентов, ни один из которых не может функционировать (а, следовательно, и существовать) без двух других. Все вместе они соотносятся с реальным миром, противостоят ему, зависят от него, отражают и одновременно формируют его, видение и отношение к нему. Путь от внеязыковой реальность к понятию и далее к словесному выражению неодинаков у разных народов, что обусловлено различиями истории и условий жизни этих народов, спецификой развития их общественного сознания. Соответственно, различна языковая картина мира у разным народов. Это проявляется в принципах категоризации действительности, материализуясь и в лексике, и в грамматике. Национальная культурная картина мира первична по отношению к языковой. Она полнее, богаче и глубже, чем соответствующая языковая. Однако именно язык реализует, в е р б а л и з у е т национальную культурную куртину мира, хранит ее и передает из поколения в поколение. Язык фиксирует далеко не все, что есть в национальном видении мира, но способен о п и с а т ь все. Слово можно сравнить с куском мозаики. У разных языков эти кусочки складываются в разные мозаичные картинымира. Эти картины могут различаться, например, своими красками: там, где русский язык заставляет своих носителей видеть два цвета: синий и голубой, англоязычные люди видят один: blue. При этом и русскоязычные, и англоязычные смотрят на один и тот же объект реальности – кусочек спектра. Язык навязывает человеку определенное вúдение мира. Усваивая родной язык, англоязычный ребенок видит три предмета: finger, toe, thumb там, где русскоязычный видит только один – палец. Выучив иностранное слово, человек как бы извлекает кусочек мозаики из чужой, неизвестной еще ему до конца картины и пытается совместить его с имеющейся в его сознании картиной мира, заданной ему родным языком. Однако эти кусочки могут не совпадать по размеру (объем семантики), по цвету (стилистические коннотации), по назначению (социокультурные коннотации) и т.п. Именно это обстоятельство является одним из камней преткновения в общении на иностранных языках. Если бы называние предмета или явления окружающего нас мира было простым, «зеркально-мертвым», механическим, фотографическим аспектом, в результате которого складывалась бы не к а р т и н а, а ф о т о г р а фи я мира, одинаковая у разных народов, не зависящая от их культуры, в этом фантастическом (не человеческом, а машинно-роботном) случае изучение иностранных языков (и перевод с языка на язык) превратилось бы в простой, механически-мнемонический процесс перехода с одного кода на другой. Однако в действительности путь от реальности к слову (через понятие) сложен, многопланов и зигзагообразен. Усваивая чужой, новый язык, человек одновременно усваивает чужой, новый мир, как бы транспонируя в свое сознание, в свой мир понятие из другого мира, из другой культуры. Именно поэтому культурная антропология как область знания особенно важна для изучающих иностранные языки, поскольку использование иностранных языков в качестве реального средства общения (а не как раньше: для пассивного чтения письменных текстов) возможно лишь при условии обширного фонового знания задействованных культур, их развития и взаимосвязей – иными словами, при условии знания культурной антропологии и диалога культур изучаемого и родного языков. Таким образом, соотношение языка и культуры - вопрос сложный и многоаспектный. Проблемам взаимоотношений, взаимосвязи, взаимовлияния и взаимодействия языка и культуры в процессе культурного развития людей и посвящена основная часть этой книги. От традиционных работ по культурной антропологии ее отличает повышенный интерес к языку (что простительно и естественно для автора – филолога). Язык используется в качестве свидетельства культуры; это придает, на наш взгляд, большую достоверность и основательность приводимым фактам культуры. Иными словами, культура «поверяется» языком, как алгеброй гармония. Я даже поиграла с мыслью, не назвать ли этот вид культурной антропологии «лингвокультурной антропологией», но отвергла эту идею без колебаний, поскольку культурная антропология – устоявшаяся, общепринятая наука, а использование языковых данных как важнейшего компонента культуры – это лишь метод, прием исследования и подачи материала. Чрезвычайно важным и для языка и особенно для культуры является такое понятие, как норма. Словарные определения нормы, как и многие определения в словарях – строги, наукообразны, иногда запутаны, иногда тавтологичны. Норма
Норма
Иллюстративные словосочетания 1го значения слова норма в словаре С.И. Ожегова и Н.Ю. Шведовой очень удачно информируют о тех основных сферах, где царит норма: норма поведения – культура, норма литературного языка – язык. Норма – условие существования и культуры, и литературного языка. Норма культурная – это правила, эталоны, предписания, образцы, инструкции, это рамки, выход за которые не позволен, потому что это будет нарушением правил данной культуры и вызовет отрицательную реакцию данного культурного сообщества. Для культуры понятие нормы действительно особенно важно, потому что все поведение человека, его реакции, его мировосприятие определяется нормами его родной культуры и его родного языка. Представление о «нормальности», о соответствии нормам различны в разных культурах. Человек рождается в определенную культуру, и ему немедленно навязываются – в большой степени посредством языка – определенные нормы жизни в обществе. Нормы эти сформулированы в самых разных формах и жанрах: от библейских заповедей и национальных конституций до уголовного кодекса и справочников по этикету. Нормативные правила обычно имеют форму запретов (не убий, не укради, не курить, по газонам не ходить). Нельзя не вспомнить известную формулу великого немецкого писателя Э.Т.А. Гофмана: «Чем больше культуры, тем меньше свободы». Именно система запретов составляет основу и нормы, и культуры. Специальное исследование Е.В. Астапенко имеет весьма показательное название: «Высказывания о ситуациях запрета как феномен английского языка и как феномен американской культуры[21]». Действительно, запрет – явление культуры, реализуемое, главным образом, посредством языка. В работе Астапенко формулируются компоненты ситуации запрета, важные для данного социума:
«Высказывания запрета функционируют в контексте той или иной культурной среды, того или иного социума. В любом случае запрету подвергаются действия, которые отдельным лицам, группам лиц или социуму в целом мешают чувствовать себя спокойно и уверенно, затрагивают чье-то достоинство или представляют собой посягательство на чьи-то личные интересы и общую безопасность. Социальные группы посредством запретов очерчивают круг недопустимого в действиях против них. Именно посредством запретов человеческий род, международное сообщество, государство, этнос, религиозное объединение, политическая партия, деловое корпоративное объединение, большая или малая социальная группа, круг друзей, семья и отдельное лицо защищают себя[22]». «Американский народ, провозгласил 4 июля 1776г. Декларацию о независимости (The Declaration of Independence) и окончательно оформив принятием в 1787г. Конституции Соединенных Штатов (The Constitution of the United States of America) свою государственность как федеральной республики, объединившей первоначально 13 штатов, вступил на путь строительства правового общества, в котором запрещениям как раз отводится весьма серьезная роль. Американское общество живет не только в условиях широко восхваляемых гражданских свобод, но и в условиях многочисленных и разнообразных, подчас жестких, а иногда и трудно мотивируемых и даже нелепых запрещений»[23]. В последнее время многие печатные издания, а также Интернет развлекают своих читателей коллекциями самых невообразимых законов, принятых как различными штатами, так и отдельными городами. Все они, по мнению американцев, свидетельствуют о свободе и демократии. Вот несколько примеров. «В Аризоне запрещено охотиться на верблюдов Нет, добропорядочные американцы не воюют с собственными галлюцинациями. Верблюды в Аризоне действительно есть – но не это самое удивительное. Удивительно то, как они туда попали. Когда-то верблюды состояли в Армии США на правах транспортного средства. К сожалению, аризонцы не оценили защитников Отечества по достоинству и открыли сезон охоты. Верблюдов пришлось защитить специальным законом. В штате Калифорния запрещены бани У этого нелепого закона весьма грустная история. В конце 80-х Штаты лихорадило от эпидемии СПИДа – многие еще толком не знали, что это и как с ним бороться. Когда выяснилось, что многие геи заразились ВИЧ в общественных банях, власти не придумали ничего лучше, чем принять специальный закон об их запрете. В Лос-Анджелесе нельзя лизать лягушек Голь на выдумку хитра. Бедные американские подростки обнаружили, что платить деньги наркоторговцам не обязательно: наркотического опьянения можно достичь, бесплатно облизав ядовитых лягушек! В Норко закон запрещает иметь носорогов Нельзя сказать, что носорога так уж стремится завести каждая семья Норко. Хватило и одного раза. Домашний любимец-носорог радовал главу семьи и домочадцев, пока его что-то не разозлило и он не сбежал. Как говорится, носорог почти слеп и глух, но при его весе это не его проблемы. Правоту этих слов многие жители Норко испытали на себе – повторения не захотелось никому. В городе Мобил мужчинам запрещено выть по-волчьи на публике Мобил – вовсе не столица американских оборотней. Просто когда-то там располагалась военная часть, на гербе которой красовался волк. Наши десантники, когда что-то празднуют, купают прохожих в фонтанах. Американские вояки – ребята с фантазией: они завели дурной обычай выть волками, будучи навеселе. Причем от души – кто кого перевоет. Почему-то никому, кроме самих военных, этот обычай не понравился. Причем не понравился настолько, что его запретили особым законом. В этом же городе женщинам запрещено носить обувь на каблуке-шпильке Одна из горожанок повредила ногу, угодив каблуком в ливневую решетку. Недолго думая, она подала в суд на город – и выиграла кругленькую сумму. Мэрия решила запретить каблуки. В городе Боулдер запрещено выставлять диваны на крыльце дома Студенты Боулдерского университета – яростные болельщики и горячие ребята. Когда их любимая команда проигрывает или, того хуже, выигрывает, фанатский пыл выплескивается наружу – в виде костров на улицах. Костры топятся чем угодно, но чаще всего тем, что под руку попадется. До принятия закона диваны полыхали «на ура»! В штате Вашингтон люди, которые намереваются совершить преступление, должны сначала сообщить в полицию о своих планах В Вашингтоне издавна законы отличались мягкостью. Чтобы преступники могли понести заслуженные наказания, власти придумали этот закон – и дали за его нарушение на всю катушку. С тех пор за каждое преступление параллельно судят и по этой статье».[24] Нельзя не согласиться с Е.В. Астапенко в том, что «культуру можно понимать, между прочим, и как систему разрешений и запретов. Она находится в постоянном движении, перестраивается и система запретов, хотя они служат прежде всего обеспечению консервативного начала в культуре».[25] Таким образом, норма, лежащая в основе культуры и выраженная языком, призвана защищать человека, она – строгий воспитатель, определяющий жизнь и поведение человека. Разумеется, нормы своей культуры обычно представляются не просто единственно правильными, но и единственно возможными. Соответственно конфликт культур может быть представлен как конфликт норм. Вот как А.Рашидова, студентка факультета иностранных языков и регионоведения МГУ имени М.В. Ломоносова, начинает описание своей поездки в США, где ей пришлось испытать конфликт культур много раз: «Я родилась и жила в Таджикистане, г. Душанбе. Соответственно, я была пронизана нашей культурой, нормами поведения в обществе, порядком и т.д. В моем подсознании уже сложились так называемые «нормы» - те признанные обязательства, которые, как мне казалось, должны исполнять все». Далее идут описания разных случаев «неисполнения» американцами привычных, родных норм поведения. Еще один маленький бытовой пример на ту же тему: разговор за завтраком в гостинице немецкого города Бамберг, где в июле 2001 года проходил международный Конгресс по англистике. Официантка спрашивает у приехавшей на Конгресс англичанки. Официантка: Чай или кофе? Англичанка: Чай, пожалуйста. Официантка: Черный? Англичанка: Просто нормальный чай. Официантка: Черный? Англичанка: Просто нормальный чай! Официантка: Черный? Черный?! Англичанка (очень раздраженно): Просто нормальный чай!!! С молоком! Официантка (облегченно): Спасибо. Черный чай (black tea) в этом контексте противопоставлялся не зеленому чаю, а чаю с молоком, по аналогии с кофе, который может быть «черным» или «с молоком». Для англичанки нормальный, обычный чай (just ordinary tea) – это чай с молоком. «Непонятливость» официантки ее раздражала, а представить, что для кого-то «чай с молоком» не является нормой, она не могла. Несовпадение представлений о норме помешало коммуникации. Норма как явление очень сложное свидетельствует о более высоком уровне развития общества. Норма нужна для соблюдения порядка, нравов, для воспитания молодежи. Молодежь бунтует против норм, расшатывает их – и порождает новые нормы. В студенческой газете «Лингва» факультета иностранных языков и регионоведения МГУ имени М.В.Ломоносова проблеме нормы – или, вернее, ее нарушений, есть страстная статья студентки Анастасии Феоктистовой, ярко иллюстрирующая отношение молодежи к нормам и правилам – культурным и языковым (я так и не знаю, что такое «фанка»). Название статьи «Norm VS Norm» «Норма против нормы» тоже очень правильное и показательное. Norm VS Norm Во что ты веришь? Ты веришь в то, что мир делится на нормальное и ненормальное, как полюса цветового спектра – черное и белое. И еще ты веришь в то, что это твои мысли. Что никто никогда не вбивал тебе в голову – ни пресса, ни культура твоей страны, ни друзья, ни родители, ни школа. Ты уверенно придерживаешься нормы, и тебе хорошо. И с тебя достаточно, потому что норма упрощает жизнь. Не надо думать о то, как правильно, ведь есть слово «нормально». Оно подходит для всех. «Нормально» - слушать Диму Билана в 15 лет. А слушать Бетховена – странно. Еще «нормально» ночью спать, а днем работать. Красить волосы в каштановый тоже «нормально». В сиреневый – нет. Я расскажу тебе историю человека, которого все называют «фриком». Так и говорят: «Саша-фрик». А ты почитаешь и решишь, какое место норма занимает у тебя в голове. Нас познакомили общие друзья – фанаты хоккейного клуба «Авангард» из Омска, - сказав, что Саша – один из самых преданных поклонников хоккея. Вы представляете себе тот слой молодежи, который часто называют «фанатьё»? Простая спортивная одежда, короткая стрижка и «фанка» на все домашние игры. «Фанка» - это абонемент. Саша выглядел иначе. Пирсинг на лице, татуировка во всю руку – черный, уже выцветающий ястреб – и линзы. Ярко-зеленые, как у Гарри Поттера. Майка – розового цвета, настолько кукольно-розового, что доводила до физического отвращения. Огромные наушники с орущим оттуда андерграундным панком. Он так явно выделялся из толпы в красно-бело-черных шарфах, да и в целом из толпы, что становилось страшно и неуютно находиться с ним рядом. И даже казалось, что его лицо всегда можно выделить среди одинаковых светлых пятен лиц на трибуне. Многие ненавидели его фриковатость. Его непохожесть на остальных, его молчание в порыве всеобщей эйфории, его презрительный игнор хоккейных сайтов. Спустя три года, собирая материал для этой статьи, я вспомнила об этом человеке и решила с ним поговорить. - Саша, ты фрик? - Фрики любят шокировать. Это так. Надо быть наглым, уверенным в себе, надо… понимаешь, надо быть таким в душе, внутри. И не обращать внимания, что на тебя показывают пальцем. Тебя это должно заводить. - Значит, быть фриком – это специально выпендриваться? - Да, специально выпендриваться. Это вызов: вот вы все такие обычные, а я такой, совершенно другой. Это искусный и красивый вызов нормам, потому что никаких норм не существует. Их придумало и навязало нам общество. Возьмем большую группу людей – население страны, - у которой свои нормы. Вот как у нас, например. Мы плохо относимся к многоженству, говоря, что это ненормально. А почему нет? Для кого-то это нормально: может, не для тебя и не для меня, но для других. Для толпы хоккейных фанатов был неприемлем я: у нас разная степень ненормальности – в ком-то больше, в ком-то меньше. Сначала были просто хиппи и панки, потом появились фрики. На Западе их полно. Они ходят по улице, покупают еду в супермаркете, и никто не оборачивается им вслед. У нас – нет. У нас фрики – это что-то, выходящее за пределы сознания гламурных обитателей Белокаменной. И если у тебя штаны в шотландскую клетку, а на голове зеленых беспорядок, то ты всегда будешь хуже нашего общества. Ты будешь хуже, потому что ты другой, и никто тебе не скажет, кто придумал этот закон, но каждый подтвердит, что это так. Прав тот, кто соответствует. У фриков нет градации и иерархии. Есть кич, есть сумасшествие, а градации – нет. А мы упорно продолжаем делить мир на нормальное и ненормальное, на белое и черное. Это все называется Система. Система нормы. А ты представь такую ситуацию: ты оказываешься в обществе, где странным считают тебя? Все твое: твою музыку, твои мысли, твои шпмотки и книги. Странным и, следовательно, глупым и неправильным. Как тебе? Нормы формируются веками, а люди, нарушающие их просто из-за собственного существа или красивого позерства, симпатии не вызывают. Я знаю, у нас есть шаблоны и правила. Закончить школу и не плакать, когда звучит школьный вальс, - это ненормально. Выйти замуж в джинсах и косухе – тоже. И переобуваться в домашние тапки, когда приходишь попить кофе в студсовет. Я знаю, что ты фрик. Потому что каждый человек – фрик. Ты являешься им ровно настолько, насколько тебе позволяют твои представления о норме. Вспомни, сколько раз ты делал что-то, не свойственное тебе, чтобы не нарушить какую-нибудь глупую норму? Сколько раз ты боялся, что на тебя будут смотреть косо? И сколько раз ты через силу пытался это преодолеть и терпел недоуменные взгляды? Я просто думаю, что стоит в кои-то веки забыть о том, что своим видом и поведением ты нарушаешь нормы какой-то прослойки общества. И не в форме протеста: не стоит делать ничего против. Стоит что-то делать, если тебе этого хочется. Нам говорят, что мы должны. Мы везде и всегда должны, если так посмотреть. Должны вставать в 8, иначе мы злостные лентяи. Должны отдыхать во время каникул, поддерживать отечественного производителя, уважать старших, вырастить сына и воспитать дерево. Должны непременно выйти замуж в белом, пригласив всех родственников из Нижнего Тагила. А если жить без слова «должен»? Без «нормально» и «ненормально»? Без условностей? Без границ? Прыгать по лужам, лазить по крышам, петь песни во все горло – придумай свои список сам. Мир без границ отчаянно прекрасен. Плохо только то, что полностью наплевать на условности в нашем мире очень сложно. Ведь все равно мы будем должны, а что должны – придумайте сами. Но если заменить «должны» на «можно» и впустить чуточку неподдельности, то будет гораздо лучше.[26] В немецком городке Пассау на кирпичной стене на берегу Дуная была надпись огромными черными буквами и почему-то по-английски: Fuck the Norm! Do what you want! (К черту норму! Делайте, что хотите). Писали, наверное, молодые немцы (существительное Norm – с большой буквы…), на чужом языке легче нарушать нормы и использовать ненормативную лексику. Нормы, таким образом, оказываются стимулом для развития общества и его культуры и языка, и борьба с ними мучительна и неприятна, но это нормальное (извините за невольную тавтологичность) явление, раздвигающее границы и культуры, и языка. Нормы, как правило, зарождаются из традиций, но затем, в отличие от традиций, они легитимизируются, санкционируются определенными письменными правилами, - справочниками этикета, поведения, запретами информативно-регуляторского типа (по газонам не ходить, не сорить – штраф … рублей). Недаром в одном из определений норма – это у з а к о н е н н о е у с т а н о в л е н и е. А если учесть, что слово у с т а н о в л е н и е в том же словаре С.И. Ожегова и Н.Ю. Шведовой определяется как закон, правда с пометкой устар., то «норма» это у з а к о н е н н ы й з а к о н. Традиции же самодостаточны, они не нуждаются в документированной поддержке. Соотношение норм и традиций – еще один параметр различия культур: в некоторых западных культурах больше норм и меньше традиций, в восточных – и в России, стоящей на перепутье – наоборот, меньше норм и больше традиций. Положение о том, что нормы культуры рождаются из традиций, или врезультате сознательной кодификации, что они узаконенные, то есть, «законные дети» традиции, обусловливает диалектичность процессов установления нормативности и развития культуры. Диалектичность эта проявляется в том, что культура – это и продукт, и источник нормативности она одновременно и обогащает человека, и обедняет его, обедняет именно потому, что сдерживает его нормами, не дает реализовать все свои возможности. По определению выдающегося русского советского лингвиста О.С. Ахмановой, языковая норма – «это принятое речевое употребление языковых средств, совокупность правил (регламентаций), упорядочивающих употребление языковых средств в речи индивида» (О.С. Ахманова, Словарь лингвистических терминов. УРСС, 2004). Нормализованный, или нормативный язык называют стандартным (Standard English), литературным, правильным, то есть соответствующим нормам данного языка. Споры по поводу необходимости введения норм и следования им продолжаются уже несколько веков, однако большинство лингвистов – и теоретиков, и практиков – не сомневаются в их необходимости – особенно в обществах, где существуют разные локальные и социальные разновидности общенационального языка. Возникновение языковых норм и их кодификация – свидетельство высокого уровня развития языка, литературы и речевого коллектива. Нормативность языковых единиц, форм, сочетаний зарегистрирована в словарях и грамматиках. Нормативность – условие «обоюдного кода» (shared code), без которого общение либо затруднено, либо вообще невозможно. В языке, как и в общественном поведении, происходит расшатывание и изменение норм – процесс болезненный, но неизбежный в живом, развивающемся обществе. Интересные процессы нарушения и упрощения норм происходят в связи со статусом и функциями современного английского языка, все более укрепляющим свои позиции как глобальное средство общения между народами. Эти вопросы детально исследуются в работах Л.Ю. Афанасьевой. Автор рассматривает два главных направления развития английского как глобального: «…под влиянием английского языка может меняться типология языков, может изменяться лексика и многое другое. В результате происходит расшатывание нормы в языках. Говоря о самом английском, следует отметить две основные тенденции его развития. Первая – это дальнейшая унификация с целью международного использования, которая приводит к сокращению объема лексических единиц и упрощению грамматических форм для того, чтобы он мог стать удобным и простым средством международного общения. Вторая тенденция – это внутреннее развитие языка, изменение нормы внутри англоязычного сообщества[27]». Особенно резко и поэтому заметно расшатывание и изменение языковых норм происходит в моменты общественных потрясений – революций, войн, геополитических катаклизмов. В России это произошло дважды за один только XX век. Во-первых, после революции 1917 года, когда вместе с победившими рабочими и крестьянами в литературный язык тогдашней России ворвался «язык улицы», по выражению А.Синявского (A.Sinyavsky. Soviet Civilization. A Cultural History. New York, 1988). Во-вторых, в 90х годах, когда ложно понятая «свобода слова» вылилась в анархию и вызывающее, намеренное нарушение норм литературного языка, давно переварившего, «причесавшего» «лохматый» язык улицы в результате огромной нормативной и лексикографической деятельности советских лингвистов. Во время этой второй и пока последней революции за изменением норм стояли интеллигенты, то есть образованная часть общества. В 1917 году процесс изменения норм литературного языка был естественным: рабочие и крестьяне, полуграмотные или просто неграмотные (вспомните огромное, многомиллионное движение «ликбеза» - ликвидации безграмотности взрослого населения) не знали нормативного языка; в 90х годах XX века – это было намереное нарушение норм образованными людьми, символизирующее свободу от оков советской власти. В результате в современном русском литературном языке доминируют две тенденции: безумное, неоправданное, ненужное заимствование иностранных слов (главным образом, конечно, из английского языка) и лихое эпатажное употребление сниженной лексики: бранных слов и выражений, жаргонизмов и т.п. – то, что лингвисты называют варваризацией языка. В XIX веке образованные слои общества просто перешли на французский язык, мы же сейчас в основном коверкаем оба языка – и русский, и английский. Переварит ли русский язык эти две «бомбы» - и англицизмы и вульгаризмы – и какие новые нормы сложатся в результате, покажет время. Языковые нормы как основа литературного языка (не путать с языком художественной литературы: академик В.В. Виноградов давно и очень убедительно показал разницу этих двух разновидностей) всегда привлекали внимание лингвистов. Однако, сейчас, когда в нашей стране принят наконец-то Федеральный закон о русском языке как государственном[28] в Российской Федерации, проблемы языковой нормы вышли на первый план. На специальном заседании Межведомственной комиссии по русскому языку, (в которую преобразовался Федеральный Совет по русскому языку при Правительстве Р.Ф.), проведенном сразу после принятия Закона, главный вопрос Повестки дня был сформулирован следующим образом: «Об определении Правительством Российской Федерации порядка утверждения норм современного русского литературного языка при его использовании в качpдестве государственного языка Российской Федерации, правил русской орфографии и пунктуации». Проект решения Комиссии после обсуждения основного доклада, сделанного ректором Санкт-Петербургского государственного университета Л.А. Вербицкой, в концептуальной части гласил:Проект решения Комиссии после обсуждения основного доклада, сделанного ректором Санкт-Петербургского государственного университета Л.А. Вербицкой, в концептуальной части гласил: «1. Под языковой нормой обычно понимают совокупность наиболее устойчивых, освященных традицией языковых средств и правил их употребления, принятых в данном обществе в данную эпоху. В соответствии со структурой языка различаются орфоэпические, лексические, грамматические (словообразовательные, морфологические, синтаксические), орфографические, пунктуационные нормы. Все эти нормы важны для обеспечения функционирования русского языка как государственного. Нормы современного русского литературного языка фиксируются в грамматиках и толковых словарях, они изменчивы и складываются в практике языкового общения образованных носителей языка. Это непрерывный процесс, отражающий динамику общественной жизни. Регламентация этих норм требует постоянного анализа функционирования литературного языка в сопоставлении с предшествующими стадиями его развития. Для этого необходимы постоянные и многолетние наблюдения над употреблением литературного языка в разных речевых жанрах, нужны специальные карточки и базы данных исторических и диалектных словарей и атласов. Таким образом, требуются исследования фундаментального характера, результаты которых закрепляются в словарях и грамматиках, т.е. кодифицируются. 2. Поддержание языковой культуры, соблюдение норм в употреблении литературного языка является важнейшей задачей языковой политики современного государства». Озабоченность на уровне Правительства страны в отношении языковых норм вполне понятна: принят Закон, его соблюдение должно опираться на некий свод нормативов, своего рода кодекс литературного языка. В наши дни, когда свободу подменили вседозволенностью, когда нормы интенсивно нарушаются, введение законов ставит целью укрепление норм. Однако для того, чтобы укрепить, нужно их сначала четко сформулировать и зарегистрировать в некоем официальном документе. В отношении норм поведения это сделать легче, чем в отношении языковых норм: все многообразие непрерывно творящегося и изменяющегося живого языка втиснуть в жесткие рамки практически невозможно. Впрочем, рамки и не должны быть слишком жесткими: нарушение норм – тоже процесс живой, естественный и во многом прогрессивный. Языковые нормы так же диалектичны, как нормы культурные: на них, вернее на отклонениях от них, зиждется вся художественность, экспрессия, эмоциональность, все то, что позволяет языку выполнять, наряду с информативной функцией, функцию воздействия. Без языковых норм стилистические приемы утратили бы свою эффективность. Иными словами, для тех языковых сфер, где преобладает функция воздействия – публицистика, проповеди, художественная литература – нормы нужны для того, чтобы можно было их нарушать и таким образом обыгрывать. Именно тексты (устные и письменные) направленные на воздействие, то есть на то, чтобы вызвать у слушателя или читателя эмоционально-оценочные реакции, играют роль творческих лабораторий, где раскрываются потенции языковых единиц, испытываются новые формы, оттенки значений, возникают новые неожиданные коннотации, где таким образом ломаются старые нормы и на их обломках рождаются новые. Если художественный текст уподобить прекрасному гобелену, то вышивкой, которая превращает кусок холста в произведение искусства, будут отступления от нормы в виде различных стилистических приемов, неожиданных словосочетаний, игры слов, деформации идиом и других проб, экспериментов, находок художников слова. Однако холст, основу всей этой вышивки составляет нормативный язык, тот самый обоюдный код, который делает возможным общение и взаимопонимание. Таким образом, нормы и борьба с ними способствуют развитию и языка, и культуры. Остановимся теперь на таких важнейших понятиях, как идеология, менталитет и их соотношение с культурой. Рассмотрим определения термина идеология/ ideology в российских и британских словарях. Сопоставление этого слова-понятия в столь разных языках, отражающих столь разные идеологии, особенно интересно, уместно и полезно. Идеология - система идей и взглядов: политических, правовых, нравственных, религиозных, эстетических, в которых осознается и определяется отношение людей к действительности, выражаются интересы социальных групп (И). Идеология - система идей, представлений, понятий, выраженная в различных формах общественного сознания (в философии, политических взглядах, праве, морали, искусстве, религии). Идеология является отражением общественного бытия в сознании людей и, раз возникнув, в свою очередь активно воздействует на развитие общества, способствуя ему (прогрессивная идеология) или препятствуя ему (СИ). Идеология - система взглядов, идей, характеризующих какую-нибудь социальную группу, клаcс, политическую партию, общество Английские словари определяют идеологию, а вернее то, что обозначено словом ideology, следующим образом: 
Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: ©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.
|