ДНЕВНИК о заседаниях вновь сформированного Синода 2 глава

Что же касается до самого судоговорения, до допросов, какие чинятся на этом судоговорении, то гораздо неприличнее присутствовать здесь и даже допрашивать свидетелей прелюбодеяния православным (да еще в священном и даже иноическом сане сущим!) судьям, чем каким-либо лицам нехристианского вероисповедания. Вот почему я думаю, что давно бы пора было от духовного суда отнять право судоговорения в бракоразводном процессе и вообще установления наличности прелюбодеяния свидетельскими (вернее: лжесвидетельскими показаниями) и предоставить дело это светскому суду. Духовный же суд должен уже после, на основании всего добытого и проверенного светским судом материала, только вынести свое решение о расторжении брака.

На основании всех этих соображений, когда (при наличности разногласия между членами Синода по 3-му пункту, предложенного адвокатурой проекта) началось голосование спорного пункта, я голосовал за допущение к ведению бракоразводного процесса и евреев, вообще «лиц имеющих право ведения гражданских дел в общих судебных местах». За это же голосовали: епископ Михаил, А. В. Смирнов, о. Филоненко и даже прежде очень горячо и ригористично рассуждавший по этому поводу о. Рождественский (?), а на противной стороне осталось только 3 голоса (архиепископы Сергий и Агафангел и епископ Андрей). Обер-прокурор еще раз перед голосованием заявил, что он отказывается от своего ранее высказанного мнения. Все остальные пункты возражений не возбуждали и приняты были скоро и единогласно. При прочтении и обсуждении 12-го пункта выяснилось, что, собственно, в законодательстве нашем даже и нет совсем такого постановления: оно было введено, по словам одних, — в начале XIX в., как циркулярное дополнение к закону, сделанное Синодом, а по словам других — даже циркулярно было сообщено консисториям только лет 40-50 назад при Победоносцеве.

Очень существенным является 14-й пункт предложенного проекта, которым все бракоразводные дела вершатся отныне в консисториях — постановлениями, которые вступают в законную силу по утверждению их епархиальным архиереем. В Синод выходят только апелляционные жалобы, в случаях недовольства той или другой стороны консисторским решением.

Только 17-й пункт, по моему предложению, видоизменен в том смысле, что пересмотр и перерешение дел о расторжении браков при обоюдной виновности супругов предоставляется не консистории, а Св. Синоду, ибо нельзя же допустить, чтобы решения Синода об оставлении в силе таковых браков отменялись низшей инстанцией — консисториями. После окончания довольно длительных и утомительных рассуждений, адвокатская делегация наговорила нам кучу любезностей и удалилась.

Тотчас же секретарь Петроградской Консистории Самойлович выступил с докладом об увеличении штатов .консисторских, причем мотивом для этого служит, по его мнению, страшно большое количество бракоразводных дел (до 2400 в год) именно в Петроградской Духовной Консистории, которое при утвержденной Синодом реформе еще более возрастает. Аппетит у г. Самойловича, очевидно, очень разыгрался: по его проекту жалование секретарю, кажется, 6000 р., помощнику его (?) — 4500 р., столоначальникам по 3000 р. и т. д. и т. д. Откуда взять денег? Автор проекта решил этот вопрос очень просто: до сих пор при начале процесса (при передаче самого прошения) вносились казенные пошлины — 1 р. 80 к., а теперь можно заставить вносить 25 руб., с правом, впрочем, консистории освобождать совсем от этих взносов лиц бедных, неимущих. О. Смирнов находил, что эта последняя оговорка ставит дело об обеспечении консисторских чиновников повышенными окладами жалования на очень шаткую почву: все ведь могут представлять свидетельства о бедности и во всяком случае таковых может быть большинство. Я лично говорил о том, что надо подумать об изменении штатов всех духовных консисторий, а не одной Петроградской и предложил образовать особую Комиссию для разработки этого вопроса из лиц Хозяйственного Управления, Канцелярии Св. Синода и представителей Консистории; таковая комиссия тотчас же и образована была.

Затем опять начались рассуждения о Московском Всероссийском съезде; решено было, по докладу А. И. Боголюбского, отпустить из местных (т.е. московских) епархиальных сумм 5000 р. на подготовку съезда, о чем и послать Указ преосвященному Иоасафу; духовно-учебным заведениям дать знать, чтобы они не отказывали членам съезда в помещении, а обер-прокурору предоставить войти в сношения с Московской администрацией по делу обеспечения членов съезда продовольствием.

Был затем Степаном Григорьевичем Рункевичем прочитан окончательно редактированный текст Синодального послания и подписан тотчас же всеми членами Синода. Вот этот текст:

Послание Святейшего Синода

Возлюбленным о Христе братиям архипастырям, пастырям и всем верным чадам Святой Церкви.

Благодать Вам и мир от Господа и Бога и Спаса нашего Иисуса Христа да умножатся

Давно уже в умах православных русских людей жила мысль о необходимости созыва Всероссийского Поместного Собора для коренных изменений в порядке управления Российской Православной Церкви и вообще для устроения нашей церковной жизни на незыблемых началах, данных Божественным Основателем и Главою Церкви в Священном Писании и в правилах св. Апостолов, св. Вселенских и Поместных Соборов и св. Отец. Происшедший у нас государственный переворот, в корне изменивший нашу общественную и государственную жизнь, обеспечил и Церкви возможность и право свободного устроения. Заветная мечта русских православных людей теперь стала осуществимой, и созыв Поместного Собора в возможно ближайшее время сделается настоятельно необходимым.

Поэтому, идя навстречу голосу Церкви и в ясном сознании ее нужд, Святейший Синод своей первой и непременной задачей поставляет приложить все усилия к скорейшему по возможности созыву Всероссийского Поместного собора и уже сделал распоряжение о призыве сведущих и уполномоченных различными церковными учреждениями людей для немедленной разработки вопросов, подлежащих разрешению на Соборе, и для собрания необходимого для того материала.

Но начавшееся повсеместно церковное оживление, одушевленное началами свободы, требует немедленного устроения и неотложного принятия самых разнообразных мер для своего упорядочения и должного направления по заповедям Христа Спасителя и теперь же произвести некоторые изменения во всех сторонах церковной жизни. Издревле господствующее в Православной церкви выборное начало должно быть проведено во все доступные для него формы церковного управления. Широкое участие всех членов Церкви в делах церковных, при нерушимости присвоенных каждому прав и обязанностей, должно привлечь всех к живой деятельности на пользу Церкви и сделаться основою церковного устроения в настоящее время. Необходимы соответствующие изменения и в духовной школе и в церковном суде. Все эти и подобные мероприятия должны привести к упорядочению церковной жизни и к возможному единообразию возникающих повсеместно церковных организаций. Может быть, предпринимаемые изменения будут иметь только временное значение, может быть, будущий Собор укажет иные пути к благоустроению церковной жизни, но при изменившемся государственном строе Русская Православная церковь не может уже оставаться при тех порядках, которые отжили свое время. Это составляет вторую и столь же настоятельную задачу Святейшего Синода.

Но устроение Церкви есть дело не одного Синода, не одних даже пастырей и архипастырей, а всего верующего народа. Все должны принести свой труд на общецерковное дело. Поэтому Святейший Синод, приступая к спешному проведению в жизнь предположенных временных мероприятий, усердно просит всех возлюбленных о Христе братии архипастырей и пастырей Российской Церкви и всех ее верных чад помочь Святейшему Синоду в его ответственном труде прежде всего своими теплыми молитвами Господу и святым Предстателям Русской земли, а затем и своим деятельным участием в повсеместном устроении жизни церковной на новых началах, но с соблюдением вековечных основ церковного порядка.

Преосвященные архипастыри! На вас ближе всего лежит священный долг руководительства вашею паствою в эти смутные, но великие и святые дни церковного возрождения. Призовите ваших соработников и вашу паству к деятельному участию в церковной жизни, идите навстречу их желанию помочь Св. Церкви своим трудом и советом, предоставьте им широкую свободу собираться на съезды, собрания и образовывать союзы.

И вы, пастыри и служители Церкви Божией, будьте в единении и союзе любви со своими архипастырями, помня, что без епископа не может быть Церкви. Всемерно старайтесь и о том, чтобы жить в самом тесном и братском общении со своими прихожанами, их нужды и потребности, не только духовные, но и материальные, пусть станут ближе вашему сердцу, чем ваши личные нужды. Вам дарована ныне свобода решать вопросы церковного устроения по собственному разумению. Пользуйтесь этою свободою, но к свободе и пользе Церкви, приводя в исполнение принятые решения о необходимых изменениях в местной церковной жизни только в согласии с церковной властью, ибо, по слову св. Апостола, в Церкви Христовой все должно быть благообразно и по чину.

Возлюбленные чада Церкви Православной! Соблюдайте в мире души свои в эту годину испытаний дорогого Отечества. Ищите в Церкви Божией тихого пристанища во дни скорби и не забывайте благодарить Господа в радости. Собирайтесь вокруг ваших пастырей, дабы совместно творить дело Божие, принимая участие в церковном устроении и общей работе на пользу Церкви. Соблюдайте порядок и законность в ваших взаимных отношениях, ибо без уважения к чужому праву не может укрепиться ни церковный, ни государственный строй. Относитесь с доверием и любовью к своим пастырям, покрывая немощи их христианским прощением и смирением. Все же мы, как чада единой матери нашей Церкви, оставим и всякие взаимные разделения и счеты, забудем прошлое и устремимся к светлому будущему, общими силами и общей любовью устрояя нашу церковную жизнь и наше вечное спасение. Возлюбим друг друга, да единомыслием исповемы Отца и Сына и Святого Духа, Троицу Единосущную и Нераздельную. Аминь.

Сергий, архиепископ Финляндский и Выборгский

Агафангел, архиепископ Ярославский и Ростовский

Михаил, епископ Самарский и Ставропольский

Андрей, епископ Уфимский и Менезелинский

Протопресвитер Николай Любимов

Протоиерей Александр Рождественский

Протоиерей Ф. Филоненко

Апреля 29 дня 1917 г.

(«Новое время», 30. 04. 1917 г.)

Заседание 1 мая.

Выехал из дому в 10 1/2 ч. утра. Перед отъездом был у меня П. И. Соколов. Приезжал просить о поддержке в Синоде дальнейшего существования церковно-приходских школ, но с теми изменениями сообразно с потребностями времени, правилами, которые вновь разработаны, по соглашению с делегацией московских учителей и учительниц, и представлены в Свят. Синод. Перед заседанием заехал на Ярославское подворье к архиепископу Агафангелу с визитом и вместе с ним к 12 ч. дня явился в Синод. Опять заседание происходило в кабинете обер-прокурора.

В первую голову поставлен был вопрос о том, что делать с епископом Волоколамским Феодором. Обер-прокурор сам подробно докладывал о результатах ревизии Титлинова, о дальнейшем дознании, которое производилось уже самим В. Н. Львовым на Фоминой неделе, о том влиянии, которое якобы имел преосвященный Феодор на митрополита Макария в том случае, когда от этого последнего пришло в Московскую консисторию предложение запретить в священнослужении непоминавших его за службой священнослужителей, а затем готовилось и послание ко всем епископам церкви Православной о насилии, якобы учиненном над митрополитом Московским при его удалении на покой. И в том, и в другом случае преосвященный Феодор сделал некоторые поправки и из «книги правил» подставил в потребных случаях цитаты. Изложивши все это, и довольно подробно, В. Н. Львов передал и личные впечатления от знакомства с преосвященным Феодором: по его мнению, это человек умный, но сухой, черствый и деспотичный; он ходит, как в шорах, и неуклонно идя по одной прямой линии, не видит и не хочет видеть, что есть и делается по сторонам... А потому он совершенно присоединяется к голосу почти всей профессорской корпорации, которая требует его удаления из академии. Обер-прокурор просит Св. Синод обсудить это дело и решить два вопроса: 1. Может ли епископ Феодор возвратиться в академию и остаться ее ректором и 2. Если нет, то куда он должен быть уволен на покой.

Первый вопрос тотчас и единогласно был решен в том смысле, что преосвященный Феодор должен уйти из академии. По второму же вопросу было много разговоров: одни настаивали, чтобы он был назначен просто настоятелем какого-нибудь провинциального монастыря (о. Филоненко, о. Рождественский), другие (преосвященный Андрей) по этому поводу говорили, что вообще следовало бы один из монастырей предоставить ученым монахам, каков, напр., преосвященный Феодор, или ректор Московской семинарии архиепископ Сергий, тоже чувствующий себя скверно на своем посту и желающий куда-либо удалиться на покой; наконец, третьи очень горячо настаивали на том (я и о. Смирнов), что если преосвященный Феодор не может быть более ректором академии, то ничто не помешает ему остаться епископом Волоколамским — викарием Московской митрополии, хотя бы и без всяких прав на известную долю управления в Московской епархии. Наше мнение возобладало. Я доказывал, что владыка Феодор ничем себя не опорочил в дни своего управления Московской епархией, наоборот — даже оказал услугу епархии, раскрывши многие Злоупотребления секретаря Петропавловского. А потому всем Синодом (кроме одного голоса о. Филоненко) вынесено такое определение: «Епископ Волоколамский Феодор назначается управляющим Даниловым монастырем на правах настоятеля; настоятель же этого монастыря архимандрит Иоаким низводится на степень наместника».

Такое определение вынесено в связи с заслушивавшимся уже ранее предложением обер-прокурора назначить ревизию в Данилов монастырь для расследования действий настоятеля-архимандрита Иоакима. Тотчас же и подписано было определение о назначении на ревизию в Данилов монастырь меня, а я уже просил прикомандировать ко мне помощника — секретаря Московской духовной консистории А. П. Вышеславцева.

Попутно с датами о преосвященном Феодоре В. Н. Львов докладывал и о том, что будто бы митрополит Макарий, уволенный на покой по собственному прошению, как теперь он убедился из представленных Петропавловским объяснений, не только был плохим администратором, близким к Распутину человеком, но и даже прямо взяточником, ибо — как видно из имеющихся в его руках документов — за деньги давал просителям места. В доказательство он приводил письма (скопированные Петропавловским) некоторых диаконов и священников. В одном, например, письме один диакон (очевидно страшный нахал?!) пишет: «Вы, Ваше Высокопреосвященство, предоставили такому-то (он называет, я забыл) диакону священническое место за 8000 р., я человек неимущий, а потому переведите меня на такое-то священническое место бесплатно». Другой пример: «Если Вы предоставите мне место священника, то обязуюсь внести на аналой 500 р.». Наконец, 3-й — протоиерей Ястребов, будучи переведен к церкви Иоанна Предтечи, под Бором, просил назначить его настоятелем и прилагал от своих сбережений три госуд. 4% ренты по сто рублей каждая на Алтайскую миссию. Последний факт действительно некрасивый, хотя по существу протоиерей Ястребов совершенно был правоспособен занять именно настоятельское место, ибо священник Третьяков, конечно, гораздо и моложе и менее почтенен. Всех денег, по словам Петропавловского, в одном 1916 г. отправлено было на Алтай 2800 р.

Я очень горячо возражал против голословных обвинений митрополита Макария в симонии. Первые два письма могли быть просто посланы, чтобы нанести оскорбления владыке и можно ли их назвать доказательствами того, что митрополит Макарий действительно взял с одного дьякона 8000 р. за священническое место, и с другого — 500 р. Вот только принятие (и то неизвестно, состоялось ли оно?) от протоиерея Ястребова 300-х рублей — вещь некрасивая. То же обстоятельство, что митрополит Макарий отправил много денег на Алтай, и что он действительно может быть отправил туда в одном 1916 г. 2800 р. еще совсем не есть доказательство того, что все эти деньги добыты торговлей местами, как то хочет сказать г. обер-прокурор. Мне известно, хотя бы, например, со слов эконома Троицкого подворья, — архимандрита Софрония, что к владыке часто его почитатели, и особенно почитательницы, приносили, в знак личного к нему, как к апостолу Алтая, уважения свои посильные жертвы на Алтайскую миссию, — что, например, 19 января даже нынешнего 1917 г. его поздравительницы (по случаю дня ангела) нанесли ему разные пакеты с деньгами в пользу любимой им Алтайской миссии. И на другой же день он позвал к себе своего домашнего секретаря — Д, И. Касьянова, заставил распечатать и пересчитать все пакеты, и оказалось в них более 800 руб., которые, по его приказанию, тотчас же и были отправлены на Алтай. Очевидно, что в течение года таких жертв (да, наконец, и из личных средств) могло быть отправлено владыкою 2800 р. Но обер-прокурор заявил, что теперь он об митрополите Макарий упомянул только кстати, подробное же суждение о нем он предложит как-нибудь после. Я же лично уверен, что увидавши с моей стороны решительный отпор, он едва ли даже и будет когда-либо предлагать на обсуждение Св. Синода снова вопрос о возбуждении расследования по поводу обвинения Митрополита Макария в симонии.

Далее обсуждался вопрос об увольнении на покой высокопреосвященного Антония Харьковского и об назначении ему жительства на Валааме, как сам того просил. Решено назначить ему пособие из средств по усмотрению Синода 3000 р. в год и жительство предоставить на Валааме. Валаамский же монастырь обязан вносить в Синод на общие нужды церкви — 3000 р. Обер-прокурор настаивал на назначении высокопреосвященного Антония управляющим какого-нибудь монастыря (только не в Москве), чтобы избавиться от назначения ему пенсии, но все сочли неудобным и неделикатным давать ему такое назначение вопреки его желанию.

Преосвященный Сергий прочитал затем акт предшествующего состава Синода (им неподписанный), в котором Синод протестует против незаконной передачи редакции «Церковно-общественного вестника» от М. А. Остроумова новому редактору Б. В. Титлинову, ибо протокол об этой передаче подписан только 2-мя членами Синода (архиепископом Сергием и протопресвитером Г. И. Шавельским; Тихон подписался, но заявил, что следовало бы обсудить данный вопрос в общем собрании всего Синода). Акт был заслушан, но ни Синод, ни обер-прокурор на него никак не реагировали.

Далее доложены были 3 телеграммы: епископа Дионисия, бывшего викария Саратовской епархии о возвращении его опять в Саратов; преосвященного Павла, что он не может оставаться в Орле, если снова вернется туда преосвященный Макарий (Гневушев); высокопреосвященного архиепископа Серафима Тверского — телеграмма совершенно аналогичная с той, которую получил и я и которую я передал сегодня же утром перед заседанием А. В. Карташеву. Но по поводу всех этих телеграмм заявлено было секретариатом, что вопросы эти еще только будут своевременно докладываться, а потому предложено их пока приобщить к соответствующим делам.

Далее приглашен был протоиерей Лахотский для доклада о выработанных петроградским духовенством правил избрания митрополита Петроградского (см. № 17 Всероссийского Церковно-общественного Вестника 30 апреля 1917 г.). Изменения в эти правила, после продолжительных дебатов, внесены следующие: 1 пункт — вместо слов «приглашаются епископы, присутствующие в Синоде» предложена такая формула — «присутствуют члены Синода: епископы и Синодом же приглашаются епископы других епархий».

15 пункт правил о порядке избрания не удовлетворил В. Н. Львова, которому хотелось, чтобы присутствие тех или других епископов не было явлением случайным, а более точно определялось бы какими-нибудь указаниями. Решено было и в этом параграфе сделать изменения, сообразно с указаниями в первом параграфе.

Наконец, в последнем 19 пункте вместо слов «предлагается Временному Правительству» решено было написать: «представляется Свят. Синоду». Видимо, эти поправки не особенно были приятны о. Лахотскому, но на них настаивали не столько мы — члены Синода, сколько обер-прокурор и его товарищи, и он должен был согласиться. Затем в 3 1/2 ч. обер-прокурор, передавши свои полномочия своему товарищу, уехал в Совет Министров, а мы стали, по настоянию особенно преосвященного Андрея, рассматривать правила, выработанные Синодальной комиссией прежнего состава об оживлении церковно-приходской жизни и о некоторых изменениях в епархиальном управлении. Наконец-то покончили с этими делами, и уже в 6-м часу вечера вернулись домой. Я довез до лавры преосвященного Самарского Михаила, вместо всякого /неразборчиво/ к нему. Затем (забыл сказать!) образована была комиссия для наискорейшей разработки вопроса о приходе, под председательством преосвященного Андрея; в состав ее вошли о. Филоненко, два депутата из Государственной Думы — священники, 1 священник Петроградской епархии, директор хозяйственного управления Осецкий, г. Папков и др. с правом приглашать и других, кого найдет нужным Комиссия. Забыл и еще записать вот что: окончательно формулированы были следующие постановления Синода, а именно: 1. В каждой епархии образуются при епископе церковно-епархиалъные советы, в которые на рассмотрение и заключение поступают все решения консистории и уже после того поступают на утверждение епархиального архиерея.

2. Благочинные не могут делать никаких распоряжений без существующих при них выборных благочинных советов.

3. И церковно-епархиальные и благочиннические советы устрояются и функционируют по прилагаемым при сем правилам. Проект этих правил, составленный высокопреосвященным Сергием тут же был заслушан и одобрен с некоторыми изменениями, очень, впрочем, незначительными.

Заседание 2 мая.

Перед заседаним заходил в хозяйственное управление к А. А. Осецкому и услыхал от него нерадостные вести: 1. По поводу процента прибавок к жалованию соборному клиру до сих пор ничего еще сказать нельзя: та комиссия при Государственной Думе и Временном Правительстве, которая занималась этим делом, все обещает, обещает и ничего не исполняет. Так дело обстоит со всеми прибавками, не исключая и духовно-учебные заведения, но для этих последних Синод, кажется, готов пожертвовать и своими страховыми капиталами, мы же — несчастные — ничего не можем получить отсюда.

2. По поводу ассигнования на реставрацию хотя бы 100 тысяч в нынешнем году, чтобы не прерывать работы, Осецкий хотел навести справку и сообщить мне теперь же, пока идет заседание. Эта справка гласит, что от министра финансов ответа еще не получено, а Государственный контролер от 17 апреля 1917 г. за № 325 уведомил, что «он затрудняется высказаться по существу до сообщения ему точного расчета расходов на делопроизводство Комиссии, вспомогательные работы и технический надзор, а равно сведений о средствах самого собора, Св. Синода, церквей и монастырей, каковые средства должны быть привлечены в первую голову к расходам по реставрации собора».

Услыхавши такой неожиданный репримант, я голову повесил. Если таков взгляд Государственного контролера, то и к министру финансов ходить нечего, тем более, что и неизвестно, к кому идти, ибо Терещенко со вчерашнего дня уже министр иностранных дел. Осецкий, впрочем, меня ободрил заявлением, что на нынешний по крайней мере год Св. Синод может дать на продолжение реставрации Успенского собора 100 000 из имеющихся в его распоряжении капитала на достройку беднейших храмов, какового капитала имеется теперь в наличности до 900 000 рублей.

3. По поводу утверждения новых штатов в Соборе, на что испрашивался ежегодный кредит в 37 000 р. (кажется, так) — справка тоже неутешительная. Резолюция обер-прокурора гласит: «Повременить докладом о сим». Чиновники, подведомые Осецкому, говорят почему-то, что просьба плохо мотивирована, сам же Осецкий думает, что раз у Собора есть какие-то остаточные суммы, то пусть они на это и расходуются. Но так говорить может только тот, кто дальше собственного носа ничего не видит, или кто намеренно не желает смотреть в будущее. Накопленных сумм нам хватит едва на два-три года, а дальше что? — полный крах... Все это я приблизительно так говорил и Осецкому, и он, наконец, как будто убежденный моими доводами, просил сегодня же просить В. Н. Львова дать ход этому делу, а сам хотел завтра же обратиться к нему с просьбою подписать доклад Св. Синоду о направлении этого дела к Временному правительству. Я тотчас же обратился к обер-прокурору с горячей просьбой, но от него не встретил сочувственного к этому отношения: он, положим, сказал, что дело пропустит, но слушал как-то рассеянно, мысли его витали где-то далеко, около, вероятно, Совета солдатских и рабочих депутатов, а в конце-концов, заявил, что определенного сказать не может, ибо все государство теперь висит на волоске. Действительно, при таком положении вещей даже совестно как-то предпринимать хлопоты о нашем — для нас дорогом, но с правительственной точки зрения — ничтожном деле. Решил не ходить пока больше ни к кому, да и к кому надо ехать — неизвестно еще. Говорил с обер-прокурором об утверждении кн. Ширинского председателем Реставрационной комиссии. Он сам лично ничего не имеет против этого, но советовал переговорить об этом с кн. Львовым, — только, конечно, не теперь, в эти страшно тревожные дни.

В. Н. Львов, извинившись, что он /должен/ был уехать в Совет Министров, просил вести заседание без него, при участии А. В. Карташева, рассмотреть все накопившиеся очередные дела и принять Рязанскую делегацию. Принялись живо и наделали много.

1. Открыли новое викариатство в Уфимской епархии и, согласно прошения преосвященного Андрея, избрали (после общей молитвы) заведующего миссией в Уфе архимандрита Николая во епископа Златоустовского, с тем, чтобы хиротония его совершена была в г. Казани.

Затем рассмотрено и решено было много мелких дел, за №№ по регистру 1 отдела на 26 апреля 1917 г. остановлю внимание только на некоторых.

Когда зашла речь о порядке награждения в настоящее время, то все почти высказались за то, что награждения орденами теперь уж быть не должно, да и духовные-то награды (скуфьи, камилавки, наперсные кресты, палицы, митры, протоиерейство) должны бы прекратить свое бытие. С. Г. Рункевич возражал. Решено было для рассмотрения этого вопроса о наградах образовать комиссию из членов канцелярии Синодской под моим председательством.

По 11 отделу, по вопросу о содержании причтов, обратиться к содействию церковно-приходских советов (№ 4); избрание председателя Подольского училищного совета предоставить будущему епархиальному съезду, а пока временно поручить исправление этой должности протоиерею В. Якубовичу.

Затем заслушана была депутация от бюро епархиального съезда духовенства и мирян. Это депутация гораздо корректнее Тверской; она докладывала только о некоторых противоречивых друг другу распоряжениях управляющего Рязанской епархией преосвященного Амвросия. Первоначально он сочувствовал объединению духовенства, сам бывал на его собраниях, согласился и на выборы благочинных, и на то, чтобы созван был епархиальный съезд, а затем сам же отменил все это (несомненно под влиянием консисторского секретаря) и в своей резолюции на протоколах съезда обозвал их всех чуть ли не анархистами. Они просили телеграммой уведомить, что распоряжения бюро о созыве съезда их депутатов окружных (по 3 от членов притча и по 3 мирянина) оставить в силе, а распоряжение консистории (об избрании 3 члена клира и 2-х мирян) — наипозднейшее, — отменить. Просили затем и об удалении преосвященного Амвросия от управления епархией и о назначении другого епископа на его место. Первое их желание удовлетворено (телеграмма послана), а во втором случае им отказано, в справедливости такого решения они, кажется, и убедились.

Затем еще было заслушано множество мелких и бракоразводных дел, и все они быстро разрешены. В заключение преосвященный Андрей поднял было вопрос о желательности представиться всем составом Синода Временному Правительству, но почти ни в ком не нашел поддержки. Так повис в воздухе этот вопрос.

Весь вечер, тотчас же по приезде из Синода, едва успел пообедать, сел за чтение и подписывание протоколов, которые принесены были еще утром в 3-х больших папках — числом 157 и затем в одной пачке, мною уже привезенной, — 129, итого 286. Все протоколы пересмотрел и перечитал, и за этим страшно утомительным делом без разгиба просидел с 5¹ /₂ час. вечера до 2-го часу утра. Большая часть дел бракоразводных. Боже! Сколько тут грязи, циничного лганья, сколько жизненных трагедий! Давно бы следовало всю синодальную часть отдать в светские руки, чтобы нам — духовным и особенно монахам не копаться в этой грязи. Очевидно, наши архиереи большею частию подписывают эти дела, не читая, или, во всяком случае, серьезно в них не вникая. Мне пришлось в случаях 3-4 не согласиться с данными уже архиереями подписями и в 3-х случаях присоединиться к мнению (тут же при протоколах приложенному) о.о. протоиереев Рождественского и Филоненко; в одном случае высказать даже свое мнение, которое идет вразрез со всеми остальными. Это именно в деле (№ 2276) о дозволении брака жениху, не имеющему еще и 17 лет от роду (родился 15 июля 1900 г.) в Петроградской губернии, тогда как в деле однородном же № 2275 Св. Синод разрешает жениху брак только по достижении 17-летнего возраста (родился 11 августа 1900 г.). Когда привез протоколы в Синод, то П. В. Гурьев очень благодарил, что я заметил и поправил их ошибку.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: