В издательстве «Лотаць» и «Звезды гор» вышли из печати 23 глава

В старшую группу мы недавно приняли Блюменталя и Мисиня. Последнего я принял при странных обстоятельствах. В Мисине привлекает его преданность Иерархии, его великая готовность и ясный взгляд. Но мне говорили, что он бывает грубоват со своими рабочими (у него строительная контора). Летом Мисинь читал в Обществе доклад, и Валковский пригласил его остаться ещё в старшей группе. Он это понял так, что <принят> навсегда. Я уже собрался ему заметить, что насовсем он ещё не может остаться, но при пересмотре списка членов он по недоразумению, так сказать, по ошибке, попал в старшую группу. В такой ситуации, пожалуй, было совсем неудобно его изгонять, поскольку список уже был обнародован. Валковский взялся нести ответственность за духовный рост Мисиня. Знаю, что Мисинь развивается быстро, он прислушивается ко всему, что ему говорится. Он будет ценным материалом в нашей постройке. Я беседовал с ним по поводу его отношений с рабочими. Знаю, что он меня понял.

Элла начала ходить в группу Клизовского, но в старшую не ходит. Она говорит, что недостойна, ибо сама она группу не ведёт. Я не смог её уговорить. Она обладает очень хорошим чувствознанием, и я знаю, что её совет был бы необходим на совещаниях старшей группы. Но, очевидно, её время ещё не пришло. Но огонь открывает все врата. Наконец, мы наняли служанку, это, конечно, надо было сделать давно. Этот год измучил нервы Эллы. Её мать немного помогала, но больше всего она привязана к семье второй дочери. Теперь Элла опять может «вырваться» из круга семьи в культуру. Она готовит доклад о Дузе.

Наши встречи по четвергам в Обществе мы начали посвящать выдающимся личностям, философам, поэтам. Валковский рассказал о Жакове, у меня был доклад о пути развития Тагора, в этот четверг, в день Праздника Латвийского государства, Мауринь Зента говорила о проблеме любви в поэзии Райниса, и Раудиве – о женщине. На каждом вечере проводились богатые поэтические чтения. В этот четверг играли «Лоэнгрина» и «Парсифаля». Завтра будет вечер Блаватской. Кроме того, я хочу познакомить членов нашего Общества с искусством, и попросить Пранде, чтобы группу членов Общества он провёл по рижским музеям. Всем нам надо совершенствоваться и в понимании искусства. Нам надо стать гражданами Культуры.

Много ума и совета нам нужно в деле издания будущих книг. К примеру – обе большие монографии о Рерихе на русском и нескольких иностранных языках. В печатне государственных бумаг спешно репродуцируют картины нашего Музея. Мы составили план макета, отослали в Индию, теперь ждём ответа. Бумага уже изготовлена. Только лишь за бумагу придётся заплатить 20.000 латов. Всё это на плечах Гаральда. На нём великая ответственность, ибо книги не могут не выйти. Он опасается, как бы ему не запретили практику. Ныне разработан закон, который ограничивает гомеопатию и наверняка какой-то статьёй затронет и его. Между тем нам требуется всё больше средств. Надо бы пополнить латышский раздел работами художников, которые здесь не представлены. Также следует расширить литовский и эстонский разделы, которые окажутся весьма убогими, когда выставленные произведения придётся увезти. Хотелось бы приобрести работу Меснека «Хлеб насущный», но она стоит 2.000 латов! Теперь заканчивают печатать «Братство» и вторую часть «Тайной Доктрины», капитал и здесь нужен. Кроме того, всё время думаю об издании материалов конгресса. Обо всём этом я часто переписываюсь с Н.К. и получаю очень много ценных советов.

8 декабря

Сегодня вышло «Братство». Мы отослали экземпляр в Индию.

13 декабря. Понедельник

На сердце так тяжко, тяжко. Мы доверили художественное редактирование книги об Н.К. Либерту. Но он просматривал корректуру довольно поверхностно. И его вкус несколько отличается от вкуса Рериха. Американские клише напечатаны, но из нашего Музея – ещё нет. Мы попросили Либерта выправить все изготовленные клише заново. Как же он не осознаёт, сколь велика ответственность за эту грандиозную книгу, которую напечатают в таком количестве экземпляров! При подготовке издания работали мы вместе с Гаральдом, но теперь вижу, что всё это дело мне надо больше брать в свои руки. Вчера я пригласил на помощь Пранде, и сожалею, что так поздно. Вчера весь день до поздней ночи мы вместе с ним заново составляли макет монографии. На этот раз так, как Н.К. желал, – более-менее в хронологическом порядке. Завтра Пранде пойдёт говорить с Либертом. Очевидно, придётся на время закрыть Музей, ибо в типографию мы увезли около 15 картин и, кроме того, 8 декабря увезли литовские работы. Тяжело, конечно, закрывать теперь, когда интерес публики загорелся. Может быть, найдём какой-то компромисс.

Но новая великая тяжесть нагрянула вчера в старшей группе. Асеев предложил Клизовскому издавать в Риге его журнал. Поскольку у Общества теперь средств нет, то он договорился с частным издателем. Однажды он, правда, спрашивал совета в старшей группе, но неужели он не видел, что настрой был против издания журнала в Риге? Я зачитал дважды замечания Н.К., которые дают понять, что теперь издание журнала «Оккультизм и Йога» в Риге нежелательно. Однако выяснилось, что Клизовский всё же договорился с Вайчулёнисом о финансировании этого издания и т. д. Я ведь сказал, что если бы он мог издавать журнал с преобладающими в нём материалами (процентов на 70) культурного содержания и название его было иным, то тогда ещё можно было бы подумать. Но ныне, когда общественный интерес к Музею велик, когда у нас уже есть издательство «Агни-Йога», такой журнал, даже если издатель – частное лицо, может создать неприятный хаос. Притом я думаю, что Клизовский не годится на должность редактора. И как раз я получил письма Н.К., которые на этот раз определённо отвергают возможность издания журнала в Риге. Это письмо вчера в группе прочёл Гаральд. И тут он вдруг набрался храбрости и выложил всё, что только накопилось на сердце против Клизовского. Получилось некультурно, и я очень сожалею, что у меня не хватило сообразительности и я его не остановил. Гаральд ставил в упрёк Клизовскому его игнорирование Иерархии (в данном случае – по отношению ко мне), что он никогда не советуется со мной и т. д. Драудзинь резко одёрнула Гаральда за такое отношение к старшему члену. И Элла пыталась психологически понять и защитить Клизовского. Мисинь, хотя и потише, вторила Гаральду. Так вчера добрый, героический Гаральд сотворил такое зло, которое опять придётся тяжко залечивать. Всё же я неизменно ощущаю неудобство в отношениях с Клизовским, с его личными стремлениями. Но эти наклонности резко проявлялись в нём уже во времена д-ра Феликса Лукина. Разве многократные «поучения» его исправили? Уже зачитывание в группе письма Н.К. было достаточным уроком, который каждого более-менее чуткого человека заставил бы покраснеть. Можно указывать, но не в такой форме. Ведь только вчера Гаральд прочёл письмо Н.К. к Гущику, где Н.К. укоряет последнего в вечном стремлении осуждать других. А что делает сам Гаральд? Таких волн конфликта не было в Обществе давным-давно.

Радуюсь, что Элла начала ходить в старшую группу. Её интуитивный совет там очень нужен. В прошлый четверг она прочла доклад о своей <любимой актрисе> Элеоноре Дузе.

Так много нескончаемого напряжения! Но накал всё растёт. Ибо жизнь духа – хождение над пропастью по натянутой струне.

1 января

Чувствую: вхожу в год, который принесёт мне ещё больший, небывалый накал всех энергий. Знаю, что придётся собрать все силы духа и тела. Выдержки и мужества понадобится много. Понадобятся совет и радость сердца в минуты тягот и бедствий.

14 января

Так летит время! Я в вечном круговороте работы. Ни мгновения не остаётся для своих дел. Даже на концерты, в театр почти не хожу. Но болит сердце, что главного я ещё не сделал. Без конца подходят всё новые, важные обязанности. И неизменно приходится их соизмерять с великой динамикой эпохи. Каждый раз надо понять, что в данный момент наиважнейшее.

Я много работал над материалами конгресса, придётся их издать книгой. Немалые страдания сердца принесли и монографии об Н.К. Поначалу мы положились на Либерта, надеялись, что он в художественном руководстве будет тщательным и заботливым. Но американские репродукции он отпечатал очень плохо и замечалась небрежность в изготовлении клише работ нашего собственного Музея. Теперь мы попросили Пранде взять на себя художественное руководство. Хорошо, что клише нашего Музея ещё можно исправить. Но относительно американских клише ещё предстоит борьба с печатней госбумаг. Так каждое мощное достижение проходит крещение трудностями.

Второй том «Тайной Доктрины», результат нашего колоссального труда, окончательно готов был только в последние дни декабря. Запоздал в связи с конгрессом. Правду говоря, у меня уже длительное время не было возможности самому проверять корректуры. И всё же все препятствия счастливо преодолены, и 31 декабря, незадолго до 12 часов дня, когда закрывают государственные учреждения, член нашего Общества Дравниек получил разрешение цензуры. Один экземпляр, не медля, я уже успел отправить в Индию.

В финансировании «Тайной Доктрины» участвовал Гаральд вместе с Вайчулёнисом и Мисинем. Для монографий Гаральд уже дал 15, Мисинь – 5, Вайчулёнис – 2 тысячи. Надо учитывать, что это великое пожертвование, когда отдаются почти все свободные деньги, когда для себя ничего не оставляется. Кто же в наши времена на такое способен? Оттого все люди удивляются нашим грандиозным свершениям, и даже не верят, что могут существовать подобные «филантропы». Жаль, что Мисинь и Вайчулёнис некоторое время ничего не смогут дать, и Гаральд один борется, как лев.

В декабре Гаральд чувствовал себя переутомлённым, уже давно мечтал об отдыхе. Наконец, с 18 декабря прекратил работу на две недели. Но, уехав в Сигулду, простудился. Пришлось всё время провести в помещении, мучаясь головными болями, не имея возможности даже читать, к чему он так тянулся. Из Сигулды он мне написал грустное письмо – поздравление Обществу, желая поверх всех горестей держать радость. Это зачитали на Рождественском вечере у ёлки. После праздников как-то днём Гаральд, оставив свой дом, посетил меня, вместе мы строили планы, но на следующее утро внезапно он решил вместе с Блюменталем, который ныне по заданию своей фабрики едет за рубеж, направиться в Прагу, в гости к Булгакову. За несколько часов были улажены все формальности. Мне нравится в Гаральде его определённость и – стремительная способность переориентироваться. В Русском музее[108] в Праге, которым ведает Булгаков, находится четырнадцать картин Н.К., и Гаральд просил там изготовить клише с восьми картин. Картины, судя по всему, обладают самобытной красотой, и это будет большим вкладом в монографию.

Да, декабрь был всё же странным месяцем. Я нередко ощущал крайнюю исчерпанность психической энергии. Временами были такие сильные давления. И результатом было то, что я простудился, новогодним вечером ощутил повышение температуры и на пять дней слёг в своей комнате. Уже несколько лет такого со мной не было. Теперь чувствую себя уже бодрее, хотя всё ещё очень часто чёрные звёздочки летают перед глазами. Сколь много раз я себя чувствовал так, словно иду по струне, когда надо собрать воедино весь свой ум.

На общем собрании в четверг, 30 декабря, я прочёл свою статью о радости духа. Хотя много тяжких туч кругом, хотя сердце пронизывается столькими мировыми страданиями, однако Мастер ведь заповедал нам Радость. И как же не радоваться, когда сердце переполнено Близостью Мастера, когда сердце чует поддержку Иерархии Света, когда сердце чувствует себя позванным на великий бой и служение.

Эту свою статью я прочёл и в следующий четверг по-русски и послал в Индию в качестве новогодних поздравлений, и хочу послать ещё нескольким друзьям за рубежом.

27 декабря был в Обществе наш традиционный званый вечер, где Элла выступила со своим докладом об Элеоноре Дузе, который она недавно читала на закрытом собрании членов Общества. Затем следовали художественные представления.

24 декабря был день нашего любимого Мастера. При свете ёлочных свечей я читал выдержки из Учения, «Криптограмм Востока», поздравления. Дух был приподнятый, общее единение и гармония коснулись сердец членов Общества. Присутствовали некоторые дети, и моя Гунта.

В тот же вечер для меня была приготовлена большая и чудесная неожиданность. Вернувшись домой с ёлки, в своей комнате, совсем невзначай, я вдруг увидел прекрасный, милый дар от членов нашего Общества: кресло Учителя с синей обивкой, столик с пурпурной плисовой скатертью, на нём благородную серебряную чашу и книгу «Иерархия». Было приложено и письмо с подписями всех членов. Там рукой Аиды было начертано послание «Нашему Иерарху». Сердце переполнилось до краёв великой благодарностью и радостью. Мне позже рассказывали, что в воскресенье, накануне, кресло и стол были выставлены в Обществе для обозрения, что Блюменталь выступил с речью, и поведали, как собирали подписи и т.д. Мисинь привёз в Межапарк эти подарки на извозчике, ибо в автомобиль не вмещались. Великая любовь членов Общества налагает на меня и новые обязанности.

Я благодарен многим членам Общества за их содействие в работе. И снова выдвигаются люди, которые хотят всё отдать Обществу. Г-жа Пормалис сделала много хорошего, печатая на машинке письма, связанные с конгрессом, переводя приветствия и т. д. Чрезвычайно необходимо мне её знание английского языка. Также нынешней зимой сильно загорелась и г-жа Мисинь: она печатает на машинке, приводит в порядок дела Музея (это – кроме своих обязанностей по кассе) и т. д. Бялковский упорядочивает библиотеку и продажу книг. Стребейко издаёт литографическим способом серию книг, он уже издал на латышском языке «Общину», «Сердце», вторую часть «Листов Сада Мории», первую часть «Беспредельности». Валковский же признался, что нынешней зимой он чувствует себя уставшим, кроме того, у него большая нагрузка на работе. Зорко и бодро трудится Драудзинь, много переводит, подаёт советы. Немало членов Общества читали корректуры. Хотелось бы всех членов призвать к самому деятельному совместному труду.

В декабре мы получили радостную весть об учреждении Комитета Общества Рериха в Таллине. 9 декабря – историческая дата для Эстонии. Только грядущие поколения смогут достойно это оценить. В комитет вошли выдающиеся художники, есть и профессора. Обиталище комитета – в «Доме искусства» Эстонии. Этому Обществу будет принадлежать большая роль в деле продвижения Пакта. Ведь недаром в нём будет участвовать вице-министр В.Пятс. Большие надежды питаю и относительно Павла Беликова, молодого, энергичного человека, который создал группу Учения в Таллине. Он знаком с Кайгородовым, и позже его группа сольётся с Обществом. Мне видится, что именно он внесёт огонь в деятельность Общества. Художники в основном из старшего поколения, их интересы более односторонни. Они уже с самого начала засомневались, хватит ли в Обществе работы? Но Беликов умеет объединять. Он подойдёт к людям с позиций чувствования. Жаль, что он болен, оба лёгких затронуты, и всё же он вынужден работать на фабрике.

Монтвидене тоже определённо решила создать Комитет Пакта. Я её уже неоднократно побуждал, ибо знаю, что в Каунасе для такого комитета намного лучшие обстоятельства, чем у нас. Только братское сотрудничество таких комитетов сможет укрепить в сознании наших народов идею Пакта. Теперь время подумать, нельзя ли комитет создать и у нас в Риге, наперекор всем трудностям и препятствиям? Понятно, устав <Общества> такой возможности не предвидит, но нельзя ли учредить временный комитет? Все идеи должны созреть, и для роста надо найти лучший момент.

В Каунасе недавно состоялась женская конференция. Это дало импульс, наконец, и нашим женщинам. Уже д-р Феликс Лукин мечтал о женской секции или объединении при нашем Обществе. Он это понимал в наиболее широком значении. В результате он опубликовал брошюру, посвящённую женщинам. Но уже тогда он чувствовал себя нездоровым. И, заболев, он не смог реализовать свою мечту. Не нашлось и истинной руководительницы единения женщин. Руководство Доктор поручил г-же Иогансон, но ей не хватило огня. Г-жа Иогансон предложила Мауринь Зенту, как общественного деятеля. Но лучше всего выражать наши идеи мог бы только человек Учения. Во времена Стуре женская секция возобновила работу, но всё же в конце концов заглохла. Теперь я отчётливо вижу, что это дело вовсе не такое трудное, если только у руководительницы налицо большая настойчивость и большой огонь. И я уверен, что теперь дело миссии женщины не только укрепится, но истинно расширится и вырастет. Шестого января в старшей группе окончательно решили учредить женскую секцию. Я попросил Драудзинь созвать собрание. И вчера состоялся вечер, на котором была создана эта секция нашего Общества. Я сказал вводное слово, прочёл из «Иерархии» параграф, посвящённый Владычице, под конец пожелал женщинам Общества посвятить весь огонь своего сердца великому и возвышенному труду на благо будущего. Затем выступили Екатерина Драудзинь и Крауклис, с докладом о женском вопросе выступил Клизовский.

31 января. Понедельник

Вчера в Обществе состоялся детский вечер. Программа была очень богатой. Выступали и многие малыши. На радость детям под самый конец были устроены игры. Большая благодарность актрисе Виестур. С такой программой не стыдно показаться самой широкой аудитории. Прошлогоднее представление больше задумывалось для подростков, притом имело ряд недостатков. Было бы очень радостно, если бы такие детские вечера можно было устраивать регулярно.

Руководство женской секцией взяла на себя Драудзинь, её помощницей будет Крауклис. Последняя могла бы быть очень активной, но ныне её активность проявляется спазматически. Она могла бы и гораздо больше делать для Общества, но пока, кроме того, что руководит группой и прочла один доклад, ничего не сделала. Всё же по женскому вопросу она ходила к Б.Пипинь, предложила нашей женской секции, то есть – Обществу (секция сама по себе не имеет юридических прав), вступить в Объединение женщин Латвии. Но нам пришлось отклонить её преждевременное предложение: какой теперь смысл вступать в такую слабую, малозначащую организацию, к тому же Камера культуры, возможно, всё переиначит. И, с другой стороны, разве нам позволительно как достаточно широкой организации вступать в состав иной организации? Это ещё надо выяснить в Индии. Драудзинь тоже была у Пипинь и у других дам. В скором времени устроят первый женский вечер. Лишь бы только умножались огонь и неотступность.

Наши замыслы относительно книжного и художественного магазина остановились на полпути. Наш библиотекарь Бялковский хотел было взяться за руководство магазином и согласился оставить свою работу. Это мы считали прекрасным шагом с его стороны и не сомневались, что он сам на этом деле вырос бы духовно. Зарплату некоторые члены Общества ему гарантировали. Главным по обеспечению финансами был бы, как всегда, Гаральд. Но вдруг Бялковский испугался такого большого риска. Теперь мы в неведении, кого же назначать заведующим, когда приобретём магазин? Есть надежда в скором времени получить его в хорошем районе[109]. Да, сколь редки всё же люди с большой, огненной дерзновенностью.

В субботу мы говорили с Либертом о репродукциях с американских клише. Одну часть Либерт согласился перепечатать. Только жаль, что главный печатник ныне болеет, по этой причине мы и не могли окончательно решить. Разумеется, здесь могут быть иные условия, чем в Америке, может быть иной оттенок краски, другая бумага, не исключено, что клише окислились и т. д. Я получил от Н.К. подробные указания: из девяти репродукций он одобрил только две. Работа над клише по рижским картинам движется медленно. Наш Музей в данный момент имеет печальный вид. Ибо 15 картин в типографии. Мы хотели закрыть, но поскольку теперь посетителей немного, то оставили. На днях мы вновь получили от Н.К. три оригинала: акварель одного индийского художника, копию тибетской работы «Св. Иоасаф» и этюд Тюльпинка. Ожидаем вторую партию американских клише, которые Хорш поначалу задержал, но позже, через суд, был вынужден вернуть. Также ждём репродукции из Праги.

В нашей старшей группе все нечаянные диссонансы опять выровнены. Гаральд как-то, в середине декабря, в связи с письмом Н.К. относительно издания журнала «Оккультизм и Йога» в Риге, в старшей группе бранил Клизовского, что он «обходит Иерархию», ибо самочинно, независимо от правления, начал переговоры с Асеевым об издании журнала в Риге, хотя по ряду мотивов это ныне нежелательно. Главным образом уже по той причине, что журнал теперь настроен односторонне и само название отпугивает людей, у которых ещё нет понятия об истинном оккультизме. Когда позже мы ругали Гаральда за его некультурную резкость, он это глубоко переживал в одиночестве, прислал нам из Сигулды новогоднее поздравление, которое мы прочли Рождественским вечером и которое содержало в известной степени извинение перед Клизовским. Это и принесло умиротворение. То, что Гаральд не держит в сердце обиды, указывает на благородство его характера.

Я столь часто получаю от Н.К. письма – деловые указания. Ныне сложной проблемой является создание Эстонского общества. Кайгородов по причине какого-то личного конфликта не пригласил в комитет Роота и Цейдлер, которые когда-то были педагогами в Петербургской школе Рериха и восторженно поздравляли его с юбилеем. В письме Рериху Роот пишет, что он и другие были бы даже согласны подарить картины нашему Музею, если бы Кайгородов пригласил. Теперь приглашение Рооту написал сам Рерих, таким образом, опять заботясь о нас. Когда Гаральд и Блюменталь в скором времени поедут в Таллин, они, несомненно, обратятся и ко всем упомянутым художникам. Великий такт и чуткость необходимы, чтобы объединять таких индивидуумов, какими являются художники. Но симпатизируют Рериху ещё две группы: Беликов со своим кружком Живой Этики и Рудникова, которая со своим объединением «Солнечный Путь» будто бы составляет центр Метапсихического общества Таллина. В последнем, правда, выявляются разные идейные течения, главным образом всё же – собственные взгляды Рудниковой. Но и здесь читают книги Живой Этики. Но уже известно, что как у Кайгородова, так и у Пятса и части эстонской интеллигенции столь сильно предубеждение против неё и особенно против её мужа, барона Икскюля, что любое сотрудничество с ними полностью исключается. Потому мы втихомолку приветствуем метод Беликова – принять в свою группу лучших и духовно более свободных членов Метапсихического общества, и затем со всей группой присоединиться к Комитету Рериха.

Я уже получил около 120 параграфов второй части «Братства». Это грандиозная симфония Сердца. На тех высотах царствуют великая торжественная серьёзность, мужество до последней черты и ясность сердца. 31 декабря мы также получили большую радость: <фотографию> портрета Е.И. (написанного её сыном), послано для меня и ещё для пяти старших членов Общества.

И что же ещё? В позапрошлый четверг Гаральд опять получил от Алкса, директора департамента здравоохранения, официальное письмо.

15 февраля

Третьего февраля в Обществе Раудиве чудно рассказал о Св. Терезе. Четвёртого <числа> состоялось присуждение звания доктора Зенте Мауринь. Это был великий день победы духа для женщины вообще. Какую колоссальную энергию и настойчивость пришлось проявить, чтобы взять верх над недоброжелательностью многих учёных, преподавателей. Теперь в официальных кругах женщина более не в почёте. Нет и ни одной женщины-чиновника высшей категории. Женщине препятствуют в получении специального образования. Выбрасывают из педагогических институтов, хотя именно женщина является лучшим воспитателем. Перед нашей женской секцией ныне стоят самые великие задачи, но возможности реализовать эти задачи – небольшие. Но какое же правительство имеет право руководить без вдохновения и совета женщины?

Седьмого февраля Элла прочла доклад об Элеоноре Дузе в «Женском корпусе».

На прошлой неделе я был вдохновлён темой Пресвитера Иоанна. Получил много нежданных откровений. Древние энциклопедии, а также иные книги много пишут об этой легендарной личности. Некоторые книги я заказывал из Берлинской библиотеки. Затем мне великую радость принёс «Новый Титурель» – поэма, которая описывает царство Пресвитера Иоанна в Индии. И далее – я ближе познакомился с проблемой Беловодья, землёй грёз русских старообрядцев. Хочу спешно подготовить доклад о «Гималайском Братстве согласно источникам, доступным науке» и прочесть его в Обществе на званом вечере. Основой для доклада будет служить глава моей книги, которую я когда-то в первом наброске написал.

19 февраля, суббота, и 24 февраля

Сегодня на нашем собрании (обычном по четвергам) мои друзья, члены Общества, приготовили величайшую неожиданность: устроили чествование моего сорокалетия и вечер моей поэзии. Я и раньше нечто предчувствовал, но полностью убедился только перед началом, и тогда на сердце у меня стало так тяжело, тяжело. Думал, как же мне выдержать? Когда Аида Виестур читала доклад и говорила поэтически чудные слова, они отзывались всё же во мне болью. Но, когда начали выступать один за другим друзья, и каждый чтением стихов передавал дар своего сердца, тяжесть души уходила, и сделалось легко и светло. Ибо здесь главным было не славословие, а единение и слияние сердец. Так захватили меня и инсценировки фрагментов моих «Ангела смерти» и «Вечно близких». Концовка последнего прозвучала в сопровождении «Парсифаля». Как вдохновляюще звучало «Навстречу человечности». Исполнялись и две мои песни. Затем вручили фризии. Спасибо вам, милые друзья!

Я вновь получил письмо от Е.И.: словно цветущую ветвь внесли в комнату! Она вновь спрашивает о моей книге. Она пишет, как необходимо теперь защищать и прояснять идею Братства, вновь кругом столь много исказителей. Есть здесь и Указ Учителя о моей речи и о моей дочери. Да, много боли нам было также с нею. Моя жена два месяца ездила с Гунтой ежедневно к специалисту – врачу-<логопеду>, ещё продолжает ездить раз в неделю. Теперь её положение уже хорошее и заикание мало заметно. Гунта чрезвычайно темпераментна, и был период, когда была своевольной. Теперь уж это позади. Она вообще одарённая. Видя, что Андрис, её товарищ по играм, который на два с половиной года старше её, начинает читать книги, она самостоятельно стала разбирать слоги, и уже довольно ловко читает слова и понимает содержание. Главное, что чтение доставляет ей большую радость. Моя младшая дочь уже несколько недель, как ходит, начала делать первые шаги в годичном возрасте. Величайшие заботы, конечно же, у матери. Сколь невероятно много психических и физических сил необходимо, чтобы с честью выполнить ответственнейшее задание – воспитать истинного человека.

3 марта. Пятница

В минувшее воскресенье наша женская секция провела свой первый званый вечер. С речью выступили Аустра Карклинь, Берта Пипинь, д-р М.Палевич, и под конец Драудзинь в кратком обзоре дала синтез Учения. Общая тема была – задачи женщины будущего. Из присутствующих гостей духовный тон более всего задавала Карклинь, но все три гостьи очень чудно говорили и сделали этот вечер очень ценным.

Наш Гаральд начал свою решающую битву. Противники поклялись лишить его возможности практиковать. Все эти факты преследования останутся на страницах истории культуры Латвии пятнами срама. Преследование возобновилось с того, что Гаральда вызвали к следователю под предлогом будто бы неправильно поставленного диагноза. Но оказалось, что этот случай вовсе не был серьёзным, и притом после Гаральда ещё один врач также ошибся. С другой стороны, его пригласили в префектуру, где предъявили обвинение от когда-то печально известного Рихтера, якобы он грубо обошёлся с каким-то больным и т. д. Секретарь префектуры оказался благожелательным и запротоколировал все слова, сказанные Гаральдом в свою защиту. Далее – его заново пригласил к себе д-р Ветра, заведующий отделом туберкулёза в Министерстве народного благосостояния, в связи с непостановкой на учёт какого-то больного. Ветра вёл себя довольно нелюбезно с ним. Затем Гаральда опять вызвал к себе Алкс и сообщил, что ему запрещено изготовлять лекарства дома и выдавать их больным. Гаральд стал думать, как бы сдать свои лекарства в какую-нибудь аптеку, где в качестве фармацевтов работали бы двое членов нашего Общества, и уже начал переговоры с одним владельцем аптеки. На следующий день Алкса навестила жена Гаральда, и на этот раз Алкс дал понять, что раньше или позже они всё равно будут препятствовать его деятельности. Оказалось, что и материалы следователя направлены Алксу для отзыва. Что же было делать? Гаральд на время приостановил практику, пока прояснится окончательно его положение. Ибо он не хочет давать в руки Алксу новое оружие против себя. Пока Гаральд не работает, может быть, Алкс не сможет ничего окончательно решить по нему. Но теперь решение Алкса будет иметь правовую силу: если Гаральда лишат права практиковать на год, то он нигде не сможет обжаловать, если же навсегда, то сможет подать на пересмотр дела в сенат. В среду Гаральд был и у министра народного благосостояния Волонта. И на этот раз он был очень сдержан. «Если директор департамента здравоохранения что-то решит, я, вне сомнений, это решение подпишу», – таковы были его слова. Также он заметил, что раньше или позже гомеопатию в Латвии ликвидируют, так же как и все иные способы врачевания, которые не отвечают преподаваемому в университете. Самое печальное, что нет ни одного более-менее выдающегося врача, который бы поддержал Гаральда. Если некоторые его и понимают, то они или из левых кругов, или мало пользуются уважением в среде врачей. Ещё остаётся у Гаральда один путь – к президенту. Но и он, вероятнее всего, ложно информирован, ибо, в связи с большим количеством пациентов у Гаральда, распущены слухи, что у него только один интерес – хорошо заработать. И Ветра говорил мне, что Гаральд зарабатывает в день по 500 латов (!), отчего он так торопится с приёмом больных, по восемь пациентов в час и т.д. Но знал бы он, что Гаральд – один из бескорыстнейших людей, каких я только знаю, что себе он ничего не оставляет, питается и живёт очень просто, и не знает, сколько у него денег сегодня и останется ли у него завтра хоть один сантим.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: