Последняя неделя июня 2000 года 16 глава

– В тюрьму штата я не поеду.

– А никто, черт возьми, у тебя и спрашивать не будет! – заорал Джордан. – Неужели ты не понимаешь? Ты уже в тюрьме. Прими это как данность. Потому что каждый раз, отвлекаясь на мысли о твоем поведении, я попусту теряю время, вместо того чтобы заниматься делом, Джек.

Несколько минут из камеры не доносилось ни звука. Джордан приложил ухо к двери. Послышался тихий, усталый голос:

– Меня пытаются превратить в того, кем я не являюсь. Эта футболка… эти штаны… единственное, что осталось от меня прежнего. Я должен видеть их постоянно, Джордан, чтобы не начать верить в то, что они говорят.

– А что им говорить, Джек? – надавил Джордан. – Что на самом деле произошло?

– Не помню.

– В таком случае почему ты, черт побери, так уверен, что не насиловал ее? – возразил Джордан.

Он потряс головой, пытаясь взять себя в руки. Он не намерен слушать душещипательные истории! Если его подзащитный хочет попасть в Конкорд… что ж, суд возместит Джордану расходы на проезд.

– Я подал ходатайство о том, чтобы суд назначили побыстрее. Прокурор уже подписал повестку о предоставлении поименованных документов и установленной информации, – сказал он, меняя тему разговора. – Скоро мы получим от психиатра историю болезни Джиллиан Дункан.

– Она сумасшедшая? Я так и знал.

– Она лечилась у психиатра, когда была ребенком, и к данному делу это может не иметь никакого отношения.

– Что еще у нас есть? – спросил Джек.

– Ты.

– И это все?

– Этого вполне достаточно. – Джордан прижался лбом к железной двери. – Теперь ты понимаешь, почему мне нужно, чтобы ты в корне пересмотрел свое поведение?

– Ладно.

Согласие било таким тихим, что Джордан нахмурился, уверенный, что ослышался.

– Что?

– Я сказал, что пересмотрю. Надену комбинезон. Но вы должны оказать мне услугу.

Джордан почувствовал, как снова закипает.

– Я тебе ничего не должен. А вот ты…

– Ради бога, принесите ручку! Это все, что я прошу.

Ручку… Джордан опустил глаза на гелевую ручку, которую держал в руке. Слишком быстро у Джека менялось настроение. Он представил, как его подзащитный хватает ручку и вонзает себе в шею.

– Не думаю, что это возможно…

– Пожалуйста! – молил Джек. – Ручку.

Джордан медленно просунул ручку через щель в двери. Через несколько минут Джек вернул ее, обмотанную выцветшей голубой тканью. Кусок футболки, понял Джордан. Джек оторвал кусок от своей чертовой драгоценной футболки, чтобы написать на нем что‑то.

– Вы можете передать это Эдди Пибоди? – попросил он.

Джордан развернул записку. На ткани было написано всего одно слово, которое можно было рассматривать и как комплимент, и как обвинение.

– Почему я должен тебе помогать? – спросил Джордан. – Ты же мне не помогаешь!

– Теперь буду, – пообещал Джек.

И на секунду – на этот раз Джордан не сразу вспомнил, с кем говорит, – он на самом деле ему поверил.

– Господи, Томас! – Джордан поморщился от того, как хлопнула дверь. – Можно не так громко?

Увидев отца, который лежал на диване с полотенцем на лбу, Томас остановился. Селена коснулась его плеча.

– Бедняжечке сегодня пришлось поработать, – проворковала она. – Он так изнервничался.

– Он слышит, что ты о нем говоришь, и у него еще сильнее болит голова. Она словно наполнена чугуном, – пожаловался Джордан.

– Если говорить точнее, то Джеком Сент‑Брайдом, – пробормотала Селена.

Томас отправился в кухню, достал из холодильника пакет молока, сделал большой глоток и вытер рот рукавом.

– Отлично! – заметила Селена.

– Я научился этому у своего образцового папочки. – Томас поставил пакет на стол. – А что не так с этим парнем? В закусочной он казался таким любезным.

– Как и Тед Банди,[xi] – прошептал Джордан.

– Тед Банди тоже там работал? – удивился Томас. – А ты не врешь?

Джордан сел на диване.

– Что болтают в школе?

– Разное. К четвертому уроку стали поговаривать, что он бежал из тюрьмы и изнасиловал семиклассницу.

– Ниоткуда он не сбежал. И его пока только подозревают в предполагаемом изнасиловании.

– Он продолжает защищать своего клиента, хотя из‑за головной боли готов на стенку лезть, – заметила Селена. – Удивительно, ты не находишь?

– Ничего удивительного. Например, он утверждает, что любит меня, тем не менее наказывает.

Томас уселся на пол и потянулся за пультом от телевизора, но Джордан оказался проворнее.

– Подожди, – остановил он сына. – Рассказывай дальше.

Томас вздохнул.

– Думаю, что кое‑кому Джиллиан жаль.

– А остальным?

– Остальные считают, и всегда считали, что она сука.

– Сука? Разве Джиллиан Дункан не королева школьного балл? – удивилась Селена.

Томас рассмеялся.

– Да она покончит с собой, если ее изберут! Она считает себя выше всего этого и беспрестанно это подчеркивает. Общается со своими тремя подружками и старается оградить их от контактов с так называемыми слугами. Когда я в первый раз попытался заговорить с Челси…

– Кто такая Челси?

Томас смерил отца пристальным взглядом.

– Папа, я уже говорил!

– Ах да.

– Так вот, Джиллиан была рядом и пыталась убедить Челси, что на меня даже время тратить не стоит. Я веду к тому, что Джиллиан сама напросилась: когда ставишь себя выше других, рано или поздно кого‑то достанешь. Но когда я поделился своими соображениями с Челси, она сказала, что все совсем не так.

– Да?

– Она была там, когда выбежала Джиллиан, вся в слезах… после случившегося. Она утверждает, что Джиллиан не могла даже разговаривать. Что она до сих пор не оправилась от потрясения.

Джордан снял влажное полотенце с головы, обменялся взглядом с Селеной и снова посмотрел на сына.

– Томас, – сказал он, – мне хотелось бы знать, что еще будет говорить Челси.

Конверт торчал между счетами за электроэнергию и рекламной листовкой в поддержку Джорджа Буша‑младшего на пост президента. «ДЛЯ ЭДДИ ПИБОДИ» было написано большими буквами незнакомым почерком. Штемпеля на нем не оказалось, кто‑то бросил конверт прямо в почтовый ящик, пока она была на работе.

Эдди приоткрыла конверт.

Внутри лежал кусочек ткани, такой же голубой, как и футболка, которая была на Джеке в то утро, когда его арестовали. Эдди развернула его и обнаружила одно слово, написанное его почерком.

«Лойал».[xii]

Она опустилась на землю прямо у почтового ящика, держа в руках кусок ткани и пытаясь понять таинственное послание. Может быть, Джек обвиняет ее в том, что она не вступилась за него, когда его арестовывали? Или просит о помощи?

Уголки ее воспоминаний начали коробиться, словно бумага, брошенная в огонь.

Вполне может быть, что это и не прилагательное.

Крепкий, глубокий сон Джордана прервал резкий звонок. Он уронил часы с радио, когда потянулся за телефоном.

– Да, – хрипло произнес он.

– Вам звонят из окружной тюрьмы Кэрролла. Будете оплачивать звонок? – послышался равнодушный голос.

– Вот черт! – выругался Джордан.

– Простите, не понял…

– Да, – воскликнул он. – Да, да!

– Спасибо.

Через секунду на другом конце провода раздался голос Сент‑Брайда:

– Джордан! Джордан, вы меня слышите?

Джек задыхался.

– Успокойся. Что произошло?

– Нужно встретиться!

– Хорошо. Я приеду завтра.

– Нет, нужно встретиться прямо сейчас! – Голос Джека превратился во всхлип. – Пожалуйста. Я вспомнил. Я все вспомнил!

– Уже еду, – ответил Джордан.

Спустя час, вспотевший и взволнованный после своей только что рассказанной истории, Джек стоял перед адвокатом. В тишине крошечной комнаты для свиданий, словно бомба с часовым механизмом, тикали часы.

– Давай разберемся, – наконец произнес Джордан. – Ты видел, как эти предметы свисали с деревьев.

Джек кивнул.

– Они были привязаны.

– Как мишура?

– Нет, – ответил Джек. – Висели ленты и маленькие саше. Колдовские штучки. Как в кино… «Ведьма из Блэр».

Джордан скрестил руки на груди.

– Значит, распятия из веток, от которых бросало в дрожь, висели между деревьями, когда ты проходил мимо, в темноте, в лесу, где ты не встречался с Джиллиан Дункан. И ради этого ты меня разбудил?

– Там происходило что‑то странное. Я подумал, что это чрезвычайно важно для дела, но простите великодушно, если нарушил наш сладкий сон!

– Да, Джек, это ерунда. Было бы важно, если бы ты вспомнил, кто видел тебя между полуночью и половиной второго ночи.

Было бы важно, если бы ты просто признал, что переспал с этой девочкой.

– Я не спал с Джиллиан Дункан! – завопил Джек. – Почему вы мне не верите?

– Ты был пьян. Во что проще поверить: что пьяный вдрызг парень напал на попавшуюся ему на пути девушку или в эти… декорации посреди леса к фильмам «Хэллоуин» или «Крик», о которых ты рассказываешь? К тому же, должен напомнить, ничего из этих декораций ни полиция, ни мой детектив не обнаружили.

Джек опустился на стул.

– Я хочу, чтобы мои показания проверили на полиграфе, – решительно заявил он.

Джордан закрыл глаза.

«Боже, храни моего подзащитного!»

– Даже если ты пройдешь тест на полиграфе, он не будет являться доказательством в суде. Ты сделаешь это только для себя, Джек.

– И для вас. Чтобы вы знали: я говорю правду.

– Я уже говорил, что мне все равно, совершил ты преступление или нет. Я все равно буду тебя защищать.

Джек опустил голову на руки.

– Если бы вы были на моем месте, – негромко произнес он, – вас бы это успокоило?

Рой в недоумении смотрел на дочь, уверенный, что ослышался.

Но Делайла спросила прямо:

– Ты ведешь к тому, что уезжаешь из Сейлем‑Фоллз? И что за старшего остается этот старый пьяница?

– Этот старый пьяница заправлял закусочной еще до того, как ты стала тут работать! – рассердился Рой.

Эдди решила прекратить перепалку.

– Не за старшего, Делайла. Скорее что‑то сродни приходящему родителю.

– В таком случае твоя маленькая закусочная быстро потеряет доверие, милая.

– Я просто не понимаю, зачем тебе уезжать… на поиски, – вставил Рой.

Эдди попыталась заглушить внутренний голос, который шептал то же самое. По иронии судьбы именно Джек научил ее, через Хло, что нужно оставить прошлое в покое. Что может быть болезненнее, чем неуверенность в том, совершил ли он этот ужасный поступок? Осознание того, что он ей солгал?

– Я не прошу меня понять. Я просто прошу мне помочь. – Эдди повернулась к отцу. – Это ненадолго.

Рой оглядел сверкающие столы и шипящую от попавшей на нее воды плиту.

– А если я не захочу?

Об этом Эдди не подумала.

– Не знаю, – нерешительно сказала она. – Наверное, мы закроемся.

– Закроемся?! – воскликнула Делайла.

Рой нахмурился.

– Закроемся? Мы уже много лет не закрывались. С тех пор…

– С тех пор как умерла мама, – негромко закончила за него Эдди. Она глубоко вздохнула. – Дарла согласилась подменить меня в зале. Делайла, ты работаешь как обычно, только заказы тебе будет приносить другая официантка. А тебе, папа, остается общее руководство.

Рой опустил глаза.

– В этом я не силен, Эдди.

– Неужели ты думаешь, что я этого не знаю? Неужели ты думаешь, что я просила бы тебя, если бы эта закусочная столько для меня не значила? Все эти годы я смотрела, как ты прикладываешься к бутылке, и делала вид, что ничего не замечаю. Я просто понимала, что иногда человеку нужно чем‑то себя занять… и плевать на последствия! Почему же ты не хочешь дать мне такую возможность?

Рой подался вперед и накрыл руку Эдди ладонью.

– Почему ты так с собой поступаешь? Когда случается что‑то плохое, зачем теребить незажившую рану?

– Затем! – воскликнула Эдди. – А если он этого не делал?

– А если Хло на самом деле не умирала? А если твоя мать сейчас войдет в эти двери? – вздохнул Рой. – Ты едешь не потому, что хочешь доказать себе, что он виновен, – скоро это решит суд. Ты едешь, потому что не хочешь признать, что правда – вот она, у тебя под носом.

– Ты даже не знаешь, откуда начать поиски, – добавила Делайла.

– Решу по дороге.

– А если не найдешь того, что ищешь?

При словах отца Эдди вздернула голову.

– В таком случае я просто потеряю время.

Это была неправда, и все трое это понимали. Но ни Рой, ни Делайла, ни сама Эдди не хотели признавать, что в какой‑то момент сердце, которое столько страдало, разобьется.

Джордан стоял перед зеркалом в ванной комнате, обернув вокруг талии полотенце, и скоблил бритвой щетину. С каждым движением его руки в креме для бритья появлялась полоска, как будто работал снегоочиститель. Он думал о Джеке, который уже, слава богу, побрился и помылся к тому времени, когда разбудил Джордана среди ночи, чтобы поговорить о распятиях из веток или что там, черт возьми, еще свисало с деревьев!

Он постучал бритвой о край раковины, промыл лезвие под струей воды и снова поднес его к подбородку. Он всегда мог построить защиту, базируясь на знаменитой «защите Твинки»,[xiii] когда убийце двух человек был вынесен чрезвычайно мягкий и спорный вердикт на основании того, что подсудимый злоупотреблял фастфудом в ночь перед убийством, хотя всегда считался приверженцем здорового питания. Или он мог просто давить на то, что ухудшение физического состояния – не единственный побочный эффект спиртного, что алкоголь парализует и мысли. Возможно, он даже смог бы найти чокнутого психиатра, который засвидетельствовал бы, что употребление алкоголя вызывает расщепление личности, или придумал какое‑нибудь иное модное словцо, которое бы оправдывало Джека в том смысле, что он не отдавал отчета в своих действиях. Нечто сродни признанию невменяемым… Невиновен по причине опьянения.

– Папа?

Томас открыл дверь, Джордан, погруженный в собственные мысли, вздрогнул. Бритва полоснула по щеке, по подбородку и шее потекла кровь.

– Черт, Томас! Стучать умеешь?

– Господи, я только хотел взять крем для бритья! – Он посмотрел в зеркало на лицо отца. – Лучше останови кровь, – посоветовал Томас и закрыл дверь.

Джордан выругался, потом плеснул водой в лицо. В том месте, где крем попал на порез, запекло. Он вытерся полотенцем и посмотрел в зеркало.

Прямо посредине правой щеки шел длинный, прямой, тонкий порез.

– Боже! – подумал Джордан вслух. – Я похож на Сент‑Брайда.

Он несколько раз промокнул порез туалетной бумагой, пока не перестала течь кровь, потом вытер раковину и пошел в спальню одеваться. Спустя секунду он снова стоял у зеркала, еще пристальнее вглядываясь в щеку.

Джиллиан Дункан утверждала, что поцарапала Джека, пытаясь сбросить его с себя. Чарли Сакстон сфотографировал царапину, когда его оформляли в участке, и этот снимок есть в деле. Но если бы сопротивляющаяся девушка оцарапала насильника, у него на щеке осталось бы четыре или пять параллельных царапин – отметины от нескольких ногтей, оцарапавших кожу.

А у Джека их не было.

Май 2000 года

Сейлем‑Фоллз,

Нью‑Хэмпшир

Идут на горку Джек и Джилл,

Несут в руках ведерки.

Джек стукнул Джилл за то, что та

«сдала» всем Дункан‑крошку

Чарли смял написанную от руки бумажку, которая лежала у него на компьютере.

– Не смешно! – выкрикнул он, чтобы слышали все находившиеся поблизости коллеги и нацепил на лицо улыбку, когда первая из трех его свидетельниц вошла в участок, держась за отцовскую руку.

– Эд, – кивнул Чарли, – Челси, рад вас видеть.

Он проводил их в маленький конференц‑зал, который, на его взгляд, больше подходил для беседы, чем комната для допросов. Эти девочки и так уже перенервничали, потому что их привлекли к расследованию, и он не хотел еще больше их пугать. Он придержал дверь, и Эд с дочерью вошли.

– Ты понимаешь, насколько важно для меня услышать твои показания? – спросил Чарли, как только все расселись.

Челси кивнула. Ее голубые глаза напоминали огромные озера.

– Я сделаю все, чтобы помочь Джилли.

– Отлично! Я запишу нашу беседу на диктофон, чтобы у прокурора была возможность узнать, какая ты верная подруга.

– Это действительно необходимо? – спросил Эд Абрамс.

– Да, Эд, боюсь, что необходимо. – Чарли снова повернулся к Челси и включил диктофон. – Расскажи мне, Челси, куда вы ходили той ночью.

Она искоса взглянула на отца.

– Понимаете, просто надоело сидеть взаперти…

– Куда вы пошли? – спросил Чарли.

– Мы встретились на старом кладбище на окраине города в одиннадцать вечера. Мэг с Джилли пришли вместе, мы с Уитни их уже ждали. Потом мы вчетвером пошли по тропинке, которая ведет в лес за кладбищем.

– Что вы собирались там делать?

– Просто поговорить. Развести костер, чтобы было не так темно. – Она вздернула подбородок. – Просто небольшой костер, а не огромный кострище, для разведения которого нужно получать разрешение.

– Понимаю. Как долго вы там были?

– Часа два. Мы уже собирались уходить, когда… появился Джек Сент‑Брайд.

– Ты его узнала?

– Да. – Челси смахнула волосы с лица. – Он работал в закусочной.

– Он раньше вступал с вами в беседу?

Она кивнула.

– Это было… мерзко. Он взрослый мужчина, а постоянно отпускал шуточки, пытался заигрывать. Как будто хотел, чтобы мы видели, какой он клёвый.

– Как он выглядел?

Челси пожала плечами.

– На нем была желтая рубашка и джинсы. И у него был такой вид, как будто он подрался. Его глаз был весь синий и заплывший. – Она сморщила носик. – А воняло от него так, как будто он искупался в виски.

– У него на лице были порезы?

– Я не помню.

– Что ты почувствовала?

– Господи, – выдохнула Челси, – я так испугалась! Ведь именно из‑за него нам было запрещено выходить из дому.

– Он выглядел злым? Расстроенным?

– Нет. – Челси покраснела. – В детстве мама заставляла меня смотреть социальную рекламу о том, что нельзя брать конфеты у незнакомых людей. Вот кого он мне напомнил: человека, который с виду кажется нормальным, но, когда никто не видит, улыбается мерзкой улыбкой.

– Что произошло потом?

– Мы сказали, что уже собираемся уходить, и он попрощался. Через несколько минут мы тоже ушли.

– Вместе?

Челси покачала головой.

– Джилли пошла в другую сторону, к себе домой.

– Вы слышали что‑нибудь, после того как ушли?

Челси опустила голову.

– Нет.

– Ни криков, ни шума борьбы?

– Ничего.

– Что произошло потом? – спросил Чарли.

– Мы уже вышли из леса к границе кладбища, когда услышали, как кто‑то ломится через заросли. Олень, подумала я тогда. Но это оказалась Джилли. Она выбежала к нам вся в слезах. – Челси закрыла глаза и тяжело сглотнула. – Ее… у нее в волосах запутались листья. Одежда вся в грязи. Она была на грани истерики. Я хотела ее обнять, чтобы успокоить, но она ударила меня. Казалось, она не понимает, кто мы такие. – Челси натянула рукава своей рубашки на запястья и принялась вытирать глаза. – Она сказала, что он ее изнасиловал.

– Почему вы позволили Джиллиан идти одной?

Челси опустила глаза.

– Я не хотела, чтобы она шла. Даже предложила проводить ее.

– Но все же провожать ее вы не пошли?

– Да, – ответила Челси. – Джилли сказала, что я ничем не лучше наших родителей. Ничего с ней не случится. – Она скомкала края рукавов в кулаке. – И вот случилось.

Уитни О'Нил хмуро смотрела на пятно на столе.

– Никто из вас не подумал, что не очень‑то разумно оставлять подругу одну в лесу? – поинтересовался Чарли.

– Моя дочь подозреваемая или свидетель? – взвился Том О'Нил.

– Папа, – успокоила Уитни, – все в порядке. Хороший вопрос. Думаю, мы все просто устали или немного перенервничали, когда встретили его в лесу. Мы с Челси и Мэг не прошли и трех метров, как поняли, что не следовало отпускать Джилли одну. И я стала звать ее.

– Кричала именно ты? – уточнил Чарли. – Не Челси и не Мэг?

– Да, – с вызовом ответила Уитни. – Неужели в это трудно поверить?

Чарли не стал обращать внимания на сердитые взгляды отца и дочери.

– Джиллиан ответила?

– Нет.

– И вы не вернулись? Не пошли удостовериться, что с ней все в порядке?

– Нет, – прошептала Уитни, и нижняя губа у нее задрожала. – Вы даже не представляете, как я об этом жалею!

Когда Мэг была еще совсем маленькой, она пряталась под диваном каждый раз, когда отец надевал форму. И не потому, что боялась полицейских. Просто когда отец надевал лаковые туфли, фуражку и блестящий значок, он уже не был тем человеком, который по воскресеньям готовил ей блинчики в форме головы Микки‑Мауса и щекотал ее пятку, чтобы она спрятала ноги под одеяло. На работе он казался жестче, как будто не мог согнуться, боясь сломаться пополам.

Сидеть на кровати в окружении собственных мягких игрушек… и отвечать на вопросы отца под диктофон – что может быть удивительнее? Еще более странным казалось то, что отец выглядит таким же взволнованным, как и она.

Сердце Мэг билось, как у колибри, настолько быстро, что она была уверена: в любую минуту оно может разорваться у нее в груди. Вся ночь казалась одним размытым пятном. Впервые она пожалела, что не может давать показания в участке, как Челси и Уитни. «Ты справишься», – заверила себя она.

Мэг закрыла глаза и вспомнила, как бежала назад в лес, как срывала с дерева ленты и мешочки с травами. Ей все удалось, никто ничего не узнал.

– Милая, – обратился к ней отец, – ты как? Мэг кивнула.

– Просто подумала о Джиллиан.

Отец наклонился, убрал волосы с ее лица и заправил их за ухо.

– Ты отлично держишься. Нам осталось уточнить некоторые детали.

– Хорошо, потому что мне трудно об этом говорить, – призналась Мэг.

Отец снова включил диктофон.

– Ты что‑нибудь слышала после того, как вы ушли?

– Нет.

– Ни криков Джиллиан? Ни звуков борьбы? Ни треска веток?

– Ничего.

Чарли поднял глаза.

– Почему вы отпустили ее одну?

– Трудно… вспомнить точно.

– Попытайся.

– Идея принадлежала Джиллиан, – негромко сказала Мэг. – Ты же знаешь, какая она, когда вобьет что‑то себе в голову. После разговора с этим человеком, я думаю, она решила, что ей море по колено.

– Кто‑нибудь пытался ее разубедить?

Мэг поспешно закивала.

– Челси… или Уитни, по‑моему… точно не помню. Кто‑то сказал, что ей не стоит идти одной.

– И?

– А она… никого не стала слушать. Сказала, что хочет прогуляться в пещеру со львом, чтобы было о чем рассказывать. Иногда она такая…

Отец пристально смотрел на нее. Настоящий детектив, по его непроницаемому лицу невозможно было прочесть, о чем он думает.

– Папа, – прошептала Мэг. – Я могу что‑то сказать… не для протокола.

Он кивнул и выключил диктофон.

– Той ночью… когда я улизнула из дома… – Мэг понизила голос. – Я зря так поступила.

– Мэг, я…

– Знаю, ты ничего не сказал, когда я рассказала тебе об изнасиловании, – поспешно продолжила она. – Знаю, что ты работаешь детективом, а не папой. Я просто хочу, чтобы ты знал, что я сожалею о том, что ушла из дому. Очень сожалею.

– Могу я тебе тоже кое в чем признаться? Не для протокола?

Отец уставился на небольшой подтек на потолке и поморгал, как будто борясь со слезами. Хотя, скорее всего, Мэг просто ошиблась, потому что еще никогда в жизни не видела, чтобы отец плакал.

– Все время, пока я слушал показания Джиллиан, я слышал твой голос. Я отправлял улики в лабораторию и представлял, что получил их от тебя. Мне жаль, что такое случилось с твоей подругой, Мэг… но я чертовски рад, что это не случилось с тобой.

Он нагнулся и обнял дочь. Мэг спрятала лицо у него на плече – отчасти чтобы успокоиться, отчасти чтобы не признаться в том, что ему знать не позволено.

Молли изо всех сил дрыгала ножками, а Мэтт пытался надеть на нее подгузник.

– Кладешь ее на пеленальный столик, – вслух размышлял он, – а она пытается вырваться, как Серхан Серхан.[xiv]

Чарли полез в карман и достал золотой значок. Раскачивая им над малышкой, он попробовал отвлечь ее, чтобы Мэтт успел застегнуть комбинезончик.

– Кажется, что Мэг никогда не была такой крошкой.

– Да, а мне не верится, что Молли когда‑нибудь станет взрослой.

Мэтт взял дочь со столика и понес в гостиную, Чарли пошел за ним.

– Ты удивишься, – заверил Чарли, – но однажды ночью ты уложишь ее спать под колыбельную, а наутро она проснется, слушая музыку «Лимп Бизкит».

– Что еще за «Лимп Бизкит»?

– Тебе и знать не стоит!

Чарли опустился на диван. Мэтт положил малышку на разноцветный игровой коврик.

– Я уже начал подумывать о том, чтобы продавать такие в тюрьмах, – пошутил он. – Чтобы с потолка свешивались маленькие зеркала, погремушки, пищалки и заключенные не скучали. Представьте, у них уровень развития пятимесячного ребенка, хотя Молли явно даст им фору. – Он опустился на стул напротив Чарли. – Может быть, как прокурор я получу намного больше доказательств, которые, в противном случае, никогда бы не получил.

Он потянулся через кофейный столик за пачкой документов.

Чарли мгновенно переключился на работу.

– Похоже, что дело – раз плюнуть, согласен?

Мэтт пожал плечами.

– Потерпевшая может опознать своего обидчика, у него есть предыдущая судимость, мы располагаем неопровержимыми уликами. А теперь еще и подкрепленными показаниями трех свидетелей.

– Подкрепленными… – повторил Мэтт. – Интересное слово. – Он взял первый протокол и пролистал до страницы, где часть диалога была помечена маркером. – Ты это читал?

Чарли взял протокол у него из рук и просмотрел.

– Да. После того как Джилли ушла, в Уитни О'Нил заговорила совесть и она стала звать подругу, которая не могла ответить, потому что боролась с нападавшим.

Мэтт протянул ему следующий документ, показания Челси.

– Эта девочка утверждает, что предложила проводить Джилли домой еще до того, как та ушла. Однако об этом ничего не сказано в показаниях Уитни О'Нил.

Чарли фыркнул.

– Это мелочи. Как они могут помнить каждую секунду той ночи? Ради бога, они в один голос указывают время, когда этот парень появился, что он им сказал и как выглядел. Они все признают, что ничего не слышали. Вот на этом должны сосредоточиться присяжные.

– Ваша собственная дочь, – продолжал Мэтт, не обращая внимания на детектива, – утверждает, что Джиллиан настояла на том, что пойдет домой одна. Как будто испытывая судьбу. Должен сказать, что если бы я был той ночью в лесу, то такие «мелочи» непременно запомнил бы. – Он бросил все три протокола на стол. – Какая же из версий правдивая?

Чарли взглянул на агукающую на коврике малышку.

– Поговорим, когда ей будет шестнадцать. Побеседуй с девочкой, которая до смерти напугана после того, как ее подругу изнасиловали в лесу среди ночи, и увидишь, сможет ли она вспомнить подробности. Господи, Мэтт, они еще дети! Они лицом к лицу столкнулись с дьяволом. Им удалось выжить и рассказать об этом… но их до сих пор бьет дрожь. И даже если они не могут вспомнить какую‑то подробность той ночи… Как бы там ни было, не на них же напали! Их показания не настолько весомые, как показания Джиллиан. Их показания нужны лишь для того, чтобы подтвердить сказанное ею.

Мэтт молчал. Чарли не выдержал и взорвался:

– Ты хочешь сказать, что я заставил этих девочек пройти через ад и все напрасно? Они расстроены. Присяжные примут это в расчет и не станут обращать внимания на небольшие расхождения, которые не имеют принципиального значения.

– Не имеют принципиального значения? – повысил голос Мэтт. – Здесь все имеет значение, Чарли. Каждая мелочь. Ваша работа сказывается на моей работе. Это не какая‑то мелкая кража. Речь идет о хищнике, и единственный человек, у которого есть оружие, чтобы его уничтожить, – это я. Пока не расставлены все точки над «i», этому ублюдку легче выйти сухим из воды и сделать это снова.

– Послушай, это не я виноват…

– Тогда кто? Кто виноват, что Джиллиан Дункан будут мучить кошмары и она до конца жизни не сможет доверять мужчинам, не сможет иметь нормальных сексуальных отношений? Даже если Сент‑Брайд проведет за решеткой всю жизнь, потерпевшая никогда полностью не оправится от случившегося. А это означает, что ни ты, Чарли, ни я не сможем забыть о том, что произошло.

Раздраженный голос отца напугал Молли. Она скатилась с игрового коврика и заплакала. Мэтт подхватил ее на руки и прижал к груди.

– Тс‑с, – прошептал он, повернувшись к Чарли спиной и покачивая дочь, – папа здесь.

Городок Лойал в штате Нью‑Хэмпшир был как раз из тех поселений, которое лучше всего выглядят осенью, когда опадают, подобно драгоценностям, листья, или зимой, когда снег укрывает его пушистым одеялом, сравнивая долины и холмы. Даже сейчас, в конце весны, благодаря выкрашенным в белый цвет зданиям и ученицам в школьных формах холмистая центральная лужайка скорее напоминала декорацию какого‑то кинофильма, чем реальное место, где живут люди.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: