Местности, поставлявшие рабов.

Два рода документов дают указания на то, откуда обыкновенно доставляли рабов.

Одна афинская надпись конца V века перечисляет рабов некоего Кефисодора — иностранца, поселившегося в Пирее¹¹. Вот перечень этих рабов и их цен; впрочем, надо заметить, что обыкновенно стоимость рабов была выше. (Corpus inscriptionum Atticarum, т. I, 277).

С другой стороны, имеется много дельфийских¹² надписей III и II века до Р. Х., в которых указано происхождение раба.

Согласно исследованиям Валлона¹³ (т. I, стр. 171—173), среди трехсот рабов насчитывается 18 фракийцев (7 мужчин и 11 женщин), 15 сирийцев (из них 10 женщин), 2 фригийца и 2 лидийца (из них по одной женщине на каждую страну), 7 уроженцев Галаты, 3 каппадокийца, 4 армянина (из которых одна женщина), 4 иллирийца (из них 3 женщины), 3 сармата (из них 2 женщины), одна уроженка страны бастарнов, 2 араба, 1 еврей и 1 еврейка. Из Мизии, Вифинии, Пафлагонии, земли тибаренов, Меотиды, Сидона, Кипра, Египта было доставлено по одному рабу. Встречаются также и рабы греческого происхождения. Отечеством их являются Македония, Эпир, Пеония, Перребия, Атамания, Беотия, Фокида, Локрида, Халкидика, Мегара, Лакония (6 мужчин и 3 женщины), Гераклея Понтийская, Александрия, Апамея и т. п. И эти рабы были не варвары, привезенные из этих стран, а местные уроженцы, греки, впавшие в рабство.

Число рабов.

Официальная перепись 309 г. до Р. Х. в Аттике насчитывала 400 000 рабов на550 000 человек всей суммы с. 191 населения. В Аттике, как и во всякой другой стране, этих рабов приспосабливали к самым разнообразным занятиям: к земледелию, торговле, промышленности, разработке рудников, домашней службе ит. п. Вот что говорит историк Валлон о числе рабов, употреблявшихся для работ по дому: «Платон указывает, что в богатых домах находилось обыкновенно более пятидесяти рабов. Этого числа было достаточно для широкого обслуживания всех отраслей домашней службы. Теренций¹⁴, который часто просто переводит Менандра¹⁵, дает в некоторых своих комедиях указания, как распределялись различные должности домашней службы между довольно большим числом рабов.

«Тем не менее греки охотно придерживались правила Аристотеля, что большое число прислуги представляет неудобство. У самого Аристотеля было тринадцать рабов; три другие философа (Феофраст, Стратон и Ликон) имели от 6 до 12 рабов каждый. Надо думать из уважения к логике, что эти числа не выходили из границ умеренности, предписываемой всеми этими философами. Но было ли это обычной нормой? Конечно, нет: иные могли удовлетвориться меньшим числом. При среднем же достатке количество рабов редко опускалось ниже трех или четырех. Во всех сценах комедии, происходящих внутри дома, рабы играют такую роль, для выполнения которой предполагается не меньшая цифра их; а то, что можно наблюдать в театре, так верно отражающем жизнь греческого общества, находится и в тех картинах действительной жизни, которые рисуют нам ораторы. Ксенофан¹⁶жалуется, что его бедность не позволяет ему иметь даже двух рабов.

«К этому надо прибавить, что кроме тех рабов, с. 192 которыми владели в качестве собственности, часто держали еще и наемных. Были граждане, желавшие удовлетворить свои тщеславные наклонности более дешевой ценой; они нанимали особых прислужниц, составлявших свиту их жен, или слуг, которые сопровождали на прогулку их самих. К найму рабов прибегали особенно часто при каких-нибудь чрезвычайных обстоятельствах, например, в дни свадеб или больших празднеств. Тогда нанимали поваров, приготовлявших еду, танцовщиц и флейтисток, завершавших пиршества».

(Wallon. Histoire de l’esclavage, т. I, стр. 188—189 и 235—238, 2 изд.).

Положение раба.

Раб в известном отношении был членом семьи. Когда он вступал в какое-нибудь афинское семейство, его по обычаю сажали у очага и бросали ему на голову сухие фиги, финики и печенья, как бы приобщая его к домашней религии. Тем не менее благодаря этой церемонии он не получал никаких положительных прав. В принципе раб был ничто и не пользовался правом владеть каким бы то ни было имуществом. Он был в полной власти своего господина, который мог по произволу распоряжаться личностью своего раба и взять себе даже мелкие его сбережения. Зависимость раба была безгранична; закон, правосудие не существовали для него; хотя на него смотрели как на человеческое существо, но обращались с ним, как с предметом собственности.

Однако, на практике слишком суровые постановления закона часто смягчались. Некоторые греки полагали даже, что в Афинах заходили слишком далеко в этом отношении. «Рабам предоставляется там, — говорил один писатель V века, — невероятная вольность; их не позволяют бить, и раб не подумает и пошевелиться для вас. Причина этого совершенно ясна. Если бы обычай с. 193 разрешал свободному человеку бить раба, то нередко били бы по ошибке афинского гражданина, приняв его за невольника, потому что в их одеянии нет разницы. Доходят даже до того, что рабам позволяют жить в роскоши и вести широкий образ жизни». (Ксенофонт(?)¹⁷, Афинское государство, гл. I, § 10—11). Платон¹⁸ также жалуется, что в демократических государствах «рабы и того и другого пола свободны в такой же мере, как те, кто их купил». (Республика, кн. VIII).

Обычай охотно допускал, «чтобы раб имел жену и имущество и чтобы он пользовался в пределах, допускаемых верховными правами господина, некоторой властью над своей женой, детьми и имуществом». (Wallon, I, 331). «Рабу предоставляли известную часть доходов и старались таким образом поощрить его усердие к поддержанию домашнего благосостояния и увеличить его трудоспособность. Так, раб, управляющий поместьем, получал лично для себя кусок земли, пастух — овцу. Рабам, употребляемым в промышленности или торговле, предоставлялся известный процент с предметов, которые они должны были производить или продавать.

К этому надо добавить те мелкие доходы, которые они имели от близких знакомых их господ, дававших им „на водку”, а также то, чем они сами сумели завладеть благодаря великодушию или недосмотру их хозяев. Когда господин был мотом, расточавшим свое имущество, «оберегать его — значило бы причинять себе убытки без пользы для него», говорит одно действующее лицо у Менандра¹⁹. Раб, таким образом, спасал из этой бездонной всепоглощающей бочки то, что мог; при всяком удобном случае он взимал в свою пользу двойной налог с расходов господина, воруя, грабя и урывая часть из чужой добычи». (Там же, стр. 291—292).

Раб, живя в постоянном общении с господином и с. 194 являясь свидетелем всех его поступков, должен был оказывать на него известное влияние. Один из клиентов оратора Лизия²⁰ стремился доказать своим судьям, что он не мог совершить преступления, в котором его обвиняли; он указывал, что подобная неосторожность с его стороны была бы очень неблагоразумна. «Поступив таким образом, я попал бы в зависимость от моих рабов; с этого времени я не имел бы возможности наказывать их даже за самые важные проступки, потому что моя строгость могла бы побудить их искать мщения путем доноса» (VII, 16). С рабами обходились бережно потому, что их содействие было необходимо во всем, и потому, что господа постоянно нуждались в их помощи или их соучастии.

Конечно, рабов можно было принудить ко всему страхом, так как у господина не было недостатка в средствах принуждения. Но афиняне предпочитали заслужить их привязанность хорошим обращением. «Желаете ли вы, — говорит Плавт²¹, — более верным способом сохранить у себя раба и помешать ему убежать? Вам стоит только пленить его хорошей пищей и хорошим вином; привяжите его за морду к столу с хорошими кушаньями. Если вы будете давать ему есть и пить каждый день вволю, сколько он пожелает, никогда ему и в голову не придет убежать от вас, если даже он будет подвергаться опасности смертной казни. Вот чем надо привязать раба, чтобы легче сохранить его. Удивительна эластичность этих связей, сплетенных из еды! Чем более их расширять, тем теснее и сильнее они обхватывают» (Menechmi, 11 и сл.).

Самый закон, по крайней мере закон афинский, предоставлял рабу известные гарантии. «Он охранял раба личность и его жизнь, защищая его, как и свободного человека, от оскорблений и наказывая за его смерть так же, как и за смерть гражданина. Закон делал даже больше: с. 195 он проникал внутрь господского дома, чтобы наблюдать, как господин осуществлял свои права. Раб принадлежал ему, но он не мог лишить этого раба жизни по произволу. Закон запрещал это под страхом изгнания и религиозного покаяния; правда, наказание за убийство раба было меньше, чем в случаях убийства других людей. Даже тогда, когда раб заслуживал смерти, если он, например, убивал своего господина, родственники умершего не должны были лишать жизни убийцу, а обязаны были передать его в руки должностных лиц.

Господин не мог злоупотреблять даже мерами дисциплинарного воздействия; раб, имевший справедливые основания для жалобы, мог требовать, чтобы его продали, и получал возможность перейти таким образом по постановлению суда в более мягкие руки. Закон даровал ему право иметь официального защитника, а некоторые святилища, именно Тезея, Эвменид и Эрехтеи, открывали перед ним до постановления суда двери своих убежищ».

(Wallon, т. I, стр. 313—314).

Характер раба.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: