ИЗ АРХИВА П. Б. АКСЕЛЬРОДА 16 глава

Но где же найти окольный путь? Ни одного знакомого, кому можно бы довериться, кому довериться? Не первому же встречному подставить свою голову. А вдруг шпион, сплетник, болтушка или просто негодяй окажется случайный мой адресат, - и погубит меня? Получил я книги, тогда уже все зависело бы от меня одного, от моей осторожности, умения ладить с окружающими. Словом, здесь только читать (а не получать) урывками есть возможность. Хотя одну бы книжку проштудировал. Простите, я никогда не прощу г-ну Эльсницу! Нет, не забуду! Что бы ему стоило помочь мне в такой безысходной моей нужде? Одна теперь надежда: если пойдем в Гренок, будем там жить в Селерогоме и тогда,

- 210 -

может быть, найду я возможность получить от Вас все, что Вы согласитесь прислать. А теперь, со дня на день, ожидай, что уйдем куда-нибудь и нечего думать что-нибудь получить от Вас.

Сегодня герцог Мекл[енбург]-Швер[инс]кий приезжал на яхту и просил от имени своей жены, чтобы Кузнецов пасху простоял в Канне с тем, чтобы некоторые способные из нас (в том числе я) могли ходить в церковь петь. Вероятно, завтра или после завтра перейдем в Канн. К чести герцога нужно сказать: он очень симпатичный с виду человек, не любит, чтобы ему оказывали почести, рано встает и зорко, в бытность свою на яхте, присматривался к нашим порядкам и работам. Русские похуже будут. В[еликий] Кн[язь] Алекс[анд]р Мих[айлови]ч страшно горд, скуп и, судя по физиономии, выглядит совершенным дураком. Он от своих родственниц везет в Америку какие-то изделия на выставку. Очевидно, благородные, царской крови дамочки хотят за чужие руки получить себе на выставке награду.

Сегодня получил от моего друга[396] письмо и делаю из него выписки буквально. Он пишет:

«Извести меня немедленно, как только увидишь успех моей просьбы относительно «серьезного и капитального». Безделушки никогда не помогут разобраться в сложных современных явлениях. Надо понять жизнь, а для этого необходимо серьезно учиться. Газетные фельетоны и непосредственные впечатления не ахти как просветляют мозги. К сожалению, этого никак не могут понять некоторые из молодых прогрессистов. 19 февраля - исторический день, я присутствовал на одном собрании, состоявшем исключительно из наших студентов. В разговорах коснулись и нашей студенческой жизни. При этом высказано было сожаление о том, что в настоящее время консервативная часть взяла верх над прогрессивной. Некоторые в утешение себя выразили надежду, что предстоящая поездка в деревню радикально изменит многих и именно в хорошую сторону. Нервный человечек (это мой друг, что пишет мне) таких иллюзий не разделяет и вступил в горячий спор. Он начал с заявления о темных сторонах академической жизни, а затем критически отнесся к мнящим себя прогрессистами. Прогрессисты, по его мнению, представляют крайне хаотическую массу. Лучшими чертами большинства из них это готовность дать копейку на какое-нибудь доброе дело и соглашаться с доводами умного человека. Мыслить самостоятельно они не могут. Направление их нередко определяется последней прочитанной книгой. Они не выработали критического отношения к людям и ко всему окружающему. В доказательство этого нервный человек ссылался не только на свой личный опыт, но и указал на безалаберность чтения, о которой можно заключать на основании некоторых объективных данных. Оказывается, что большинство из прогрессистов читает, что попадет под руку, системы нет никакой. Серьезные книги по общественным вопросам читаются очень редко. Если, продолжал знакомый (мой), мы теперь стараемся выработать миросозерцание, не хотим уяснить себе текущую жизнь, то из нас едва ли выработаются хорошие общественные деятели. Деревня и вообще провинция не спасет, а, напротив, погубит нас.

- 211 -

Нужно теперь же запасаться силами, чтобы не погрязнуть в мелочах провинциальной интеллигенции. Трудно предполагать, чтобы мы, начиная самостоятельную жизнь, более сочувствовали слабому, чем своему же брату чиновнику. Даже и в первом, мало вероятном случае, угнетенный не может рассчитывать получить от нас пользы. Чувство не подскажет и путей, которые бы вывели из настоящего положения. Самое большее - мы будем возмущаться поступками других и умывать собственные руки. Может быть, одному подадим кусок хлеба, другого вылечим бесплатно, вот и все, на что подвинет нас деревня. Но этого для нее слишком мало. Нужно дать массе больше того, чем снабжают ее сердобольные дамы и служащие в разных филантропических учреждениях. Эти рассуждения некоторым казались неосновательными. Приводили в опровержение людей очень развитых, но заботящихся не[смотря] на свое широкое образование, только о себе и о своей семье. Поэтому, говорили они, нужен особенный импульс, который бы побуждал человека на служение ближнему. Роль этого импульса, по их мнению, и играют впечатления крайней нищеты, невежества, порабощения и т. д. Всякий студент, побывав в деревне, должен вернуться оттуда защитником народа. Все такие разглагольствования кажутся, в свою очередь, твоему знакомому смесью сантиментализма с мистицизмом. Напрасно доказывал он о необходимости подниматься выше непосредственных впечатлений; напрасно ссылался на такое бедствие, как голод, о котором теперь уже все забыли, хотя он в 14 губ[ерниях] свирепствует; напрасно горячился он, доказывая, что мало видеть несчастия человека, надо стремиться освободить от них, а это требует понимания современных условий. Противники стояли на своем. Я всецело присоединяюсь к нервному человеку. Чувство изменчиво и непродолжительно. Мало того. Действия, вызванные им, имеют подчас какой-то фатальный, роковой характер. Поэтому, такая деятельность, не освещенная разумом, не очистившись критикой, сплошь и рядом приносит исключительно плохие плоды. Нечего, вероятно, доказывать тебе странность предположения, что молодежь, после того, как увидит вплотную мужика, проникнется к нему любовью и уважением. Тут, очевидно, допускается врожденная симпатия к крестьянину, или же рука Провидения. До сих пор, однако, было наоборот. Дети наших помещиков с самого дня рождения находятся в деревне и по теории «непосредственности» должны быть бойцами за наш народ. Факты, к сожалению, красноречиво опровергают такое заблуждение. Да оно и понятно. Всякому, даже не обучавшемуся в семинарии, известно, что своя рубашка ближе к телу. Полотняная же рубашка помещика и его деток получается из холстяных рубах крестьян. Что является плюсом на одной стороне, то на другой будет минусом. Ну кто добровольно пойдет в петлю и откажется от привольного житья в пользу своих противников? Чудаков таких в жизни мало. Нужны ли тебе доказательства наивности моих товарищей? Не забудь, что это лучшие «представители»... Причем, от брошюр необходимо перейти к капитальным трудам, напр[имер] к тем, которые я так желаю приобресть. Справься у знакомых, нет ли чего-нибудь еще хорошего. Твоим знакомым собрал еще 4 рубля, вышлю после»...

- 212 - 214 -

Вот и все, что может интересовать Вас, многоуважаемый господин Аксельрод. Нет, я просто с ума схожу при мысли, что вдруг почему-либо мне так и не удастся получить от Вас ничего ни для себя, ни для моего друга[397].

ПРИЛОЖЕНИЕ

- 215 -

О ЗАДАЧАХ ЕВРЕЙСКО-СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ

Печатаемая ниже статья «О задачах еврейско-социалистической интеллигенции» была задумана П. Аксельродом в начале 1882 г. под впечатлением прокатившихся по югу России еврейских погромов и тех откликов, которые были вызваны этими погромами в еврейской радикальной среде.

Погромы начались вскоре после дела 1-го марта и не без внутренней связи с этим делом (см. в примечании 57-ом к 3-му письму П. Лаврова выдержки из «письма крестьянина», помещенного в «Отечественных Записках»). В апреле 1881 г. еврейские погромы имели место в Елисаветграде, Голте, Знаменке, Киеве, Кишиневе и. др. местах; в мае - в Николаеве, Одессе, Смеле, и др.; в июне - в Нежине, Лубнах; в ноябре - в Одессе (вторично); в декабре - в Варшаве. Всего за время от 15 апреля до конца 1881 г. было отмечено свыше 200 погромов (см. «Матерьялы для истории антиеврейских погромов в России», т. II, Госиздат, 1923 г.). В 1882 г. погромы произошли в Балте, Дубоссарах, Летичеве, Межибужье, Березновятке, Пирятине и др. городах и местечках.

Для революционных кругов русского общества это широкое и бурное движение явилось совершенной неожиданностью, и они не сразу определили свое отношение к нему. Вначале значительная часть революционеров склонялась к положительному, сочувственному отношению к погромам. Это отношение не имело, впрочем, ничего общего с антисемитизмом: большинством революционеров погромы воспринимались не как проявление национальной вражды, не как насилие над людьми определенной национальности, а как широкое народное социальное движение, как выступление массы бедняков против угнетателей-эксплуататоров, за которым должны последовать другие выступления, разрастающиеся в социальную революцию. Действия полиции и властей против погромщиков рассматривались, как произвол и насилие. «Жертвами погромов» представлялись не подвергшиеся погрому евреи, а погромщики, пострадавшие при вмешательстве полиции или воинской силы. Эта точка зрения, вытекавшая из сохранившихся еще в то время в русской революционной среде остатков бакунистских взглядов, в первое время объединяла народников-евреев с народниками других национальностей. Она определяет поражающий современного читателя тон сообщений об еврейских погромах в революционной печати начала 80-ых годов. Из революционных органов того времени решительно против погромов выступило лишь «Зерно» (чернопередельческая газета для рабочих), писавшее: «Между евреями не все богаты, не все кулаки... За что разорены бедные лачуги ремесленников-евреев?... Отбросьте вражду к иноплеменникам и иноверцам. Помните, что все трудящиеся, какой бы религии и нации они ни были, должны соединиться, чтобы действовать против общего врага».

Да еще южно-русский рабочий союз в Киеве (П. Орлов, Н. Щедрин, Е. Ковальская-Солнцева и др.) в самом начале погромов выпустил такую прокламацию:

«Братья рабочие. Бьете вы жидов, да не разбираючи. Не за то надо бить жида, что он жид и по своему Богу молится, - Бог ведь один для всех, - а за то его надо бить, что он грабит народ, что он кровь сосет из рабочего человека. Судя по совести, иной наш купец или фабрикант хуже жида грабит и разоряет

- 216 -

рабочего, высасывает из него последние соки и сколачивает себе капитал, да растит свое брюхо толстое. Так неужели же такого кровопийцу оставлять в покое, а жида иного, который, может, не легче нашего добывает насущный хлеб тяжким трудом, ремеслом каким или черной работой - ужли его и грабить? Если уж бить, так бить зауряд всякого кулака грабителя... бить всякое начальство, что грабителей наших защищает, что стреляет в народ за какого-нибудь подлого миллионщика Бродского и убивает невинных...» (Матерьялы», стр. 225).

Но это был единичный голос своеобразно настроенного чернопередельческого кружка, связанного с рабочими. В руководящих органах (в газете «Народная Воля», в «Листке Народной Воли» и даже в «Черном Переделе») преобладала иная точка зрения на погромы. В приложении к «Листку Народной Воли» № 1 была даже помещена статья «По поводу еврейских беспорядков», в которой высказывалась мысль, что существует «какой-то печальный фатум, которого, повидимому, не избежишь», и в силу которого революции начинаются с избиения евреев. Исполнительный Комитет «Народной Воли» выпустил 30 августа 1881 г. обращение («Объяснение») к украинскому народу, прямо оправдывавшее и восхвалявшее погромы. Я. Стефанович отмечает, что эта прокламация была написана Р-о (Гер. Романенко-Тарновским, позже ставшим черносотенцем и сподвижником кишиневского Крушевана) и что горячим сторонником выраженной в ней точки зрения был Л. Тихомиров («Дневник карийца», стр. 59).

Правда, эта прокламация вызвала сильное неудовольствие со стороны части народовольцев, и были даже случаи отказа от распространения ее. Но в № 6 «Народной Воли» (октябрь 1881 г.) мы находим ссылку на прокламацию 30 августа 1881 г., как на официальное выражение взгляда Исполнительного Комитета на еврейские погромы, и здесь же читаем: «Относиться не только отрицательно, но даже индифферентно к чисто народному движению мы не в праве», причем под «чисто-народным движением» автор понимает погромы. И еще осенью 1882 г. Л.Тихомиров продолжал отстаивать выраженную в «Объяснении» точку зрения против нападок Г. Плеханова, В. Засулич, Н. Жуковского и Эльсница (см. статью Г. Плеханова «Неудачная история партии Народной Воли» в «Современном Мире», 1912 г., № 5).

Характерно, что и само правительство в первое время не знало, как относиться к погромам, считать ли их за проявление бунтарского духа, или, наоборот, за выражение антиреволюционных, охранительных настроений в народных массах. Этим определялись резкие колебания правительственной политики. 9 августа 1881 г. гр. Кутайсов, производивший расследование по поводу еврейских погромов на юге России, писал гр. Н. П. Игнатьеву: «Антиеврейское движение проявилось вследствие различных экономических причин, и если оно, с одной стороны, показало, что народ русский вполне предан царю, то, с другой стороны, оно выяснило, до какой степени легко самыми нелепыми рассказами вызвать народное движение. Социально-революционная партия, по счастью, не сумела и не успела вмешаться в антиеврейское движение, но если допустить ее существование, то нельзя не предположить, что, увидав на деле, до какой степени легко поднять народные массы, и насколько администрация и войска неопытны в предупреждении и пресечении беспорядков, партия эта может воспользоваться существующею ненавистью к евреям и снова произвести народное волнение» («Матерьялы», стр. 385).

Лишь с осени 1881 г. по учреждении «комиссий по еврейскому вопросу» началось систематическое использование реакцией антисемитизма и погромов. Но и после этого органы прогрессивной печати, касаясь вопроса о погромах, старались сохранить видимость нейтралитета между погромщиками и громимыми евреями, - см. статью -ова (по-видимому, Южакова) в мартовской книжке «От Зап.» за 1883 г.

Между тем, в еврейском обществе, в особенности, среди еврейской интеллигентной, радикально настроенной молодежи, погромы и отношение к погромам русских кругов вызвали небывалое обострение национального чувства. Возникло движение в пользу выселения евреев в Палестину или в Америку.

В такой обстановке П. Аксельрод пытался наметить задачи еврейско-социалисти-ческой интеллигенции в борьбе с погромами, с породившими их причинами и с вызванными ими последствиями. Но мысль о литературной обработке еврейского вопроса с социалистической точки зрения не встретила сочувствия в революционно-эмигрантской среде. Из 3-го письма П. Лаврова (от 14 апреля 1882 г.) видно, какие возражения выдвигались против такого литературного выступления.

- 217 -

Мысль П. Аксельрода встретила возражения и в наиболее близкой ему среде бывших чернопередельцев. «Нам всем очень больно, что ты остаешься при своем решении на счет еврейской брошюры» писал ему Л. Дейч 26 мая 1882 г. (см. также приписку Л. Дейча к 3-ему письму П. Лаврова).

Хотя чернопередельческая группа все же согласилась отпечатать брошюру П. Аксельрода в своей типографии (на «финансовых» основаниях), но, в конце концов, П. Аксельрод от издания брошюры отказался, и даже рукопись ее осталась у него незаконченной (и без заглавия). По-видимому, сопротивление, которое встретили взгляды автора в окружавшей его среде, оказалось слишком сильным.

Помещаем здесь эту незаконченную работу, как исторически ценный документ, освещающий взгляды автора в переходный период от бакунизма к марксизму.

I

Прежде чем приступить к главному предмету брошюры, я считаю небесполезным в нескольких словах очертить здесь, как мотивы и ход окончательного оставления евреями-социалистами всяких забот об еврейской массе, так и теперешнее нравственное настроение значительной части еврейско-социалистической молодежи.

Вероятно, многие из русских социалистов-евреев носились до выступления на путь революционной деятельности [с] мечтами о посвящении своих сил делу социального и интеллектуального возрождения еврейского народа. Но, как известно, почти все они или, по крайней мере, все те, кто развился на русской литературе, бросили свои помышления относительно еврейской массы при первом проникновении в их ум ослепительного света социалистических идей. Я еще теперь помню, как, прочитав книгу Лассаля, я почувствовал как бы стыд за свое увлечение интересами еврейского народа[398]. Какое значение, казалось мне, могут иметь интересы горсти евреев по сравнению с всемирными интересами, охватываемыми социализмом и «идеей рабочего сословия!» Ведь, собственно говоря, вопроса еврейского не существует, а есть только вопрос освобождения рабочих масс всех наций, в том числе и еврейской. Вместе с наступлением торжества социализма и так называемый еврейский вопрос разрешится. Не бессмысленно ли и не грешно ли отдавать свой силы еврейству, которое есть не более, как один из составных элементов обширного населения русской империи! Фактическая же оторванность молодой еврейской интеллигенции от еврейской массы, исключительное посвящение первой, во всем своем составе, общерусским революционным кружкам и организациям, не имевшим и не могшим тогда иметь в виду еврейскую среду, последовавшие затем преследования лучших представителей этих революционных групп, ряд героев-мучеников, выдвинутых революционным движением, - все это не только упрочило моральную и умственную связь еврейских социалистических элементов с прочими социалистическими элементами России, не только окончательно слило первые с последними, но и потушило в нас последние искры участия и интереса к судьбе бедной массы наших соплеменников, столь же

- 218 -

нуждавшейся в помощи интеллигенции, как и прочие низшие классы империи. Мы, наконец, забыли, что значительная часть русских евреев - пролетарии в буквальном смысле слова, и что даже их мелко-буржуазные элементы, хотя и являются относительно крестьянства в роли паразитов-эксплуататоров, в громадном своем большинстве сами чрезвычайно бедствуют и, в свою очередь, до крайности эксплуатируемы средней и крупной буржуазией (всяких наций), с одной стороны, и правительством - с другой.

А между тем, при более реальном отношении к жизненным явлениям, из космополитической идеи социализма совсем не вытекала разумность полного индифферентизма к жизненным условиям и интеллектуальному развитию еврейских масс. Следовало только, вместо более или менее общих гуманитарных идей и идеалов либерального пошиба с национальной окраской, выступить перед еврейской массой с пропагандой классового антагонизма и тесной солидарности интересов рабочих и угнетенных масс без различия национальностей и веры. Оставаясь в самой тесной связи с общерусскими революционными группами, состоя даже в их среде в качестве деятельных членов, - евреи-социалисты, несомненно, могли бы в то же время образовать социально-революционные кадры в центрах еврейского населения и в таких городах, как Одесса, Харьков и Киев, сблизить их с рабочими кружками христианского населения. Что такие кадры оказали бы очень существенную пользу всей социально-революционной борьбе в России, в этом едва ли можно сомневаться в виду тех единичных фактов, которые известны некоторым революционерам относительно поведения длиннополых евреев, когда им представлялись случаи быть полезными бежавшим из России «политическим преступникам» и т. п. (Попытка Либермана[399] организовать пропаганду - и то, главным образом, литературную - среди евреев не была поддержана деятельными элементами из еврейских социалистов и потому не привела ни к каким серьезным результатам..). Мало того, я ничего невероятного не вижу в том, что десятилетняя систематическая пропаганда среди евреев и тесное сближение еврейских социалистических кружков с чисто русскими рабочими кружками [с]делали бы возможным заметно ослабить односторонний, безобразно-национальный характер «антиеврейских беспорядков», подготовив элементы, которые могли бы, хоть в некоторых случаях, отклонить толпу от нападения на бедняков и направить ее, если не против центров народной эксплуатации вообще, то, по крайней мере, против еврейских богачей.

Как бы то ни было, еврейская масса оставлена была своей социалистической интеллигенцией «естественному течению вещей». Естественное же течение вещей разразилось еврейскими погромами, обрушившимися, главным образом, на беднейшую часть евреев. Отчаянные зрелища повального разорения и насилия над десятками тысяч еврейских семейств, последовавшие затем цинические науськивания со стороны значительной части русской прессы на евреев, как нацию, - словом, ряд безобразных проявлений чисто средневекового отношения к евреям в России раскрыли наконец еврейско-социалистической интеллигенции глаза на ее

- 219 -

ошибку по отношению к еврейской массе и пробудили в ней интерес и участие к последней.

Приведу здесь некоторые извлечения из частных писем, предоставленных в мое распоряжение, в которых довольно наглядно обрисовывается нравственное настроение значительной части еврейской социалистической молодежи в последнее время.

«Среди белого дня... в Елисаветграде впервые раздался гул, крик бедной городской массы: долой жидов! И начала она грабить без всякого разбора... не было пощады никому - ни бедным, ни женщинам; детей бросали... всюду стон, вздохи, крики... Мы (кружок), как народники, радовались, думали, что это признак русской революции, что сначала она отразилась на евреях, а потом пойдет дальше вглубь и вширь».

Начались затем киевские беспорядки, описание которых нельзя было, по словам, автора письма, читать без содрогания. И все-таки «мы были убеждены, что все евреи мошенники..., что наше дело сторона».

«Мы принадлежим русскому народу, на его поте воспитались, на его литературе поумнели... Мы, интеллигенция, братья русскому народу... Русское общество, русская интеллигенция с нами заодно». «Как это смешно, ребячески наивно!» - с горечью замечает по поводу этих слов автор письма.

В это время в Питере среди еврейского студенчества уже началась агитация в пользу «хождения в народ» еврейский. Но в ответ на этот призыв из Питера, сопровождавшийся программой деятельности, провинциальный кружок, к которому принадлежит автор письма, ответил с негодованием: «Еврейского вопроса нет; существует один только общерусский вопрос. Раз мы решим этот общерусский вопрос, все детальные вопросы сами собою решатся. Русское общество за нас». Общерусский же вопрос, это - перемены политические, экономические реформы, распространение просвещения... Достижение их поведет к тому, что русский, еврей, поляк, татарин и цыган - все это единое...

«Но вот студенты начали подавать прошения, записки, что евреи везде гадят, что они забирают в свои руки все: кафедры, лаборатории, просвещение; профессора резали евреев на экзаменах». И все-таки, утешаясь мыслью, что это делают подонки русского общества, «что все хорошее за нас... каждый из нас продолжал спокойно заниматься своими делами».

А вот что пишут в другом письме. «Кровь застывает в жилах, глядя на этих несчастных униженных и оскорбленных, это какие-то едва движущиеся фигуры с мертвено-бледными лицами, которые ожидают чего-то, сами на зная чего. Во всех слоях общества, начиная с образованнейшей интеллигенции и кончая невежественным мужиком, замечаются какие-то дикие отношения к несчастным сынам Израиля. Все это вызвало сильное движение как в массе еврейской, так и в учащейся еврейской молодежи. Первая уезжает группами в Америку, а вторые образовывают кр[ужки] для выработки программы, что делать, куда двинуться. Образовываются также комитеты для вспомоществования бедным эмигрантам. Многие студенты, не будучи в состоянии перенести такого унижения, когда на

- 220 -

тебя смотрят, как на собаку, нет, хуже - как на ненужное животное, уезжают отсюда, бросая учебные заведения. Я читал письма В. и Б. и других из Питера». Волоса дыбом становятся, когда читаешь такие письма. Б. думает оставить институт; Майд. тоже думает оставить инст[итут] и поступить в Петровско-Разумовскую академию, чтобы сделаться хорошим земледельцем и потом уехать из России туда, куда все поедут, так многие думают делать». Будет ли что-нибудь нужное изо всего этого движения, трудно предсказать. Пока ты объят каким-то сердце щемящим ужасом, чувствуешь какую-то душевную боль, страшный нравственный гнет...» «Теперь же, когда все еврейство волнуется, когда всякий еврей, чувствующий в себе человеческое достоинство, считает невозможным оставаться здесь, где это достоинство доведено до минимума, где на тебя смотрят, как на выродка человеческого рода, и где, наконец, часто подвергаешься опасности».

Такого же рода известия приходят из разных мест южной России. Во всех них проглядывает тягостное настроение всей еврейской интеллигенции, считавшей, по крайней мере, себя вполне слившейся с русским обществом[400]. Но больше всего, по-видимому, поражены евреи-социалисты. Погромы, а в еще большей степени проявившееся затем «общественное мнение» русских образованных классов, явились для них как бы откровением, смысл которого они решились откровенно формулировать перед собою и другими только постепенно, после тяжелой внутренней борьбы. Сжившись с мыслью, что евреев, как особой нации в действительности нет, что составляя ныне часть русских подданных, а впоследствии русских граждан, евреи считаются, смотря по своим сословным и культурным подразделениям, неразрывной частью соответствующих элементов «коренного» населения, еврейская социалистическая интеллигенция вдруг увидела, что громадное большинство «русского общества» и народа считает евреев именно особою нацией, все элементы которой - длиннополый ли еврей-пролетарий, мелкий буржуа, ростовщик, обрусевший адвокат и готовящийся к каторге или ссылке социалист - все безразлично «жиды», безусловно вредные для России, которая должна избавиться от них во что бы тони стало и какими бы то ни было средствами.

Но самое страшное разочарование испытала в многих местах учащаяся еврейская молодежь, когда увидела, что и социалистически настроенные элементы в средних и высших учебных заведениях относятся не только сочувственно к крестовому походу против еврейской массы, но и в своих отношениях к товарищам-евреям, в деле распространения революционных изданий и поддержки революционной партии, проявляют такое же грубое юдофобство, как их папеньки и маменьки с Аксаковыми[401] во главе. Зрелище поистине позорное! В то время, как немецкие рабочие на собраниях и десятками тысяч голосов, поданных ими в пользу социалистических кандидатов-евреев в Рейхстаг, спешат выразить свой протест против правительственно-поповской попытки возбудить население против евреев, заявляя, что они враги всех эксплуататоров без различия веры и нации, в то время, как австрийские рабочие в многотысячных собраниях поднимают такие же энергические протесты против попыток реакции подменить классовый космополити-

- 221 -

ческий антагонизм национальной враждой против «семитов», либеральничающие и радикальствующие русские гимназисты и студенты присоединяются к хору Аксаковых и Разуваевых[402] под средневековым девизом: истребить жидов!

Таким образом, благодаря «антиеврейским погромам» для еврейско-социалистической интеллигенции выяснилось, что, во-первых, евреи, как нация, занимают в России совершенно исключительное положение и ненавидимы громадным большинством самых разнообразных слоев христианского населения, что, во-вторых, евреи-социалисты, исходя из совершенно верного положения об интернациональном характере социализма и классовой борьбы, сделали, однако, ошибку, упустив из виду реальное положение евреев в России, как нации, противополагаемой остальному населению, что поэтому, в-третьих, в противоположность евреям-социалистам в Германии и т. п., русско-еврейским социалистам никоим образом нельзя было так игнорировать в своей деятельности специально еврейскую массу -на основании космополитических соображений - и именно потому, что масса «коренного» населения еще очень далека не только от космополитических чувств и воззрений, но и от понятий о солидарности низших классов разных национальностей в пределах самой империи. К таким или приблизительно таким выводам пришла значительная часть (а может быть, и громадное большинство) еврейской молодежи.

Вот уже больше года, как «погромы» против евреев почти не прекращаются и с каждым разом усиливаются в размерах и интенсивности. Видя эту продолжительность и распространенность антиеврейских «беспорядков», мы уже a priori [заранее] должны предположить в основании их действие какой-нибудь причины, скрытой в жизненных условиях еврейской массы, с одной стороны, и остального населения, с другой. Как бы ни велика была роль религиозных и национальных предрассудков в проявившихся насилиях над еврейской массой, как бы ни было велико влияние Игнатьева[403] с его шайкой в организации варварского похода на целую нацию - одними этими факторами трудно, даже просто невозможно объяснить себе такое продолжительное и распространенное явление, как еврейские погромы. Глубокая ненависть разнообразных классов христианского населения - вплоть до «интеллигенции», - выступившая с цинической откровенностью наружу в период «беспорядков», и самая мотивировка этой ненависти прямо указывают, что основная причина гонений на евреев в России заключается прямо в их столкновении с коренным населением на почве борьбы за материальные интересы. Иначе говоря, ключ к пониманию ненормального отношения к евреям со стороны христианской массы заключается в особенностях их экономической роли в России.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: