Сделай Сам Свою Работу на 5

ВНУТРИГОСУДАРСТВЕННОЕ ПРАВОТВОРЧЕСТВО КАК МЕТОД НАЦИОНАЛЬНО-ПРАВОВОЙ ИМПЛЕМЕНТАЦИИ 5 глава





Применительно к правовой системе РФ судебная практика свидетельствует, что суды при толковании норм внутреннего права обращаются к источникам международного права.

В решении от 15 апреля 2003 года по делу ГКПИ 03-166 Верховный Суд РФ истолковал ст. 68 Таможенного кодекса РФ, определяющую временный ввоз (вывоз) товаров, с учетом Таможенной конвенции о временном ввозе частных дорожных перевозочных средств, вступившей в силу для СССР 15 ноября 1959 года.

Так, в силу ст. 14 данного международного договора «перевозочными средствами, ввезенными на территорию какого-либо договаривающегося государства на условиях временного ввоза, не разрешается пользоваться, хотя бы даже нерегулярно, для перевозки за плату, награду или иное встречное удовлетворение между какими-либо пунктами, находящимися в пределах этой территории»[*].

Принимая во внимание, в частности, что оспариваемые нормативно-правовые акты (п. 13 Положения о перемещении товаров физическими лицами через таможенную границу Российской Федерации, утвержденного Постановлением Правительства РФ от 10 июля 1999 года № 783, и п. 2.6 Правил перемещения в упрощенном, льготном порядке транспортных средств физическими лицами через таможенную границу Российской Федерации, утвержденных Приказом ГТК РФ от 24 ноября 1999 года № 814) не противоречат положениям норм международного права, ставшим частью правовой системы России, Верховный Суд РФ отказал заявителю в удовлетворении его требований.



При вынесении решения от 22 февраля 2002 года по делу № ГКПИ20011469 Верховный Суд РФ истолковал некоторые понятия, содержащиеся в Федеральном законе «Об основах туристской деятельности в Российской Федерации» с учетом положений, содержащихся в Гаагской декларации межпарламентской конференции по туризму 1989 года, а также Соглашении между Правительством Российской Федерации и Правительством Китайской Народной Республики о безвизовых групповых туристических поездках, заключенном в Москве 29 февраля 2000 года[*].

Постановлением от 20 марта 2002 года № 1358 Верховного Хурала (Парламента) Республики Тыва на 2 июня 2002 года назначены выборы депутатов Палаты представителей Великого Хурала Республики Тыва. Постановлением от 23 марта 2002 года № 1382 Верховного Хурала Республики Тыва «Об утверждении схемы образования избирательных округов по выборам депутатов Палаты представителей Великого Хурала Республики Тыва» утверждена схема избирательных округов. Постановлениями от 4 июля 2002 года № 119/556 и № 119/557 Центральной избирательной комиссией Республики Тыва (л.д. 12 — 13) назначены на 1 декабря 2002 года повторные выборы депутатов Палаты представителей Великого Хурала Республики Тыва. Постановлением от 31 октября 2002 года № 46-ЗП-1 Палаты представителей Великого Хурала Республики Тыва «О внесении изменений и дополнений в постановление Верховного Хурала (парламента) Республики Тыва «Об утверждении схемы образования избирательных округов по выборам депутатов Законодательной палаты Великого Хурала Республики Тыва» внесены изменения и дополнения схем избирательных округов.



Г. обратился в суд с заявлением о признании недействительными и не порождающими правовых последствий постановлений Законодательной палаты Великого Хурала от 31 октября 2002 года и от 21 ноября 2002 года как противоречащих федеральному законодательству.

Решением Верховного суда Республики Тыва от 29 ноября 2002 года требования Г. удовлетворены частично и признано недействующим и не порождающим правовых последствий постановление Законодательной палаты Великого Хурала Республики Тыва № 46-ЗП-1 от 31 октября 2002 года «О внесении изменений и дополнений в постановление Верховного Хурала (парламента) Республики Тыва «Об утверждении схемы образования избирательных округов по выборам депутатов Законодательной палаты Великого Хурала Республики Тыва» и постановление Верховного Хурала (парламента) Республики Тыва «Об утверждении схемы образования избирательных округов по выборам депутатов Законодательной палаты Великого Хурала Республики Тыва».



При вынесении определения от 21 января 2003 года по делу № 92Г03-1 Верховный Суд РФ,[*] оставляя без изменения вышеупомянутое решение, при толковании норм избирательного права России сослался, в частности, на Международный пакт о гражданских и политических правах. В определении было отмечено, что «принимая решение об удовлетворении требований Г., суд первой инстанции исходил из того, что заявитель является кандидатом в депутаты Законодательной палаты Великого Хурала Республики Тыва по Строительному избирательному округу № 5, изменение схемы образования этого округа непосредственно перед началом выборов, назначенных на 1 декабря 2002 года постановлением Центральной избирательной комиссии Республики Тыва № 119/ 556 от 4 июля 2002 года, произведено в нарушение п. 1 ст. 19 ФЗ «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации» и п. 1 ст. 8 Закона РТ «О выборах депутатов Законодательной палаты Великого Хурала Республики Тыва», которые допускают утверждение схем образования избирательных округов не позднее 60 дней со дня голосования и 75 дней до дня голосования соответственно.

При изменении схем избирательных участков не было учтено, что при назначении повторных выборов и дополнительных выборов (л. д. 12 — 13) запрещается изменение порядка проведения и подготовки выборов, поскольку в ходе уже начатых выборов в таком случае нарушается принцип равного избирательного права, соблюдение которого является необходимым условием свободных выборов (статья 3, часть 3 Конституции Российской Федерации). Содержание этого принципа конкретизируется также в Международном пакте о гражданских и политических правах, действие которого признано Российской Федерацией. В целях обеспечения народовластия пункт «b» статьи 25 упомянутого Международного пакта предусматривает, что каждый гражданин должен иметь без какой бы то ни было дискриминации и без необоснованных ограничений право и возможность голосовать и быть избранным на подлинных периодических выборах, проводимых на основе всеобщего и равного избирательного права при тайном голосовании и обеспечивающих свободное волеизъявление избирателей. В Российской Федерации права и свободы человека и гражданина признаются и гарантируются в соответствии с Конституцией Российской Федерации и нормами международного права (статья 17 Конституции Российской Федерации), которые согласно ч. 4 ст. 15 Конституции Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы.

Указанные положения нашли свое отражение в п. 3 ст. 11 Федерального закона от 12 июня 2002 года № 67-ФЗ (с последующими изменениями) «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации», в соответствии с которым в случае принятия в период избирательной кампании, в период кампании референдума субъекта Российской Федерации или местного референдума закона или устава муниципального образования, содержащих положения, которыми определяется порядок подготовки и проведения соответствующих выборов, референдума, либо в случае внесения в указанный период в закон или устав муниципального образования изменений и дополнений, касающихся порядка подготовки и проведения соответствующих выборов, референдума, указанные нормативные правовые акты, изменения и дополнения применяются к выборам, референдумам, назначенным после вступления в силу этих нормативных правовых актов, изменений и дополнений. Указанные изменения в процедуре выборов при изменении и дополнении схем избирательных округов привели к неравенству граждан при осуществлении ими избирательных прав в ходе одних и тех же выборов.

Таким образом, был нарушен принцип равенства граждан, закрепленный в ст. 19 Конституции Российской Федерации, который определяет равный правовой статус граждан при осуществлении ими любых прав, в том числе предусмотренного ст. 32 Конституции Российской Федерации права избирать и быть избранным в органы государственной власти».

Нельзя не обратить внимания, что объем некоторых понятий, используемых при регулировании внутригосударственных отношений, не определен в национальном законодательстве. Например, ст. 356 УК РФ, наказывая жестокое обращение с военнопленными или гражданским населением, апеллирует к понятиям «оккупированной территории», «депортации» гражданского населения. Однако УК РФ умалчивает о нормативном содержании указанных категорий. В связи с этим государство должно толковать указанные понятия в свете положений, содержащихся в соответствующих нормах международного права. Понятия «военнопленный», «гражданское население», «депортация», «оккупированная территория» раскрываются, в частности, в Женевской конвенции от 12 августа 1949 года об обращении с военнопленными, Женевской конвенции от 12 августа 1949 года о защите гражданского населения во время войны, Дополнительном протоколе № 1 к Женевским конвенциям от 12 августа 1949 года, касающемся защиты жертв международных вооруженных конфликтов, доктрине международного права[*].

Так, в частности, как следует из части III Женевской конвенции от 12 августа 1949 года о защите гражданского населения во время войны, а также доктрины международного права, основывающейся, в частности, на вышеупомянутой Конвенции, под «оккупацией» понимается «временное пребывание воинских формирований на территории иностранного государства в условиях состояния войны между этим государством и государством принадлежности таких формирований, при котором прекращается эффективное осуществление власти правительством того государства, которому принадлежит занятая территория, а административная власть осуществляется в пределах, определенных международным правом, высшими командными инстанциями воинских формирований»[*]. Под «гражданским населением» понимаются «гражданские лица, не принимающие никакого участия в военных действиях»[*]. Как следует из ст. 50 Дополнительного протокола № 1 к Женевским конвенциям от 12 августа 1949 года, касающегося защиты жертв международных вооруженных конфликтов, к гражданским лицам не относятся: личный состав вооруженных сил стороны, находящейся в конфликте; личный состав ополчения и добровольческих отрядов, входящих в состав этих вооруженных сил; личный состав других ополчений и добровольческих отрядов, включая личный состав организованных движений сопротивления; личный состав регулярных вооруженных сил, считающих себя в подчинении правительства или власти, не признанных держащей в плену Державой; население неоккупированной территории, которое при приближении неприятеля стихийно по собственному почину берется за оружие для борьбы со вторгающимися войсками, не успев сформироваться в регулярные войска. «Военнопленными» являются следующие категории лиц, попавшие во власть неприятельской стороны во время войны или вооруженного конфликта: личный состав вооруженных сил воюющей стороны; партизаны; личный состав ополчений и добровольческих отрядов; личный состав организованных движений сопротивления; некомбатанты, то есть лица из состава вооруженных сил, не принимающие непосредственного участия в военных операциях, например военные врачи, юристы, корреспонденты, различный обслуживающий персонал; члены экипажей судов торгового флота и гражданской авиации; стихийно восставшее население, если оно открыто носит оружие и соблюдает законы и обычаи войны[*].

Поэтому, принимая во внимание, что в национальном законе отсутствует нормативное содержание вышеупомянутых понятий, государство в лице своих органов обязано осуществить толкование данных понятий с учетом соответствующих критериев и понятий, закрепленных в нормах международного права, и тем самым, надлежащим образом обеспечив исполнение международно-правовых обязательств.

Важно отметить, что в рассматриваемом случае речь не идет о применении положений норм международного права, ставших частью правовой системы государства, к отношениям с участием субъектов национального права. Здесь осуществляется процесс толкования понятий, содержащихся в источниках национального права с учетом понятий, закрепленных в соответствующих источниках международного права. Государство в лице своих органов применяет именно соответствующую норму национального права, а не международно-правовые положения. В связи с этим необходимо подчеркнуть, что положения норм международного права, ставшие обязательными для государства, используемые при толковании норм национального права, необязательно должны соответствовать определенным характеристикам, критериям, которые, в свою очередь, требуются для их реализации, в том числе и применения в сфере внутригосударственных отношений (к примеру, соответствующие положения нормы международного права могут являться несамоисполнимыми).

Но важно иметь в виду, что если вследствие толкования внутригосударственных правовых норм с учетом положений, предусматриваемых в международном договоре РФ, увеличивается объем обязанностей частного лица, то, руководствуясь смыслом и духом, в частности, ст. 15, 55 Конституции РФ, такие международные договоры РФ должны быть официально опубликованы. Что касается иных источников международного права, не предусматривающих порядка официальной публикации, то лицо, принимающее участие в реализации соответствующих национально-правовых норм, должно принимать во внимание принципы, рассматриваемые нами ниже (в главе, посвященной вопросам разрешения коллизий).

Одним из государственных органов РФ, активно толкующих нормы национального законодательства с учетом норм международного права, является Конституционный Суд РФ.

В соответствии со ст. 1 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» «Конституционный Суд Российской Федерации — судебный орган конституционного контроля, самостоятельно и независимо осуществляющий судебную власть посредством конституционного судопроизводства»[*].

Как Конституция РФ, так и указанный Конституционный закон наделяют Конституционный Суд РФ довольно широкой компетенцией. К примеру, как предусматривается в ст. 3 Закона о Конституционном Суде РФ, «в целях защиты основ конституционного строя, основных прав и свобод человека и граждан, обеспечения верховенства и прямого действия Конституции РФ на всей территории Российской Федерации Конституционный Суд РФ разрешает дела о соответствии Конституции РФ федеральных законов, нормативных актов Президента РФ, Совета Федерации, Государственной Думы, Правительства РФ; конституций республик, уставов, а также законов и иных нормативных актов субъектов РФ, изданных по вопросам, относящимся к ведению органов государственной власти РФ и совместному ведению органов государственной власти РФ и органов государственной власти субъектов РФ; договоров между органами государственной власти Российской Федерации и субъекта РФ; не вступивших в силу международных договоров Российской Федерации»[*].

Таким образом, одной из важнейших функций Конституционного Суда РФ является разрешение дел о соответствии Конституции РФ иных нормативных правовых актов, изданных федеральными органами государственной власти и органами государственной власти субъекта Федерации, а также международных договоров РФ, не вступивших в законную силу[*]. Особенностью рассмотрения данных дел является то, что Конституционный Суд РФ оценивает нормативно-правовой акт исключительно с точки зрения его соответствия конституционным положениям. Суд не осуществляет контроль за соответствием действующего российского законодательства международно-правовым нормам. Он также не проверяет соответствие обязательных для Российской Федерации норм международного права Конституции РФ.

В деле о проверке конституционности ст. 42 Закона Чувашской Республики «О выборах депутатов государственного совета Чувашской республики» Суд подчеркнул, что «изменением правил подсчета голосов при повторном голосовании в процессе уже начатых выборов был нарушен принцип равного избирательного права, соблюдение которого является необходимым условием свободных выборов (ст. 3 Конституции РФ). Содержание указанного принципа конкретизируется в Международном пакте о гражданских и политических правах, действие которого признано Российской Федерацией. Согласно ст. 25 указанного Пакта каждый гражданин должен иметь без какой бы то ни было дискриминации и без необоснованных ограничений право и возможность голосовать и быть избранным на подлинных периодических выборах, проводимых на основе всеобщего равного избирательного права при тайном голосовании и обеспечивающих свободное волеизъявление избирателей»[*].

В деле о проверке конституционности ст. 97 УПК РСФСР для определения нормативного содержания права на свободу, предусмотренного ст. 22 Конституции РФ, Суд сослался как на международный договор РФ, так и на общепризнанные нормы международного права. Он обратил внимание на то, что «недопустимость избыточного или не ограниченного по продолжительности содержания под стражей вытекает из ст. 14 Международного пакта о гражданских и политических правах, согласно которому каждый имеет право на рассмотрение любого предъявленного ему обвинения без неоправданной задержки, что в первую очередь касается лиц, лишенных свободы на досудебных стадиях уголовного судопроизводства. Такой подход к гарантиям от произвольного ареста развивается и в принятом Генеральной Ассамблеей ООН 19 декабря 1988 года Своде принципов защиты всех лиц, подвергаемых задержанию или заключению в какой бы то ни было форме, согласно которому лицо, задержанное по уголовному обвинению, имеет право в любое время возбудить разбирательство перед судебными и иными органами для оспаривания законности задержания, а также право на судебное разбирательства в разумные сроки, либо на освобождение от суда»[*].

В Определении от 18 апреля 2000 г. по жалобе гражданина Пинхасика М. Л. на нарушение его конституционных прав ч. 1 статьи 2.1 Закона РФ «О реабилитации жертв политических репрессий» Суд указал: «В соответствии с Декларацией основных принципов правосудия для жертв преступлений и злоупотребления властью, принятой Генеральной Ассамблеей ООН 29 ноября 1985 года, под термином «жертвы» также понимаются лица, которым индивидуально или коллективно был причинен вред, включая телесные повреждения или моральный ущерб, эмоциональные страдания, моральный ущерб или существенное ущемление их основных прав в результате действия или бездействия, еще не представляющего собой нарушения национальных уголовных законов, но являющегося нарушением международно-признанных норм, касающихся прав человека»[*].

Отказывая в принятии к рассмотрению жалобы гр. Щенникова В. В. на нарушение его конституционных прав ч. 2 и 3 ст. 276, ч. 1 ст. 277 и п. 2 ч. 1 ст. 286 УПК РСФСР, Конституционный Суд РФ в Определении от 27 октября 2000 года подчеркнул, что «суды при истолковании и применении п. 2 ч. 1 ст. 286 УПК РСФСР должны учитывать, что в соответствии с Международным пактом о гражданских и политических правах и Конвенцией о защите прав человека и основных свобод одним из обязательных условий справедливого судебного разбирательства является право обвиняемого допрашивать показывающих против него свидетелей или требовать, чтобы эти свидетели были допрошены. Принятие судом решения вопреки указанным международно-правовым нормам служит для гражданина, полагающего, что его права и свободы были нарушены, основанием для обращения в вышестоящие судебные инстанции, а при исчерпании всех имеющихся внутригосударственных средств правовой защиты — в соответствующие межгосударственные органы, как это предусмотрено Конституцией РФ»[*].

Благодаря целому ряду международно-правовых актов, Конституционный Суд РФ определил нормативное содержание одного из основополагающих конституционных прав гражданина — права на судебную защиту прав и свобод (ст. 46 Конституции РФ).

При рассмотрении одной из жалоб Суд отметил, что «право на судебную защиту реализуется через совокупность различных процессуальных средств, обеспечивающих справедливое правосудие и эффективное восстановление нарушенных прав граждан. При этом правосудие по своей сути может признаваться таковым лишь при условии, что оно отвечает требованиям справедливости. Ошибочное судебное решение не может рассматриваться как справедливое правосудие и должно быть отменено»[*].

В другом деле Конституционный Суд РФ еще больше «наполнил» нормативным содержанием конституционное право гражданина на судебную защиту, указав, что «право на судебную защиту предполагает такие судебные процедуры, которые позволяют гражданам, участвующим в судопроизводстве, отстаивать свои интересы на основе установленных Конституцией РФ принципов состязательности и равноправия сторон». Как следует из ст. 6 Европейской конвенции о правах человека (далее «ЕКПЧ), каждый имеет право при определении его гражданских прав и обязанностей или при рассмотрении любого уголовного обвинения, предъявленного ему, на справедливое публичное разбирательство дела независимым и беспристрастным судом. Статья 5 этой Конвенции также тесно связывает право на судебную защиту с «правом каждого арестованного или задержанного на судебное разбирательство с возлагаемой на органы расследования обязанностью сообщения ему причин ареста и незамедлительного доставления его в суд»[*].
По делу, касающемуся проверки конституционности ч. 1 и 2 ст. 295 УПК РСФСР, Суд подчеркнул, что «в международном праве судебная защита понимается как предоставление сторонам достаточных процессуальных правомочий для защиты своих интересов при осуществлении всех процессуальных действий, результат которых имеет существенное значение для определения прав и обязанностей»[*].

В деле, связанном с проверкой конституционности процессуальных возможностей суда при осуществлении гражданского и уголовного судопроизводств передать рассмотрение дела из одного суда в другой суд, Конституционный Суд РФ отметил, что «по смыслу ст. 46 Конституции РФ и корреспондирующих ей положений ст. 14 Международного пакта о гражданских и политических правах 1966 года, а также ст. 6 ЕКПЧ, каждый при рассмотрении предъявленного ему уголовного обвинения имеет право на справедливое разбирательство дела в разумный срок независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона. Это означает, в частности, что рассмотрение дела должно осуществляться законно установленным составом суда»[*].

Следует подчеркнуть, что государственные органы вправе при толковании норм национального права принимать во внимание положения только тех норм международного права, которые стали обязательными для государства[*]. Однако в практике Конституционного Суда РФ были случаи, когда Суд при толковании конституционных положений учитывал нормы международного права, не ставшие обязательными для России.
Так, по делу от 6 июля 2000 г., касающемуся жалобы гражданина Паршуткина В. В. на нарушение его конституционных прав и свобод п. 1 ч. 2 ст. 72 УПК РСФСР и статьями 15 и 16 Положения об адвокатуре РСФСР, Суд использовал Кодекс поведения для юристов в Европейском сообществе, принятый 28 октября 1988 г. Советом коллегий адвокатов и юридических сообществ Европейского союза в Страсбурге[*]. Как известно, нормы, принимаемые в рамках Европейских сообществ, в настоящее время не являются обязательными для Российской Федерации и, следовательно, государственные органы РФ не должны ими руководствоваться.

При толковании норм внутригосударственного права с учетом положений норм международного права необходимо принимать во внимание то, как «учитываемые» положения норм международного права толкуются в сфере межгосударственных отношений. Иными словами, национальный суд должен принимать во внимание правовые позиции (прецеденты толкования), которые были созданы международными институтами (суды, арбитражи) вследствие применения последними соответствующих норм международного права.

В Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 24 февраля 2005 года № 3 «О судебной практике по делам о защите чести и достоинства граждан, а также деловой репутации граждан и юридических лиц» было обращено внимание, что «при разрешении споров о защите чести и достоинства и деловой репутации судам следует руководствоваться не только нормами российского законодательства (статьей 152 Гражданского кодекса Российской Федерации), но и в силу статьи 1 Федерального закона от 30 марта 1998 г. № 54-ФЗ «О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней» учитывать правовую позицию Европейского Суда по правам человека, выраженную в его постановлениях и касающуюся вопросов толкования и применения данной Конвенции (прежде всего, статьи 10), имея при этом в виду, что используемое Европейским Судом по правам человека в его постановлениях понятие диффамации тождественно понятию распространения не соответствующих действительности порочащих сведений, содержащемуся в статье 152 Гражданского кодекса Российской Федерации»[*].

В определении от 21 мая 2004 года по делу № 49-Г04-48 Верховный Суд РФ, признав правомерным решение нижестоящего суда о ликвидации организации, подчеркнул, что «представленное в судебном решении понимание образования соответствует правовой позиции Европейского Суда по правам человека, согласно которой образование рассматривается как непрерывный процесс обучения. В подтверждение следует привести решение Европейского Суда по правам человека по делу Кэмпбелл и Козанс против Соединенного Королевства».[*]

В рассматриваемом случае суд первой инстанции определил термин «образование», содержащееся в источнике национального права, с учетом прецедентов толкования, созданных Европейским Судом по правам человека в ходе применения статьи 2 Протокола № 1 к Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод. Нельзя не отметить, что когда речь идет о вмешательстве в субъективные права человека, то такое вмешательство должно быть не только законным, но и необходимым. Решение суда о ликвидации организации, безусловно, является формой вмешательства в право на свободу ассоциаций и объединений (ст. 11 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод). Поэтому решение суда должно быть не только законным во всех отношениях, но и необходимым, то есть в судебном решении требуется представить аргументы, почему необходимо было ликвидировать данную организацию, в защиту каких интересов осуществлялось такое вмешательство. Более того, в рассматриваемом случае суд первой инстанции должен был руководствоваться не столько правовыми позициями применительно к ст. 2 Протокола № 1 к вышеупомянутой Конвенции (право на образование), сколько статьей 11 данной Конвенции (свобода собраний, ассоциаций).

Таким образом, государство с целью надлежащей реализации международно-правовых обязательств в лице своих государственных органов при толковании норм внутригосударственного права должно обращаться к соответствующим нормам международного права, ставшим обязательными для такого государства. Причем данная обязанность, применительно к правовой системе России, следует как из Конституции РФ (п. 4 ст. 15), так и отраслевых законов, содержащих аналогичные отраслевые нормы. В случае возникновения коллизии при осуществлении такого толкования, соответствующее противоречие должно быть разрешено с учетом принципов, которые будут рассмотрены ниже.

Толкование положений, содержащихся в источниках международного права, ставших обязательными для государства

В отличие от предыдущей ситуации, когда рассматривался вопрос толкования норм национального права, здесь внимание уделяется порядку толкования международно-правовых положений, подлежащих, согласно отсылочным нормам реализации, в том числе применению, в сфере внутригосударственных отношений.

Толкование любой правовой нормы является неотъемлемой стадией реализации нормы[*] в сфере общественных отношений. И. И. Лукашук отмечает, что «применение норм МП судами принципиально не отличается от применения норм национального права, но вместе с тем обладает немалой спецификой»[*]. Так, автор подчеркивает, что «применение норм МП заключается в следующем:

а) установление фактических обстоятельств дела;

б) правовая квалификация фактических обстоятельств, т. е. установление того, подпадают ли они под действие норм мп и если да, то каких именно;

в) определение юридических характеристик относящихся к делу норм, сферы их действия, особенно в отношении данных субъектов. Иными словами, речь идет о специально-юридическом толковании норм;

г) установление содержания нормы, т. е. общее толкование;

д) принятие решение о способе применения норм к данным фактическим обстоятельствам;

е) действия по обеспечению реализации принятого решения»[*].

«Необходимость в толковании, — подчеркивается в литературе, — возникает из-за того, что нередко договорные положения (нормы) являются слишком общими, недостаточно определенными. Это затрудняет их реализацию в той или иной конкретной ситуации. К толкованию приходится прибегать и тогда, когда имеет место неопределенность, неясность и двусмысленность (или многозначность) слов, терминов, выражений либо несоответствие одних положений другим, их несогласованность»[*].

Рассматривая особенности толкования положений, содержащихся в источниках международного права, ставших составной частью правовой системы государства, нельзя не согласиться с мнением И.И. Лукашука и О. И. Лукашук, согласно которому «толкование норм международного права как части права страны представляет весьма сложную проблему, обладающую немалой спецификой и приобретающей все большее практическое значение. В международных отношениях государства и международные органы, включая судебные, выясняют смысл нормы как элемента международно-правовой системы. Органы государства толкуют международную норму с тем, чтобы она могла быть применена как часть национальной правовой системы»[*].

 








Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.