ИСКУССТВО ФЛАНДРИИ XVII ВЕКА 127

Ван Дейк. Портрет лордов Джона и Бернарда Стюартов

новатый подмалевок, а освещенные места писал пастозно, то есть более густо, но переходы между тенью и светом не резки: все артистически обобщено и приведено в свето-цвето-вую гармонию. Еще для Рубенса ха­рактерно письмо длинными, волнис­тыми, идущими по форме мазками: например, какую-нибудь вьющую­ся прядь волос он пишет одним дви­жением кисти. В живописном по­черке Рубенса так много свободного артистизма, что его довольно груз­ные композиции и грузные тела в подлиннике такими не кажутся: они выглядят легкими, исполненными своеобразной грации. Все это можно почувствовать перед ♦ Персеем и Андромедой» в Эрмита­же. Женскую наготу Рубенс писал с особенной маэстрией. Нагота Ан­дромеды, как вообще у Рубенса, да-

леко не классична: северные худож­ники так никогда и не научились ♦ античным» строгим и чистым ли­ниям и пропорциям итальянских Ве­нер. Они писали своих отечественных красавиц — пышных, широкобедрых и дебелых. Рубенс отходил от класси­ческого типа красоты сознательно: он говорил, что не стоит раболепно подражать античным статуям, ♦ибо в наш век, полный заблуждений, мы слишком далеки от того, чтобы со­здать нечто им подобное», и добав­лял, что человеческие тела теперь, увы, сильно отличаются от антич­ных, ♦ так как большинство людей упражняют свои тела лишь в питье и обильной еде».

Все же Андромеда Рубенса прекрас­на. Ее нежное тело, кажется, излу­чает свет. Обычное для Рубенса на­сыщение золотистых тонов кожи

128 ИСКУССТВО XVII И XVIII ВЕКОВ В СТРАНАХ ЗАПАДНОЙ ЕВРОПЫ

Ван Дейк. Автопортрет. Конец 1620-х гг.

красноватыми оттенками в тенях здесь еще усилено рефлексами от красного плаща Персея — картина напоена тонами румяной зари. В ней нет чрезмерного нагнетания движе­ния, она относительно спокойна, да­же лирична; подвижность вносят главным образом амуры, которые стягивают с Андромеды золотое по­крывало, показывая ее Персею во всей прелести наготы, помогают По­беде, венчающей Персея, заигрывают с его крылатым конем. Эти шаловливые амуры — «пут-ти» — начиная с позднего Возрож­дения и особенно в XVII и XVIII ве­ках неизменно населяют компози­ции на мифологические сюжеты, а иногда фигурируют и в роли анге­лов, окружающих мадонну. Ка­жется, художники просто не могли обходиться без этих голеньких детей с крылышками, порхающих, играю-Якоб Йордане. Король пьет. До 1656 г. щих, кувыркающихся и во все вме-

шивающихся. «Путти», конечно, все­гда покровительствуют любви: в дру­гой эрмитажной картине Рубенса — «Венера и Адонис» — целомудрен­ный Адонис убегает от Венеры, а амур удерживает его за ногу. Наив­но-лукавые амуры хлопочут около действующих лиц, сочувствуют, ино­гда поддразнивают и позволяют себе различные проказы. Через них собы-

тия получают оттенок игры, осве­щаются светом какого-то беспечно-легкого восприятия, отделяющего ♦ радостное искусство» от «серьезной жизни».

Рубенс привлекательнее всего в его позднем периоде, когда меньше пи­шет заказные аллегорические ком­позиции и больше — природу и портреты своей молодой жены. Со-

здавший на своем веку столько бур­ных «вакханалий» и «битв», Рубенс как личность вовсе не имел ничего вакхического и воинственного: он был человеком степенным, умерен­ным, примерным и любящим семья­нином. Овдовев и не чувствуя себя, как он писал, «готовым к безбра­чию», он в пятьдесят три года вто­рично женился на шестнадцатилет-

ней Елене Фоурмен; судя по портре­там, она очень напоминала его пер­вую жену, Изабеллу Брандт, — тот же миловидный, кроткий ясногла­зый облик, который у Рубенса по­является в картинах часто и задолго до второго брака. Похоже, что в юной Елене Фоурмен Рубенс нашел свой постоянный идеал женщины. Ее портреты принадлежат к луч-

шему, что он написал. Знаменитый луврский портрет Елены Фоурмен с двумя детьми поражает легкостью и свежестью кисти: кажется, он мог бы быть написан Ренуаром. У Рубенса был любимый ученик — Ван Дейк. В юности он находился под сильным влиянием своего учи­теля и работал в его мастерской. Мастерская Рубенса представляла своего рода художественную ком­муну из многих учеников, кото­рые благоговели перед учителем и считали за честь помогать ему в выполнении заказов. Конечно, Ру­бенс не мог сам исполнять все, что выходило из мастерской под его именем, — все эти алтарные компо­зиции, плафоны и серии «триумфов» вроде цикла «Жизнь Марии Меди­чи» из двадцати полотен, заказан­ного королевой Франции. Рубенс де- Адриан Браувер. Сцена в кабачке лал эскизы (по эскизам, кстати ска- Давид Тенирс. Деревенский праздник

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: