Экстра. Чак, Татьяна и Танечка: все не так как кажется

Стараниями родителей Чак провел два месяца в реабилитационной швейцарской клинике, где успешно излечили его организм от алкогольной зависимости, а душу — от угрызений совести. И если с первой задачей доктора справились, то со второй — нет, их усилия были напрасны. Медицинская сторона и патентованные препараты сотворили чудо, отвернув его навсегда от алкоголя. Но психологические тренинги и беседы с доктором не давали положительного результата — Чак отчаянно депрессировал, все время думая об Алане, преданном и проданном, и о Татьяне, без причины бросившей его.

Клиника была дорогая и известная, приглашала на лечение от разных зависимостей — игровой, алкогольной, наркотической. От последней особенно много страдало молодежи. Чак держался особняком, на достаточном расстоянии от окружавших. В разговоры с молодыми европейцами он не вступал, а русскоговорящих земляков было совсем немного, в основном — бизнесмены среднего возраста избавлялись от тяги к алкоголю. Обязательные разговоры с психологом на английском, одинаково неродном для обоих языке, ни к чему не приводили. Только однажды нашелся интересный собеседник, Борис из России, ищущий способ побороть игроманию. Он также мог часами сидеть на лавочке в парке, печально наблюдая за полетом бабочки или беготней белок по стволам вековых сосен. Чак облюбовал другой конец лавки, размышляя в тишине. Это уютное молчание сблизило их, Борис оценил деликатность юного прибалта и, если других пациентов он игнорировал, то Чака при встрече приветствовал кивком.

Через два месяца его выписали и выпроводили за ворота, прямо в руки счастливых родителей. После приема витаминов и успокоительных лекарств Чак предстал пред ними поправившимся, румяным и очень спокойным, внешне всем довольный, но с ледяным безразличием внутри. Родители, получившие нужные инструкции от докторов, приложили все усилия, дабы у сына было позитивное настроение и интерес к жизни. Отец на месяц отстранился от бизнеса, и семья просто путешествовала по Европе, посещая по пути все самые интересные города и известные музеи. Чак бесстрастно развлекался, словно в его голове поселился сторонний наблюдатель, и фиксировал все на пленку: вот на этом снимке запечатлелись сокровища Лувра, а это — Прадо, а вот — галерея Уфицци, а вот — архитектура Барселоны… Чак исправно посещал все предложенное, тщательно рассматривал, иногда фотографируя на телефон, но чаще — на камеру, даже кое-что выкладывал в интернете на своей странице, делясь с бывшими друзьями и одноклассниками. Можно было сказать — делясь радостью и счастьем, путешествуя по Лазурному берегу, по Югу Италии и Франции, Испания осталась позади. Только радости никакой не было. Была ледяная пустыня в душе, занозой в сердце зудело воспоминание о Танечке, вызывая почти привычную боль. И огромное презрение к себе вместе с угрызениями совести за поступки, связанные с Аланом. Хотя тогда, еще два месяца назад, в пьяном угаре он рассказал все отцу, умоляя найти деньги и выкупить Алана из плена Рубена. Отец, убедившись, что именно это — причина страшного запоя Чака, немедленно стал наводить справки о Алане, и с удивлением констатировал, что у того все хорошо, учится в универе и живет с довольно состоятельным парнем. Он предоставил все отчеты и фотографии Чаку, убедил, что с Аланом все хорошо, даже покровитель у него на порядок богаче, чем его мажористый сын. Но де-факто отец высказался резко:

— И это из-за этого шлюшонка мой единственный сын так пьет? Соберись, не будь тряпкой! Ты же мужик! С твоим Аланом все в порядке, его подобрал Людвиг Браницкий, наследник меховой империи старого Луиджи. Так что успокойся, прекращай пить и собирай сумку — завтра вылетаем в Швейцарию. Для тебя заказано место в реабилитационном санатории.

— Значит, жив и благополучен… Уже легче — одной проблемой меньше!

— Совсем не понимаю твоей связи с ним! Сын, ну хоть убей — не понимаю! — отец растерянно осматривал, во что превратил зеленый змий его красавца-сына. — Что он для тебя, что ты из-за него так пьешь?

— Отец, пью я с самого выпускного, просто ты не видел. Алан меня немного сдерживал, не пускал за руль, забирал из баров, выводил из запоев.

— Алан, Алан, сплошной Алан. Неужели, ты был так влюблен в него?

— Влюблен?! Отец, я был влюблен в девушку, в Танечку, мы с ней год тайно встречались! Она к нам в школу пришла на практику, и мне пришлось прикрывать наши отношения сказочкой о неземной любви с Аланом. Я берег репутацию Танечки, ведь она моя учительница. Я ждал окончания школы, хотел ее вам представить как невесту…

— И что же не представил?

— У нее закончилась практика, и она уехала. Но я хочу ее вернуть, разыскать и убедить, уверить в своей любви. Отец, ты мне поможешь ее найти?

— Если ты возьмешь себя в руки и пройдешь курс лечения в Швейцарии, я попробую тебе помочь.

— Смотри, отец, ты обещал!

Именно с надеждой на встречу с Танечкой, Чак выдержал все лечебные процедуры и мозгоизматывающие разговоры психолога. Чак возвращался к жизни именно с мыслями о хрупкой девушке, дарившей ему неземное блаженство на протяжении долгих восьми месяцев, что промелькнули для него как одна минута. А период без нее длился бесконечно, наполненный воспоминаниями, гонками на грани фола, пьянками до потери сознания и воспоминаний. Он желал любыми путями забыть свою потерю и в то же время дорожил крупицами воспоминаний о минувшем счастье. И только обещание отца помочь в поисках, придало ему силы бороться за свое счастье… И жить дальше!

Возвратившись из путешествия по Европе, Чак первым делом позвонил Алану, попытался загладить свою вину, извиниться. Но тот сразу бросил трубку, даже не став разговаривать. На повторные звонки еще час не было никакой реакции. Чак надеялся, что Алану надоест, что он выслушает, только случился казус: в трубке раздался щелчок, и Чак, пока их не разъединили, стал сумбурно извиняться:

— Алан, я понимаю, что вел себя как полный мудак и скотина. Такое не прощается, но я хочу загладить свою вину. Как это возможно? Чем тебе компенсировать? Деньги? Машину? Байк? Мое раскаяние не имеет границ! Не молчи, скажи, что мне сделать, чтобы ты меня простил?

— Боюсь, ты немного не по адресу! Алан не желает с тобой общаться, — раздался в трубке голос Людвига. — Но он попросил меня передать, что не имеет к тебе претензий, можешь жить счастливо! А от меня убедительная просьба — постарайся не приближаться к Алану, не попадаться ему на глаза и не напоминать ему о прошлом. Он только-только успокаиваться начал, перестал по ночам от собственного крика просыпаться. Поэтому я тебя предупредил: будешь лезть в его жизнь — я взамен твою превращу в кошмар: забуду, что я — цивилизованный человек и ради своего парня пойду на всё!

— Почему я должен тебе верить? Он мой друг…

— Чак, забудь! — звонкий когда-то голос Алана звучал глухо и безжизненно. — Если ты хочешь, чтобы я тебя простил, то оставь нас в покое! Я не хочу тебя ни видеть, ни слышать!

— Как скажешь… Прощай… — прошептал Чак в попискивающую гудками трубку. С одним делом он разобрался, осталось найти Танечку, убедить ее в своей любви и вернуть былые отношения.

Поставив перед собой цель, Чак развил бурную деятельность. По совету отца он нанял опытного детектива, нацелив его на поиски и самой Танечки, и подробной информации о ней. Детектив приступил к своим обязанностям рьяно, сперва расспросив обо всех подробностях Чака. Чак сам удивился, насколько он мало знал о своей любимой девушке — только общеизвесные факты: имя, фамилия, курс и специальность, на которой она училась. Но ни родного города, куда, якобы, уехала Танечка, ни истинной причины, по которой она сперва перевелась на заочное обучение и пришла преподавать в школу, ни того, из-за чего она так жестоко бросила Чака, ни почему она уехала — он не знал.

— Опишите все ее приметы, может на теле есть приметные родинки, шрамы или тату? — спросил детектив.

— На виду ничего такого нет, обычная девушка с чистой светлой кожей, — неуверенно ответил Чак.

— А не на виду? Вы же видели ее без одежды? Сколько месяцев она была вашей любовницей — восемь? — уточнил детектив.

— Немного меньше, но она — девушка скромная, лишнего не позволяла до свадьбы, берегла невинность.

— Это как? — опешил детектив.

— Ну что тут непонятного? Мы только целовались, немного ласкались; даже склонить ее к оральному сексу мне стоило определенных трудов. Я ее так любил, что готов был представить родителям в роли невесты и жениться немедленно, но… Она моя учительница, ей эта репутация дороже всего была. Я был вынужден соглашаться на ее условия, надеясь, что хоть после выпускного все наладится. Я верил в нашу любовь и будущую свадьбу, но что-то случилось такое, что заставило ее спешно уехать. Но близки, в полном смысле, мы не были — она не позволяла даже ласкать ее под одеждой, ниже пояса.

— И вам такое поведение не показалось странным?

— Это сейчас я понимаю и анализирую с трезвой головой. А тогда я горел от одной мысли о поцелуе с Танечкой, о ее нежности, невинности и возможности заключить ее в объятия. Она нечасто позволяла свидания, один-два раза в неделю. И я ждал этих мгновений, мечтая о ней, о ее горячих губах, о поцелуях, сносящих напрочь голову, о жарких ласках. А больше всего я считал дни до выпускного, чтобы с полным основанием мог ее назвать своей женой! — Чак от избытка чувств смахнул предательницу-слезинку с глаза, прокашлялся и твердым голосом добавил. — Теперь вы понимаете, как я ее люблю? И неважно, какие там у нее тайны в жизни, насколько важные причины ее вынудили меня покинуть; мне это без разницы: даже если она мне изменила, да хоть бы и забеременела от другого — меня ничто не остановит. Я ее люблю, хочу ее найти, вернуть наши отношения, и, если она меня любит, позвать замуж.

— Если она в вашей школе проходила практику, то найти ее в нашей стране — дело двух-трех дней. Неужели сами не догадались?

— Ну вы-то меня уж совсем за дурака не держите, — ответил Чак. — Я сразу все разузнал, что было в универе первые три курса, но что вынудило ее пойти в школу, а позже уехать — неизвестно. И после школы она нигде не появлялась, на учебе оформила академотпуск. Вот я и подумал, может, она беременна? Может, ее изнасиловали? Ну не верю я в такую банальщину, как простая измена, интрижка. Слишком она порядочна для этого. Я готов на всё ради этой девушки, готов выплатить любой гонорар. Ищите ее и те причины, которые спровоцировали эти поступки. И, если было насилие по отношению к ней, мне обязательно нужны будут имена виновников.

Детектив понимающе взглянул, кивнул, забирая конверт с фотографией и авансом и пообещал:

— Сделаю всё, что в человеческих силах.

— Прошу вас каждый вечер сообщать, как идут поиски, — высказал пожелание Чак.

И в первые сутки не было обнадеживающих новостей, и во вторые, и в третьи… Отец только раз поинтересовался: «Как у тебя дела?», видя грустное настроение Чака. Тот только неопределенно махнул рукой.

На четвертый вечер детектив назначил встречу, пообещав некоторую новую информацию. Чак примчался на полчаса раньше времени, прождал, кусая ногти, пока подойдет к офису детектив, и прямо на улице налетел с вопросами:

— Ну что, вы ее нашли? С ней все в порядке?

— Погодите, молодой человек. Куда вы так торопитесь? Сколько ждали, ещё пять минут потерпите. Сейчас расскажу по порядку.

Чак только зубами скрипнул, нетерпеливо ожидая пока детектив отопрет замок офиса.

— Проходите, располагайтесь. Я сейчас… — детектив прошел в неприметную дверку, послышалось журчание воды, и через минуту он вернулся, вытирая лицо и руки.

— Извините, целый день на ногах. Иногда просто необходимо взбодриться, — он нажал клавишу на боку серебристой кофеварки, и в подставленную чашечку полился черный горячий кофе, наполняя своим волшебным ароматом скромный кабинет. Детектив поставил чашку перед Чаком, повторил операцию с клавишей и получил для себя аналогичный результат. Он уселся в свое кресло, поставил остывать свое кофе и посмотрел на Чака, уже ёрзавшего в нетерпении. Кивнул, улыбнулся торжествующей улыбкой супер-профессионала и выдал:

— Да, я ее нашел, вашу Танечку! — он еще минуту наслаждался счастливо-расплывающимся в улыбке лицом заказчика, и только тогда добавил. — Только я не совсем уверен, будете ли вы рады таким новостям. Нужна ли она вам такая?

— Она, что — убийца, наркоторговка, или, не дай бог, людей на органы потрошит?

— Нет, что вы, ничего преступного здесь нет.

— Может, она путанит, или замуж ради денег за старика выскочила? Так я денег больше дам, для меня это не проблема и не причина, чтобы от любимой женщины отказываться!

— О! — поднял палец детектив. — В самую точку, вы произнесли ключевое слово… А насколько вы в этом уверенны?

— Что любимая? Да на тысячу процентов, что я ее люблю и всё смогу простить, только бы она была со мной. А что она меня любит?.. Ну тут посложнее… может, процентов на пятьдесят-восемьдесят. Но я приложу все силы, окружу заботой и любовью, я смогу. Если еще не любит, так полюбит!

— Эх, молодость-юность! — вздохнул детектив. — Не всё так просто! Я не к слову любимая сомнения выдвигал, я о другом…

Чак пытался вспомнить ту фразу, о которой ему говорил сыщик, но в голове радостно кружилось: «Она нашлась! Я скоро ее смогу увидеть! Поговорю с ней, докажу свою любовь! И сразу с родителями познакомлю!»

Детектив грустно смотрел на этого молодого парня, радовавшегося хоть каким-то новостям о своей любимой, и не спешил озвучивать, давая ему хоть последние мгновения побыть в счастливом иллюзорном мире. Чак от нетерпения взмолился:

— Говорите, пожалуйста, где она? Я хочу ее сегодня увидеть.

— Погодите, давайте по порядку. Сегодня вы уже никого не увидите, девушка по имени Татьяна Тойве живет в другой стране. Я могу вам просто дать адрес — езжайте, разбирайтесь сами. А могу рассказать всю историю, которую вам надо знать. Тут все ответы: кто, где, почему? Так что вы хотите?

Чак взял себя в руки, сосредоточился, умерив нетерпение, и попросил:

— Рассказывайте всё.

— Хорошо, слушайте. Учились в нашем университете близнецы Тойве: Татьяна и Том, на специализации математика и лингвистика. Простые молодые литовские парень и девушка, родом с небольшого лесного хутора. Только в восемнадцать лет пришло из Канады сообщение из адвокатской конторы о смерти господина Николаса Тойве, брата их прадедушки. Он, бывший «лесной брат», с сорок четвертого года проживал в глухих дебрях канадской тайги. Начинал простым лесорубом, но вскоре поставил лесопилку и стал зарабатывать поставкой досок и бруса на стройки. За шестьдесят с гаком лет он стал миллионером, хозяином строительной фирмы и больших участков земли. Так как у самого детей не было, он разузнал обо всех племянниках и их потомках, включил всех в завещание. Он был человек строгого воспитания, религиозный, поэтому в примечании к завещанию был пункт о неприятии разврата. Все наследники до двадцати одного года должны были вести себя целомудренно, девицы до свадьбы должны оставаться девственны. И, главное, никаких скандальных историй ни с любовниками, ни с любовницами. На каждого наследника припадало в среднем по восемь с половиной миллионов долларов после выплаты налогов, ну и там некоторые земельные наделы и недвижимость, не могу пока в деньгах это оценить.

— Да какая разница, — вспыхнул Чак. — Значит, Татьяна совсем не бедная учительница… С одной стороны это и хорошо, если я ей нравлюсь, то уж точно не из-за моих богатых родителей. А с другой стороны, она слишком богата, может меня не захотеть в мужья… — энтузиазм Чака несколько угас. — Теперь понятно, из-за чего она так берегла репутацию и девственность. Надеюсь, оно того стоило? Ей как раз исполнилось двадцать один летом, она спокойно получила свое наследство? Наверное, живет себе в Канаде, давно забыв обо мне…

— Не спешите делать выводы! Это еще не все новости. Всё гораздо хуже.

— Что может быть хуже?

— На первом курсе Татьяна влюбилась в свою преподавательницу датского языка Кирстен, которая подписала контракт на три года с нашим университетом. Она три года преподавала студентам датский язык и все три года ее тайной любовью была Таня Тойве.

— Не верю! — воскликнул Чак.

— Да не верьте, но факты — упрямая вещь! И не спешите с выводами, сколько раз я вам повторять должен! Слушайте дальше! Оба близнеца учились на физ-мате, но параллельно изучали датский язык. После третьего курса им обоим предложили по обмену продолжить учебу в Копенгагене, Татьяна, потеряв голову от любви, помчалась следом за Кирстен. Как ее ни уговаривал Том, как ни просил подождать год, который остался до получения наследства, она не желала ничего слышать. Тогда Том ей предложил поменяться местами: в Данию на учебу отправится Татьяна с документами Тома и там будет учится. К парню не так сильно будут присматриваться. А сам Том под видом Татьяны отработает год в школе, подальше от универа, чтобы бывшие однокурсники не узнали. А в начале лета брат и сестра опять встретятся, обменяются документами и улетят в Оттаву, получат наследство и будут уже свободны в своем выборе. Поэтому, даже зная адрес в Копенгагене, где проживает Татьяна с Кирстен, я бы не советовал вам туда ехать. Она, хоть и на одно лицо с вашей Танечкой, но характер у нее на порядок жестче. Да и о вашем существовании она даже не подозревает. Или всё-таки поедете, будете добиваться? Давать адрес?

Детектив сочувственно смотрел на совершенно ошеломленного такими новостями Чака, а тот только беззвучно открывал и закрывал рот, пытаясь осмыслить то, что на него свалилось.

— Танечка — не Танечка? А такой же парень, как я? Том? — шептал потеряно Чак. Он закрыл ладонями лицо, в отчаянии закусил губу до боли, до крови, стараясь этой болью перебить боль в душе. Ему было также больно, когда после выпускного его бросила Татьяна, ничего не объясняя и не обещая. Но он хотя бы сам себе обещал ее найти и вернуть, надеялся и мечтал… А теперь у него ничего не осталось: ни надежды, ни мечты, ни любви… Казалось, сердце вырвали и заменили куском боли. Такая пустота в душе, что Чаку жить не захотелось. Нет, самоубийство — для слабаков, он еще до такого не докатился, но как ему хотелось забраться в темный угол, свернуться клубком и там сдохнуть. Или, разогнавшись на байке до двухсот, выехать на старую разбитую дорогу…

— Надеюсь, вам этой информации достаточно? Больше ничего не хотите узнать? Я так понял, что Том вас совсем не интересует? Тогда я все материалы уберу в архив, с вас требуется расписка, что вы полностью удовлетворены расследованием. Счет я предоставлю в офис вашему отцу.

Чак дрожащей рукой стал выводить буквы расписки, однако плохо получалось — он смотрел на свои непослушные пальцы, хмурился, опять пытался писать и снова портил лист, а в голове пробивалось как сквозь туман: «Это навсегда… Я теряю самое дорогое, сначала Алан, потом Таня. Нам больше никогда не встретиться, не обняться, не поговорить… Поговорить? Какого черта? Поговорить-то я с ним всегда могу?! Это Алан не станет говорить, но Таня… Тьху ты, чёрт, но Том вполне еще может со мной общаться!» И Чаку так захотелось увидеть это тоненькое белобрысое большеглазое существо, которое отравило любовью его жизнь за последние полтора года. Чак уже давно решил, что это — его первая и единственная любовь на всю жизнь, если бы это была простая интрижка или влюбленность, то за прошедшие с выпускного семь месяцев его чувства давно бы остыли. Нет, его тянуло к Танечке, как в первый день, невзирая на разлуку, на то, что его бросили, как надоевшую игрушку. Даже то, что Танечка оказалась Томом только ошеломило, но не отвратило, не пригасило чувств. И сейчас Чак мучительно решал — что делать? Наконец-то, смяв третий листок неудавшейся расписки, он отбросил ручку и решительно повернулся к сыщику.

— Почему вы не пишете? — удивился тот.

— Вы не всю информацию мне предоставили! Я не услышал главного — где сейчас та особа, которую я любил на протяжении выпускного класса и считал невестой? Адрес, чем занимается, почему меня покинула? Ответите на всё, вот тогда я напишу расписку о завершении расследования.

— Хм-м, а вы уверенны? Вам это действительно надо?

— Уверен! Я хочу всё знать!

— Ладно, тогда слушайте. Только эти сведения добыты незаконно, я подкупил психолога с клиники, к которому в обязательном порядке уже полгода ходит Том.

— Он болен? Что с ним?

— Опять вы бежите перед паровозом, молодой человек. Ладно, расскажу и это, вы мой заказчик, и это вас касается непосредственно. Том также любит некоего несносного мальчишку, моложе него на три года. Но он понимает, что его любимый никогда не полюбит парня Тома, а он — не Танечка, но он любит… Теперь у него есть деньги, он записался в клинику на программу подготовки к перемене пола. Год он должен ходить к психологу и доказывать, как он ощущает себя Танечкой, как он любит своего жениха-Чака, как он готов на всё. Через полгода он пройдет на радикальные изменения своего тела, а где-то через год он бы появился в вашей жизни в виде Танечки. Это была его единственная возможность вернуться к вам, к вашей любви. Он готовится к этому поступку ради чувств, которые питает до сих пор. Живет он сейчас на старом хуторе его деда, в пятидесяти километрах от города. Раз в неделю выезжает — в клинику. Хоть это не мое дело, но я бы посоветовал ему не дурить, не калечить себя ради призрачных целей и эфемерных чувств, которые то ли есть, то ли нет. Операция по смене пола — это половина беды, но вторая часть проблемы — ему всю жизнь придется пить гормональные лекарства, а они вдвое сокращают срок жизни, плохо влияют на здоровье. Но он такой же упрямый, как и вы, вбил себе в голову, что счастье возможно только для Чака с Танечкой, вот и стремится туда со всей дури. Может, напишете ему пару строк, что знаете о его проблеме и что вам искусственная Танечка не нужна. Может, одумается, остановится.

— А вам что до того? — вызверился на него Чак.

— Да пока я о нем все разузнавал, побывал в Копенгагене у его сестры, она сильно беспокоится о нем. Нанять меня она не смогла, так как я представляю ваши интересы, но попросила помочь. Ситуация очень тяжелая, Том никого не слушает, готов загубить свою жизнь. Может, ваша записка с отказом продолжать отношения остудит его.

— Записки не будет! — жестко отрубил Чак. — Сами разберемся! Адрес хутора и отметку на GPS-планшете сюда! — потребовал безапелляционным тоном.

Через две минуты его джип двигался в сторону выезда из города. Чак на ходу звонил отцу, предупреждая:

— Отец! Кажется, я нашел свою Танечку. Поехал за ней. Не переживай, если сегодня не вернемся. Это за городом, на хуторах.

Через сорок километров, относительно ровного шоссе, он съехал на проселочную дорогу и, повинуясь указаниям GPS, еще колесил километров пятнадцать лесом, пока не уткнулся в закрытые ворота лесного хутора. Он посигналил, поморгал фарами, дождался шагов за забором и вопроса:

— Кто? Чего надо?

— Чак. Хочу поговорить.

— Уезжай! Не о чем нам говорить!

— Не дури, я всё знаю. Может, в дом пустишь? Или будем на весь лес переговариваться?

— О чем нам говорить? — невзирая на холодный тон, собеседник загрохотал засовом, но придержал калитку. — Погоди минутку, псов закрою.

Чак в щелку забора наблюдал, как, повинуясь команде Тома, два крупных пса охотничьей породы зашли в сарай, и тот закрыл за ними дверь.

— Проходи, — позвал Чака. — Говори, что хотел и уезжай.

Чак всматривался в родное лицо, тонкие черты, изящные руки, худощавая фигурка и поражался — ничего не изменилось. Его тянуло к этому человеку, он ловил теплую волну от пребывания даже в одной комнате, ему хотелось прижать к себе и не отпускать, вдыхать его запах свежести и леса, зарываться в его светлые волосы, заботиться о нем… О нем? Чак даже не заметил, как легко он стал воспринимать Тома, как своего любимого человека. Уже не Танечка занимала все его мысли, нет, то же лицо, та же фигура, только без двух холмиков груди, появлявшихся у «Танечки» посредством специального бюстье с подложной грудью из силиконовых вставок.

Том попытался ещё что-то сказать резкое, хотя Чак наблюдал, как тот старался взять себя в руки, справиться с неожиданным волнением, сжимая тонкие пальцы до побелевших костяшек. Тогда Чак просто разрубил этот «Гордиев узел», решив одним движением все проблемы — он просто закрыл рот Тома поцелуем, обездвижив того в своих объятиях. Том сперва пытался вырываться, что-то возмущенно мугукал, но постепенно расслабился и стал отвечать. Еще минут пять они целовались, потом Чак немного отодвинулся, однако не отпуская из объятий, довольно констатируя:

— Ничего не изменилось, такой же любимый и родной…

— Но… Но я же парень! — поразился Том. — Ты же парней не любишь!

— Парней не люблю! — согласился Чак. — Но тебя люблю любого: и в платье, и в брюках. Люблю со всеми недостатками, с твоим враньем, даже с твоим хозяйством в штанах. Поэтому и думать забудь об операции. Гробить здоровье я тебе не позволю.

Том только прижался поплотнее — теперь его очередь была затыкать рот поцелуем расходившемуся Чаку. И опять их поцелуи растянулись во времени, перерастая в нечто большее. Они сами не заметили, как переместились на диван, старый, скрипучий, с острыми сломанными пружинами. Но они в своей страсти этого не замечали, для них это было их первое ложе любви, счастья и безграничной нежности.

Поздним утром, собираясь уезжать, Том выпустил собак в сторону соседнего хутора, где проживали его родственники — дед и бабушка — родители мамы, которая с отцом давно была в Канаде. Родственники присматривали за хутором и подкармливали и собак, и внука, когда тот поселился в их глуши. Чак уже перезвонил отцу, сказав, что немного задерживается, но скоро они приедут вдвоем.

Том, прежде чем сесть в машину, остановил Чака, посмотрел ему пытливо в глаза и спросил:

— Ты хорошо подумал? Ещё не поздно переиграть. Может, не стоит тебе так сразу объявлять о своих предпочтениях, выставляя на показ нашу любовь?

— Поздно! Я уже люблю тебя, и это на всю жизнь! У нас в роду все однолюбы! И я свою любовь прятать не буду!

— Ладно! Я с тобой! Только там у меня от деда кое-какое наследство осталось, немного земли и денег. Но я теперь от него вынужден отказаться в пользу кузенов, так как открыто жить с парнем — по мнению деда — верх неприличия, не достоин я такого наследства. Но я тебя люблю, и ни о чем не жалею! — Том поцеловал Чака и стал садиться в джип.

— Чепуха, что я, любимого не прокормлю? Отец уже на меня навалил руководство одним филиалом. Ты же математик, поможешь мне с расчетами? А строительные премудрости будем вместе изучать. Буду учиться и работать, но наша семья не будет знать нужды!

«Слава Богу, деньги тут ни при чем! Не нужны они, чтобы между нами не было недопонимания!» — думал каждый из парней, целуясь в салоне джипа, едва сдерживаясь, чтобы не разложить сидения и не продолжить то ночное безумие, которое несло их к счастью.

Примечание к части

Полностью всю историю Танечки и Тома можно прочитать в рассказе "Две Валькирии"
https://ficbook.net/readfic/3511732

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: