Эпилог: всем сестрам по серьгам

Ранним утром Людвига разбудило тихое движение под боком. Он, никогда не просыпавшийся с кем-нибудь в одной постели, от испуга сперва вздрогнул, но один взгляд в ту сторону сумел принести успокоение и радость: ему не приснилось, похитители отпустили Алана, и тот в его доме, в его постели сам подарил горячую ночь, и даже больше — согласился встречаться, предоставив ему возможность доказать свою любовь и завоевать сердце.

Алан, пытаясь не разбудить Луи, потихоньку двигался в сторону края кровати. Луи, полюбовавшись пару мгновений, перекатился поближе, прижался, молясь про себя всем богам, чтобы Алан не передумал, опомнившись, не отверг его с утра, объясняя вчерашнее безумие стрессом после похищения. На его улыбку Алан ответил такой же: теплой и немного застенчивой.

— С добрым утром! Ты как?.. — пытливо взглянув на Алана, Луи стал одеваться, спеша до занятий приготовить завтрак для любимого.

— Нормально, — Алан, сойдя с кровати, среагировал неожиданно. — О-о-й!

— Больно? Это нормально после первого раза. Ты лежи, я сейчас обезболивающие принесу. И, наверное, тебе в универ сегодня не надо ехать.

— Ой, универ! Я и так три дня пропустил! Давай свое обезболивающее, надо хоть сегодня на занятия попасть. И позвонить надо Стиву, он переживает… Дашь телефон, а то мой забрали…

— Да, сейчас позвоню и успокою Стива, но сначала предупрежу капитана полиции, что твоими поисками занимался. Раз ты вернулся, пусть поиск прекращают, а то мне им платить будет нечем, — невесело рассмеялся Людвиг. — Кстати, он и справку из полиции нам выдаст, что мы отсутствовали на занятиях по уважительной причине, так что сегодня ещё прогуляем. Тебе придется давать показания, подписывать протоколы, может ещё и место указать, где тебя держали. А потом съездим за твоими вещами — зачем тебе снимать квартиру, когда у меня пустует огромный особняк. И я предлагаю перевезти нашу мастерскую в этот дом — тут и места побольше, и к центру поближе, меньше на дорогу будет времени тратиться.

Луи разыскал телефон, сделал два звонка: капитану Русту и Стиву, сообщив практически идентичную информацию:

— Алана привезли ночью. С ним всё хорошо, - и, не слушая бессвязных счастливых воплей Стива, передал трубку Алану и вышел на кухню: радость радостью, но завтрак никто не отменял.

Людвиг задумался над проблемой еды: если бы он был один, обошелся бы бутербродами с кофе, или приготовил на скорую руку что-то традиционно-несложное. Но забота о Алане, натерпевшемся в плену и питавшемся три дня нерегулярно и всухомятку, требовала приготовить что-то легкое и диетическое. Легкий овощной суп с готовыми фрикадельками из супермаркета поспевал в мультиварке, когда на кухню пришел Алан, протягивая телефонную трубку — поступил звонок от Дена, работника мини-цеха.

— Да, слушаю, — ответил Луи.

— Мы сейчас к тебе заедем, нужно кое-какие новые эскизы показать.

— Хорошо, буду ждать, — ответил Людвиг, подумав: «Какие эскизы, Ден занимается сбытом и рекламой, странно…»

Разлив по тарелкам суп, парни не спеша позавтракали, и Луи принялся заваривать чай, разыскав в спальне многострадальный заварочный чайник, когда раздался звонок в дверь. Людвиг открыл прибывшим Дену со Стивом, пригласил на кухню и предложил присоединяться, только уточнил:

— Чай или кофе?

Вошедшие молодые люди ошалело воззрились на пачку чая с иероглифами, стоящую на столе. Ден не выдержал первым:

— Вы с ума сошли — такое с утра заваривать! Или у вас планы: весь день не вылезать из кровати?!

— Так! А с этого места поподробнее… Вы мне подарили возбуждающий чай?! — голос Людвига, всегда спокойного и уравновешенного, дрожал от гнева, глаза, казалось, готовы были испепелить так подставивших его друзей. От одной мысли, что Алан творил с ним все эти безумства под действием возбуждающих трав, что он соглашался встречаться, не соображал на что подписывался, а сейчас опомнится и уйдет, Людвигу захотелось забиться в темный угол, взяв с собой бутылку, и тихонько помянуть разбитые надежды. Он только начал ощущать прелесть совместного проживания вместе с любимым, он только полчаса как почувствовал себя счастливым… И вот эта иллюзия рухнула, погребая под своими осколками надежды несчастного Луи. Ему было бы легче, не будь у него этой ночи, если бы он не верил в возможное счастье. Теперь ему осталось только дождаться, пока посетители покинут дом, а затем попробовать подумать, как с этой болью жить дальше. Раньше у него была цель добиться Алана, а теперь осталась только боль и безнадежность.

Ден, не совсем поняв, чем не доволен Луи, переспросил:

— Тебе чай не понравился? Может, тебе под его действием гадостей наговорили? Так не бери в голову, у меня на старой работе в офисе я столько нового узнал, когда барышням подарил на восьмое марта. Эти травки развязывают языки почище сыворотки правды, тут невозможно претворится или солгать. Чай вовсе не возбуждающий, а скорее открывающий истинные мысли и желания.

— А соль для ванн, что с чаем дарил, она для чего?

— Неужели тебе трудно инструкцию почитать? Абсолютно безвредные травки, успокаивающие ароматы, снимающие тревогу, страх, стресс.

— Так значит, никакого дурмана и возбудителя там нет? Так, а чего вы из-за чая всполошились? Не дали заварить?

— Во-первых, — вмешался Стив, — мы с Деном с некоторых пор пара. И выпив такого чая, не можем ни о чем говорить, как только о том, как любим друг друга, и все разговоры заканчиваются в спальне. Полчаса назад Алан по телефону сообщил, что остается жить с тобой. Я так понимаю, это ваше обоюдное желание? Медовый месяц и всё такое, но вы, черт возьми, и так три дня занятий пропустили! Какой чай?! Ещё один прогул!

Сердце Луи радостно прыгало и трепетало, он, набравшись смелости, взглянул в лицо Алану, только сейчас начиная верить, что тот всерьез принял его предложение, что он не исчезнет после того, как развеется дурман. Алан ответил ему прямым ясным взором, как будто подтверждая всё ранее сказанное, что все те чувства и порывы, что открывались между ними вчера и сегодня, никуда не исчезли, всё так и есть. Людвиг завороженно потянулся к Алану, коснувшись легчайшим поцелуем, на который тут же был получен ответный. Гости понимающе переглянулись и потихоньку двинулись к выходу, не желая мешать. Луи ещё краем глаза заметил их уход, но это уже не имело никакого значения: он целовал своего любимого, и тот ему искренне отвечал тем же.

***

Когда после обеда прибыл капитан Руст, Алан уже успел обо всем рассказать Луи и высказать пожелание:

— Я не хочу давать показания в полиции. Рубен сбежит, а под раздачу попадут Тед и Лис, как раз те парни, что изо всех сил пытались мне помочь, за что и пострадали. Притом, ресторан записан на них, а из-за Рубена его отберут. Это всё, что у них есть…

— Не всё, я им перечислил двести тысяч, — пытался переубедить Луи.

— Они всё отдали Рубену вместе с карточкой. Я не могу их подставить!..

Прибывшему капитану Алан выдал подкорректированную версию:

— Я на свой день рождения немного перебрал с алкоголем, отравился сильно, потом пару дней отлеживался где-то, не могу сказать точно где… Когда стало чуть лучше, меня погрузили в машину и привезли сюда, выгрузив на руки Людвига.

— Да, он был совсем плох, едва жив, — подтвердил Луи.

— А что с выкупом? Вы же деньги все отдали?

— Наверное, аферисты какие-то попытались снять сливки под видом похищения, — Людвиг озвучил свою версию, поддерживая любимого и отсекая навсегда возможность вернуть два миллиона. Ведь без их показаний ни Рубена, ни деньги искать не будут. «Черт с этими деньгами. Мое счастье со мной, руки при нас, заработаем ещё…» — думал Луи.

Капитан собрал все бумаги в папку и, уже уходя, порадовал:

— У нас по злоупотреблениям в банковской сфере работали следователи интерпола. Ваш банкир давно был под наблюдением, вывозил деньги со счетов клиентов за границу. Очень осторожно, небольшими суммами, под видом платежей за несуществующие товары фиктивным фирмам. Свой процент имел, аферы тонко крутил, никак подобраться не могли, доказательств собрать не удавалось. И тут вы со своими двумя миллионами, он не сдержался, провел такую операцию, что эти деньги были на счетах похитителей только несколько часов, а затем они прошли цепочкой банков и осели на его счете в Швейцарии. По моей подсказке их отследили, ведь я был прикомандирован к интерполовцам, и когда всплыли эти деньги, дал показания, что вы являетесь моими добровольными помощниками, а эту авантюру мы придумали и провернули втроем. Наш договор о сотрудничестве, подписанный нами двумя, но без всякой конкретики, убедил их. Нас посчитали эксцентричными, не наигравшимися ещё в полицейских, глупцами, рисковавшими своими деньгами. Но после того, как банкира изобличили, он арестован и дает показания. После суда вам вернут всю сумму. А иначе ее бы конфисковало государство, да ещё бы и солидный штраф наложили за махинации.

***

Рубен, закупив в ночном супермаркете пару бутылок минералки и немного еды, ругая себя последними словами, что позабыл о провизии в ресторане, не прихватив в дорогу ничего кроме сумки с деньгами и байка Теда, доехал до порта. Бросил байк на стоянке и скрытно пробрался на территорию грузовых терминалов, где планировал спрятаться среди лабиринтов из контейнеров и пересидеть сутки до прихода яхты знакомого контрабандиста.

Он успешно нашел себе нору в пустом контейнере на дальней площадке. Куча тряпья в углу, видать спальное место местного бомжа, вызвала брезгливую гримасу. Но декабрьская погода, железные остывшие стенки контейнера и не очень теплая одежда, не предназначенная для зимних посиделок, быстро поубавили у него гонору. Постучав ещё с час зубами, он выудил из кучи старые ватные штаны, служившие верой и правдой не одному поколению сторожей порта, а ныне списанные в почетную отставку и превращенные в подстилку. Добавив к ним солдатскую шинель времен Союза, всю слежавшуюся и порыжевшую, он вытряхнул пыль и облачился в эти обноски поверх своей одежды. Осталось переждать сутки…

Закутавшись во всё, что можно, временами разминаясь, чтобы не замерзнуть совсем, то уплывая в стылую полудрему, то выныривая в явь, чтобы согреться в движении, съесть очередную шоколадку и посмотреть на часы: день ещё только заканчивался. До прихода яхты оставалось переждать полсуток, самых тяжелых в жизни Рубена. За день он передумал и проанализировал всю свою жизнь, вспомнив все счастливые моменты и повторил про себя все свои поражения, просчитав ошибки и сделав некоторые выводы. В конце он просто дремал, устав от холода и неизвестности. Иногда ему снились какие-то обрывки минувших событий: то далекий южный город, семья, дед, грозившийся отлупить почему-то горским чабанским посохом, затем во сне появлялся Али*, его первая и трагическая любовь, молча качал удрученно головой, укоризненно глядя, вопрошал: «До чего ты докатился?», поворачивался спиной и уходил. Рубен просыпался в слезах… В следующем сне весело смеющейся Лис кружился на одной ноге, приговаривая «Силой любовь не удержишь! Будешь принуждать — уйду!» Необычные сны, обостренное восприятие, странные мысли они навевали: «Всё было изначально не так. Всё зря…»

Ночь вступала в свои права, температура воздуха падала, Рубен окоченел до состояния ледышки и решил прогуляться поближе к причалам для яхт на другой стороне порта, заранее осмотреть все подходы и найти временное укрытие. Он остановился на границе света и тени, схоронившись в темную щель между контейнерами, от крайнего ряда которых через сто метров начиналась чистая зона за решетчатым забором, где были пришвартованы с десяток яхт. Осталось только дождаться прихода транспорта со знакомыми контрабандистами, преодолеть освещенное пространство и ограду, чтобы навсегда покинуть эту страну.

Промерзнув полночи, Рубен увидел появившиеся огни швартующейся яхты. Только обострённая интуиция не позволила сразу броситься на борт. Его волчье чутье и в этот раз не подвело — через час на причал выехали две машины с полицейскими сиренами, их уже встречали представители портовой таможни. Немного попререкавшись со стоящими на борту иностранцами, вся компания правоохранителей скрылась на борту. Удивлению Рубена не было предела, когда он увидел среди полицейских своего подручного Бруно, активно жестикулирующего закованными в наручники руками, указывающего то на яхту, то на тёмные лабиринты из контейнеров, то на дальние склады и пакгаузы. Явно, тот, зная все привычки шефа, сдавал его с потрохами. «Крыса, — сердито подумал Рубен, — предав один раз, будет предавать всегда! Надо искать другой путь, яхта уже не поможет». Он отступил поглубже в тень, протиснул свое крупногабаритное тело сквозь узкую щель, обдирая бока, выбрался во второй ряд, и, решив понаблюдать за полицией ещё немного, забрался на крышу контейнера, распластавшись. От движения и треволнений кровь побежала быстрее, холод отступил, Рубен, прежде чем карабкаться по ненадежным скобам, снял чужие одежды, завернув в них спортивную сумку с деньгами, карточками, ценностями и паспортами, припрятал внутри пустого контейнера, стоящего самым крайним во втором ряду. Затем закидал сверху какими-то ящиками и поддонами, валяющимися в середине неаккуратными кучами, и только потом полез наверх. Теперь он лежал на плоской металлической крыше, стараясь не поднимать голову и наблюдал, как полицейские покинули яхту, принеся свои извинения возмущенным иностранцам.

На пирсе собралась толпа из десятка правохранителей, обсуждая какие-то свои проблемы и чего-то ожидая. Через полчаса подъехало подкрепление — пара микроавтобусов и несколько машин с полицейской раскраской, из которых выгрузилось ещё с десяток мужчин. Он только зло усмехнулся: на огромную территорию порта с сотнями складов и тысячами контейнеров всего двадцать полицейских — капля в море. Искать его здесь — всё равно, что иголку в стоге сена.

Забеспокоился он только когда увидел выбирающихся из очередной прибывшей машины кинолога со злополучным спаниелем, а когда из следующего микроавтобуса выпрыгнули ещё и три овчарки со своими хозяевами, он понял, что за него взялись всерьез. Теперь надо хватать сумку и бегом убираться из порта. Он быстро спрыгнул вниз, пробежался по проходу в сторону моря и резко затормозил, услышав голоса. Осторожно выглянув из-за угла, он успокоился: всего лишь бригада докеров, занятых своей работой — рабочие цепляли тросы с крюками, крановщик на своей верхотуре дергал рычаги, как по волшебству перемещая десятки тонн в одну минуту, бригадир руководил:

— Вира! Майна! Ещё один пустой кидаем на эту баржу и переходим на пятую площадку. До конца смены надо выгрузить пустую тару!

Рубен напряженно ждал, надеясь, что докеры уйдут раньше, и он успеет забрать ценности до начала облавы. Он опять забрался на крышу в тени, наблюдая: четыре кинолога ещё стояли со своими питомцами возле запертой калитки в заборе, а остальные полицейские уехали. Рубен облегченно вздохнул: «Может, передумают, или ключ затерялся…», но в эту минуту его отвлекли голоса уходящих рабочих, и он рванул к контейнеру. Рванул и опоздал… Железный ящик с его деньгами на безбедное существование уплывал по воздуху, раскачиваясь из стороны в сторону на тросах. Хлопая незакрытой дверью, он приближался к стоящей в десяти метрах от берега старой барже, полной таких же пустых ящиков. Рубен в тусклом свете фонарей попытался прочесть название баржи и номер контейнера, надеясь ещё отыскать свои ценности, но резкий маневр крановщика перечеркнул его чаяния: крутой поворот — и из открытой двери наружу вываливается весь хлам, просыпавшиеся горохом в воду ящики, коробки и поддоны. Рубену только осталось, что выругаться и уносить ноги — бросив один взгляд на проходящих в калитку кинологов, обеспокоенный Рубен рванул темными переходами вглубь порта.

Пробежав минут десять, Рубен чуть не выскочил на идущих цепью, проверяющих все склады, контейнеры, тупички и крыши компанию полицейских, в сопровождении двух собак с кинологами. После краха всего из-за плюгавого спаниеля, Рубен по настоящему опасался, что там, где он бы мог спрятаться от людей, его опять погубят собаки, поэтому он, пробежав по вонючей маслянисто-мазутной луже, отсекавшей его запах, рванул в сторону моря.

Неожиданно выскочив из-за угла, он угодил в толпу молодых мужчин, дружно шагавших колонной в сторону грузового причала с сумками и баулами. «Отличная возможность исчезнуть вместе с этой компанией. Если получится — уеду хоть зайцем, куда угодно, только не в руки полицейских!» — с такой мыслью Рубен зашагал вместе со всеми. Старший в голове колоны привел своих подопечных к старому грязно-серому теплоходу, отдал пачку документов дежурному возле трапа офицеру, переспросив шагающих сзади:

— Ну что, отставший Джон успел догнать колону до посадки? Или опять не полная сотня, и оплаченное место пропало? Тогда раскидаю его стоимость на всех вас в десятикратном размере!

— Нет! Нет! Джон тут! Догнал! — донеслись выкрики десятков голосов.

Рубен только тогда перевел дух, когда поднялся на борт вместо незнакомого Джона. Он остался без документов, без денег, плывя в неизвестность в подозрительной компании, на дрянном судне. Но он был свободен и почти спокоен. Осталось только узнать, куда плывет эта посудина. Он обратился к соседям по каюте:

— Может кто-нибудь подскажет: куда мы плывем?

— О, брат, ты, наверно, был совсем пьян, когда подписывал контракт? Рекрутское агентство по объявлению о наборе в Иностранный Легион Франции собрало нас, желающих выслужить гражданство. Мы подписывали контракт, что фирма получит из нашей зарплаты первые десять тысяч евро с каждого, но в Легион отберут только десять-двадцать самых подготовленных, а у остальных может быть и другое место службы: хоть на рудниках в Южной Америке, хоть на нефтепромыслах Персидского Залива, в основном чернорабочими, редко кто может выбиться в бригадиры или охранники. Куда бы не отправили, ясно одно — тяжелая работа, плохие условия, и не очень большая оплата, ну и опасное окружение. Ты попал в Ад, Джон…

* Али — первый любимый Рубена, из-за него Рубен вынужден был бежать с родины, скрываться от кровников. Из-за страданий он стал таким, жестокосердечным и циничным. История их любви в «Сын мафиозного клана: Рубен».

Экстра. Лис и Тед: три года спустя...

Тед сильно опаздывал на встречу: он пообещал Лису подъехать к пяти и открыть заведение для посетителей и друзей, так как Лис забыл свои ключи дома и настойчиво просил привезти их. Пролетая по тихой малолюдной улочке на красный свет, он нарвался на мобильный пост дорожной полиции и был вынужден полчаса выслушивать нудные нотации от стража порядка, который ужасно медленно составлял протокол, выписывал штраф, не забывая читать наставления. В самом начале этого досадного инцидента Тед попытался по телефону предупредить Лиса, но после фразы: «Я немного задержусь…» — связь прервалась, и, сколько б он не набирал номер Лиса, механический женский голос извещал, что абонент нынче не абонент.

Теперь это получасовое опоздание сильно напрягало Теда, он явно ощущал будущее недовольство Лиса, вынужденного после занятий сидеть перед запертой дверью. «Может, он телефон отключил, рассердившись…», — такие предположения роились в его голове, покуда он гнал байк в сторону бывшего ресторана, а ныне — студенческого клуба и театра мод. Торопливо проскочив через приморский парк и срезав дворами через древние лабиринты старого города, он выехал на набережную, откуда уже было рукой подать до их с Лисом общей недвижимости.

Уже заезжая во двор, Тед заметил знакомую рыжеволосую фигуру, понуро сидящую на крыльце бокового входа, там, где раньше был мотоклуб для мажоров, а нынче высилась вывеска «Студенческий театр Мод», организованный стараниями Лиса, Людвига и Алана.

***

Три года назад, получив в свою собственность такое прекрасное здание, Лис сперва растерялся: он совершенно не знал, как вести дела в ресторане, да и денег для закупки продуктов и зарплаты поварам у него не было. Как вести бизнес, если постоянной клиентурой ресторан не был богат, ибо полубандиты-полумажоры Рубена разбежались, а обычные люди опасались сюда ходить, ведь недобрая слава бандитского притона не способствовала процветанию? Лис сперва попытался сдать ресторан в аренду, но желающие не находились, и тогда он просто распустил персонал, закрыл надежно помещение, начав готовить его к продаже.

В этот безнадежный момент к нему и пришли Людвиг и Алан, как раз получившие назад все деньги, конфискованные у жуликоватого банкира. И так как Алан рассказал все перипетии похищения: и то, что Тед, рискуя жизнью, пытался его спасти, и то, что Лис сообщил верный адрес, где его содержали, и что визит полиции в ресторан сорвал планы по переправе его в Европу, — то и обещанное вознаграждение они посчитали правильным выплатить Теду и Лису.

Лис сперва возмущенно отказывался, утверждая, что раз Луи перечислил всю сумму им на карточку, то они полностью в расчете, и только его проблема, что он не смог удержать эту сумму в руках и был вынужден отдать её Рубену. Он бы и дальше сопротивлялся, но подошло время платить в городскую казну за аренду земли, а также ежегодный налог на недвижимость, вот тогда Лис взвыл: стараниями Рубена на него были переписаны, кроме ресторана, и загородный дом, и квартира, и пара мелких кафе. И за все надо было платить налог.

В очередной визит Людвига с Аланом Лис не выдержал и попросил:

— Лучше б помогли найти арендаторов, такое здание прекрасное простаивает. Если не смогу найти ему применение — придется его продать.

Людвиг задумался, прикидывая:

— Рестораторов у меня знакомых нет, сам я таким заниматься не смогу. Тут надо обдумать…

Алан, до этого скромно молчавший в сторонке, придвинулся губами к уху Луи и что-то зашептал.

Луи довольно кивнул, подтверждая:

— Неплохая идея… Да говори уже вслух…

— Тут ресторан пустует, а у меня друзья — студенты кулинарной школы — место не могут найти, где бы практиковаться. Арендовать даже самое маленькое кафе им не по карману. А так в складчину закупили бы продукты, тренировались бы на прекрасном оборудовании готовить; в большом зале можно вечеринки устраивать, девушек приглашать, угощаясь этими кушаньями. В общем, тусоваться как в клубе… Опять же — для дизайнеров с нашего курса отличная возможность устроить мастерскую в задней части ресторана, иногда принимая участие в тусовках для демонстрации своих изделий и устраивая показы мод. Ведь студентов с их первыми моделями никуда не приглашают и не пускают.

— Хорошо придумал, — резюмировал Людвиг. — Значит, мы заключаем аренду, только ресторан перепрофилируем в некоммерческий студенческий клуб в большом зале, а для наших друзей-дизайнеров откроем модельную студию в помещении бывшего роко-клуба.

Людвиг, игнорируя здравый смысл и расценки на аренду коммерческих помещений, всучил Лису злополучный чек на двести тысяч долларов, хотя как тот не настаивал о более низкой оплате.

— Эта сумма по праву ваша, можете сделать с ней, что хотите: хоть выбросите, хоть отдайте кому… — Луи уже всеми мыслями был в будущем, просчитывая, как он переоборудует зал ресторана, установив небольшой подиум для демонстрации. Он тут же на листочке набросал чертёж, отметив необходимое освещение и спросил у Лиса, как у домовладельца, разрешение на необходимую переделку, которое тут же было получено.

С утра значилось посещение юриста с подписанием договора, затем Людвиг потратил две недели в коридорах и кабинетах чиновников, пытаясь из элитного ресторана сделать что-то типа клуба «Умелые ручки». Чиновники отказывались верить, что Луи решился похоронить такой доходный бизнес, ведь с арендой помещения к нему переходило и все оборудование, а также весь пакет документов. Чиновники пытались выспросить, что этот странный посетитель задумал. Как-то в благотворительность и бескорыстие не верили. У них возникли подозрения, что Людвиг, по примеру Рубена, хочет нелегально торговать алкоголем, не платя за это высокие налоги. Разрешение на организацию некоммерческого клуба они, скрипя зубами, подписали, но проверку за проверкой проводили регулярно, неожиданно и дотошно. Но, организовав и профинансировав первые шаги клуба, Людвиг передал бразды правления в студенческий профсоюз, появляясь только на показах мод. Почти все его время забирала учеба, любимый Алан и изготовление их совместных дизайнерских изделий из кожи.

Дизайнеры, оккупировавшие под свою мастерскую внутреннюю часть ресторана, стали часто проводить показы мод прямо в разгар вечеринок, ободренные количеством зрителей — тех сюда влекла атмосфера веселья, креатива и молодости. Со временем молодежь стали привлекать сюда не только возможность выпить кофе или вкусно покушать за чисто символические деньги, также сюда потянулись творческие люди — художники вывешивали свои картины в холле, караоке сменилось выступлениями малоизвестных талантливых музыкантов, но всех поразил Лис. Он давно мечтал о театральной карьере, но не смог поступить учиться, не пройдя по конкурсу, однако стал ходить на занятия в театральную студию. В один (не) прекрасный день эту студию чиновники попытались закрыть из-за банального дефицита финансирования и отсутствия помещения. Лис в тот момент подсуетился и пригласил всех оставшихся «не у дел» к себе. Открыв подвалы, он предложил режиссеру-преподавателю занимать свободное пространство, обживаться, репетировать сколько угодно. А когда предоставил вдобавок мини-сцену и зал, полный народа в роли зрителей, то был обрадованно расцелован, многократно назван благодетелем и спасителем, и, вдобавок, представлен к роли графа Монте-Кристо в одноименной пьесе. Подвалы, как ничто другое, создавали атмосферу замка Иф при репетиции.

Так с тех пор и пошло — Лис играл в самодеятельном театре, Тед его нежно и преданно любил, бесконечно баловал. И всё больше замечал, что Лис часто срывался в немотивированные скандалы и ссоры, пытаясь вывести любовника на эмоции. Тед из последних сил сдерживался, чтобы не прибить рыжее вредное сокровище, позволяя тому все и прощая многое. А Лис все больше и больше злился, забываясь ненадолго в театральной атмосфере. На сцене он выплескивал все эмоции и после особо удачного спектакля ходил пару дней тихий и довольный, а затем — снова срывался в крик. Режиссер Лациус сделал ставку на Лиса и не прогадал, оказалось, что Лис знал театральные приемы и хитрости, помнил наизусть многие монологи и даже целые роли: от Гамлета до Нерона. Из полтора десятка начинающих актеров Лис выделялся крепким профессионализмом. Режиссер называл его талантом, самородком, ставил на все главные роли. Пара завистников в труппе шепталась по углам, что весь его талант появился в тот момент, как Лис предоставил помещение, а чуть позже — внес некоторую сумму на костюмы и декорации от имени некоего таинственного мецената-Рубена. Но все остальные признавали, что Лис — прирожденный актер. Они и не подозревали, насколько близко к истине было это утверждение. Лис родился в театральной семье: актерами была и его мать Мари, и отец Арнольд, дед по матери был главным режиссером столичного театра. Он вырос за кулисами, учился читать по листам с ролями, имел идеальную память, цитируя дословно сотни разных ролей из десятков спектаклей, и уже сам мечтал выйти на сцену, но…

В пятнадцать лет его счастливая жизнь закончилась: мать заболела, на лечение были истрачены большие суммы, даже квартиру пришлось заложить в банк. Но лечение не дало результатов — мать умерла, а за ней, не пережив смерти любимой дочери, скончался дед-режиссер. Отец, как оказалось, давно играл в карты, и все деньги шли не на лечение жены, а в подпольный катран. Дедова квартира досталась Лису, но отец, едва дождавшись его шестнадцатилетия, тут же убедил продать её. А еще через пару месяцев Арнольд признался Лису в своей полной несостоятельности, больших долгах и перспективах скорой смерти от рук кредиторов, если только не найдет, как выплатить долг в двадцать тысяч долларов. И озвучил желание кредитора выкупить его жизнь за месяц рабства Лиса. Тот, потеряв мать и деда, не мог ни на миг смириться с вероятностью смерти единственного родного человека и согласился, даже не представляя, что его ждет в руках Рубена. Перенеся множество неприятных моментов, он начал находить некоторое извращенное наслаждение, сперва дразня господина, создавая двусмысленные ситуации, в результате которых Рубен с удовольствием наказывал непокорного саба, а Лис принимал наказание. Полгода такого противостояния — и в эти сложные отношения вмешался Тед, признавшись в любви, помогая и поддерживая во всем. Лис не устоял перед нежностью и заботой и ринулся с головой в новые отношения и новую любовь. Но и сбежавшего Рубена не забывал, переписываясь иногда с ним в соцсетях, хвастаясь своими театральными успехами и жалуясь на некоторые финансовые просчеты: он сдавал пару кафе и загородный коттедж за совсем небольшие деньги, едва достаточные для оплаты костюмов и декораций театральной студии. Его совсем не деловая хватка умиляла Рубена, и он с другого конца света давал советы, как улучшить финансовое положение, продав хоть что-то из недвижимости, но Лис упрямо не хотел заниматься ничем другим, кроме как театром. Внезапно его театр пригласили на какой-то смотр народных самодеятельных театров, и они, неожиданно для себя, выиграли Гран-при и путевку на фестиваль уличных театров в Европе. И вот тогда Лис засуетился всерьез — поездка требовала серьезного финансового вливания, которое неоткуда было взять, ибо почти все деньги он тратил на театр и спасение отца от разъяренных кредиторов. На его стенания и планы о том, как достать деньги, Тед только разводил руками и советовал:

— Смирись! Если нет другой возможности поехать, значит — не судьба…

На что, разъяренный Лис взрывался потоками обвинений и воплей. Тед отказывался понимать истерящего любовника, молча уходил. И только Рубен по скайпу посочувствовал своему бывшему любовнику, предложив побыстрее продать одно или оба кафе, и на эти деньги прокатить по Европе два десятка соратников. Но, оказалось, это не выход — кафе стояли на продаже уже давно — кризис перечеркивал все надежды, ведь кафе даже за полцены не нужно было. Тогда Рубен выдал свой последний козырь:

— Я помогу тебе с деньгами. Если ты с аквалангом ныряешь, то сможешь достать мою последнюю заначку — саквояж с несколькими сотнями тысяч.

— Опять ты меня купить пытаешься? — по привычке возмутился Лис.

— Ну ты и дурак! — даже немного восхищенно выдал Рубен. — Деньги на дне залива уже полгода, пусть даже и упакованые в целлофан и герметичную сумку, но есть шансы, что они промокнут. И нет шансов, что я к вам вернусь в ближайший десяток лет. Так что бери и пользуйся, и пусть твоя мечта осуществится. А я… А я, может, когда-нибудь вернусь, через десять-двадцать лет. Сядем рядом, выпьем кофе, вспомним былое, и как я тебя любил… — Рубен ненадолго замолчал, но затем продолжил. — Сейчас я всё переосмыслил и понял, что была бы возможность изменить — всё сложилось бы по другому. Я бы тебя ни к чему не принуждал, никакого ограничения свободы. Только ты, я и те вещи, что тебе так нравятся, — на сугубо добровольной основе.

Лис только растерянно молчал, переваривая сказанное, притом его совсем уже не волновали ни деньги, ни театр, ни возможность поехать на фестиваль. Его беспокоило только странное желание подчиниться властному голосу, испытать несоизмеримо притягательную ласку и не менее притягательное наказание. В его голове всё совершенно перепуталось: неодолимая тяга к Рубену, его грубым штучкам при любовной игре, воспоминания о жестком контроле и сухой заботе переплетались с нежностью к Теду, такому большому и уютному, как плюшевый медведь, тоже тепло любящему и заботливому. Настолько заботливому, что Лис почти задыхался в этой паутине нежности, бесился от опеки, раздражался по пустякам и срывался в скандалы, пытаясь спровоцировать Теда на жесткий отпор, ответ или наказание. Но внешне мощный как гризли Тед настолько трепетно относился к любимому Лису, что только молча терпел все закидоны того. И только в самые критические моменты, боясь не сдержаться и придушить истерящего Лиса, сбегал подальше, давая тому время успокоиться.

И Лис, путаясь во вседозволенности, всё больше отдалялся, увлеченно занимаясь театром, тратя на него все свое время и большую часть денег, получаемых за аренду. Общение с Тедом свелось к коротким моментам страсти в постели и длинным периодам холодной злости, вспышек агрессии вперемешку с молчаливым избеганием друг друга. Даже разговоры о театре, о его успехах и неудачах, уже не помогали Теду и Лису находить общий язык. Тед молча выслушивал все монологи Лиса, из вежливости отмечая особо удачные моменты, хотя в душе недоумевал, не понимая, как можно театральными страстями настолько увлечься, оставляя без внимания реальную жизнь и любовь.

Получив от Рубена координаты того места, где была утоплена сумка с деньгами, Лис было заикнулся Теду, что знает, где достать деньги на поездку на фестиваль, но Тед, занятый в тот момент чем-то другим, отмахнулся, пообещав потом подумать, чем помочь. Наверное, надеялся, что Лис успокоится и забудет. Но Лис не успокаивался и не забывал. У него была цель, была возможность, и был человек, который всегда готов выслушать, поддержать и посоветовать. Пусть он находился за десятки тысяч километров, на другой стороне земного шара, пусть ему удавалось связаться по скайпу только один раз в неделю, вечером в выходной, но Лис старался не пропускать этой возможности, даже спектакли и репетиции никогда не назначались на воскресенье, ибо Лис закрывался в своей комнате, включал компьютер, дожидался значка вызова и тихо млел от строгого голоса Рубена:

— Здравствуй, мой мальчик! А теперь рассказывай, что у тебя нового!

…и их разговоры могли длиться часами. Рубен никогда не рассказывал о теперешнем состоянии дел, ведь в основном темами для разговора служили театральные дела Лиса, его экономические успехи и неудачи, смешные случаи из студенческой жизни, так как Лис, по настоянию Рубена поступил учиться на платной основе в театральное училище, благо, денег, поднятых со дна моря, хватило и на поездку в Европу, и на учебу, и еще много осталось. Использовав только часть суммы на оплату учебы и поездку на фестиваль, Лис припрятал основные капиталы до возвращения Рубена, о чем и заявил ему в очередной сезон связи:

— Твои деньги лежат почти все в банке. Как вернешься — заберешь. И вся недвижимость цела, я продавать ничего не стал.

— Вернусь? — удивился Рубен. — Да кто меня ждет, кроме полиции? К кому возвращаться?!

Лис ничего не ответил, но эти слова заставили его задуматься и многое понять. Он отметил про себя, что с нетерпением ждет раннего утра воскресенья, когда у Рубена наступит вечер и он сможет выйти на связь, ждет его строгих вопросов, заботливых советов и ненаигранного интереса к его проблемам и новостям, с которым он мог часами слушать рассказы Лиса о своей жизни. Даже, с удивлением отметил Лис, его возбуждала сама мысль, что скоро Рубен вернется, по-хозяйски жестко обнимет Лиса, увлечет в дальнюю спальню, а дальше… Лис ошарашено мотал головой, отгоняя ненужные образы, пустые мечтания и томления тела. Нет, он в паре с Тедом, и секса у них много, даже слишком. Да и секс хороший, но… Что-то его беспокоило, что именно — он не мог сказать, но какое-то чувство недопонимания все больше и больше разделяло Теда и Лиса.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: