С. Хантингтона и Ф. Фукуямы)

В 70-90-е годы были предприняты попытки переосмысления мето­дологических основ геополитического подхода к международным от­ношениям. В отличие от классической геополитики начала XX века с характерным для нее акцентом на роль физической среды в форми­ровании политики, авторы новых геополитических концепций при­держивались многофакторного подхода, не выделяя основного факто­ра, определяющего внешнеполитическое поведение государств. К числу параметров геополитического измерения мира, кроме пространственно-территориального, исследователи относили атмосферу и кос­мическое пространство.

По мнению американского политолога Коллина Грэя, посвятившего ряд работ обоснованию гегемонистских притязаний США, в поле зре­ния геополитики должна находиться зависимость влиятельности государства от технологических, политико-организационных, демо­графических и коммуникационных процессов. Главная задача Соеди­ненных Штатов виделась ему в использовании своего могущества и выгодного географического положения для военного, политиче­ского и экономического «окружения» Советского Союза, домини­рования в мировом сообществе.

Наиболее радикальная попытка пересмотра традиционных геополи­тических идей была предпринята французским генералом и исследова­телем Пьером Галлуа. К числу важнейших параметров геополитиче­ского измерения мира наряду с пространственно-территориальными характеристиками он отнес ракетно-ядерное оружие, уравновешиваю­щее силу владеющих им государств независимо от географического положения, размеров, удаленности и пр., а также воздушное про­странство и космос, играющие с военно-политической точки зрения не меньшую, если не большую роль, чем суша и море. Он обратил вни­мание на то обстоятельство, что развитие средств массовой инфор­мации и возрастающее непосредственное воздействие населения на политические процессы способны оказать решающее влияние на гео­политическую перспективу человечества.

Геополитические исследования проводились с позиций политиче­ского реализма, традиционно уделявшего особое внимание проблемам военно-политического противостояния великих держав в различных регионах мира. Предметом анализа являлись динамика соотношения экономических и материальных ресурсов государств и блоков, про­странственные условия их противостояния, возможности и издержки применения военной силы в стратегически важных регионах мира.

В 70-90-х годах геополитическая мысль Запада активно разраба­тывала прежде всего идеи «атлантизма» и создания «нового мирового порядка» под эгидой США.

Весьма перспективную идею реформирования геополитики пред­ложил американский ученый Сэмюэл Хантингтон. Он попытался придать геополитике культурно-цивилизованное измерение с учетом особенностей религии, философии, языка, уклада жизни и историче­ского опыта пародов. Эти особенности, по его мнению, определяют специфику соперничающих между собой цивилизаций — западной, славяно-православной, исламской, конфуцианской, индуистской, япон­ской, латиноамериканской и африканской. «Линии разлома между этими цивилизациями, — считает Хантингтон, — это и есть линии будущих фронтов».

Исходя из тезиса о неизбежности конфликта цивилизаций Хантингтон сформулировал ряд следующих рекомендаций для Запада:

обеспечить более тесное сотрудничество и единение в рамках соб­ственной цивилизации, особенно между ее европейской и северо-атлантической частями;

интегрировать в западную цивилизацию те общества в Восточной
Европе и Латинской Америке, чьи культуры близки к западной;

обеспечить более тесные взаимоотношения с Японией и Россией;

предотвратить перерастание локальных конфликтов в межциви-лизационные и глобальные войны;

ограничить военную экспансию конфуцианских и исламских госу­дарств;

обеспечить военное превосходство Запада на Дальнем Востоке и Юго-Восточной Азии;

использовать трудности и конфликты во взаимоотношениях ис­ламских и конфуцианских государств;

поддерживать в других цивилизациях группы, ориентирующиеся на западные ценности и интересы;

усилить международные институты, отражающие западные инте­ресы и ценности и узаконивающие их, обеспечить вовлечение незападных государств в эти институты.

В качестве наиболее вероятных противников Запада Хантингтон называет Китай и исламские государства (Иран, Ирак, Ливию). В отличие от других представителей атлантизма он не видит главную угрозу западной цивилизации ни в геополитическом возрождения России-Евразии, ни в появлении какого-то нового евразийского континентального образования.

В долгосрочной перспективе Хантингтон предлагает Западу иные ориентиры. Он предупреждает о том, что экономическая и военная мощь незападных цивилизаций будет возрастать, а их отставание от Запада сокращаться. Западу все больше придется считаться с этими цивилизациями, потенциально сопоставимыми с ним по военной мощи, по весьма отличными по ценностям и интересам. Эта перспек­тива потребует от Запада не только усилий по поддержанию военно­го потенциала, но и стремления понять фундаментальные религи­озные и философские основы незападных цивилизаций.

Хантингтон полагает, что в будущем, когда принадлежность к определенной цивилизации станет основой самоидентификации лю­дей, страны, в населении которых представлено несколько цивилизационных групп (в том числе Россия), обречены на распад. Единст­венный выход для России он видит в присоединении к Западу, отка­зе от того, что он именует «русским традиционализмом». В случае выбора Россией иного курса, предупреждает ученый, неизбежно во­зобновление враждебности между ней и Западом.

Если прогноз Хантингтона о возможности распада полиэтниче­ских и многоконфессиональных но составу населения государств не лишен резонов, то требование отказа граждан России от своих самобытных цивилизационных корней посягает на суверенитет страны и является нереалистическим.

Значительный вклад в формирование глобальной стратегии США внес один из ведущих западных политологов и геополитиков Збигнев Бжезинский, бывший помощник президента по вопросам националь­ной безопасности (1977-1981). Основное место в его трудах заняли проблемы американоцентризма в условиях научно-технической («тех­нотронной») революции, ликвидации СССР как главного американ­ского соперника в Евразии, расчленения России на несколько суверен­ных государств с собственными экономическими и политическими интересами. По мнению Бжезинского «предотвратить появление на международной арене доминирующей и антагонистической Евра­зийской державы остается центральным моментом в плане способ­ности Америки осуществлять свое мировое лидерство».

С распадом Советского Союза и социалистического содружества американская элита решила свою основную задачу в сфере политики безопасности — предотвратить возникновение в Евразии военно-по­литической силы, враждебной Соединенным Штатам и способной сокрушить их. Такая сила, по мнению американского истеблишмента, могла бы возникнуть, если бы Советскому Союзу удалось объеди­нить людские, производственные и научно-технические ресурсы го­сударств евразийского пространства, включая и Западную Европу. Эта возможность считалась реальной в свете берлинских кризисов, укрепления позиций коммунистов в Италии, Франции и ряде дру­гих стран, вассализации Восточной Европы.

Кроме варианта выигрыша Западом соперничества с «противо­положной системой», в геополитике рассматривалась и иная модель устройства мира — на основе конвергенции двух систем в нечто единое, руководимое мировым правительством. Эта модель получила назва­ние «мондиализм» (от франц. monde — мир). Смысл мондиализма сводился к постулированию неизбежности планетарной интеграции государств, народов, наций, культур. Истоки мондиализма восходят к древности и Средневековью. Мондиалистские идеи были характерны для различных направлений общественной мысли — от либералов до коммунистов. Их влияние проявилось и в создании таких организаций, как Лига Наций, а затем ООН и ЮНЕСКО. Впоследствии под эгидой США возникли такие мондиалистские структуры, как Бильдербергская группа (1954) и «Трехсторонняя комиссия» (1973), главой которых являлся круп­нейший банкир Дэвид Рокфеллер, владелец «Чэйз Манхэттен бэнк». В деятельности этих структур непосредственное участие принимали ведущие геополитики и стратеги атлантизма Збигнев Бжезинский и Генри Киссинджер. Цель проектов, разрабатывавшихся мондиалистскими структурами, состояла в подготовке условий для создания «мировых правительств», в преодолении ожидавшегося мощного сопротивления народов и го­сударств, вызванного их нежеланием лишаться самостоятельности в результате планетарной интеграции. Допущение Советского Союза к управлению человечеством совместно с Соединенными Штатами мыслилось как решающий фактор прекращения «холодной войны» и наступления эпохи всеобщего мира.

После распада СССР и победы атлантизма логика мондиалистских проектов изменилась. Идейной базой мондиализма в постсо­ветскую эпоху стала концепция американского ученого Фрэнсиса Фукуямы, опубликовавшего программную статью «Конец истории?». По мысли Фукуямы, под эгидой Запада будут окончательно преодоле­ны все формы геополитической дифференциации — государственные, национальные, культурные, религиозные, идеологические и другие, наступит эра единой общечеловеческой цивилизации, основываю­щейся на принципах либеральной демократии.

В геостратегии США 90-х годов важное место заняла концепция «нового атлантического сообщества», которое предполагалось создать под эгидой США на базе НАТО и ЕС. Концепция была сформулиро­вана в конце первого срока президентства Б. Клинтона тогдашним государственным секретарем У. Кристофером. Значительный вклад в ее разработку внесли ученые-международники Ч. Кегли и Г. Реймонд, Дж. Айкенбери, Ч. Купчан и др.

Главная роль в реализации концепции «нового атлантического сообщества» отводилась блоку НАТО, который рассматривался не только и не столько как военная организация, сколько как политиче­ская, в задачу которой помимо отражения существующих и сдерживания возможных угроз входит налаживание экономических отно­шений, урегулирование конфликтов. Для обоснования важности расширения и укрепления НАТО приводился и такой аргумент: эта структура эффективнее других действующих международных орга­низаций, прежде всего ООН. По замыслу создателей этой концепции территориальное расширение НАТО за счет восточноевропейских и постсоветских государств способно раздвинуть границы либераль­ного демократического сообщества, созданного, прежде всего, усилиями Соединенных Штатов, обеспечить этой стране главенствующие по­зиции в формировании нового миропорядка.

Некоторые создатели концепции «нового атлантического сообще­ства» предлагали оставить открытыми двери для вступления в сооб­щество и России, чтобы тем самым способствовать успешному раз­витию в ней демократических процессов. По существу концепция нацелена на создание глобального союза, который в случае вступления в него постсоветских государств и России соединит Европу и Север­ную Америку через евразийское пространство.

Концепция «нового атлантического сообщества» реализовывалась путем расширения зоны ответственности НАТО за счет включения в него новых членов, распространения деятельности блока на те обла­сти, которые раньше были либо сферой национальных суверенитетов, либо сферой ответственности исключительно ООН (права человека; права национальных меньшинств, включая право на суверенитет; сохранение целостности государств; проблема миротворчества на всех его стадиях — предупреждения конфликта, управления им, его раз­решения, принуждения к миру и т. д.). Во время кризисов в Персид­ском заливе, в случаях боснийского и косовского конфликтов расшире­ние зоны ответственности НАТО осуществлялось военно-силовым способом. В соответствии со стратегией НАТО предусматривается возможность реагирования на кризисы всеми средствами воздействия, включая проведение военных операций.

Для современной американской геополитики характерны преиму­щественно евразийская направленность, акцент на силовых факторах доминирования единственной сверхдержавы. В качестве основного объекта геополитики Евразия рассматривается как крупнейший и наи­более богатый ресурсами континент, контроль над которым важен для экономического развития США и позволит существенно расши­рить сферу их глобального влияния. Борьба с терроризмом исполь­зуется для достижения традиционных геополитических целей Со­единенных Штатов — укрепления позиций на Ближнем и Среднем Востоке, обеспечения присутствия в Средней Азии, политического проникновения в регион Каспийского моря, создания плацдармов для оказания давления на Индию и Китай.

Важным компонентом геостратегии США является концепция управления «расширенным» Ближним Востоком. Главная идея кон­цепции состоит в том, чтобы путем реформирования и демократизации региона, простирающегося от Северной Африки до Южной и Цент­ральной Азии, создать благоприятную среду для самореализации на­селения и тем самым устранить первопричину терроризма. Смена авторитарных режимов в «проблемных» странах рассматривается как первый этап реализации концепции.

Несмотря на некоторые позитивные аспекты этой концепции (прежде всего антитеррористическая составляющая), реальная поли­тика США в регионе заключается не в демократизации, а в приведе­нии к власти проамериканских элит. Как показывает опыт Ирака, подрыв нынешних авторитарных режимов чреват дестабилизацией региона, а не обеспечением в нем управляемости.

В связи с тем, что Евразия всегда была и остается центром амери­канских стратегических и экономических интересов, устранение лю­бого соперника на этом континенте систематически воспроизводилось и будет воспроизводиться в качестве важнейшей цели при любых пе­ременах власти в США.

В целом можно утверждать, что в начале XXI века в рамках «ре­визионистской» геополитики хаотично сосуществует множество со­перничающих друг с другом концепций. За минувшие полвека не сложились ни унифицированное геополитическое учение, ни науч­ные школы с присущим им видением геополитических проблем.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: