Сделай Сам Свою Работу на 5

ИСКУССТВО XVII И XVIII ВЕКОВ В СТРАНАХ ЗАПАДНОЙ ЕВРОПЫ






 



 


 


воодушевление на высоте великой исторической трагедии» (Маркс). Со всей пламенной прямолинейностью Давид выразил свое художествен­ное кредо в «Клятве Горациев», напи­санной за несколько лет до револю­ции. Вряд ли можно найти более наглядную иллюстрацию к класси­цистическому тезису: победа граж­данского долга над личным чувст­вом. Картина до крайности рито­рична, до наивности подчинена пред­взятой схеме, живопись ее суха и бескровна, и все же есть в ней нечто искупающее слишком очевидную академическую ходульность: иск­ренний пыл, искреннее воодушевле­ние идеей.

Через несколько лет, когда Давид, как член Конвента, сподвижник Ро­беспьера и Марата, оказался в самой гуще революционных событий, его идеи получили плоть и умозритель­ные схемы ожили. Теперь он по горя­чим следам событий написал дейст-


Жак Луи Давид. Портрет мадам Рекамье. 1800 г.


ИСКУССТВО ФРАНЦИИ XVII И XVIII ВЕКОВ 253

Жак Луи Давид. Смерть Марата. 1793 г.



ИСКУССТВО XVII И XVIII ВЕКОВ В СТРАНАХ ЗАПАДНОЙ ЕВРОПЫ


 


вительно волнующую «Клятву в зале для игры в мяч», а главное — «Смерть Марата», свой шедевр. Ред­кая историческая картина создава­лась в подобных условиях: только накануне гибели Марата Давид ви­дел его сидящим в ванне и занятым ответом на письма; на другой день, как только разнеслась весть об убийстве «друга народа», Давид по поручению Конвента приступил к увековечению его памяти. В «Смерти Марата» нет ничего надуманного — все подлинное, внушенное тем тра­гическим содроганием, которое испы­тывают перед лицом только что со­вершившегося ужасного события. Только на подъеме неостывшего чув­ства художнику могла прийти гени­альная в своей простоте и смелости идея — сохранить реальную ситуа­цию, образ, еще стоявший перед его глазами: Марат в ванне, отвечаю­щий на письмо Шарлотты Корде (оно у него в руках) и предательски ею убитый. «В этой картине есть одно­временно и что-то нежное, и что-то хватающее за душу; в холодном воз­духе этой комнаты, на этих холод­ных стенах, вокруг этой холодной и зловещей ванны чувствуется веяние души», — писал Шарль Бодлер. Художник нашел синтез эмоций мгновенного и вечного, что удается так редко. Сохранено ощущение, что Марат вот только что погиб, только что завершилась непоправимая гор­чайшая несправедливость, еще не разжалась рука, держащая перо, и на лице не разгладилась страдаль­ческая складка, а вместе с тем кар­тина звучит как реквием, ванна на черном фоне смотрится как неразру­шимый саркофаг, и фигура убито­го — как памятник ему. Давид боль­ше уже никогда не поднимался до такой художественной высоты. Его революционные убеждения, без со­мнения, искренние, не были стойки­ми: он не мог «удержать свое вооду­шевление на высоте великой истори­ческой трагедии». В культе «герои­ческого» таилась злополучная отвле-






ченность, которая на практике обора­чивалась непостоянством: ведь «ге­роя» можно отыскать по обе стороны баррикады. Давид видел героев в Робеспьере и Марате; после падения якобинской диктатуры он вскоре так же искренно предался душой Напо­леону.

И это была не только черта личной биографии Давида, но и всего на­правления классицизма, столь ярко им представленного. В заемные идеалы и нормы классицизма пара­доксальным образом вмещались про­тивоположные социальные идеи: и бунт против тирании, и поклонение тиранам, и ярое республиканство, и монархизм. И самому Наполеону была присуща эта двойственность: «мятежной вольности наследник и убийца», — удивительно точно ска­зал о нем Пушкин. Искусство буржуазного классициз­ма на протяжении каких-нибудь пятнадцати лет повторило в миниа­тюре эволюцию почитаемого им Древнего Рима — от республики к империи, сохраняя стилевые фор­мы и декоративную систему, сло­жившиеся при республике. В противоположность рококо клас­сицизм, напитавшись идеями Рус­со, провозглашал простоту и бли­зость к природе. Нам теперь ло­зунг «возвращения к природе», «естественности» кажется стран­ным в устах классицистов, потому что их произведения достаточно искусственны. Мало естественного в их аллегориях, напыщенных жестах, в статуарности фигур, в вымученном рационализме. Тем не менее идеоло­ги классицизма были уверены, что, подражая античности (понимаемой ими на свой лад), искусство тем са­мым подражает и природе. Они чти­ли «простоту и ясность», не заме­чая, что их ясность была такой же условной формой, как вычурность рококо. В некоторых же отношениях классицизм отступил от «природы» даже по сравнению с рококо хотя бы в том, что отверг живописное




ИСКУССТВО ФРАНЦИИ XVII И XVIII ВЕКОВ



 


видение, а вместе с ним и богатую культуру цвета в живописи, заме­нив ее раскраской. Понятие «верности природе» в искус­стве вообще, как мы уже много раз имели возможность убедиться, — многозначное и растяжимое поня­тие, его никогда не следует понимать слишком буквально. В природе зало­жено многое, и люди в зависимости от своих идеалов и вкусов склонны абсолютизировать и особо выделять то одни, то другие ее черты, кото­рые в данный момент привлекают и кажутся самыми важными. Так и создается искусство — чудесный сплав объективно-природного и субъ­ективно-человеческого. Ведь люди сами являются частью природы и, даже не желая ей подражать, все-таки это делают. А с другой сторо­ны, даже желая следовать ей в точ­ности, они неизбежно преображают ее на свой лад.

В области декора классицизм выпря­мил кудрявые, гнутые линии, возвра­тил права гражданства четким симметричным формам, упростил систему украшений, заменил преж­ние, изнеженно-женственные декора­тивные мотивы мужественными эмб­лемами скрещенных шпаг, знамен, львиными масками и грифонами, заимствованными из римских древ­ностей. После египетского похода наполеоновской армии орнамент по­полнился изображениями сфинксов: теперь эти некогда грозные колос­сальные создания древней мифоло­гии стали маленькими и ручными, превратившись в подлокотники кре­сел. Залы обставлялись на антич­ный манер — длинные прямые ку­шетки, высокие светильники, белые алебастровые вазы; вместо прежних шелковых обоев и позолоты стали предпочитать красное дерево с об­кладкой из бронзы. Разительные пе­ремены произошли в одежде и при­ческах: здесь тоже все стало «а Гап-tique» — женские платья уподоби­лись хитонам, белые, полупрозрач­ные, перехваченные лентой высоко


под самой грудью и свободно драпи­рующиеся по фигуре, волосы убра­ны в виде изящной маленькой диа­демы. Теперь модницы хотели похо­дить на древнюю статую. Никаких кринолинов, фижм, мушек, пари­ков — приметой высшего шика ста­ла считаться «античная» простота покроя при минимуме украшений, всего один какой-нибудь браслет или колье, причем не бриллианты, а предпочтительно геммы (резные кам­ни), вделанные в оправу. Эта изыс­канная простота требовала, впрочем, не меньше стараний и ухищрений, чем затейливые одеяния стиля Людо­вика XV. Прелестный портрет госпо­жи Рекамье, написанный в 1800 го­ду Давидом (в эпоху Консульства и Империи лучшим, что делал Давид, были портреты), может рас­сматриваться как хрестоматийный образец послереволюционного клас­сицизма. Тут все «стильно» — ку­шетка, треножник с их ясными ле­бедиными линиями, расположение их в пространстве и сама элегантная босоножка в белом хитоне, хозяй­ка знаменитого салона, вполне во­шедшая в роль новейшей Аспазии. Этот стиль распространялся и в дру­гих странах, привыкших следовать французским модам, каковы бы они ни были. Им безоглядно следовали и при дворе Александра I, несмотря на войну России с Францией. Умный и желчный наблюдатель Вигель за­писывал в своих мемуарах: «Одно было в этом несколько смешно: все те вещи, кои у древних были для обыкновенного, домашнего употреб­ления, у французов и у нас служили одним украшением; например, вазы не сохраняли у нас никаких жидко­стей, треножники не курились, и лампы в древнем вкусе, с своими длинными носиками, никогда не за­жигались». Очень проницательное замечание. Вигель безошибочно уло­вил элемент неорганичности в клас­сицизме нового времени. Это уже не был органический большой стиль, подобно стилям былых времен.



 

 








Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.