Г. ИНТЕРЕС И УЧАСТИЕ КАК МОТИВАЦИЯ

Если мы рассмотрим в отдельности технический и со­циальный аспекты труда, то обнаружим, что многие виды работ были бы привлекательными с точки зрения технического содержания, если бы удовлетворяли нас в социальном отношении; с другой стороны, есть виды труда, где технический аспект по своей природе не мо­жет быть интересным, однако социальное содержание могло бы сделать его осмысленным и привлекательным.

Начав с рассмотрения первого случая, мы обнару­живаем, что многие мужчины, к примеру, с удоволь­ствием стали бы машинистами на железной дороге. Однако, несмотря на то что машинист — одна из са­мых высокооплачиваемых и уважаемых профессий в среде рабочего класса, она все же не удовлетворяет амбициям тех, кто мог бы «добиться большего». Нет сомнения в том, что служащие многих компаний пред­почли бы работу машиниста своей собственной, если бы социальные условия этой работы были иными. Возьмем другой пример: работу официанта в рестора­не. Она была бы чрезвычайно привлекательной для многих, если бы ее социальный престиж был иным. Эта работа предоставляет возможность постоянного меж­личностного контакта, а людям, хорошо разбирающим­ся в еде, доставляет удовольствие давать советы дру­гим, красиво подать еду и т. д. Многим мужчинам было бы гораздо приятнее работать официантами, чем сидеть в конторе над бессмысленными цифрами, если бы не низкий социальный статус и небольшой доход офици­анта. Другие с удовольствием предпочли бы работу шофера, если бы не ее негативные социальные и эко­номические аспекты.

Часто говорят, что существуют определенные типы работ, которые не захотел бы выполнять никто, если бы не был вынужден в силу экономической необходи­мости; в качестве примера часто приводят работу шах­тера. Однако, учитывая, что люди очень разные, что у них бывают осознанные и неосознанные фантазии и причуды, вполне можно допустить, что найдется зна­чительное количество тех, для которых работа в недрах земли по добыванию ее богатств была бы привлекатель­ной, если бы не ее социальные и финансовые недостат­ки. Вряд ли есть такой вид работы, который бы не был привлекателен для определенного типа людей, если только эта работа не имеет негативных аспектов, как социальных, так и экономических.

Однако, даже если приведенные соображения пра­вильны, верно, несомненно, и то, что большая часть ру­тинной работы, которая неизбежна в механизирован­ной промышленности, не может быть сама по себе ис­точником наслаждения и удовлетворения. Здесь также очень важно различие между техническим и соци­альным аспектами труда. И если с технической сторо­ны работа неинтересна, то в целом она может принес­ти значительное удовлетворение.

Приведу еще несколько примеров, подтверждаю­щих эту точку зрения. Давайте сравним домашнюю хо­зяйку, которая убирает в доме и готовит еду, с домра­ботницей, делающей ту же работу. С точки зрения тех­нического аспекта, работа домохозяйки и служанки одна и та же, она не представляет особого интереса. Однако такая работа имеет совершенно различный смысл и удовлетворение для этих двух женщин, если речь идет о домохозяйке, любящей мужа и детей, и слу­жанке, не имеющей эмоциональной привязанности к своему хозяину. Для домохозяйки эта работа имеет большой смысл, а для служанки — просто тяжелая, нудная обязанность, которую она выполняет из-за де­нег. Хотя технический аспект в обоих случаях один и тот же, рабочая ситуация различна. Для домохозяйки домашние дела есть часть ее отношения к мужу и де­тям, и поэтому для нее работа имеет смысл. Служанка не получает подобного удовлетворения от социально­го аспекта своего труда.

Возьмем еще один пример — мексиканского индей­ца, продающего свой товар на рынке. Технический ас­пект его труда, связанный с длительным ожиданием по­купателя и постоянными ответами на одни и те же воп­росы о цене и прочих вещах, так же скучен и неприя­тен, как и у продавщицы магазина мелких товаров, продаваемых по 5 или 10 центов. Но есть одна суще­ственная разница. Для мексиканского индейца его си­туация на рынке связана с общением с людьми. Он с удовольствием отвечает на вопросы своих покупателей, с интересом разговаривает с ними и был бы очень рас­строен, если бы весь товар раскупили рано утром и он лишился бы возможности удовлетворить свою потреб­ность в человеческом общении. Для продавщицы мага­зина мелких товаров ситуация совершенно иная. У нее нет подлинного человеческого общения. Она действу­ет как часть механизма продажи, боится быть уволен­ной и хочет всем угодить. Социальный аспект ее рабо­чей ситуации нечеловечен, работа ее пуста и не прино­сит никакого удовлетворения. Ведь индеец продает свой собственный товар и пожинает плоды своего труда, а даже мелкий независимый владелец магазина не удов­летворен, пока ему не удастся преобразовать соци­альный аспект своей рабочей ситуации, сделав ее че­ловечной.

Если мы обратимся к последним исследованиям в области промышленной психологии, то обнаружим бо­гатый материал, подтверждающий значение различия между техническим и социальным аспектами рабочей ситуации, а также ободряющее и стимулирующее воз­действие активного и ответственного участия рабоче­го в труде.

Одним из наиболее ярких примеров, подтверждаю­щих, что технически монотонная работа может быть интересной, если рабочая ситуация в целом интересна и позволяет активно в ней участвовать, является клас­сический эксперимент, проведенный Элтоном Мэйо³⁶⁵ на заводах компании «Вестерн электрик» в Хоторне (близ Чикаго). Для эксперимента была выбрана рабо­та по сбору телефонных трансформаторов, которая счи­тается однообразной и обычно выполняется женщина­ми. Сборочный станок е соответствующим оборудова­нием, рассчитанный на пять женских рабочих мест, был поставлен в помещении, отделенном перегородкой от главного сборочного цеха; в этом помещении работали шесть женщин — пятеро у станка и одна — на распре­делении деталей между сборщицами. Все они были опытными работницами. Две из них отказались тру­диться в таких условиях в течение первого года, и их места были заняты двумя другими с такой же квалифи­кацией. В целом эксперимент продолжался в течение пяти лет и был разделен на различные периоды, в тече­ние которых по-разному изменяли условия труда. Не вдаваясь в детали этих изменений, скажем лишь, что были установлены перерывы на отдых утром и после обеда, во время которых предлагались закуски и осве­жающие напитки, и что рабочее время было сокраще­но на полчаса. В результате выработка каждой работ­ницы значительно выросла. Ну, допустим, ничто не может быть вероятнее, чем предположение, что увели­чение времени на отдых и попытки улучшить условия труда стали причиной повышения производительности труда. Однако нововведение в 12-м экспериментальном периоде не подтвердило эти предположения и показа­ло удивительный результат. По договоренности с ра­ботницами группа вернулась к условиям труда, суще­ствовавшим в начале эксперимента. Перерывы на от­дых, закуски, напитки и другие блага были отменены примерно на три месяца. Ко всеобщему изумлению, это не привело к снижению производительности труда, а наоборот: ежедневная и еженедельная выработка воз­росла больше чем когда-либо ранее. В следующий пе­риод были вновь введены привилегии, с тем лишь ис­ключением, что девушки сами приносили еду, а фирма предоставляла им кофе во время перерыва на завтрак. Производительность труда продолжала расти. И не только производительность. Не менее важно, что забо­леваемость среди работниц, участвовавших в экспери­менте, упала примерно на 80% по сравнению с общей заболеваемостью, а также что в их среде возникла но­вая социальная обстановка дружеского общения.

Чем же можно объяснить тот удивительный факт, что «на постоянный рост производительности труда, видимо, никакого влияния не оказывали эксперимен­тальные изменения»³⁶⁶? Если не перерывы на отдых, чай и сокращение рабочего времени, что же побудило ра­ботниц производить больше, не болеть и дружески от­носиться друг к другу? Ответ очевиден: хотя с техни­ческой стороны работа осталась такой же однообраз­ной и скучной, хотя даже некоторые улучшения усло­вий труда, например перерывы на отдых, не сыграли решающей роли, социальный аспект положения на про­изводстве в целом изменился и вызвал изменение в от­ношении работниц к процессу труда. Их поставили в известность об эксперименте и о том, что он будет со­стоять из нескольких этапов; к их предложениям при­слушивались и нередко принимали их, и, что особенно важно, они сознавали себя участницами осмысленно­го и интересного эксперимента, важного не только для них, но и для остальных работниц фабрики. И если вна­чале они «проявляли робость и стеснительность, отсут­ствие интереса и даже некоторую подозрительность относительно намерений компании», то позднее их от­ношение характеризовалось «доверием и искренним участием». В группе работниц появилось чувство при­частности к работе, поскольку они знали, что делают, имели перед собой цель и могли воздействовать на ход эксперимента.

Ошеломляющие результаты эксперимента Мэйо показывают, что заболеваемость, утомляемость и низ­кая производительность вызываются главным образом не техническим однообразием труда, а отчуждением ра­бочего от труда в целом во всех его социальных аспек­тах. Как только это отчуждение было до определенной степени уменьшено вследствие того, что работницы по­чувствовали себя участницами осмысленного процес­са, на который они могли влиять, их общее психологи­ческое отношение к труду изменилось, хотя техниче­ски они выполняли ту же самую работу.

За экспериментом Мэйо в Хоторне последовал це­лый ряд научных проектов, доказывавших, что соци­альный аспект труда оказывает решающее влияние на отношение рабочего к труду, даже если сам процесс тру­да с технической стороны остается неизменным. Так, например, Виатт и его помощники «... исследовали дру­гие качества рабочей ситуации, влияющие на желание трудиться. Эти качества свидетельствуют о том, что различия в производительности труда между разными индивидами зависят от преобладающей группы или со­циальной атмосферы, т. е. от воздействия коллекти­ва, которое создает неуловимый фон и определяет об­щий характер реакции рабочих на условия труда и об­разует неуловимую основу этой реакции»³⁶⁷. Исследо­вания показали также, что в небольшой группе рабочих субъективная удовлетворенность и производитель­ность труда выше, чем в большей группе, несмотря на то что на сравниваемых фабриках характер процесса труда был почти идентичен и физические, бытовые и социальные условия были на высоком уровне и также очень похожи друг на друга³⁶⁸. Соотношение между численностью группы и ее моральным состоянием так­же было отмечено в исследовании, проведенном Хеви- том и Парфитом на английской текстильной фабрике³⁶⁹. Здесь коэффициент прогулов не по болезни оказался намного больше среди работающих в больших помеще­ниях, чем среди работающих в меньших помещениях с меньшим числом занятых³⁷⁰. Исследование в авиаци­онной промышленности, проведенное во время второй мировой войны Мэйо и Ломбардом³⁷¹, дало аналогич­ные результаты.

Социальный аспект труда в противовес чисто тех­ническому особо подчеркнул Ж. Фридман. Иллюстри­руя различие между этими двумя аспектами, Фридман описывает «психологический климат», который часто устанавливается между людьми, работающими на кон­вейере: у них развиваются личные узы и интересы, и рабочая ситуация в целом становится менее монотон­ной, чем она могла бы показаться человеку со сторо­ны, учитывающему только технический аспект этой работы³⁷². Если приведенные выше примеры исследо­ваний в области индустриальной психологии³⁷³ пока­зывают, какие результаты имеет активное (пусть даже небольшое) участие рабочих в структуре современной промышленной организации, то гораздо более убеди­тельные доказательства возможностей преобразования нашей промышленной организации мы получаем из отчетов коммунитарного движения³⁷⁴, одного из инте­реснейших движений в сегодняшней Европе.

В Европе действует около сотни трудовых общин, главным образом во Франции, но также и в Бельгии, Швейцарии и Голландии. Некоторые из них — промыш­ленные, другие — сельскохозяйственные. Они разнят­ся между собой по многим аспектам; однако главные принципы похожи настолько, что, описывая одну из них, мы даем адекватное представление о важнейших чертах каждой³⁷⁵.

Буамондо — это фабрика, производящая корпуса для часов. Она стала одной из семи крупнейших фаб­рик такого рода во Франции. Основана она была Мар­селем Барбю. Ему пришлось много потрудиться, что­бы скопить денег на собственную фабрику, где он ввел фабричный совет и систему заработной платы, одобренную всеми занятыми и включающую опреде­ленную долю рабочих в прибылях. Однако цель Бар­бю состояла вовсе не в просвещенном патернализ­ме³⁷⁶. После поражения Франции в 1940 г.³⁷⁷ Барбю хотел положить начало истинному освобождению. Поскольку он не мог найти механиков в Валенсе, он вышел на улицу и нашел здесь парикмахера, сосисоч- ника, официанта, т. е. практически всех, кроме квали­фицированных промышленных рабочих. «Всем этим людям было меньше 30 лет. Он предложил обучить их ремеслу изготовления корпуса для часов, если они согласятся искать вместе с ним такое устройство предприятия, в котором исчезнет различение между работодателем и рабочим. Цель состояла в поиске... Первое и важнейшее открытие заключалось в том, что каждый рабочий имел право сделать выговор дру­гому... Такая полная свобода говорить друг другу и работодателю то, что думаешь, сразу создала на фаб­рике жизнерадостную атмосферу доверия.

Вскоре, однако, стало очевидно, что «взаимная кри­тика» ведет к дискуссиям и отнимает рабочее время. Тогда они единодушно договорились о том, чтобы каж­дую неделю назначать специальное время для нефор­мального собрания, на котором можно было бы уладить все разногласия и конфликты.

Однако поскольку они стремились не только к луч­шей экономической организации, но и к новому совме­стному образу жизни, то дискуссии неизменно вели к выяснению основных отношений. «Очень скоро, — го­ворит Барбю, — мы увидели необходимость создания общей базы или, как мы ее с тех пор называем, нашей общей этики».

Пока не была разработана общая этическая осно­ва, не существовало отправной точки для совместного старта и возможности что-либо создать. Но создание общей этической базы оказалось делом нелегким, по­скольку среди двух дюжин рабочих, занятых на фабри­ке, были католики, протестанты, материалисты, гума­нисты, атеисты и коммунисты. Все они продумали свою индивидуальную этику, однако не ту, которая была общепринята и которую их учили запоминать механи­чески, а ту, которую они создали для себя сами, исходя из собственного мышления и опыта, и считали необхо­димой.

Они обнаружили, что индивидуальные основы их этики имеют много общего. Они взяли эти общие мо­менты и создали таким образом общий минимум, кото­рый был единодушно принят всеми. Заявление, кото­рое они сделали по этому поводу, не было теоретиче­ским и неопределенным. В предисловии говорилось сле­дующее:

«Нет опасности в том, что наш общий этический минимум будет произвольным соглашением, ибо в оп­ределении наших позиций мы опирались на жизненный опыт. Все наши моральные принципы были испытаны в реальной, повседневной жизни каждого человека...»

То, что они открыли самостоятельно и поэтапно, представляло собой естественную этику, отражающую десять библейских заповедей³⁷⁸, которые они вырази­ли своими словами следующим образом:

«Люби своего ближнего.

Не убивай.

Не бери то, что принадлежит твоему ближнему.

Не лги.

Будь верен своему обещанию.

Зарабатывай хлеб свой в поте лица своего.

Уважай своего ближнего, его личность и его свободу.

Уважай себя.

Борись сначала с самим собой, со всеми пороками, унижающими достоинство человека, со всеми страстя­ми, держащими человека в рабстве и наносящими ущерб общественной жизни: гордыней, алчностью, вожделением, скупостью, обжорством, гневом, ленью.

Помни, что есть ценности, которые выше самой жиз­ни: свобода, человеческое достоинство, истина, справед­ливость...»

Люди дали обет: приложить все свои силы, чтобы воплотить этот общий этический минимум в повседнев­ную жизнь. Они дали друг другу слово. Люди с более суровой индивидуальной этикой дали себе обет соблю­дать ее, но одновременно признали, что не имеют абсо­лютно никакого права вмешиваться в дела других и ог­раничивать их свободу. Фактически все они договори­лись уважать в полной мере убеждения друг друга или отсутствие убеждений в той степени, чтобы никогда не смеяться и не шутить над этим»³⁷⁹.

и*

Второе открытие, сделанное группой Барбю, состо­яло в том, что у них возникло страстное желание учить­ся. Они подсчитали, что время, сэкономленное на про­изводстве, может быть использовано для получения об­разования. В течение трех месяцев производительность их труда возросла настолько, что они могли экономить 9 часов за 46-часовую рабочую неделю. И что же они сделали? Они тратили эти 9 часов на обучение и полу­чали за это оплату как за обычные рабочие часы. Сна­чала они захотели научиться хорошо петь вместе, за­тем усовершенствовать свои знания французской грам­матики, затем они научились вести счета предприятия. Позднее были организованы другие курсы, занятия на которых проводили на фабрике лучшие педагоги, кото­рых они могли найти. Педагогам платили заработную плату. На фабрике были курсы по изучению инженер­ного дела, физики, литературы, марксизма, христиан­ства, занятия танцами, пением и баскетболом.

Исходный принцип обучения гласил: «Мы начинаем не с фабрики, не с технической деятельности челове­ка, а с самого человека... В трудовой общине главное внимание уделяется не совместному приобретению, а совместному труду на благо коллектива и лично­сти»³⁸⁰. Цель общины — вовсе не повышение произво­дительности труда и не увеличение заработной платы, а создание нового стиля жизни, который, «не отказы­ваясь от преимуществ промышленной революции, при­спосабливается к ним»³⁸¹. Вот принципы, на которых основана эта и другие трудовые общины.

1. Чтобы жить человеческой жизнью, необходимо полностью насладиться продуктами своего труда.

2. Нужно обладать способностью учиться.

3. Нужно прилагать совместные усилия в профес­сиональной группе пропорционально умственным и мо­ральным качествам человека (максимально 100 семей).

Здоровое общество

4. Надо активно относиться к миру.

При рассмотрении этих принципов мы обнаружи­ваем, что их соблюдение означает перемещение цент­ра жизненных проблем с делания и приобретения «ве­щей» на обнаружение, воспитание и развитие челове­ческих связей. Это переход от цивилизации предметов к цивилизации личностей, вернее, даже к цивилизации межличностной динамики³⁸².

Что касается оплаты труда, то она соответствует вкладу каждого отдельного рабочего; однако принима­ется во внимание также «любая человеческая деятель­ность, имеющая ценность для группы: так, первокласс­ный механик, умеющий играть на скрипке, жизнерадо­стный и общительный, более ценен для общины, чем другой механик с такими же профессиональными ка­чествами, но одинокий и необщительный»³⁸³. В среднем все рабочие зарабатывают на 10-20 центов больше, чем (в среднем) рабочие этого профсоюза, без учета осо­бых преимуществ.

Трудовая община приобрела ферму размером 235 ак­ров, на которой каждый рабочий, включая и жен, дол­жен был работать три раза в году по десять дней. По­скольку каждый рабочий имеет месячный отпуск, то это значит, что люди работают на фабрике лишь десять ме­сяцев в году. Это было сделано не только по причине традиционной для французов любви к деревне, но и из убеждения, что человек не должен полностью отры­ваться от земли.

Наиболее интересным является решение, найден­ное общиной для сочетания централизации и децент­рализации, помогающее избежать опасности хаоса и делающее каждого члена общины в то же время ак­тивным и ответственным участником жизни фабрики и общества. Мы видим, как те же идеи и наблюдения, которые в XVIII и XIX вв. привели к формированию теорий, лежащих в основе современных демократий (разделение власти, система контроля и равновесия), здесь были применены к организации промышленно­го предприятия.

«Верховную власть имеет Генералъная ассамблея, которая собирается дважды в год. Обязательными яв­ляются лишь те решения, которые приняты всеми чле­нами единодушно.

Генеральная ассамблея выбирает Главу общины. Он избирается в результате лишь единогласного голо­сования. Глава общины должен быть не только самым квалифицированным работником с технической точки зрения, поскольку ему надлежит быть управляющим; он также должен служить примером, учить и любить всех, быть самоотверженным и служить людям. Под­чинение так называемому Главе, не обладающему эти­ми качествами, было бы малодушием.

Глава общины обладает исполнительной властью в течение трех лет. По окончании этого срока он может вновь возвратиться к работе у станка.

Глава общины обладает правом налагать вето на ре­шения Генеральной ассамблеи. Если Генеральная ассам­блея не хочет уступить, ставится вопрос о вотуме дове­рия. Если Ассамблея не высказывается единодушно за доверие, то Глава общины может либо подчиниться мне­нию Генеральной ассамблеи, либо уйти в отставку.

Генеральная ассамблея выбирает членов Генераль- ного совета. Задачей Генерального совета является со­вещание с Главой общины. Члены Совета выбираются на один год. Генеральный совет собирается не реже од­ного раза в четыре месяца. Совет состоит из семи чле­нов и начальников секторов. Все решения принимают­ся при единогласном их одобрении.

Внутри Генерального совета управляющие секция­ми и восемь членов (включая двух жен) плюс Глава общины образуют Совет правления, который собира­ется ежедневно.

Все ответственные посты в общине, включая на­чальников секций и мастеров, распределяются на ос­нове «двойного доверия». Это означает, что кандида­тов на пост выдвигают на одном уровне и единодушно принимают на другом. Обычно (хотя и не всегда) их предлагают на высшем уровне и принимают или отвер­гают на низшем. По мнению членов общины, это помо­гает предотвратить демагогию и авторитарность.

Все члены общины раз в неделю встречаются в Ас­самблее контактов, цель которой, как свидетельству­ет ее название, состоит в том, чтобы держать всех в кур­се того, что происходит в общине, и поддерживать кон­такты друг с другом»³⁸⁴.

Особенно важная часть общины — это соседские группы, которые встречаются периодически. «Соседс­кая группа — это наименьшая ячейка общины. Пять или шесть семей, живущих недалеко друг от друга, со­бираются вечером после ужина под руководством гла­вы соседской группы, выбранным в соответствии с ука­занными выше принципами.

В некотором смысле соседская группа — это важ­нейшая единица общины. Это ее главный «рычаг» и «средство воздействия». Соседская группа собирается в доме одной из семей и больше нигде. Там, за чашкой кофе обсуждаются все важные вопросы. Протоколы со­браний отсылаются Главе общины, который обобщает протоколы всех соседских групп. Отвечают на вопро­сы начальники секторов. Таким образом, соседские группы не только задают вопросы, но и выражают свое несогласие или делают предложения. И, конечно, имен­но в соседской группе люди лучше всего узнают друг друга и помогают друг другу»³⁸⁵.

Еще одна особенность общины — это Суд, который избирает Генеральная ассамблея. В его функции вхо­дит принятие решений по конфликтам, возникающим между двумя секторами или между сектором и его чле­ном; если Глава общины не может разрешить конфликт, то его решают голосованием восемь членов Суда (при условии единогласного одобрения, как обычно). Како­го-либо сборника законов не имеется, и приговор ос­нован и определяется уставом общины, общим этиче­ским минимумом и здравым смыслом.

На фабрике Буамондо два главных сектора: соци­альный и промышленный. Последний имеет следую­щую структуру:

«Рабочие — максимум десять человек — образуют техническую команду.

Несколько команд образуют секцию или мастерскую.

Несколько мастерских образуют службу.

Члены команд все вместе ответственны перед сек­циями, а секции перед службой»³⁸⁶.

Социальный сектор занимается всеми вопросами, не относящимися к техническим. «Все члены, включая жен, должны уделять внимание своему духовному, ум­ственному, художественному и техническому разви­тию». В этом отношении очень поучительно чтение еже­месячного периодического журнала Буамондо «Jle Лиен». Мы находим здесь материал на всевозможные темы: репортажи о футбольных матчах (с другими ко­мандами), о фото- и художественных выставках, о ре­лигиозных собраниях, кулинарные рецепты и музыкаль­ные обозрения, отзывы о фильмах и лекции по марк­сизму, итоги баскетбольных матчей, дискуссии об от­казниках от военной службы, результаты работы на ферме, сообщения о том, чему можно научиться в Аме­рике, отрывки из произведении св. Фомы Аквинского относительно денег, книжные обозрения, например, та­ких книг, как «Приятная долина» Луи Бромфильда³⁸⁸ или «Грязные руки» Сартра³⁸⁹ и т. п. Весь журнал про­никнут жизнерадостным духом доброй воли. «Ле Ли- ен» — это чистосердечное изображение людей, сказав­ших жизни «да» и сделавших это с максимальной со­знательностью.

Вот перечень 28 социальных секций, к которому, однако, постоянно добавляются новые. (Группы пере­числены в порядке возрастания важности.)

1. Духовная секция: католическая группа; гумани­стическая группа; материалистическая группа; проте­стантская группа.

2. Интеллектуальная секция: группа общих знаний; группа гражданского обучения; библиотечная группа.

3. Художественная секция: театральная группа; певческая группа; группа по украшению интерьера; фо­тогруппа.

4. Секция общинной жизни: группа сотрудничества; группа по проведению праздников и встреч; киногруп­па; группа контрмер.

5. Секция взаимопомощи: группа солидарности; группа ведения домашнего хозяйства; группа по пере­плетению книг.

6. Семейная секция: группа по уходу за детьми; группа по образованию; группа общественной жизни.

7. Секция здоровья: две зарегистрированные мед­сестры; одна практикующая сестра для общих справок; три сестры для помощи на дому.

8. Спортивная секция: баскетбольная команда (муж­чины); баскетбольная команда (женщины); команда бе­гунов по пересеченной местности; футбольная команда; волейбольная команда; команда физической культуры (мужчины); команда физической культуры (женщины).

9. Газетная группа³⁹⁰.

Некоторые высказывания членов общины лучше всяких определений дают представление о духе и прак­тической жизни трудовой общины. Так, член профсо­юза пишет: «Я был делегатом от цеха в 1936 г.; в 1940 г. меня арестовали и отправили в Бухенвальд. За 20 лет я узнал многие капиталистические фирмы... В трудо­вой общине производство — это не цель жизни, а сред­ство... Я не рассчитывал на то, что община сможет дос­тичь столь больших и совершенных результатов еще при жизни моего поколения».

Коммунист пишет: «Как член Французской комму­нистической партии, дабы избежать недоразумений, я заявляю, что полностью удовлетворен своей работой и своей жизнью в общине; мои политические убеждения здесь уважают, я пользуюсь полной свободой; осуще­ствился идеал, о котором я мечтал всю свою жизнь».

Материалист пишет: «Как атеист и материалист, я считаю, что одной из прекраснейших человеческих цен­ностей является терпимость и уважение к чужим ре­лигиозным и политическим воззрениям. По этой при­чине я особенно хорошо себя чувствую в нашей трудо­вой общине. Здесь не только никто не покушается на мою свободу мыслей и их выражения, но и я нахожу в общине материальные средства и время для углубле­ния и расширения моих философских убеждений».

Католик пишет: «Я в общине уже четыре года. Я член католической группы. Подобно всем христиа­нам, я стремлюсь к созданию такого общества, в ко­тором уважались бы свобода и человеческое достоин­ство... От имени католической группы я заявляю, что трудовая община — это тот тип общества, которого желают христиане. Здесь каждый свободен и пользу­ется уважением; все направлено на то, чтобы чело­век становился еще лучше и стремился к истине. И если это общество внешне не может быть названо христианским, то по сути дела оно христианское. Христос дал нам знамение, с помощью которого мы узнаем Его: и мы любим друг друга».

Протестант пишет: «Мы — протестанты, члены об­щины, заявляем, что эта социальная революция позво­ляет каждому человеку свободно развиваться и дости­гать совершенства в пределах своих возможностей, как он хочет. При этом он не вступает в конфликт со свои­ми коллегами, будь они материалисты или католики... Община, состоящая из любящих друг друга людей, — это исполнение нашего желания увидеть, что люди жи­вут в гармонии все вместе и знают, почему они хотят жить».

Гуманист пишет: «Мне было 15 лет, когда я окон­чил школу, 11 — когда я после первого причастия ушел из церкви. Что касается образования, то я несколько преуспел в этом, духовные же проблемы полностью вы­пали из поля моего зрения. Как и подавляющему боль­шинству, мне было глубоко наплевать на них, когда я в 22 года стал членом общины. Там я сразу же попал в атмосферу, благоприятную, как нигде, для учебы и ра­боты. Сначала меня привлекала социальная сторона об­щины, и лишь позднее я осознал ее человеческую цен­ность. Я вновь открыл духовную и моральную сторону в человеке, которую я потерял в возрасте 11 лет... Я при­надлежу к группе гуманистов, так как смотрю на жизнь не так, как христиане или материалисты. Я люблю нашу общину, поскольку благодаря ей пробуждаются и раз­виваются все глубинные стремления, заложенные в каждом из нас, так что мы можем превратиться из ин­дивида в человека»³⁹¹.

Принципы, на которых основаны другие общины (сельскохозяйственные или промышленные), напоми­нают принципы Буамондо. Вот некоторые положения из правил Р. Г. Воркшопс, трудовой общины, произво­дящей рамы для картин. Эти положения цитируются по книге «АН Things Common»:

«Наша трудовая община не является ни новой формой предприятия, ни исправлением старой с це­лью приведения к гармонии отношений между капита­лом и трудом. •

Это новый образ жизни, в котором человек должен достичь совершенства и где все проблемы решаются с учетом их отношения к человеку. Таким образом, это противоположность современному обществу, которое, как правило, озабочено принятием решений в пользу одного или немногих.

...Следствием буржуазной морали и капиталисти­ческой системы является специализация человеческой деятельности до такой степени, что человек живет в ни­щете моральной, физической, материальной и интел­лектуальной.

Часто рабочие страдают от всех четырех видов ни­щеты вместе, и в таких условиях было бы ложью гово­рить о свободе, равенстве и братстве.

Цель трудовой общины — сделать возможным все­стороннее развитие человека.

Коллеги по Р. Г. Воркшопс заявляют, что это возмож­но лишь в атмосфере свободы, равенства и братства.

Однако следует признать, что очень часто эти три слова не значат для нас ничего более, чем надпись на денежных купюрах или на дверях общественных зданий.

Свобода.

Человек действительно свободен лишь при соблю­дении трех условий: интеллектуальная свобода; эконо­мическая свобода; моральная свобода.

Экономическая свобода. Человек имеет неотчуж­даемое право на труд. Он должен иметь абсолютное пра­во на продукт своего труда, с которым он должен рас­ставаться лишь добровольно.

Эта концепция выступает против частной собствен­ности на коллективные средства производства и про­тив воспроизводства денег с помощью денег, что созда­ет возможность для эксплуатации человека человеком.

Мы заявляем также, что под «трудом» следует по­нимать все ценное, что человек дает обществу.

Интеллектуальная свобода. Человек свободен, только если он может выбирать. А выбирать он может, только если знает достаточно много, чтобы сравнивать.

Моральная свобода. Человек не может быть по-на- стоящему свободен, если он в плену у своих страстей. Он может быть свободен, только если у него есть иде­ал и философская установка, которые позволяют ему занять последовательную и активную жизненную по­зицию.

Он не может под предлогом стремления к экономи­ческой или интеллектуальной свободе прибегать к сред­ствам, противоречащим морали общины.

И, наконец, моральная свобода не означает вседоз­воленности. Легко показать, что моральная свобода мо­жет существовать только при строгом соблюдении доб­ровольно принятой групповой морали.

Братство.

Человек может преуспеть лишь в обществе. Эго­изм — это опасный и недолговечный способ помочь себе. Человек не может отделить свои истинные инте­ресы от интересов общества. Он может помочь себе, лишь помогая обществу.

Человек должен осознать, что его собственные склонности побуждают его искать радость в общении с другими.

Солидарность — это не только задача, это осуще­ствление и лучшая гарантия безопасности. Братство обусловливает взаимную терпимость и решимость ни­когда не расставаться. Это позволяет принимать все решения единодушно на основе общего этического ми­нимума.

Равенство.

Мы осуждаем тех, кто демагогически заявляет, что все люди равны. Мы видим, что люди не равны по сво­ей ценности.

Для нас равенство в правах означает, что каждый имеет в своем распоряжении средства для полного раз­вития и достижения совершенства.

Таким образом, мы заменяем иерархию традицион­ных или наследственных ценностей иерархией личных ценностей»³⁹².

Подводя итог наиболее важным положениям в прин­ципах этих общин, я хотел бы отметить следующее.

1. Трудовые общины используют всю современную промышленную технологию, они не следуют тенденции возвращения к ремесленному производству.

2. Они изобрели такую систему, в которой актив­ное участие каждого не противоречит достаточно цен­трализованному руководству; иррациональная власть заменяется на рациональную.

3. Особое значение придается жизненной практи­ке, а не идеологическим различиям. Это позволяет лю­дям с самыми разными и даже противоречащими друг другу убеждениями жить вместе в братстве и терпимо­сти, не опасаясь того, что им придется следовать «пра­вильному пути», провозглашенному общиной.

4. Существует интеграция труда, социальной и культурной деятельности. Хотя труд непривлекателен технически, он является осмысленным и привлекатель­ным в социальном плане. Активная художественная и научная деятельность — это интегральная часть общей ситуации.

5. Отчуждение преодолено, труд стал осмысленным выражением человеческой энергии, установлена соли­дарность между людьми без ограничений свободы и без опасности конформизма.

И даже если устройство и принципы общин во мно­гом спорны и сомнительны, тем не менее перед нами, видимо, один из наиболее убедительных эмпирических примеров производительной жизни, открывающей воз­можности, фантастические с точки зрения нашей се­годняшней жизни при капитализме³⁹³.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: