ИСКУССТВО XVII И XVIII ВЕКОВ В СТРАНАХ ЗАПАДНОЙ ЕВРОПЫ

■I -'

художественных традиций. Услов­но говоря, во Фландрии победила итальянизирующая струя, в Гол­ландии — традиции, идущие от ван Эйков и Брейгеля. Однако и та и другая линии очень видоизменились по сравнению с XVI веком, причем национальные нидерландские нача­ла по-своему не менее сильно сказа­лись и во фламандском барокко. Рубенс, закладывая основы новой фламандской живописи, отталкивал­ся не от маломощных нидерландских романистов, а прямо от искусства Италии, где он прожил в молодости несколько лет, работая при дворе гер­цога Мантуанского. Его вдохновляли произведения венецианцев Высокого Возрождения — неизменных учите­лей лучших живописцев XVII столе­тия, а также произведения Мике-ланджело, отчасти и Караваджо. Собственно итальянское барокко для Рубенса не было образцом — вернув­шись уже в 1608 году в Антверпен, он сам стал создавать фламандскую школу барокко параллельно италь­янской, а не следом за ней. И как жаркий подмалевок на его картинах просвечивает сквозь прозрачные лес­сировки, так во фламандском барок­ко явственно просвечивает исконная нидерландская подоснова. Кажется, что общего у Рубенса и Пи­тера Брейгеля? А между тем некото­рые композиции Брейгеля опреде­ленно предвещают фламандское ба­рокко: хотя бы рисунок «Жатва», где на первом плане крестьянин жад­но пьет из огромного кувшина. Ка­жется, что нужно сделать лишь шаг, превратив этих брейгелевских кре­стьян в «божества полей и источни­ков», — и перед нами будет компози­ция в духе Рубенса. Ни блестящее образование, ни свет­ский лоск, ни жизнь в Италии не истребили в Рубенсе «мужицкого» начала. Этот изящный светский че­ловек, умный дипломат оздоровил придворное искусство притоком све­жей крови своей родины. Он при­вил искусству барокко относитель-

Питер Пауль Рубенс. Похищение дочерей Левкиппа. 1617 г.

ную вольность нрава, простодушно-грубоватую чувственность, заставил любоваться натуральным здоровь­ем и натуральной силой. И все это у него удачно сплавилось с требо­ваниями пышного декора, помпы, восхваления монархов и не вызы­вало ни малейшего протеста со сто­роны церкви. А меж тем религиоз­ный дух незаметно ускользнул из фламандского искусства: если в итальянском барокко его немного,

то во фламандском нет и вовсе. Ру­бенс с равной готовностью писал картины и на религиозные сюже­ты и на сюжеты античной мифоло­гии — и те и другие выглядят у него вполне «языческими». Однако орден иезуитов был главным и постоянным заказчиком Рубенса. Как истинный художник барокко, Рубенс изображал обнаженные и по­луобнаженные тела в сильном, воз­бужденном движении и, где только

возможно, вводил мотивы схватки, борьбы, погони, напряженных физи­ческих усилий. «Смешались в кучу кони, люди» — так почти во всех больших заказных картинах Рубен­са. Идет ли охота на кабана или вак­хический пир, сражаются ли амазон­ки, мужчины ли преследуют жен­щин или женщина мужчину — всю­ду азарт борьбы, напряжение сил, то кипучее брожение материи, кото­рое в отвлеченной форме выражает

124 ИСКУССТВО XVII И XVIII ВЕКОВ В СТРАНАХ ЗАПАДНОЙ ЕВРОПЫ

Питер Пауль Рубенс. Венера и Бахус. Фрагмент. 1616—1620 гг.

барочная архитектура. И даже в «Воздвижении креста» происходит напряженная схватка — схватка лю­дей с тяжелым крестом, который они с великим усилием поднимают вмес­те с телом распятого. Дело тут не в страданиях распятого, а в усилиях распинающих.

В этих постоянно, снова и снова варьирующихся мотивах схваток есть много, на современный взгляд, утомительного и внешнего. За ними чудится призрак пустоты. Усилия не пропорциональны цели. Похище­ние дочерей Левкиппа — двух рых­лых нагих красавиц — не требует и не оправдывает такой яростно-динамической композиции с взды­бившимися конями, какую соору­дил Рубенс на этот сюжет. Кстати сказать, такое несоответствие меж­ду действием и целью, между пре­дельной мобилизацией сил и незна­чительностью препятствий вообще составляет одну из характеристиче­ских черт стиля барокко — стиля принципиально атектоничного, пре­небрегающего понятием целесооб-

разности. Барочные статуи с могу­чими телами помещаются в слиш­ком узкие ниши, барочные конные памятники ставятся на узкие по­стаменты, пышные массивные зда­ния иногда втискиваются в узкие переулки, под тяжеловесной рос­кошью костюмов прячутся тще­душные фигуры.

Композициям и персонажам Рубен­са недостает той духовной сосре­доточенности, внутренней значитель­ности, которой всегда исполнены «примитивы» — произведения ста­ринных мастеров. Вот почему Рубенс плохо смотрится в репродукциях, тогда как «примитивы» и в черно-белом воспроизведении сохраняют свое главное. Рубенса можно смо­треть только в подлиннике: оценить Рубенса — значит оценить его дей­ствительно прекрасную, сочную, сия­ющую и сквозистую живопись, его теплый, как живое тело, колорит. У него нет глухих теней — все све­тится. Он накладывал краску в тенях жидким прозрачным слоем, так что сквозь нее просвечивал теплый крас-

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: