Алан: странности первой любви

Алан Петерс

Год назад я переехал в большой город: сначала к Стиву, а потом снял себе жилье. Учебу в выпускном классе совмещал со съемками и показами в модельном агентстве, вместе со Стивом — он там работал уже три года и позвал меня, когда организовали кастинг. Я его легко выиграл, и со мной заключили контракт.

Дружба в классе ни с кем не заладилась, какие-то все недружелюбные снобы. Только с Чаком мы хорошо общались. Через неделю он попросил у меня помощи для отваживания надоедливых девчонок — бывших пассий. Странное предложение… Зачем ему это, захотелось поэкспериментировать с ориентацией? Или пресыщенный богатством и вседозволенностью мозг так извращался? Но, так как для меня это не проблема, ведь Стив би, и многие модели вокруг тоже, а Чак у меня единственный друг, то почему бы и не помочь!

Мы стали изображать влюбленную парочку, Чак закрутил какой-то дурацкий спор для достоверности и уговорил меня снимать квартиру пополам, хотя жил с родителями в трехэтажном доме, похожем на дворец.

Этот искушенный во всех смыслах парень, гоняющий на самых крутых байках и меняющий девчонок как перчатки, резко изменился, стал более мягким, начал налегать на учебу и перестал напиваться в клубах. Много времени проводил со мной. Мои ощущения, когда он рядом, напоминали яркий солнечный день: тепло и светло, птички поют и бабочки порхают. Мне казалось, он тянется ко мне, его привычки и характер смягчились из-за чувства, зарождающегося в ответ моему. Я ждал удобного момента, чтобы все прояснить, признаться ему, как он мне нравится, что меня к нему тянет…

Часто мы уезжали вместе после школы. Иногда он оставался, отговариваясь загадочными делами.

В тот день я уходил домой сам, как узрел, что на его байк упала большая ветка с дерева. Увидев это, я стал звонить, однако его телефон был отключен. Вернулся в опустевшую школу, пробежался по этажам — везде было тихо и безлюдно… Где же он мог быть? Пойти проверить спортзал, что ли? И в этот момент услышал страстный стон из-за закрытой двери математического кабинета. Острая игла ревности льдинкой впилась в сердце, на глаза навернулись слезы, а глупая надежда шептала в душе: «Это не он! Это не он!»

Я спрятался за огромным фикусом, стоящим в коридоре, и стал ждать, молясь о чуде. Чуда не случилось — через двадцать минут, озираясь, вышел Чак, а еще через десять — наша новая учительница Татьяна Львовна. Так вот какие дела образовались у моего друга, и теперь понятно, что он скрывал под фиктивными гейскими отношениями. Это ж как он ее любит, что свою репутацию не пощадил… Теперь я точно не смогу признаться ему в своих чувствах, так хоть как-то он рядом, я могу касаться его, прижиматься к спине, летя вдаль на байке, иногда целоваться… Так мало для счастья… И мысль о том, как он счастлив со своей девушкой, приносит непрекращающуюся боль в душе.

Статус-кво изменился, когда мы сдали экзамены и готовились к выпускному: практика у Татьяны Львовны закончилась, и она распрощалась и с нашим городом, и с Чаком. Переживал он этот разрыв тяжело, внешне не показывая, но растерянные глаза, как у побитой собаки, выдавали его боль. Он явно страдал от расставания со своей возлюбленной.

С родителями давно не ладил, ночевать оставался чаще у меня, зависал в клубах, напивался… Я опасался, что он разобьется, старался не пускать за руль в пьяном угаре, следил, оберегал… Деньги у него закончились, но ни к родителям под крыло, ни на работу, ни на учебу он не стремился. Иногда Чак выигрывал на ночных мотогонках несколько тысяч, но чаще так обходился.

Я поступил в местный университет, и теперь свободного времени стало еще меньше, нужно было совмещать учебу с работой модели — жить на что-то надо… Поэтому гулять по клубам у меня совсем не получалось, но я договорился с несколькими барменами особо посещаемых Чаком клубов, и они мне перезванивали, когда он напивался до неадеквата, тогда я приезжал за ним.

Однажды он зависал в ресторане своего нового друга из мототусовки Рубена, рослого двухметрового брутального красавца, что уже давно облизывался и крутился вокруг моего парня. Тот в своей наивности и подумать не мог, что есть еще претенденты на его сердце и тушку среди таких же бруталов, как и он сам.

Компания подобралась отвязная, что там пили и курили в кальяне, один Бог знает, но вштырило Чака знатно, он сам с собой разговаривал, спорил, объявлял на весь зал, как любит свое солнце и что мотокостюм фирмы «Луиджи» уже у него в руках, вернее, упаковывается в подарочную коробку ко дню рождения. Потом в агрессивном порыве выяснял у присутствующих, уважают ли они его, верят ли его словам, и предлагал пари всем подряд на наличие костюма к днюхе. Байкеры, сами полгода искавшие чудо-мастера и убедившиеся, что это нереально, с удовольствием принимали ставки, первые десять человек забились на байки, остальным пришлось довольствоваться деньгами. Ставили от пяти до десяти тысяч долларов — тут собиралась не бедная тусовка, золотая молодежь.

Рубен намеренно подошел последним, угостил двойным виски и поднял планку спора до невероятных высот: выставил на кон собственный ресторан. Чак спор принял, ничего не соображая — в случае проигрыша он становился любовником Рубена.

Я прибыл, когда уже все завершилось, мне продемонстрировали видеозапись этих странных перипетий спора, помогли дотащить до такси Чака, так как он не мог удержаться в седле мотоцикла. И мы отбыли домой, оставив байк на хранение Рубену.

Утром Чак ужаснулся, в какую яму сам себя загнал. Сильный испуг помог избавиться и от воспоминаний о Танечке, и от желания напиваться. Он взялся за ум, помирился с родителями, стал активно искать Луиджи. Ко мне стал относиться чуть лучше, видно оценил, что все трудные времена я был рядом, поддерживал деньгами, оберегал от рисковых гонок под алкогольными парами. Но все равно какая-то преграда стояла между нами, что-то мешало сделать последний шаг для сближения.

За месяц до моего дня рождения он поехал со мной на вечеринку в универ, там увидел моего одногруппника Людвига и отчего-то решил, что он и есть Луиджи… Хотя, все может быть…

Вернувшись домой, мы тут же очутились в кровати: поцелуи, взаимные ласки, он не оттолкнул меня, когда я потянулся губами к его члену. Страстные стоны так завели меня, что я выплеснулся спермой вместе с ним. После всего он не отвернулся, а продолжал ласкать, нежить и засыпать ласковыми словечками, казалось, сурового Чака подменили. Я млел и плавился от его слов и прикосновений, уже поверив, что моя любовь взаимна. Но тем сильнее было разочарование, когда прозвучало его пожелание, чтобы я втерся в доверие к Луи, используя любые методы вплоть до постели… Однако я мечтал, чтобы мой первый раз был с ним, моим любимым Чаком.

Развивая тему, он убедил, что любит меня и желает только счастья, а сам при проигрыше пари скорее умрет, чем ляжет под Рубена… Только представив, что в мире больше не будет этого мужественного красавца, я ощутил такую пустоту и боль в душе, решив, что смогу через себя переступить и ради спасения любимого способен на все…

Только как к этому Луи подступиться? Блондинистый прибалт вел себя поистине с арийской невозмутимостью, не реагировал на заигрывания девушек, старательно учился, игрался со своими кожаными вещичками… Он и мне подарил перчатку эльфийского лучника… Вот хороший повод для тесного знакомства — поблагодарить за перчатку и пригласить… Куда же его пригласить, чтобы не отказался и чтобы выглядело не настырно. О, придумал, субботним вечером будет проводиться показ мод одного известного модельера, где мы со Стивом будем принимать участие. Я тут же позвонил организаторам, вытребовал билет в довольно престижном третьем ряду партера. Сначала хотел два билета подарить, но решил не поощрять его встречаться с кем-либо кроме меня.

Перед занятиями я, как бы случайно, столкнулся с Луи, поблагодарил за красивый аксессуар и вручил приглашение на показ. По лицу Людвига не удалось ничего прочесть, я с ним не так много общался, как Стив. Мой братишка везде находил себе друзей, даже с университетской вечеринки он увез с собой нового парня, сейчас у них развивался бурный роман, и Стив уже давно достал пригласительный своему обожателю.

Субботний вечер у нас начался сразу после обеда суетой в гримерках, костюмерных, репетицией дефиле на «языке». Перед самым началом показа я незаметно выглянул в зал сквозь щелку в занавесе и слегка разочаровался — кресло в третьем ряду занимала какая-то дамочка. Эх, видно передарил пригласительный подружке… Окинул любопытным взглядом публику и натолкнулся в седьмом ряду на две знакомые физиономии — Луи и Ден, новый парень Стива. Видать, Людвиг обменялся местами с дамочкой, чтобы сесть рядом со знакомым. Так-так-так, если они знакомы, тем проще после показа организовать посиделки в кафе всем вместе, осталось подговорить Стива.

Показ прошел триумфально, костюмы были интересные, модели профессиональные, организовано все на высшем уровне. Под шквал оваций вышли на финальный поклон. После показа нас пригласили на фуршет, только пригласительные Дена и Луи не давали туда доступ. Мы со Стивом тоже решили не ходить, быстро собрались и улизнули на улицу, где возле мотоциклов нас уже ожидали.

Стив с Деном собирались где-то поужинать, Луи надевал шлем, планируя уезжать. Я же переминался с ноги на ногу, не зная, как поддержать разговор, заинтересовать и задержать Людвига. Стив, видя мои метания, высказал предложение поужинать в ресторане всем вместе. Луи удивленно посмотрел на меня:

— А тебя твой молодой человек отпустит? Что ты ему скажешь?

Меня бросило в краску, горячая волна стыда залила лицо от лба до подбородка, как будто я и правда уже изменил Чаку. Нагнув голову пониже и скрыв глаза за косой челкой, я натужно соврал:

— Мы расстались, и все не так, как кажется. Там все сложно…

Стив меня поддержал:

— У них не было отношений, для каких-то своих целей Чак демонстрировал любовь к парню, Алан ему только по-дружески помогал.

Это решило все сомнения, осталось только выбрать ресторан. Надев мотошлемы, мы расселись по железным коням, Ден со Стивом, а я прижался к спине Луи. Взревели моторы, и мы наперегонки понеслись в сторону центра и набережной.

Примечание к части

Странное дело - за сутки более 180 просмотров и ... Никакой реакции... В комментариях только хорошо знакомые ники... Может стоит отложить на время, обдумывать сюжет более тщательно... Если никого не цепляет, подумать, где я не так пишу и исправить...

Людвиг: почти сбылось...

Людвиг Браницкий

Двумя яркими метеорами мы вчетвером летели по городу, ветер бил в лицо, поверх руля, врывался в открытое забрало шлема, к спине прижимался Алан, вызывая чувство эйфории. От восторга хотелось бросить руль, расправить в стороны руки, как крылья, и лететь с криком: «Ииеехуууу!»

Подъехав к небольшому ресторанчику возле набережной, припарковали свои байки и двинулись в уютный зал. Алан все время вертелся рядом, осматривал мою куртку, проглаживал швы и наконец-то решился начать разговор:

— Луи, ты не мог бы мне дать несколько уроков по шитью изделий из кожи. Я тоже хочу такую косуху, а в идеале — костюм. Иногда гоняю на байке и давно мечтаю о дизайнерском мотокомплекте.

— Да чему я тебя могу научить? Моделировать нас в универе учат, кроить и шить тоже. Рисуй себе модель, как ты ее видишь, выкраивай и шей. Ничего сложного.

— Но нас учат работать с тканями, а секреты работы с кожей у каждого мастера свои. Ну, пожалуйста… — Алан глядел на меня жалостливыми глазами, ну точно котик из мультика про Шрека. Моя прибалтийская невозмутимость слегка пошатнулась и сдала позиции. Это сбивало с толку и заставляло задуматься, что действительно ему от меня надо, что он ищет в моем лице? Хочет научиться творить авторские кожаные шедевры или все-таки спасает задницу Чака. Поэтому озвучил предложение:

— У меня есть мини-цех и интернет-магазин. Шьем кошельки, барсетки, визитницы и прочие мелочи, вон Денчик там и работает. Можешь месяц поработать на пошиве, разумеется, в свободное время, я тебя буду учить первичным приемам при работе с кожей. Если у тебя будет получаться, обучу кроить и шить костюмы, но это позже. Ну что, согласен?

— Мне это подходит, только по времени я смогу один день в выходные и по вечерам, если не будет показов.

И я увидел в его глазах блеск энтузиазма. Очень хотелось верить, что он искренне стремится развивать свое мастерство. В остальном вечер прошел спокойно, мы ужинали в теплой дружеской компании, общались на разные темы: я чаще с Аланом, а Ден уделял все внимание Стиву.

Первое ознакомительное посещение швейной мастерской мы запланировали на воскресенье. До этого времени я провел подготовку — прикупил еще одну швейную машинку, завез запас кожи для курток разных оттенков и вытащил из кладовки целый ящик лоскутков и кусков кожи для учебы, копившихся там на протяжении всего времени, что я занимался дизайном.

Накануне воскресенья я почти не спал, лежал в темноте, надежда и сомнение роились назойливыми комарами, сменяясь в моей голове и отгоняя сон. Казалось, исполнение мечты приближалось — только протянуть руку, и вот он, солнечный мальчик, рядом. Теперь ситуация полностью в моих руках — парень, о котором я мечтал последние два месяца, сам пришел ко мне, и только от меня будет зависеть, во что выльется наше общение в ближайшее время.

Утром я заехал за Аланом, привез в свою вотчину, провел через гараж в комнатку-мастерскую, заваленную кожей, раскроенными деталями, полуготовыми и готовыми изделиями.

— А где все? Мы, что, одни будем? — удивился Алан.

— У ребят выходной, ты же сам воскресенье выбрал. А завтра-послезавтра после занятий приедем, познакомишься с Ингваром. А Дена ты уже видел. Сейчас я тебе все покажу, возьмешься строчить по кусочкам кожи, чтобы почувствовать на ощупь, как ложится под строчку полотнище, этот материал не любит суеты.

Я вывалил перед Аланом кучу клочков, предложил рассортировать, расположить по цвету, фактуре, соединить в творческой мозаике, создавая свои узоры и линии, а сам, для начала, пошел сварить кофе, после которого мы уселись работать.

Через два часа, успев обработать с десяток изделий, я повернулся к Алану и результату его творчества. Рассмотрев полученное сочетание фактуры и цвета, я признал, что художественный вкус и талант у Алана присутствуют, показал ему, как сшивать на машинке кожаные детали в одно полотнище, а сам вернулся к прерванному занятию — делать шедевры из заготовок, украшать их стильными аксессуарами, пряжками и застежками.

Так прошел почти весь день, мы прервались лишь на обед — заказали пиццу. На ворчание Алана, что он модель и не может питаться таким калорийным, я предложил озвучить, что в следующий раз заказать для него. Преувеличенно недовольно хмуря брови, он все же съел пиццу, но блестевшие глаза выдавали, какое удовольствие от этого получил. Бедный мальчик, из-за своей модельной внешности вынужден питаться салатами… Решено, надо его переводить из моделей в модельеры — обучу работать с кожей, опыта наберется в моем цехе, и заработки тут неплохие, и развивать талант есть где.

Когда я его отвозил домой, он попросился за руль моей ласточки. Я с удовольствием уселся сзади, крепко обняв его вокруг талии, восторженно ловя носом легкий цитрусовый аромат волос, проникавший между шлемом и воротником куртки. Дорога до квартиры пролетела, как одно мгновенье…

Уезжая от дома Алана, зная, что увидимся завтра в универе, я уже начал скучать, прикидывая, что бы такого придумать, чтобы порадовать моего любимого. Оригинальных идей не наблюдалось. Цветы, шоколад, парфюмерия — банально. Решил пробежать по сувенирным лавкам — вдруг что-то подтолкнет фантазию. Заинтересовали меня украшения из кожи и металла — браслеты, напульсники и ожерелья, похожие на колье или скифскую пектораль. Я тут же, под торговым центром, вытащил из рюкзака планшет и набросал эскиз. Для Алана мне виделся комплект из белой кожи, украшенной серебряными листочками плюща: бицепс одной руки обвивает браслет, запястье другой — напульсник, на шею — цепочка на металлической основе, сплетенной из многочисленных серебряных нитей, тут ложились листочки из белой кожи, а поверх серебряное тиснение — те же веточки плюща.

Не откладывая в долгий ящик, я заехал в ювелирную мастерскую, заказал все серебряные детали. А завтра с утра решил побаловать дорогого мне человека — сплел ему шнурок на волосы из пяти тонких кожаных нитей разного оттенка, от белого до золотого, на концах косички закрепил золотистыми металлическими наконечниками.

До полуночи я не мог оторваться от планшета, такие шикарные идеи приходили, только успевай зарисовывать. Я заметил, что присутствие рядом Алана создает особую ауру, полезную для творческого полета фантазии. Восхитительное чувство влюбленности…

В понедельник неожиданно меня вызвали в полицию. Немолодой усталый капитан, расспросив, кем мне доводится Павел Молчанов, дал почитать несколько листов показаний его подельников: частного нотариуса и одного из чиновников департамента по взысканию долговых обязательств. Оказалось, что Павел находил богатых одиноких женщин, вступал в брак и, подделав с помощью нотариуса завещание, травил каким-то шаманским снадобьем несчастную жертву, прикарманивая все имущество. Иногда, чтобы не вызывать подозрений смертью всех членов семьи, подделывал кредитные обязательства, и тогда все имущество отходило за долги еще быстрее, чем после вступления в наследование. Жертва была не одна — моя мама в том числе.

На последней афере они прокололись: у очередной жены оказалась сестра-фармацевт, увлекающаяся народным целительством и знающая некоторые симптомы передозировки довольно безобидной сибирской травкой, которая в малых дозах лечила высокое давление, а при злоупотреблении давала картину угасания от неизвестной болезни…

Сестрица что-то заподозрила, сделала анализы подливаемого в питье «любящим» мужем снадобья, заявила в полицию. Но до ареста дело не дошло — накануне Павла пристрелил сообщник, опасающийся его показаний, бывший военный, а ныне работающий в департаменте, через который и шло на аукцион имущество. Только убийце крупно не повезло — предприимчивая сестра нашпиговала все помещения особняка видеокамерами, пытаясь записать, кто и чем травит ее родню. И вот на этих камерах отлично видны подъехавшая к воротам машина, вышедшего человека возле ворот встречает Павел, проводит в библиотеку, и на последних кадрах — Павел в испуге вжимается в кресло, к его виску приставляется дуло пистолета, рука в перчатке, выстрел… Убийца вкладывает пистолет в правую руку жертвы и уходит, оставив свое изображение крупным планом на жестком диске…

Разобраться и арестовать виновного, имея на руках полную видеозапись убийства — дело техники и нескольких часов. Теперь убийца в полиции боролся за свою жизнь, вспоминая все преступления и сваливая их на Павла, благо тот не мог оспорить. Арестовали и нотариуса, найдя у него поддельные печати и образцы подписей некоторых скоропостижно скончавшихся жертв.

Вся эта афера по суду была признана недействительной, мне должны были вернуть незаконно отторгнутое имущество, однако все магазины были несколько раз перепроданы и перепрофилированы. Мне удалось получить только наш дом, квартиру и дизайнерский центр. Павел это имущество оставил себе, записав через нотариуса на имя племянника. А за магазины и швейную фабрику я получил компенсацию со счетов Павла. Участвуя в этих махинациях, он скопил огромные суммы. Независимый эксперт оценил потерянное имущество в два миллиона долларов, хотя по факту там еще шуб, дубленок и кожаных курток было на столько же. На мой счет в банке была перечислена сумма. Я смог переехать в свой старый дом.

Пока длилась вся эта суета, прошел месяц. Я, не особо распространяясь, отговорился полученным наследством, передав фирмочку и интернет-магазин в руки ребят — теперь они все втроем строчили милые безделицы и прибыль делили между собой. Алан разрабатывал эксклюзивные модели, рисовал новые эскизы, и его отделки получались еще покруче моих. Он придумал несколько удачных решений на морскую тематику, и теперь поделки раскупались со скоростью горячих пирожков в сезон туристами на всем побережье Балтики.

Алан настолько ушел с головой в учебу и работу, что совсем не замечал моих знаков внимания и редко куда отлучался, видно, и в самом деле расстался с Чаком. Я по старой памяти иногда заезжал, завозил новые рисунки для декорирования.

За неделю до дня рождения Алан встретил меня перед парами, отозвал в уголок:

— Привет, надо пошептаться… — с печальным взглядом, казалось, душу мне вынимал, - Луи, ты мне воистину во многом помог, научил, но главное я так и не успел — я ведь хотел сшить себе такую же косуху, научиться так же кроить…

— Раз обещал — научу. Но только это не быстрое дело.

— Я себе ко дню рождения хочу купить байк, наконец-то накопил денег. И думал сшить обновку, ведь в подарок такое получить видно не судьба. Поэтому я буду учиться, ты только время найди и покажи, а я способный… —
мой мальчик смотрел с надеждой. Разве я мог ему отказать?!

После пар мы с ним помчались в мастерскую, собрали лекала, выкройки и все остальные, что нужно, засели в большом зале, разложив на полу полотнища черной кожи. Объяснил, как правильно рассчитать выкройку, чтобы куртка села, как вторая кожа. Алан пробовал чертить сам, немного ошибался, начинал сначала, но в конце концов выполнил верный чертеж. Потом нанесли линии на кожу, выкроили все детали, закончив уже глубокой ночью, довольные и усталые.

Я предложил Алану расположиться в гостевой спальне, выделил ему новое полотенце и проводил в душевую. Сам быстренько сделал несколько горячих бутербродов с ветчиной и сыром, сварил какао, так как обед был очень давно, а ужин мы пропустили, забывшись за работой. Загрузив все это на поднос, вынес в зал и накрыл на журнальном столике меж двух кресел. Через пару минут, выскочив из душа в одном полотенце, Алан смущенно ойкнул и ринулся обратно. Я не думал, что модель настолько стеснительна, но предоставил ему один из своих чистых банных халатов. Сначала он отказывался есть, настаивая на режиме, диете, что не ест после шести, но потом с удовольствием все скушал, запивая какао. В течение этих нескольких минут он загадочно посматривал на меня поверх чашки, молча что-то обдумывал, а потом спросил:

— А у тебя что-то алкогольное есть? Можешь налить мне немного?

На мой изумленно-вопросительный взгляд, он, смутившись, пояснил:

— Я еще хочу с тобой поговорить, вот и нужно для храбрости пару капель.

Хмыкнув озадачено, я полез в закрома. В баре хранилось на всякий пожарный несколько бутылок: коньяк, водка, виски, вино. Спросив, что он предпочитает, получил ответ:

— Коньяк самое то, по чуть-чуть…

Набулькал в пузатые бокалы на два пальца, принес с кухни нарезанные сыр и лимончик, присел в кресло, вопрошающе поглядывая на собеседника.

Алан нерешительно примерился к рюмке, поднял глаза и посмотрел в упор на меня, не отрывая взгляда, медленно выпил обжигающую жидкость, потом эротично облизнул губы, потянулся за долькой лимона и, посасывая его, как какую-то заморскую сладость, сглотнул и произнес:

— Еще!

Я на автомате глотнул содержимое своего бокала, налил еще в обе посудины и спросил:

— За что пьем?

— О, поводов много! Но самое главное, чтоб все наши желания сбывались!

Он отчаянно махнул рюмку, подцепил пальцами полоску сыра, зажевал.

Пусть небольшая доза, но она повлияла на его состояние — глаза заблестели, лицо раскраснелось, мальчик перестал застенчиво кутаться в халат, расслабился. Я тоже почувствовал, что напряжение последних дней отпускает: раньше я себя жестко контролировал в присутствии Алана, не выдавая ни одним взглядом, ни одним вздохом, что творилось в душе. Теперь я на него смотрел, не мигая, как ребенок на конфету, и видел в ответ такой же заинтересованный взгляд.

Чуть подвинувшись в его сторону, надеясь, что мне не показалось наличие призыва в его глазах, до конца не веря и боясь спугнуть, я кончиками пальцев коснулся его ладони, лежащей на столе. Он не отдернул руку, и я, осмелев, провел несколькими нежнейшими прикосновениями по его пальцам, тыльной стороне ладони и запястью. Ободренный его реакцией, я плотно обхватил кисть, сполз с кресла на ковер, прижавшись плечом к ногам и целуя каждый пальчик на этой ладошке, самой любимой ладошке, которая каким-то чудом не вырывалась, не била мне по роже за домогательства. Так мы просидели несколько минут, я выцеловывал, а он свободной рукой зарывался в мои волосы, перебирая прядки, массируя-лаская затылок. От такого огненный вал пронесся по всей поверхности кожи, наэлектризовывая все волоски на теле. Сердце билось пойманной птицей, прикосновение к ноге обжигало даже сквозь рубашку, волна возбуждения прокатилась от затылка к паху, вызывая там легкое томление. Прижавшись головой к бедру, потерся щекой, отодвинув полу халата, нежно провел губами по молочной коже, прикусил чуть-чуть и тут же зализал укус. Повернулся лицом к моему мальчику, прижался грудью к его ногам, смотря в самое дорогое лицо. И озадачено отстранился — что-то было не то. Алан сидел, замерев, как кролик перед удавом, сжавшись в комочек, завесив челкой лицо и поджав ноги. Не похоже было, что он стремился кинуться мне в объятья. Я потянулся отодвинуть волосы, глянуть в глаза, хотелось понять, что все это означает, однако он отстранился от моей руки.

Я резко поднялся, вернулся в кресло, потер лицо руками, возвращаясь из мира иллюзий в реал, спросил:

— Что это было? Объяснишь…

— Да ничего такого, хотелось проверить…

— Ну и как, проверил? Убедился? Кстати, о чем ты хотел поговорить, зачем для храбрости пил?

— Да так, ни о чем, — смущенное лицо Алана стало просто пунцовым. — Просто помощи хотел попросить. Проехали, забудь.

— Да ладно, говори уж, раз начал, — я уже был готов перевести разговор на любую другую тему.

— Мне нужен этот комплект ко дню рождения, в крайнем случае куртка.

— Да какие проблемы, отложи все мелкие работы, начинай шить, я помогу, подскажу.

— Ты не понимаешь! Мне надо, чтобы именно ты сшил эту куртку, и клеймо на ней должно стоять твое.

От понимания всей ситуации у меня в душе все накрыло холодной пеленой вечной зимы. «Вот оно как больно, — думал я отрешенно, — когда разбиваются все мечты…»

— Тебе нужна куртка для спасения Чака? — внутри у меня бушевала горячая ярость, но голосом, казалось, можно воду замораживать. — Ты так его любишь, что готов ради него на все? А он знает?

Алан только виновато опустил голову. Я поднялся, понимая, что, если не уйду, моя хваленая выдержка рухнет и наговорю лишнего.

Алан подорвался вслед за мной, придержав за плечо:

— Погоди, давай поговорим, что ты хочешь за свою помощь? Я готов заплатить любую цену… — его рука крепко удерживала, пальцы ласкали и легонько царапали кожу…

Резким рывком освободившись от захвата, я рванул к двери, ухватив куртку, и, уже выбегая, крикнул:

— Ты себя оценил в одну кожаную куртку? Не продешевил? А во что тебя оценил Чак? За сколько отдаст насовсем? Ты у него поинтересуйся! Мы об этом еще поговорим, а пока мне надо подумать…

Вскочил на мотоцикл, на ходу надевая шлем, и, взревев мотором, вылетел на ночную улицу, разгоняясь на пустынной дороге до двухсот километров. Гнал почти до рассвета, пока не заметил, что лампочка топлива начинает мигать. Огляделся, по навигатору нашел ближайшую заправку и повернул обратно в город.

Чак, Алан и Луи: цена кожаной куртки? Или...

На занятиях Алан часто бросал заинтересованные взгляды в сторону Луи, но близко не подходил. А тот был внешне невозмутим, но в душе кипели нешуточные страсти: в один момент он решительно отвергал возможность сшить костюм, а через некоторое время, залюбовавшись тонкой юношеской красотой, поддавшись на его умоляющий взгляд, уже почти готов был согласиться. Но тут же вспоминал о Чаке, о его недостойном, по его мнению, поведении, и снова его решительность крепла.

До дня рождения оставалось три дня, Луи прогуливал университет, доделывая комплект украшений из белой кожи и серебряных листиков плюща. Потом нашел все эскизы, что рисовал для Алана: и белая куртка с золотистой отделкой в виде эполет, и золотистая с отделкой белым кантом. Долго рассматривал, выбирал лучший вариант, потом решительно взялся за выкройки, благо, что все чертежи были выполнены заранее, осталось только раскроить материал. Расстелив золотистые пластины кожи, он выкроил основные детали, решив для отделки использовать остатки от шкурки белой анаконды, как и для своего любимого костюма. Он вытащил его из шкафа — теперь, когда исчезла причина шифроваться, смог надевать, катаясь на байке.

Весь день до вечера Луи провел за швейной машинкой. К вечеру основа изделия была готова, осталось поставить фурнитуру, отделку полосками-кантиками, подкладку и тиснуть клеймо.

Неожиданно звякнул дверной звонок, Людвиг, приоткрыв дверь в мастерскую, вышел к посетителю. За дверью стоял Чак.

— Чем обязан?

— Можно войти? Или на пороге будем разговаривать?

— О чем нам разговаривать?

— Хотя бы о причине, почему ты отказываешься пошить костюм даже за сумасшедшую сумму в сто тысяч зеленых. Ведь это стоимость неплохой квартиры… Хотелось бы понять — почему?

— Заходи, — движением руки пригласил хозяин. Провел в гостиную, кивнул на кресло, сам уселся в другое.

— Почему, спрашиваешь… Хорошо, отвечу. Я пообещал твоему дяде не шить костюм для Алана по твоей просьбе. Такой ответ тебя удовлетворит?

— По моей, говоришь… — в голове у Чака, казалось, мысли сменялись узорами вращающегося калейдоскопа, просчитывались варианты. — А что-то есть такое, что может изменить твое решение?

— Это вряд ли! Тебе лучше уйти!

— Я готов отдать тебе все! Хочешь все мои байки? Или назови свою цену… Любую!

— И ты тоже готов лечь под меня?

— Нет, ну не настолько любую, но Алана в любовники ты можешь хоть сейчас получить.

Услышав, как его любимого, подобно вещи, отдают за драную куртку, Луи просто взбесился. Одним рывком за воротник выдернул того из кресла, встряхнул, как терьер треплет пойманную крысу. И откуда только сила взялась: одной рукой вытащил за шкирку на крыльцо, придав ускорение коленом, бешено взревел:

— Вон отсюда! Не попадайся мне на глаза! Увижу — убью!

Это было так не похоже на всегда выдержанного и воспитанного Луи, что Чак даже от удивления сопротивляться забыл. Однако, больно шлепнувшись ягодицами о бетонную дорожку, он подхватился, зашипел, как рассерженная змея, завернул трехэтажную матерную конструкцию и выдал прямым текстом:

— Не хочешь ты, возьмет Рубен в счет долга! – и, развернувшись, пошел к байку.

Хоть настроение вконец испортилось, Людвиг дошил куртку, хотел начать кроить брюки, но без мерок это было нереально. Поэтому он сшил в таком же стиле перчатки и лег спать.

С утра на занятиях он поговорил со Стивом, раздобыл с его помощью все размеры Алана, и после занятий умчался кроить и шить.

Оставался всего один день. Чак мерил нервными шагами квартирку в спальном районе, ерошил волосы и ругался. Алан, забившись в угол, пытался нарисовать силуэт, заданный в университете, но у него плохо получалось.

Чак подсел к нему, вынул из рук гаджет, отложил в сторону, посмотрел в бледно-голубые глаза:

— Извини, малыш, наверное, надо прощаться! Я не хочу смотреть, как завтра мои верные байки будут растаскивать в разные стороны. И не хочу трястись этот месяц, ожидая неизбежного. Ни ты, ни я не смогли уговорить Луиджи… Это все… Конец!

Алан сам не понял, как оказался в кольце рук своего парня, с силой вжимаясь в родное тело, сплетаясь в тесных объятьях.

— Не надо, не говори так, я не хочу… Я решу как-нибудь… Не делай непоправимого…

Зацеловывая смуглое лицо, Алан вглядывался в лицо любимого:

— Я возьму твой байк ненадолго? Подожди немного, я скоро…

И Алан стал лихорадочно одеваться, спеша к своей цели.

Через каких-то полчаса он уже стоял под дверью Луи, нажимая кнопку звонка без тени сомнения. Решительно шагнув в открывшуюся дверь, тут же обнял опешившего парня за шею, прижался всем телом и вовлек в ошеломительный поцелуй. Людвиг сначала замер, потом попытался оттолкнуть, но цепкие руки не отпускали, не давали прервать контакт. Горячие губы прижимались к его устам, захватывали в плен, ласкали и возбуждали. Язычок проникал вглубь, настойчиво вовлекая в волшебную игру и губы, и язык самого Луи. Страстный поцелуй всё длился и длился, в голове Луиджи растворились все мысли и чувства кроме одной: в его руках самый желанный человек, у них длится самый невероятно-очешуительный поцелуй, и пусть этот миг никогда не заканчивается. Он сам с силой обнял Алана, страстно прижимая к себе и ощущая, как волна возбуждения и страсти накрывает его потерявшее ориентиры тело.

Алан бедром ощущал мощный эрегированный член Луи, намеренно терся о него и с удивлением замечал, что и его мужское естество не осталось безразличным, проявляясь сильно натянутыми брюками в паху.

Он томно застонал, прикусывая губу Луи, и тут же заласкал языком место укуса, еще плотнее прижался, толкаясь своим возбуждением в возбуждение партнера. Одна часть сознания сигнализировала, что нельзя останавливаться, нужно двигаться на волне эмоций, и все будет как надо, а другая часть упивалась происходящим, без сомнения наслаждаясь поцелуем и лаской.

Луиджи, воспринимая появление Алана как чудо, тем не менее заключил его в плотные объятья, мощные до хруста костей, и только тихий стон привел в чувство, заставив ослабить напор и задуматься: «А что дальше?».

У него было несколько месяцев сомнений и метаний от надежды до отчаянья, так что сейчас, ошеломленный этим подарком судьбы, Луи решил отдаться чувствам и пусть будет, что будет… Он, не рассуждая, подхватил на руки Алана, понес в спальню, в пути тот застенчиво пискнул:

— Ой, мне в душ нужно…

— В душ так в душ, — и завернул с парнем в нужную дверь, тут же оглаживая и лаская, принялся раздевать, всматриваясь в глаза любимого. Тот тоже, не отрывая взгляд, стал разоблачать Луи от одежд.

— Ты же не бросишь меня здесь?

Правильно поняв вопрос, Луиджи моментально выпутался из остатков одежды, встал под струи рядом, прижимаясь всем телом и целуясь до огненных кругов перед глазами. Несколько минут под душем промелькнули, как одно мгновение, отложившись в памяти только вкусом губ и ощущением родного тела рядом. Однако, тесная кабинка не давала развернуться, и Луи, вытащив парня из-под струй, закутал в махровый халат и потащил на руках в спальню.

Алан, зарывшись руками в мокрые волосы, зубами прихватывал мочку, выцеловывал за ушком, вызывая у Луи мурлыканье и рычание, прерываемое стонами.

Сгруженный на кровать, он только сейчас заметил, что Луи не вытерся, и капли воды покрывали его стройное тело.

— Погоди, что же ты совсем мокрый? Давай помогу, — блондин взялся ладошкой сгонять влагу, больше возбуждая, чем вытирая. Тонкие пальчики путешествовали по спине от шеи до ягодиц и дальше по стройным ногам вниз, повторяя все изгибы. Пробежались по плечам и бокам, чуть щекоча, затем по груди, обводя каждый мускул. От ключиц вниз, по ходу приласкав ягодку соска и тут же удивившись, что он на глазах увеличился, налился и стал темнее. Дальше капельки воды скользнули вниз, и его рука двинулась следом. Однако, храбрости Алана хватило только до пупка, а дальше он нерешительно замялся. Но Луи, положив свою руку поверх его, двинул вниз, накрывая свой возбужденный орган и подталкивая к решительному действию.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: