В издательстве «Лотаць» и «Звезды гор» вышли из печати 29 глава

В Финляндии, в Хельсинки, у нас появился друг – художник и врач Тигерстедт. Н.К. с ним переписывается. Недавно его посетил член нашего Общества Гофмейстер, подружился, в беседах с ним провёл несколько дней, потом с восторгом рассказывал мне о нём. Тигерстедт – теософ, духовный, культурный и чуткий человек. Он глубоко уважает Н.К. и видит в нём мощную духовную силу. Самое интересное в нём то, что он читает «язык камней». Быть может, в изучении камней ему будет принадлежать та же роль, что Джагадису Боше в исследовании растений. Тигерстедт рассматривает камни с их духовной стороны, то есть – насколько они «говорят» нечто человеку, насколько они насыщены магнетической силой, которой в одном камне больше, а в другом меньше. Некоторые камни ему совершенно ничего не сообщают. Кроме того, в камнях он видит разные образы, знаки, письмена, которые расшифровывает по системе Арканов. Недавно в его руки попала «Каменная Библия», интересная, прямоугольная каменная плита с надписью «МЧ». Об этом камне некто Кнут Холм написал книгу в двух томах на шведском языке. Этот камень, как кажется, автор считает «священным чёрным камнем», о котором говорится в «Криптограммах Востока», у Оссендовского и других. Разумеется, у него не может быть ничего общего с этим Камнем, притом последний находится в Индии. Обо всём этом я написал в Индию. Гофмейстер хочет читать доклад в Обществе.

В страстной четверг г-жа Мисинь читала членам Общества о жизни Миларепы. Чрезвычайные испытания – путь каждого ученика. Здесь же мы увидели на примере, что значит находиться на краю пропасти, поэтому жизнь Миларепы нас всех сильно растрогала.

24 апреля. Понедельник

Пришёл ответ Н.К. относительно Тигерстедта: «Будьте очень осторожны <с Тигерстедтом>. Письма его производят ненормальное впечатление. Его «Каменная Библия», скорее всего, обычное фабричное изделие» и т. д. И я недавно получил от него достаточно странное письмо в ответ на книги, посланные ему. Хорошо, что Н.К. предупредил; всё это чтение знаков казалось странным, но располагало к нему то, что Тигерстедт высказывался, что он давно знаком с Н.К.; во-вторых, меня больше интересовало утверждение, что Тигерстедт способен чувствовать «психическую энергию», или радиоактивность, камней. Гофмейстер чувствует себя весьма несчастным; доклад, конечно же, упраздняется. В Гофмейстере импонирует его великая искренность и сердечная преданность, но наряду с этим в нём налицо большая наивность и несоизмеримость.

Первый опыт «собирания картин» ничего отрадного не принёс. С Гаральдом мы были у Хильды Вики; в конце концов не смогли выбрать ничего подходящего, что соответствовало бы нашему вкусу. Были мы и у П.Кундзиня с деликатной просьбой – заменить подаренную им (через Мисиня) картину на какую-нибудь иную, ибо эта слишком темна по тону и не вписывается должным образом в настрой нашего Музея. Но результатом было то, чего мы не ожидали: Кундзинь обиделся. От Цирулиса мы получили два чудных этюда. Его жена интересуется нашим Обществом и в восторге от картин Н.К., но сам Цирулис видит в них только «литературу». Немного неспокойно на сердце: как же повезёт Юпатову за границей? Эстонские картины мне лично кажутся неподходящими для нас. Когда он уезжал, я пожелал ему привезти картины, в которых была бы настоящая Радость. Только что он написал, что в Берлине достал две картины Горбатова.

Блюменталь и Гаральд нашли новый путь, как распространять Монографию. В Музей недавно приходил торгпред, и через его посредничество магазин ныне сможет обменивать Монографию на книги из России. Это будет великим событием, ибо Монографию ведь следует распространить главным образом на родине Н.К. Однако всё надо проводить очень тактично. Ибо мы уже знаем, какое подозрение бытует о нашем Обществе. Как бы это не подлило масла в огонь. Но ведь здесь идёт речь о сугубо культурном обмене книгами. В прошлом мы многократно пробовали посылать книги Н.К. учреждениям, но большинство возвращали назад. Послали мы и «Общину», но без адреса отправителя, так что обратно её не получили. Но теперь появляются иные, легальные пути. Ныне чувствую, что будет хорошо. Только что я получил и письмо Е.И., в котором она пишет о росте престижа России в международных отношениях, и, с другой стороны, о духовной эволюции в ней: начинают издавать философов-пантеистов.

Е.И. в своём письме отвечает на мои вопросы. Незабываемы строки о сотрудниках Блаватской и о понятии ученичества.

Действительно, велики испытания, которые выпадают на долю человека, желающего направиться по пути ученичества; если друзья Блаватской не смогли их выдержать, – значит, на самом деле весьма редки люди, которым под силу идти этим ответственнейшим путём. И всё же это несравненное ригористическое мерило жизни пусть будет нашим тайным устремлением, радостью и пламенем сердца.

12 мая. Пятница

Между великими державами нарастает напряжение. Любой день может принести нечто случайное и нежданное. Германия недавно заключила военный договор с Италией. Англия в страхе ищет спасения у России. Уважение к последней растёт. Теперь актуален вопрос Данцига[131]. Наибольшая опасность угрожает Польше. И на Балканах может подоспеть катастрофа. Наши маленькие Балтийские государства хотят остаться нейтральными, но ориентация их неясна. Недавно распространились слухи о конфликте между Ульманисом и Балодисом[132]. Первый хотел направиться в Давос и по дороге посетить главу Германии[133]. Разумеется, нашему государству в таком случае угрожали бы большие опасности, ибо мы на примере Чехии, Австрии, Литвы и других видим, что означают подобные соглашения. Говорилось о нажиме России и о том, что Балодис отстаивает единение с Россией. Понятно, что наша пресса молчит, но некоторые сведения чисто случайно обнаруживаются в иностранных газетах. Так, в начале апреля «Последние новости» отмечали, что правительство России обратилось к Балтийским государствам с предупреждением, что оно не потерпит, если они подчинятся хоть какому-то влиянию Германии. Тем более потому, что страны Балтии когда-то были в составе России. И ныне в какой-то французской газете можно было прочесть (говорят, что французские газеты вчера в Риге были конфискованы), что Сталин обратился к государствам Европы (?) с предупреждением: как только Германия попробует подчинить Данциг своей власти или войти в него, Россия немедля оккупирует государства Балтии. Важная весть! Кто знает, не увидим ли иных хозяев на нашей земле, проснувшись утром, как 15 мая. Мир накануне радикальных перемен. В России сознание резко меняется. Меняется отношение к духовным проблемам, к религии. Её истинная миссия ещё впереди, когда дух воспрянет. Именно из неё будут сеяться величественные семена Учения. Именно здесь должны воссиять имена наших Руководителей!

Чувствую, что и у нас понемногу освобождаются от узкого шовинизма. Наступят события, сознание изменится стремительно. Жаль, что во главе учреждений немало узкосердных. Когда же наступит время, когда из уст руководителей прозвучит призыв к самым широким и всеобъемлющим масштабам, к терпимости и братскому взаимопониманию, когда воистину будут уважать людей, обладающих большим культурным талантом и духовным чувствознанием?!

Гаральд передал генералу Балодису русскую Монографию. Президенту дадим английскую, которая как раз выходит.

Преследователи Гаральда не унимаются. Комиссия налоговой инспекции окончательно определила ему налог с прибыли на 1937 год – 14.000 латов (уменьшили с 24 тысяч!). Такой налог в несколько раз превышает налог самых выдающихся врачей Риги! Если им не удалось запретить практику, не смогли засудить, то избрали иной метод, как затормозить деятельность Гаральда. У него впереди ещё <возможность обратиться> в сенат и к президенту. Президент ведь провозгласил: «Латвия – государство справедливости»!!

Пятого мая на званом вечере в Обществе доц. П.Галениекс читал доклад «Ритмика прошлого в природе».

23 мая. Вторник

Сегодня у меня чудесный день. Возвышеннейший Дар моей жизни опять принесло письмо Е.И. Она прислала параграф из «Надземного», посвящённый моей книге: «Урусвати знает, что писатель, собирающий исторические сведения о Нашем Братстве, совершает неотложную задачу. Пусть он не спешит с завершением, ибо многие данные приходят неожиданно. Также пусть соберёт и поэтические вымыслы, которые наслоились вокруг Наших Башен, но такие вымыслы пусть будут собраны в отдельные главы. Но и такой легендарный материал должен быть записан. Люди будут рады знать, как претворялось это понятие среди разных культур. Также и песни различных народов дадут напоминание о Неведомом Месте, к которому устремляются путники в самых различных одеяниях.

Каждое начало, напитавшее многие века, должно быть исследовано научно. Конечно, кроме печатных источников, нужно собрать и устные предания. Поверх всего очень поучительно исследовать, как преломилось это понятие в представлении разных народов. Нередко народы желают видеть мировых деятелей в одеянии своей страны, и такое претворение даёт особый характер всему Облику.

Так Мы призываем учёных, чтобы они, каждый от себя, дали описание Братства. Будут и очень отрицательные описания, но не забудем, что в некоторых отрицаниях содержится особое утверждение. Эта истина пусть поможет исследователю собирать различные данные. Вы могли убедиться, что гонимая Истина расцветает прекрасно. Нельзя уничтожить её пустыми бранными словами. Каждую Истину люди приносят в подвиге. Так Мы зовём исследователей.

Мыслитель также призывал исследовать предания».

Какое чрезвычайное, священное задание передо мной! Не знаю, как ещё окончательно сложится мой труд. Вначале я представлял свой доклад как главу в обширном исследовании, но теперь глава становится слишком длинной. <Члены Общества> из Даугавпилса перевели доклад на русский язык (некоторые – всё же очень плохо), всё время теперь исправляю перевод; ещё один член Общества просмотрит его и, возможно, уже через неделю смогу отослать в Индию. Разумеется, позже ещё не раз буду его дополнять и расширять.

9, 10 и 11 июня в Каунасе будет проходить конгресс культуры Балтийских стран, в котором будут участвовать около 8 обществ. Нынешней весной он проходит в Каунасе, и Монтвидене немало боролась, чтобы и нашим организациям разрешили участвовать в этом конгрессе. Литовцы согласились, представитель Латвии (которым, как оказалось, был Нонац) протестовал. В конце концов Нонаца всё же уговорили; возможно, ему стало неудобно перед его литовскими коллегами и он согласился, и только недавно Монтвидене получила разрешение. В понедельник мы с Валковским были на заседании представителей обществ, проходившем в помещении Латышского общества. Вёл заседание Нонац. Участвовали представители восьми обществ. Нонаца, как видно, беспокоило наше Общество, но, чтобы соблюсти такт, он начал дебаты с вопроса, желательно ли вообще, что будут участвовать не чисто национальные общества, как ротарианцы[134] и Общество Рериха? Наш друг, представитель ротарианцев доц. П.Леинь, как философ, очень логично защищался. Он доказал, что его общество национальное и самостоятельное, мало зависящее от зарубежных организаций. В таком же духе говорил и Валковский. Затем Р.Берзинь, директор ЛТА, сказал: «Но разве в Каунасе уже не решили, что упомянутые организации могут участвовать?» Нонац с ним согласился. Стало быть – дебаты излишни. Обсуждение было необходимо ради информации, – так с известной неловкостью объяснил Нонац. Участие в конфессе в числе организаций, близких к правительству, сильно поднимет престиж наших обществ. Во-вторых, мы встретимся с друзьями в Литве. Относительно самой программы мы решим позже. От нашего Общества мы заявили 10-15 делегатов. Всех вместе в поездке будет около 40. Так надо бороться. Поездка Юпатова в Париж была совсем неудачной. Привёз 18 работ, в том числе 5 купленных, но из всех мы пока смогли выбрать только восемь. Духовное окостенение Западной Европы ощущается и в этом. Не помогли наши наставления Юпатову, чтобы он выбирал только подходящие для нас, иначе нет смысла их брать, придётся часть из них сложить в архив. Возможно, что ему повезло бы больше, если бы он действовал более интеллигентно. Шклявер писал Н.К., что Юпатов ходит по кабакам, но его ещё не посетил. Опасаемся, как бы Юпатов нас не скомпрометировал, однако надо надеяться, что никаких «вод» Юпатов не возмутил. Моё сердце было полно подобных предчувствий, когда уезжал Юпатов, особенно потому, что я его совсем не знал. Но я доверился своим друзьям[135], которые организовали всю эту поездку. Блюменталь особенно был в восторге, что можно будет открыть широкий раздел русского искусства. В последнее время я узнал Юпатова ближе: как график он хорош, много в нём энергии, но духовности совсем мало. Он хочет нам послужить, но последнее имеет и свои личные мотивы. Много я с ним спорил об искусстве. Для него искусство – только для художников, для меня – больше для молодёжи, для той молодёжи с подвижным сознанием, которая жаждет прекрасного, жаждет Нового Мира. Как хочется, чтобы наш Музей мог дать хотя бы небольшой отблеск Нового Мира. Никак не могу понять, как Юпатов был способен принимать некоторые работы, ведь они столь мрачны для нашего Музея? Он собрал и некоторое количество картин молодых латышских художников, относительно неплохих. В скором времени мы с ним простимся. Но и у Пранде, который редактировал обе монографии, есть свои недостатки.

Так или иначе, теперь мы соберём картины, и осенью будет у нас великий отсев.

6 июня. Вторник

В воскресенье приехал из Таллина Павел Беликов; на конгресс, очевидно, не поедет. Эстонский временный Комитет Рериха пребывает в полном бездействии, но, не в пример ему, вокруг Кайгородова образовался кружок культурных людей, где читаются труды Н.К. Жаль, что он не сможет поехать на конфессе сотрудничества Балтийских стран в Каунас в качестве представителя Эстонии.

13 июня. Среда

Я рад, что у нас была возможность участвовать в конфессе. Для наших обществ открылось окно в Балтийские страны. Мы были там полноправными гражданами культурной страны, и это придаст уважение нашей дальнейшей культурной работе. Как много нам пришлось сражаться за свои права, в то время как именно нашими идеями и проблемами наполнено окружающее пространство. Разве всё это лишь случайность, что именно после учреждения нашего Общества в наших государствах так оживлённо начали говорить о культуре и сотрудничестве, проводя Недели культуры, Дни Матери, – всё то, что в наших книгах особо подчёркнуто. Притом ранее слово «культура» было достаточно редким явлением. Конечно, я не думаю, что наше влияние повсеместно только непосредственное, мы ведь верим и в силу действия мысли.

От нашего Общества поехало всего 9 человек, Мисини были вынуждены остаться, из старшей группы были только Драудзинь, Буцен и я. Среди нас интеллигентнейших было мало, и всё же я очень доволен поездкой. На этот раз время больше прошло на конгрессе и в делах вокруг него, я совсем мало смог походить по Каунасу. Узким кружком «делегатов», в котором кроме нас троих участвовали ещё четыре литовца, мы составили и обсудили резолюцию для представления конгрессу. Мы думали, что надо писать по сознанию, поэтому дали только самые минимальные идеи. И о Знамени Мира мы не упоминали, единственно о «внешнем общепринятом Знаке по образцу Красного Креста» и т. д. Однако, кажется, что резолюцию можно было развить шире, ибо резолюции всех организаций зачитывались на конгрессе. Этот опыт используем на следующем конгрессе, который будет проходить в Таллине. Нашу резолюцию на конгрессе зачитала Монтвидене. Мы были рады, что хотя бы таким путём становимся сотрудниками обществ культуры. В президиуме, кроме нашего недоброжелателя, сидели ещё Раппа и Ритер, который когда-то подписал наш меморандум, и инженер П.Берзинь, который интересовался нашим движением. Кроме того, из Риги среди участников были наши друзья: проф. К. Кундзинь как представитель Организации защиты матери и ребёнка и директор ЛТА Р.Берзинь. Председатель конгресса и оргкомитета обществ Вилейшис дал Монтвидене разрешение на участие наших обществ в конгрессе, используя свою власть председателя, заранее не согласовав с Нонацом. Монтвидене много с ним беседовала и предоставила материалы о нашем Обществе. Сказала, что нас незаслуженно преследуют в Латвии, но мы являемся неизменным фактором культуры. Вилейшис понял суть дела. И на конгрессе он показал свою культурность и чуткость. Мы узнали, что посол Германии сделал замечание правительству Литвы, что конгресс подобного сотрудничества нежелателен. Поэтому правительство решило не проводить конгресс как нечто официальное, но предоставить его организацию частной инициативе обществ. И всё же в открытии конгресса участвовал сам Сметона и послы. И в дальнейших выступлениях можно было ощутить, что все знают о выявленном нажиме, но это ещё больше поднимало дух дружбы и радость сотрудничества. Звучала несломимая воля защищать своё отечество и желание тесно сплотиться в единстве. Немцы добились как раз противоположного. Литовцы ныне поставлены между двух огней – немцами и поляками.

Расширенное собрание членов наших обществ состоялось только в воскресенье, когда мы читали письма Е.И., труды Н.К. и т.д. Лично с Монтвидене я беседовал рано утром, о многом надо было поговорить и обсудить относительно Общества, и мы не успели высказать всего, что накопилось в сердце. Монтвидене – хорошая воспитательница своего семейства, но ей легче в том, что число членов столь мало (в Каунасе – около 20), в то время как наших членов, только рижан, около 100, и друг друга толком они иногда не знают. Надеюсь осенью опять встретиться с ней.

Вместе с Монтвидене мы посетили литовского художника К. Шимониса, к искусству которого я с давних времён имею симпатию. Он сам тоже простой, сердечный. Был очень рад, когда я подарил ему Монографию. За это подарил Музею пять небольших рисунков, кроме того, обещал по эскизу написать картину. Я подарил ему свои книги, надеюсь и впредь посещать его.

Гаральд написал некоторым финским художникам <просьбу> подарить свои произведения Музею, за это послал Монографии. Первым с восторгом отозвался Килпилайнен, вчера мы получили от него пейзаж. Однако было бы лучше, если бы Гаральд сам, после более близкого знакомства, съездил в Финляндию.

Гаральд надумал в пятницу поехать в Варшаву в гости к польским художникам. Нас горячо приглашала к себе Рынкевич, художница, большая поклонница Н.К. Но мы только что получили письмо Н.К., где он рекомендует ограничиться искусством Балтийских стран и ещё, самое большее, – финским. Мы оказались в неведении: или это только из-за приключений Юпатова – Н.К., может быть, опасается, как бы опять не ехал Юпатов, – или он вообще не хочет, чтобы Музей слишком расширяли, вместо того чтобы концентрировать. Поэтому мы решили не ехать, хотя это теперь уже неудобно, после переписки с Рынкевич.

Начиная с Троицы, живём в Меллужи, на улице Земеню, 22. Было прохладно на маленькой даче. Теперь уже лучше. Мой друг вся жертвует собой. Сколь много бессонных часов и забот ещё будет! В отпуск пойду в июле.

Мать Эллы сегодня отправляется в свой крестный путь – у неё рак желудка, сегодня её оперируют. И Вайчулёнис страдает без меры, хотя не теряет мужества ни на мгновение.

26 июня. Понедельник

В четверг простилась с этим дольним миром милая матушка моего друга. Она была светлым, совершенно бескорыстным человеком. Всю себя отдавала, дарила внукам. Наши малышки, особенно Илзите, получили много её благодетельной ласки, теплоты сердца. Пока мы несколько лет жили вместе с семьёй Шинка, хотя она считала себя относящейся к этой семье, однако, где только могла, временами помогала и нам, хотя бы некоторые ночи провести с детьми, присмотреть за ними и т. д. Никто от неё не слышал резких слов, ибо её сердце к каждому было благожелательно. Мой друг привязалась к своей маме истинной любовью, и глубоко переживала её уход. Операция происходила в то время, когда Элла кормила Марите, и оттого мы опасались, как бы это всё не сказалось на здоровье девочки. Операцию перенесла хорошо, но потом стало происходить столь обычное – «застой в лёгких». Элла несколько раз приезжала в Ригу. Наконец, мы узнали, что близится кризис, хотя врачи успокаивали. В четверг в 7 утра мы явились в клинику, в жутком предчувствии; медсестры сказали, что матушка в бессознательном состоянии и своим бесчеловечным запретом не пустили к ней моего друга. Когда несколько минут спустя мы вернулись (ходили звонить по телефону), она уже ушла! И в воскресенье началось последнее, дальнее путешествие матушки к себе домой, в Апукалнс, в один из красивейших уголков Латвии, на родину и моего друга. Три дня её земная оболочка пролежала в Межапарке, в моей комнате. Вчера было так много солнца и небесной синевы. Но поверх всего была большая тяжесть. Иногда в сознании появляется такая усталость и напряжение, что кажется – дуновение ветра может разбить тело. Нервы моего друга после бессонных ночей сильно возбуждены; хорошо, что с середины апреля у нас есть хороший помощник и друг нашим детям – служанка, которой мы можем доверять. Шлю самые светлые мысли уходящей душе столь ясного сердца. 21 июня цензура выпустила «Письма Елены Рерих».

19 июля. Среда

12 июля в библиотеке, поскользнувшись на лестнице, я упал и сильно ударился, рёбра не поломаны, но сильный ушиб. Теперь уже хорошо, хожу свободно, хотя бок ещё болит. Получил на две недели «отпуск по болезни».

Вчера я писал труднейшее и длиннейшее письмо в Индию. О положении в Обществе, о собирании картин, об обмене книгами с Россией и о Гаральде. Гаральд и Юпатов загорелись собиранием работ латышских художников. Иногда с Юпатовым идёт Гаральд, иногда я, иногда – Юпатов один. Юпатов почти каждый день приходит к Гаральду, и они обсуждают планы. Я неоднократно просил Гаральда не разрешать Юпатову ходить одному туда, где ему пришлось бы самому выбирать. Ведь сколько раз я просил, и всё же вижу, что Юпатов опять где-то был один! Там, где он был один, он неизменно выбирал весьма посредственные, мрачноватые работы. У меня есть веская причина ему не доверять, к тому же он совершенно недуховный человек, как же можно доверяться ему в деле формирования нашей святыни? Какие тяжкие были у меня разговоры с ним, с каким упрямством приходилось сталкиваться! Сколько раз Н.К. предупреждал относительно Юпатова. Мне нравится его самоотдача в труде и то, что он не обижается, ибо несколько раз его ругали, критиковали его картины и т.д., и всё же остаётся в нём нечто загадочное. Как бы то ни было, до сих пор наши беседы были спокойными. Но сегодня, когда я начал разговор о неудачной картине Милта – опять угрюмый выбор Юпатова, Гаральд обрушил на меня такой град упрёков, что мне трудно было даже защищаться, целых два часа я пробыл у него в квартире и слушал его раздосадованный голос, ушёл от него совсем больным. Такие контакты с ним совершенно съедают психическую энергию. Сегодня он сказал, что у него феноменальная память и он её использует, чтобы помнить каждую мелочь в моей деятельности, которую он чаще всего понимает превратно. Как же Гаральд на всё это способен?! Я его почти никогда не укорял, единственно делал замечания, возможно, в присутствии других, что он любит упрекать и осуждать. Но это ведь факт![136]

Когда я переехал из Риги в Меллужи, весьма скоро явились ко мне Блюменталь и Гаральд, который привёз письмо Н.К. На этот раз Гаральд был каким-то преображённым, сказал, что сам решил прервать контакты с Юпатовым и т. д. Опять было легко с ним говорить, по-человечески. Удивительный человек. Так или иначе, опять, как обычно, письмо я смягчу и напишу только самое лаконичное, ведь как же мне писать о друзьях <такое>?! Единственно я хочу намекнуть, чтобы в Индии знали, что Гаральд, характеризуя людей, часто преувеличивает: или крайне осуждает, или хвалит. Так он ущемил многих. Представляет ли он, что значит для члена Общества узнать, что в глазах руководителей он ставится низко? Даже если он сознаёт себя невиновным, всё же чувствовать себя будет прескверно. Где же правдивость?

Этим летом мне следует продумать многие проблемы. Надо решить и укрепить заново вопрос о сотрудничестве в Обществе. Мои друзья ни за что не хотят, чтобы во многих вопросах я делился даже с Драудзинь. Но где же здесь единение и доверие? Валковского Гаральд вообще хочет отодвинуть. Конечно, в последние годы он был флегматиком, но надо заново его зажечь, тогда он вновь станет для нас ценным.[137] Таким же образом и других членов Общества надо поднять сотрудничеством.

25 августа. Пятница

Вчера, наконец, я отослал свой доклад о Граале в Индию. Всё лето работал, прочёл или просмотрел очень много книг, но в конце концов дополнил только каким-то десятком страниц. Мне важно знать, согласно какому плану мне продолжать, поэтому в ближайшие дни воздушной почтой пошлю задуманный план и более подробные вопросы. Мне несколько раз Указывалось создавать свой труд в историческом разрезе. Ограничиться ли только пределами моего доклада и давать только научные <факты>? Или дополнить ещё разделом о Белом Братстве с точки зрения эзотерики? Ранее я предполагал этот труд о Граале включить в некую большую работу в системе Учения. Теперь кажется, что систему Учения нужно будет строить как вторую часть книги. Дожидаясь ответа, буду работать над следующей главой: над понятием Братства согласно «Тайной Доктрине» и Учению.

Я отослал в Индию и проект внутреннего устава Общества. И над этим я много думал и работал. Мне кажется, что сборник положений, где будут собраны этические тезисы из Учения, принесёт много полезного Обществу в смысле укрепления сознания долга среди наших членов.

И ещё одно важное нововведение. 17 августа мы пригласили старшую группу в квартиру Драудзинь для доверительного совещания (как продолжение встречи 11 апреля). На этот раз была тема: самодисциплина. Драудзинь прочла по этому поводу краткий доклад. Я свой <доклад> прочёл вчера. То заседание минувшего четверга, можно сказать, обозначило поворот в нашей внутренней жизни. Мы решили собираться регулярно два раза в месяц и каждое заседание посвящать определённой теме. Конечно, нам следует углубить и осознать в полной широте и в практическом применении каждое актуальное понятие Учения. Эти заседания не только упрочат наши сознания, но сильно сплотят нас в единое целое. Ибо здесь неизменно будут откровенные беседы, где каждый член Общества сможет высказать то, что долго лежало, пылая, у него на сердце. Кроме того, здесь будут обсуждаться все насущные вопросы, связанные с Обществом и с миром, будут читаться письма и т. д. На совещании мы решили допускать к заседаниям 14 активных членов, они тоже будут подчиняться строгому порядку: те немногие члены, которые приходят реже, будут считаться всего лишь гостями и смогут посещать очередные собрания старшей группы по четвергам перед общим собранием, но на тех заседаниях будем только читать Учение. Разумеется, что «гости», если станут активными и более сознательными, если будут способствовать развитию Общества, могут быть переведены в «ядро». Сильно побудило нас начать такие доверительные встречи и письмо Е.И. к Драудзинь, в котором она предлагает создать из старшей группы истинное ядро Общества, которое бы укрепилось в самосовершенствовании и самодисциплине. В дальнейшем таким темам мы посвятим и наши общие собрания по четвергам. 31 августа выступим опять мы с Драудзинь, и затем откроем дебаты, которые на общих собраниях уже несколько лет как позабыты. Их и трудно было проводить в нашем зале, где доклады читались с трибуны. Поэтому у нас с Драудзинь есть замысел приготовить всем сюрприз: в центре зала поместить круглый стол и вокруг – несколько рядов стульев, чтобы все присутствующие чувствовали себя одной общей группой. Сводные собрания посещали обычно 30–40 членов. Наше вчерашнее заседание опять было сердечным и вдохновенным. Именно теперь, когда приближаемся к великим событиям, необходимо такое сердечное сплочение. И наши Руководители в своих письмах передают намёками мысли о предчувствиях ожидаемых событий. В последнем письме они мне писали: «По-прежнему все события послужат лишь на пользу Великому Космическому плану, и потому все принявшие Щит Света спасены будут. Чудесные вести приходят издалека. Храмина Духа скоро утвердится. Ничто не должно устрашать. Растёт новая волна интереса к Швеции <России – прим. ред.>, и многие директора (то есть – «агрессоры») могут очень ошибиться в своих лукавых расчётах. Щит хранит Вашу милую страну». Для всего мира великой неожиданностью был заключённый вчера договор о ненападении между Россией и Германией. Так Россия теперь отмежёвывается от Европы, и очень может быть, что в любой день Германия начнёт войну с Польшей из-за Данцига. Напряжение в мире велико. Разумеется, кроме Польши, война затронет и южные страны, Балканские государства. Е.И. пишет, что Латвию эта горькая чаша на сей раз минует. Латвия будет охранена. Блюменталь в последние месяцы много делает для того, чтобы Монографию о Рерихе передать в Россию. Это было бы великим событием, истинным переворотом. Успехи пока не известны. Но могут произойти неожиданные события. Теперь в мире происходит столько неожиданного, и в конце концов всё происходящее является верным следствием ожидаемого.

В прошлое воскресенье, 20 августа, состоялась поездка Общества в Мурьяни. Участвовало 16 человек. Мы посетили Валковского, Фреймана и Виестур на их дачах.

С Гаральдом и Блюменталем у нас теперь наибольшее согласие, нет и разногласий. Гаральд, кажется, начинает преображаться. Вчера в докладе я призывал всех членов Общества следовать великому примеру светлой памяти милого нам д-ра Феликса Лукина, который, как человек великого темперамента, поначалу легко возбуждался, но позже, укрепившись в Учении, удивительно владел собой и звал всех к торжественности. К этой же торжественности, основе всех благородных свойств и самодисциплины, вчера призывал и я.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: