Последняя неделя июня 2000 года 21 глава

А если она пришла только для того, чтобы сказать ему, что никогда больше не желает с ним разговаривать?

Эдди отвернулась, и это движение лучше любых барьеров остановило Джека.

– Не надо. – Она не смотрела на него. – Джек, мне так жаль. Тем утром, когда пришел Чарли и начал говорить эти ужасные вещи… я не должна была его слушать. Я не должна была слушать его, потому что просто обязана была выслушать тебя!

– Эдди…

– Прошу тебя, позволь мне закончить. – Она уставилась на свои руки. – Я ездила в Лойал. Встречалась с Кэтрин. Она… красивая девочка. – Джек не шелохнулся. – Мне стыдно уже за то, что я туда поехала. Я сожалею, что тем утром не посмотрела Чарли в глаза и не заявила, что они арестовывают не того человека. Жаль, что ничего нельзя вернуть, ничего нельзя исправить… кроме одного. – Она подняла глаза и улыбнулась сквозь слезы. – Один очень умный человек однажды сказал мне: не оглядывайся назад – просто оставь прошлое позади и найди что‑то лучшее в будущем.

Он бросился ей в объятия и зарылся лицом в сладкий водопад ее волос, крепко цепляясь за свой единственный якорь. Он коснулся губами ее кожи, и от печали у него перехватило дыхание. Он сглотнул комок в горле и прошептал:

– Ты думаешь, это сделал я?

Эдди обхватила его голову руками.

– Как ты можешь знать все и обо всем и не знать ответа на такой простой вопрос?

Джек в жизни не единожды оказывался героем – в университете, в спорте, в обществе. Он знал, каково человеку, к которому приковано пристальное внимание окружающих, и понимал, как больно падать с пьедестала. Но до настоящего момента, пока Эдди не преподнесла ему свое доверие, словно ключи от золотого города, Джек не получал награды выше.

– Я сожалею, что ты видишь меня в тюрьме. В этой робе.

– А я и не вижу. Я представляю, как ты растянулся на одеяле на моем заднем дворе, а рядом куча вкусных блюд, которые ты приготовил специально для меня, – улыбнулась ему Эдди. – Я представляю, что на мне… Нет, дальше лучше не рассказывать.

– А ты безжалостная!

– Думаю, когда ты отсюда выйдешь, то увидишь сам.

Он прижал Эдди к себе и не отпускал, пока их сердца не стали биться в унисон. Потом Джек заговорил, но так тихо, что его слова казались всего лишь мыслями, влетавшими Эдди в ухо.

– К вопросу о прошлом… – прошептал он. – Я бы снова через все это прошел… обвинение, тюрьму, арест… через все, если бы это был единственный способ встретить тебя.

Лицо Эдди помрачнело, когда она вспомнила о собственном изнасиловании, о Хло, о своей матери.

– Джек, – дрожащим голосом прошептала она, – я тоже тебя люблю.

Последняя неделя июня 2000 года

Сейлем‑Фоллз,

Нью‑Хэмпшир

Спать можно и с открытыми глазами.

Мэг знала это по опыту, потому что иногда в школе смотрела на паучка на стене, а потом – раз, и урок окончен. По ночам она спать не могла, мешали воспоминания. И если ее мозг решил отключиться при свете дня, то она не возражала.

Мэг всегда старалась сфокусировать на чем‑то свое внимание. На чем‑то, кроме Той Ночи. Но она не могла не слышать, как отец обсуждает то, что он сделал для Мэтта Гулигана, и кого вызовут в суд в качестве свидетелей. Она не могла заставить подружек прекратить шушукаться о случившемся. Все это давило на Мэг, раздирало ее на части.

Она ворвалась в дом и пронеслась мимо мамы. У нее была навязчивая идея – как леди Макбет проверяла пятно, она проделывала подобный ритуал каждый раз, возвращаясь домой. Она, задыхаясь, влетела в свою комнату и заглянула в шкаф.

– Маргарет Энн Сакстон! – окликнула ее с порога мама.

Мэг вздрогнула и ударилась головой о проем шкафа.

– Милая, ты не ушиблась? – Мама вошла в комнату и нежно прикоснулась к ее лбу, пытаясь определить температуру. Или, может быть, безумие. – У тебя такой вид, как будто за тобой гналась стая церберов.

– Не церберов, – выдавила Мэг подобие улыбки. – Всего лишь куча уроков.

– Я волнуюсь за тебя. Ты плохо выглядишь. – Мама оглядела ее. – И похудела.

– Господи, мама, ты же уже несколько лет говоришь о том, чтобы я садилась на диету!

– Я никогда такого не говорила. Я просто подумала, что с такой хорошенькой мордашкой, как у тебя, ты, скорее всего, не захочешь, чтобы окружающие обращали внимание на твою полноту.

Мэг закатила глаза.

– Ma, я тебя тоже люблю, – сухо заявила она. – Теперь я могу побыть одна? Хотя бы разок?

Как только за мамой закрылась дверь, Мэг нырнула в шкаф. Она отбросила кукол и туфли, но балетной сумки, которая еще вчера лежала здесь, не было.

– Черт! – выругалась она и почувствовала, как от сквозняка зашевелились волосы на затылке.

Отец тихонько открыл дверь спальни и сейчас стоял на пороге с сумкой в руках.

– Ты не это ищешь?

Мэг вздрогнула. «Пожалуйста, пристрели меня на месте!» – пронеслось у нее в голове.

Отец вошел в комнату, закрыл дверь и опустился на пол напротив дочери.

– Может, сама расскажешь, или мне начать?

Внезапно Мэг почувствовала, что умирает изнутри, как будто в ней поселились ужасные бактерии из фантастического фильма, которые превращают человеческие органы в желе. Почувствовала, как все мысли моментально выветрились из головы.

– Мэгги, – произнес отец таким тихим голосом, что она вздрогнула, – это ты принесла наркотики в лес в ту ночь?

Мэг изумленно покачала головой. В том термосе… который принесла Джиллиан… с чаем со льдом… были наркотики?

А отец считает, что во всем виновата она!

В голову полезли воспоминания. Лес, качающийся у нее перед глазами… Четверо бьющихся в истерике девочек на опушке, у кладбища… В памяти все еще полно белых пятен.

Внезапно ее прорвало. Мэг еще никогда в жизни так не ревела – до икоты, до того, что больше вообще не могла издать ни звука.

В комнату вбежала встревоженная мама.

– Чарли, – услышала она мамин голос, далекий, словно из туннеля, – сделай же что‑нибудь!

Мэг плакала из‑за Джиллиан, из‑за выражения папиного лица, из‑за забрезживших воспоминаний. Она бросилась в объятия того из родителей, кто стоял ближе.

Врач скорой помощи сделал ей укол успокоительного. Она опустилась на землю, как один из цветков, что в ту ночь упал с кизилового дерева. Ее крепко обнимали отцовские руки, на ее щеке чувствовалось его дыхание с ароматом кофе.

– Мэгги, – треснувшим голосом спросил он, – кто?

Он говорил совсем о другом, и в глубине души она это понимала. Но ее глаза закрылись, когда она вновь окунулась в воспоминания о той ночи. И Мэгги пробормотала:

– Это могла оказаться я.

Джиллиан впервые сидела в кабинете Мэтта Гулигана одна, без отца. Разумеется, он находился неподалеку (ожидал в приемной, а может, даже приложил ухо к двери), но формально она осталась с прокурором наедине.

– Надеюсь, тебя не смущает, что мы здесь одни? – поинтересовался Мэтт.

«Какой чуткий парень! – подумала Джиллиан. – Хочет убедиться, что жертва изнасилования не чувствует опасности, исходящей от Большого Злого Дяди в маленьком замкнутом пространстве».

Она опустила глаза.

– Все в порядке.

– Я решил побеседовать с тобой наедине, потому что в деле открылись новые обстоятельства, которые, как я полагаю, тебе удобнее обсуждать, когда отца рядом нет.

В теле Джиллиан напряглась каждая клеточка. Она застыла, ожидая, что прокурор скажет дальше.

– Детектив Сакстон обнаружил термос и несколько стаканов в комнате своей дочери. Мэг утверждает, что термос принадлежит тебе.

Это и есть самая веская улика? Джиллиан с облегчением вздохнула и чуть не рассмеялась.

– Это правда.

– А остатки лекарственного вещества в термосе и стаканах тоже принадлежат тебе?

Джиллиан непонимающе смотрела на собеседника.

– Какого лекарственного вещества?

– Атропина. Оно отпускается по рецепту… и от него можно поймать кайф.

– Никогда о таком не слышала.

– По словам Мэг, именно ты принесла напиток в ту ночь. Атропин и все остальное.

«Вот сука!»

– Мэг так сказала? – выдавила из себя Джиллиан. В горле у нее пересохло, и казалось, что голосовые связки вот‑вот лопнут, как натянутые струны. – Я не приносила никаких лекарств. И никогда не стала бы употреблять наркотики. – Она засмеялась, но смех этот звучал фальшиво. – Мистер Гулиган, я выросла в окружении различных лекарственных препаратов. И первое воспоминание: отец учит меня говорить «нет» наркотикам. – Она посмотрела в сторону приемной. – Спросите у него, если мне не верите.

– Если атропин принесла не ты, то кто?

– Понятия не имею, – ответила Джиллиан. – Возможно, Мэг.

– Отец Мэг полицейский. Скорее всего, ей, как и тебе, с детства внушалось то же самое.

– Это не мои проблемы! – отрезала Джиллиан.

Гулиган вздохнул.

– Мне, откровенно говоря, плевать, кто принес атропин, Джиллиан. К делу это отношения не имеет. Мне необходимо знать, пила ли ты в ту ночь чай из термоса.

Джиллиан не успела ответить. Зазвонил телефон. Окружной прокурор взял трубку, произнес несколько фраз и поднялся.

– Мне нужно кое с кем повидаться, прежде чем ты пойдешь в суд, – объяснил он. – Прошу прощения.

Через две секунды Джиллиан уже сидела в кабинете одна.

Принимала ли она в ту ночь наркотики? Разумеется! Но ее признание Гулигана не обрадует. Человек, находящийся под воздействием галлюциногенных препаратов, не может считаться надежным свидетелем.

С другой стороны, прошло уже целых шесть недель. Ни один наркотик так долго не остается в организме, особенно если принять небольшое количество. Гулиган может прямо сейчас взять у нее кровь на анализ. Никто не узнает, что Джиллиан обманывает.

Но кровь брали в больнице!

На нее нахлынули воспоминания. Доктор, наполняющий пробирки кровью… Прикусив губу, Джиллиан уставилась на папку, лежащую у Гулигана на столе.

Меньше секунды понадобилось на то, чтобы решиться ее открыть. На первой странице – результаты анализов. Она пробежала глазами непонятные цифры и фразы. И наконец наткнулась на надпись: «Потерпевшая. Образцы крови». Все результаты оказались отрицательными.

Тест на атропин не проводили. А сейчас в ее крови от атропина не осталось уже и следа.

Она едва успела положить папку на край кожаного журнала учета, как вошел Гулиган.

– Я ничего не пила, – заявила Джиллиан.

– Ты в этом абсолютно уверена?

– Да. Мэг взяла у меня термос, но чай со льдом принесла она. Я терпеть не могу чай со льдом.

Прокурор внимательно посмотрел на нее и удовлетворенно кивнул. Потом открыл ящик своего уродливого стола и вытянул из него серебристую ленту.

– Ты знаешь, что это?

– Понятия не имею, – ответила Джиллиан, пощупав ленту. – Где вы это нашли?

– Рядом с термосом и стаканами.

– Что ж, – пожала она плечами, – скорее всего, это тоже принадлежит Мэг.

Эдди появилась в закусочной после обеда, когда наплыв посетителей уменьшился и Дарла с Роем сели играть в шахматы.

– Ты вернулась, – обрадовался Рой.

Фартук… Он надел фартук! Не успела Эдди осмыслить увиденное, как к ней подскочила Дарла.

– Делайла заболела, и мне пришлось работать в две смены. Даже не рассчитывай, что я не стану просить прибавки! – Повернувшись к Рою, она заявила: – Можно чеком!

И гордо выплыла в зал.

– Ты только посмотри на нее! – изумилась Эдди, сглотнув ком в горле.

– Да уж, – засмеялся Рой, – вышагивает, как королева красоты. Поди ж ты!

– Я уехала, и ты… ты…

Она не могла говорить, из глаз брызнули слезы. Эдди так устала держаться молодцом ради Джека, что бросилась в объятия отца – самое уютное место на земле.

– Дочка, – успокаивая, сказал он, – мне так жаль…

Эдди отстранилась.

– Папа, он не виноват.

– Тогда почему ты плачешь?

– Потому что я единственная, кто в это верит, – призналась Эдди.

Рой подошел к плите и налил полную тарелку картофельного супа с луком. Поставил ее перед Эдди, положил ложку.

– Ешь! – велел он.

– Не могу, кусок в горло не лезет.

Он поднес ложку дочери ко рту, и суп побежал по ее пересохшему горлу.

– Вкусно?

Эдди кивнула и взяла ложку. Рой заметался по кухне. Он положил на большое блюдо картофель и горячую морковь, добавил туда подливу и бутерброды и торжественно поставил все это перед Эдди.

Она не стала отказываться и набросилась на еду – она даже не предполагала, что так голодна!

– Лучше? – спросил отец.

Эдди почувствовала, что боль в душе немного стихла, и подумала, что, похоже, пища создает дополнительную защиту. Отец накормил ее, потому что прекрасно знал: лучший способ облегчить страдания – это смягчить надвигающийся удар.

– Успокойтесь, – заверила Джиллиан, переводя взгляд с одной подруги на другую. – Полиция ничего не знает.

Они сидели в небольшом саду за домом Дунканов, спрятавшись от посторонних глаз за зарослями роз.

– Отец меня убьет, – призналась Челси, – если узнает, что это был наркотик…

– А как он оказался там? – потребовала объяснений Уитни. – Мне очень интересно это знать, Джилли, поскольку именно ты отвечала за еду и напитки.

Остальные тоже посмотрели на Джиллиан.

– Я не говорю, что не стала бы пить чай… но я бы предпочла, чтобы выбор оставался за мной.

– Уитни, не будь такой занудой! Там его было с гулькин нос, и он не оказал на тебя никакого воздействия. Господи, от коктейля с вином и соком захмелеешь быстрее! – Джиллиан пристально посмотрела на подруг. – Подумайте хорошенько, той ночью кто‑то из вас заторчал?

– Я танцевала без рубашки, – зло прошипела Уитни.

– Еще до того, как отпила из этого чертова термоса! – отрезала Джиллиан.

Глаза Мэг потемнели, в них читалось сомнение.

– Папа говорит, что это может испортить все дело.

– Мэтт Гулиган так не думает, – возразила Джиллиан.

– Только потому, что ты сказала, что наркотик принадлежал мне! Если присяжные узнают, что ты была под кайфом, они не поверят ни одному твоему слову.

– Мэг, я не была под кайфом! Не больше, чем ты.

– В таком случае почему я должна быть козлом отпущения?

Джиллиан прищурилась.

– Если ты откажешься, нам всем несдобровать.

– Почему это?

Остальные решили промолчать. Не стоит перечить Джилли. Это все знали.

– Послушай, Мэг, речь сейчас не о тебе и не обо мне. Главное – держаться вместе, чтобы наши рассказы совпадали. Как только мы рассоримся, все рассыплется.

Джиллиан нервно сглотнула.

– Не одна ты не можешь забыть ту ночь. Но разница между нами заключается в том, что ты не хочешь ничего забывать. – Мэг сжала кулаки. – Ты только, черт возьми, этим и живешь, Джиллиан! Если я скажу отцу, что никогда раньше не видела этот термос, неужели он решит, что мы ведьмы? Нет, он поверит мне на слово. Или я скажу, что это ты принесла термос, чтобы мы забалдели.

Джиллиан побледнела.

– Мэг, ты этого не сделаешь!

– Почему? – удивилась Мэг, вставая и продираясь сквозь заросли роз. – Ты же смогла поступить так со мной.

– Божественно! – вздохнул Мэтт Гулиган. – Еще раз.

Сидни Гулиган в одних чулках осторожно встала на поясницу мужа. Он хрюкнул от удовольствия, уткнувшись лицом в ковер. Молли, которая сидела в детском стульчике, захлопала в ладоши.

– Мне кажется, это не самое поучительное для нее зрелище, – заметила Сидни.

– А что такого? Мамочка топчется у папочки по спинке. Она слишком мала для метафор. – Мэтт охнул, когда Сидни наступила на особенно болезненное место. – Знаешь, почему я на тебе женился?

– Потому что я единственная женщина, которая согласилась на эти причудливые игры?

– Потому что твой вес составляет нужное количество килограммов.

Сидни осторожно ступила на ковер и села рядом, скрестив ноги.

– И что на этот раз?

– Ты о чем?

– У тебя всегда болит спина, когда дело не клеится.

Мэтт перевернулся на бок.

– Я женился на тебе и за твое внутреннее чутье. – Он подтянул колени к подбородку, растягивая мышцы спины. – В ночь изнасилования подружки Джиллиан принимали наркотики.

– А Джиллиан?

– Уверяет, что не принимала.

Сидни пожала плечами.

– И что?

– Невзирая ни на что, это может повлиять на приговор. Я обязан сообщить об этом защите.

– Это же не меняет того факта, что ее изнасиловали, разве нет?

– Меняет, – медленно произнес Мэтт.

Сидни удивленно приподняла бровь.

– Ты думаешь, она врет?

– Черт! – Мэтт вскочил на ноги и принялся мерить шагами комнату. – Не знаю. Она уверяет, что термос ее, но чай принесла дочка Чарли. Что сама Джиллиан той ночью чай не пила, потому что вообще не хотела пить. Я, вероятно, смогу заставить Мэг признаться, что именно она принесла наркотики, когда вызову ее в качестве свидетеля. Тем не менее имеется пять стаканчиков с остатками чая – по одному для девочек и один для Сент‑Брайда. Макфи будет из кожи вон лезть.

– Возможно, ей налили чай, но она пить не стала.

– Может быть.

Сидни минуту помолчала.

– Ты думаешь, изнасилование она тоже выдумала?

Он покачал головой.

– Слишком много улик. Кровь на рубашке, царапина на его лице, сперма…

Сидни обняла мужа.

– Ты никогда не любил делиться своими игрушками.

– Это ты к чему?

– Ты злишься, потому что обязан передать противоположной стороне улики, которые могут пошатнуть твое обвинение.

– Не пошатнут, – заверил Мэтт. – Конечно, Джиллиан не ангел… но я добьюсь, чтобы Сент‑Брайда осудили.

Синди потянулась и поцеловала его в подбородок.

– Теперь тебе лучше?

К собственному удивлению, Мэтт почувствовал, что ему на самом деле стало лучше. Спина уже не болела, и впервые за сегодняшний день у него чесались руки побыстрее отнести это дело в суд.

– Это третья причина, по которой я на тебе женился, – сказал он и запечатлел на ее губах поцелуй.

– Джордан, пять стаканчиков не означает, что пили пятеро, – возразила Селена.

– Логично. Единственное, что я должен сделать, – это посеять зерно сомнения.

– Да хоть целое дерево посади! Нельзя утверждать, что наличие стакана говорит о том, что девочка из него пила. У тебя в гараже стоит машина. Разве это означает, что я могу сесть за руль?

Томас оторвал взгляд от тетради, где бился с доказательством по тригонометрии.

– Не могли бы вы поспорить где‑нибудь в другом месте?

Ни Джордан, ни Селена не обратили на него ни малейшего внимания.

– Если я докажу, что Джиллиан лжет насчет того, что не принимала наркотики, то можно предположить, что она солгала не только в этом. Например, еще и относительно изнасилования.

– Джордан, ты сам себя слышишь? Мэтт Гулиган не оставит камня на камне от твоего довода.

– Есть идеи получше? – ощетинился Джордан. – Потому что у меня их нет. Мой подзащитный утверждает, что потерпевшая сама с ним заигрывала, но подробности сообщить не может. У меня есть доказательства того, что потерпевшая занимается какой‑то таинственной ерундой, но дискредитировать ее в глазах присяжных не означает обеспечить Джеку оправдательный приговор. А из этого следует, что мне остается одно: швырять в Голиафа камнями. И замахнуться я хочу как следует.

– О господи! – пробормотал Томас и начал складывать учебники и тетради, чтобы уйти в более спокойное место. Например, туда, где висит знак «Осторожно! Взрывоопасно!».

Неожиданно Джордан выдохся, опустился на стул напротив Томаса и положил голову на руки.

– Простите меня. Я веду себя по‑идиотски.

– Вот тут никто спорить не станет, – ответила Селена.

– Все потому, что осталось всего четыре дня до того, как мы предстанем перед судом. Все, что ты нарыла за прошлую неделю, – это чудесно. Но когда я брался за это дело, то думал, что речь идет об обычном изнасиловании. Девушка утверждает, что ее изнасиловали, у подозреваемого уже есть судимость. Предъявление обвинения, признание вины, суд. А тут, куда бы я ни повернулся, всплывают все новые обстоятельства: какие‑то колдовские штучки, наркотики, несовпадающие улики… Не таким я представлял себе это дело. – Он потер глаза. – Чтобы подготовиться к процессу, нужен год. Но иногда мне хочется, чтобы суд начался побыстрее, потому что так мы скоро обнаружим, что Джиллиан имеет отношение к сицилийской мафии.

– Нет. Хотя я выяснила, что она таки занимается по специальной президентской программе.

– Не смешно, – пробормотал Джордан. – Я понятия не имею, что говорить о случившемся той ночью.

– Джека за несколько часов до происшествия сильно избили. Ты можешь настаивать на том, что он чисто физически не мог совершить это преступление.

– А пойти в бар и напиться у него сил хватило? – Джордан покачал головой. – Я могу смягчить сказанное Джиллиан, но полностью опровергнуть ее слова не могу. Все отрывочные воспоминания Джека о той ночи просто смехотворны. Ленты, костер, обнаженные девочки…

– Обнаженные? – поинтересовался Томас. – Челси была голой?

– Как убедить в этом присяжных? А потом заставить вынести оправдательный вердикт?

– Поэтому и нужны доказательства, Джордан, – негромко заметила Селена. – В большинстве случаев обоснованного сомнения достаточно… но, сам понимаешь, предложенная тобой альтернатива настолько удивительна, что эту версию трудно проглотить. Необходимо предоставить присяжным улики того, что в ту ночь в лесу Джиллиан разыгрывала из себя ведьму. Одного стакана для этого маловато.

Томас сложил учебники и вышел в коридор.

– Счастливо оставаться! – пробормотал он. – Уверен, что вам будет меня не хватать.

– Знаю, – вздохнул Джордан. – Но если она и принимала атропин, это было два месяца назад. Вещество можно обнаружить в крови в течение шести часов. Если мы сегодня получим образцы ее крови, то ничего в них не обнаружим.

– Следовало отдать образцы ее крови на анализ в частную лабораторию сразу после ареста Джека. О чем только мы думали?

Джордан встретился с Селеной взглядом.

– Мы считали, что она говорит правду.

Из коридора до них донесся голос Томаса.

– У нее брали кровь на анализ, – напомнил он, – в пункте оказания первой помощи.

– Обычный тест на наркотики наличие атропина в крови не показывает.

– В таком случае… почему бы нам не сделать еще один развернутый анализ? Как в больнице поступают с отработанными образцами?

– Отправляют в окружную лабораторию вместе с остальными биологическими доказательствами полового акта, – объяснил Джордан и замер. – Черт побери! Биологические доказательства! Для анализа ДНК был использован образец крови, взятой в ту ночь у потерпевшей.

– И они эти доказательства хранят. – Селена уже вскочила с места. – Сколько тебе потребуется времени, чтобы получить у судьи санкцию на проведение независимой экспертизы?

Джордан схватил свой портфель, в котором лежал ноутбук.

– Засекай время! – ответил он.

Роман Чу основал независимую окружную криминалистическую лабораторию для штатов Нью‑Хэмпшир и Вермонт, перегородив родительский гараж. Заработав репутацию лаборатории, которая делает анализы в несколько раз быстрее государственной, он вскоре смог купить себе целое здание и нанять десять специалистов, творивших для адвокатов чудеса в мгновение ока.

– Большое спасибо, – в двадцатый раз повторил Джордан.

После того как судья выдал постановление, Селена получила образец крови Джиллиан из лаборатории. Вся предварительная работа была проделана во время анализа ДНК: кровь расщепили, осадили клетки, сыворотку крови заморозили. Единственное, что осталось сделать Роману, – это масс‑спектрометрия. И сейчас они смотрели на экран компьютера, ожидая результатов.

– Хочется покурить кубинских сигар, – пробормотал Роман, – а не того дерьма из Флориды, что ты привозил мне в прошлом году.

– Считай, что ты уже куришь.

– Плюс проценты за срочность.

Экран замерцал зеленым, и внезапно появилась вереница цифр. Роман схватил справочник, сравнил приведенные в нем цифры с результатами на экране и негромко присвистнул.

– Переведи, – потребовал Джордан.

Роман указал пальцем на перцентиль.

– В крови содержится атропин.

– Уверен?

– Не сомневайся! Концентрация вещества настолько высока, что я удивлен, как девочка не впала в кому.

Джордан скрестил руки на груди.

– Как полагаешь, каким был эффект?

Роман засмеялся.

– Приятель, – заверил он, – да она по‑настоящему торчала!

Впервые за десять лет Эдди во время обеда взяла перерыв. Делайла с отцом суетились в кухне, Дарла обслуживала посетителей, а Эдди бесцельно бродила по закусочной. Она бы поехала к Джеку, но до завтра свидания запрещены – завтра начинается процесс. Поэтому она поехала навестить Хло.

– Сегодня твоя любимая погода, – сказала Эдди и положила на могильную плиту небольшой букетик полевых цветов. – Помнишь, как мы раньше, в самый разгар зимы, делали вид, что наступило лето? Расстилали одеяло для пикника, включали на всю отопление и плескались в купальниках в ванной. – Она коснулась гранитного камня. Солнце нагрело его, и камень стал теплым, как кожа ребенка. – А там, наверху, Хло, все время лето?

Больше всего она боялась забыть такие минуты. Потерять Хло – это как читать удивительную книгу, а потом внезапно понять, что после определенной главы все страницы пустые. Эдди обманывала себя, представляя, что видит, как ее дочь примеряет свой первый бюстгальтер, как выбирает платье на выпускной, как темнеют у Хло глаза, когда она впервые заговаривает о мальчике, в которого влюблена. Ей так не хватало этих поездок в школу, не хватало мороженого, которым они обменивались, чтобы попробовать другой вкус. Не хватало разговоров. И так хотелось услышать ответы на свои вопросы.

– Мисс Пибоди?

Голос напугал Эдди, и она резко обернулась. В метре от нее стояла удивленная Мэгги Сакстон.

– Мэг? Я тебя не заметила.

Между ними была стена – невидимая, но очень толстая. Последний раз они разговаривали на похоронах Хло. Мэг и Хло часто играли у них во дворе. Сейчас перед ней стояла повзрослевшая Мэг, а Хло умерла.

– Ты как? – из вежливости поинтересовалась Эдди.

– Нормально, – ответила Мэг. Повисло тягостное молчание. – Пришли ее навестить?

Обе повернулись к могиле, как будто ожидали, что появится Хло.

– Жаль, что я ее не помню, – призналась Мэг. – Она была старше меня, но если бы… если бы все сложилось иначе, мы могли бы стать подругами.

– Думаю, Хло была бы рада, – негромко согласилась Эдди.

В глазах девочки стояли слезы. Она отвернулась, чтобы Эдди их не заметила.

– Мэг, с тобой все в порядке?

– Нет! – всхлипнула Мэг. – Боже мой!

Инстинктивно Эдди протянула к ней руки, и это прикосновение было сродни удару током. От Мэг пахло шампунем, дешевой косметикой и детством. Эдди переполняли чувства от близости девочки, ровесницы Хло. «Вот как это было бы…» – подумала она, закрыв глаза.

Мэг говорила совсем тихо, и Эдди даже показалось, что она ослышалась.

– Ей так повезло.

– Кому?

– Хло.

Эдди замерла.

– Ты же это не всерьез?

– Всерьез. – Мэг вытерла лицо краем футболки. – Я жалею, что не умерла.

Эдди осенило: вот почему Мэг оказалась на кладбище! Ходила на то место, где произошло предполагаемое нападение. Джек этого не совершал – она знала это так же точно, как и то, что стоит рядом с могилой дочери, – тем не менее что‑то той ночью напугало Мэг.

Эдди обняла ее за плечи.

– Нам нужно идти. Это место хранит грустные воспоминания для нас обеих.

Мэг взглянула в сторону опушки.

– Мисс Пибоди, – прошептала она, – мне кажется… кажется, что он и меня трогал.

– Трогал… тебя? – переспросила Эдди, четко выговаривая каждое слово.

– Трогал меня, – едва слышно повторила Мэг. – Ну… вы понимаете?

Да хранит ее Господь, Эдди понимала.

В конечном итоге все сводится к одному: материнский инстинкт непреодолим, он дремлет в каждой женщине, готовый вспыхнуть в любую секунду. И не имеет значения, твой это ребенок или нет, – инстинкт есть инстинкт.

Эдди любила Джека. Она поверила ему, когда он сказал, что не трогал Джиллиан Дункан. Но она была матерью и знала, что должна сделать любая мать. Поэтому она отвела Мэг в полицию, в кабинет Чарли, и закрыла за собой дверь. Она с невозмутимым видом, крепко держа Мэг за руку, слушала, как эта девочка – подружка ее дочери – говорила Чарли то, в чем призналась Эдди несколько минут назад.

Чарли знал, что под ним твердый пол, но ему казалось, что земля уходит из‑под ног. Он в сотый раз откашлялся, нервно сглотнул и включил диктофон, который поставил между собой и дочерью.

Мэгги трясло, хотя на ней был отцовский синий форменный пиджак, который обычно висел на двери. Рукава были слишком длинными, и он вспомнил, как они с Барбарой одевали Мэг, когда она была еще крошкой: безумно красивые ангельские крылышки из настоящих перышек, мягкая повязка с усиками на голову. Все это было запечатлено и хранилось в толстых семейных альбомах.

О господи!

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: