Сделай Сам Свою Работу на 5

ВНУТРИГОСУДАРСТВЕННОЕ ПРАВОТВОРЧЕСТВО КАК МЕТОД НАЦИОНАЛЬНО-ПРАВОВОЙ ИМПЛЕМЕНТАЦИИ 7 глава





Нарушение национальным судом принципа комплексного толкования приводит к нарушению положений, предусматриваемых в источниках международного права, ставших обязательными для России, и, как следствие, отмене соответствующих судебных актов вышестоящими судебными инстанциями.

ОАО «Центральный рынок» обратилось в Арбитражный суд Оренбургской области с иском о взыскании задолженности по арендной плате с филиала № 1 Болгаро-русского товарищества, зарегистрированного в Болгарии. Решением суда иск был удовлетворен.

Рассматривая данное дело в порядке надзора, Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ, отменив вышеуказанное судебное решение, в постановлении от 6 февраля 2001 года по делу № 4460/99 подчеркнул, что «вручение документов участнику арбитражного процесса производится в порядке, предусмотренном международными договорами с участием Российской Федерации. Договор о правовой помощи по гражданским, семейным и уголовным делам, заключенный между СССР и Народной Республикой Болгарией 19 февраля 1975 года,[*] продолжает действовать до настоящего времени.

Согласно п. 4 Договора Договаривающиеся стороны оказывают друг другу правовую помощь в совершении отдельных процессуальных действий. В частности, правила вручения документов, установленные п.п. 3, 8 и 9 Договора, предусматривают направление судебных документов, в том числе извещений о принятии спора к рассмотрению российским арбитражным судом, через Минюст России и Министерство юстиции Болгарии для вручения иностранному участнику спора. Между тем в деле отсутствуют доказательства надлежащего извещения иностранного лица о предстоящем судебном разбирательстве. Уведомление было направлено только в адрес филиала иностранного юридического лица, хотя данный способ извещения является дополнительным, а не основным. Болгарская сторона была лишена возможности участвовать в судебном разбирательстве, высказать свое мнение о возможности рассмотрения спора в российском суде и, таким образом, защищать свои права и интересы. При таких обстоятельствах решение, вынесенное в отсутствие другой стороны, не извещенной надлежащим образом о времени и месте слушания дела, является незаконным и подлежит отмене»[*].



Отменяя судебный акт, Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ в постановлении от 19 ноября 2002 года по делу № 9284/02 отметил, что «в соответствии с пунктом 1 статьи 3 Международной конвенции об унификации некоторых правил, касающихся ареста морских судов, от 10.05. 1952 (далее Конвенция), участницей которого является Российская Федерация, лицо, имеющее морское требование, может арестовать или конкретное судно, в отношении которого возникло морское требование, или любое другое судно, принадлежащее лицу, которое на момент возникновения морского требования было собственником конкретного судна».



Согласно пункту 2 статьи 3 Конвенции суда будут считаться имеющими одного и того же собственника, когда все доли собственности будут принадлежать одному и тому же лицу или одним и тем же лицам.

Как указано в пункте 4 статьи 3 Конвенции, в случае фрахтования судна с передачей полного управления им, когда фрахтователь один отвечает по морскому требованию, относящемуся к этому судну, истец может наложить арест на данное судно или на любое другое судно, принадлежащее такому фрахтователю, с соблюдением постановлений настоящей Конвенции, но никакое другое судно, принадлежащее собственнику, не может быть подвергнуто аресту в силу этого морского требования.

Из материалов дела усматривается, что морское требование возникло в связи с ремонтом судна «Henriette», владельцем которого является компания «P/r Odd Wagle ANS».

Суд наложил арест на судно «Лунденес», неправильно определив компанию «International Docking AS» как его владельца на основании лишь заявления предприятия и контрактов на ремонт судов «Henriette» и «Лунденес», в которых судовладельцем именовалась указанная компания.



Между тем владельцем судна «Лунденес», зарегистрированным в регистре торгового флота Гибралтара, значится компания «Skipsaksjeselsrapet Polaris». В подтверждение этого представлена копия Сертификата британского регистра с нотариально заверенным переводом на русский язык и апостилем. Суду не было представлено доказательств, что компания— ответчик по морскому требованию является фрахтователем или собственником судна.

При таких обстоятельствах суд вопреки требованиям статьи 3 Конвенции неправомерно наложил арест на судно «Лунденес»[*]. Иными словами, суд первой инстанции неправильно истолковал положения международного договора, ставшего частью правовой системы Российской Федерации.

В постановлении от 28 января 2003 года Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ, отменяя судебные акты, принятые нижестоящими инстанциями, отметил, что «при рассмотрении спора суды первой и кассационной инстанций применили немецкое право и положения Конвенции Организации Объединенных Наций о договорах международной купли-продажи товаров, заключенной в Вене 11.04.80 г. (далее — Венская конвенция)[*]. Между тем, фирмой предъявлен иск о взыскании лизинговых платежей по соглашению о лизинге от 15.08.95 г., заключенному с АОЗТ «Терра».

По мнению истца, в соответствии с договором пользования от 12.02.97 г. обязанность их уплаты принял на себя ответчик. Соглашение сторон о подлежащем применению праве отсутствует. С учетом требований Основ гражданского законодательства Союза ССР и республик суд должен был решить вопрос о праве, применимом к обязательству по внешнеэкономической сделке, исходя из природы связывающего стороны договора (договоров).

Суд первой инстанции при решении вопроса о применимом праве не определил правовую природу указанного договора с учетом совокупности всех содержащихся в нем условий и характера прав и обязанностей сторон, вытекающих из этого договора. В решении суд ссылается одновременно на положения подпунктов 1 (купля-продажа) и 2 (найм) пункта 1 статьи 166 Основ гражданского законодательства и не указывает, по каким основаниям он использует эти коллизионные привязки при выборе права. При отсутствии точной правовой квалификации сделок, на основании которых заявлено исковое требование, вывод суда по вопросу об определении права, подлежащего применению к отношениям сторон, следует признать необоснованным.

Суд первой инстанции не указал оснований, исходя из которых сделал вывод о применении к отношениям сторон по рассматриваемому спору Венской конвенции. Суд кассационной инстанции также не привел эти основания. Применив положения Венской конвенции, суды фактически исходили из наличия между сторонами отношений купли—продажи товаров, однако истец с требованием об исполнении ответчиком договора купли — продажи в суд не обращался. Таким образом, суды рассмотрели и суд кассационной инстанции удовлетворил требование, которое истцом не заявлялось»[*].

При толковании положений, зафиксированных в источниках международного права, важно иметь в виду, что такое толкование должно осуществляться согласно основам правопорядка (публичному порядку)[*], существующему в данном государстве. Толкование вышеупомянутых положений не должно приводить не только к ситуации, когда толкование противоречит императивным нормам международного права, но и к случаям, когда, например, толкование ведет к нарушению основ конституционного строя государства.

Комплексная норма, образованная вследствие действия отсылки к международно-правовым нормам, входит, прежде всего, в систему норм, регулирующих внутригосударственные отношения. Одновременно, как подчеркивалось выше, такая норма не теряет правовой связи с иными нормами международного права, являющимися обязательными для данного государства. В связи с этим, систематическое толкование, признаваемое в качестве способа толкования как в национальном, так и международном праве, имеет двойной аспект. С одной стороны, лицо, реализующее комплексную норму, обязано при толковании учитывать связь этой нормы с нормами международного права (международно-правовой аспект систематического толкования), а с другой стороны, следует учитывать связь этой нормы с иными внутригосударственными правовыми нормами (национально-правовой аспект систематического толкования).

При осуществлении систематического толкования необходимо иметь в виду, что по общему правилу толкование любой правовой нормы не должно приводить к ситуации, влекущей нарушение иных норм, если законодателем или сторонами международного договора и/или обычая, или решением международной межправительственной организации не предусмотрено иное. При толковании комплексной нормы правоприменитель мог бы руководствоваться, в частности, концепцией дружественного отношения к международному праву, суть которой заключается в том, что, принимая внутригосударственные нормативно-правовые акты, законодатель не имел намерения нарушать нормы международного права[*]. Соответственно, в рассматриваемом нами случае действует презумпция отсутствия коллизии между комплексными нормами и нормами внутригосударственного права. Но если вследствие толкования возникает явная и недвусмысленная коллизия между толкуемой комплексной нормой и иными комплексными нормами либо между комплексной нормой и нормами национального права, то лицо, участвующее в реализации соответствующей нормы, должно руководствоваться рассматриваемыми ниже в настоящем исследовании принципами иерархии или приоритета применения[*].

Если возникает необходимость в осуществлении систематического толкования нормы международного права в международно-правовом аспекте, то во внимание должны приниматься нормы международного права, являющиеся обязательными для государства, толкующего данную норму. Государство должно избегать толкования комплексной номы с учетом международно-правовых норм, не ставших обязательными для этого государства. Представляется, что толкование положения, предусматриваемого в источниках международного права, с учетом норм международного права, которые не являются обязательными для данного государства, может повлечь за собой протест со стороны субъекта международного права, связанного толкуемым положением с этим государством, так как субъекты международного права, создавая международно-правовую норму, принимают во внимание, как правило, систему международно-правовых норм, которыми связаны эти субъекты[*]. Ведь, согласно п/п «с» п. 3 ст. 31 Венской конвенции о праве международных договоров, «наряду с контекстом учитываются любые соответствующие нормы международного права, применяемые в отношениях между участниками [международного договора]»[*]. А.Н. Талалаев, комментируя п/п «c» п. 3 ст. 31 вышеупомянутой Конвенции, подчеркивал, что здесь «имеются в виду действующие нормы и прежде всего основные принципы и нормы современного международного права, включая нормы jus cogens. Толкование международного договора должно осуществляться в соответствии с основными принципами международного права»[*].

Нельзя также исключать того, что толкование положений, содержащихся в источниках международного права, ставших частью правовой системы государства, с учетом необязательных для данного государства норм международного права, может реально привести к нарушению принципа «правовой определенности», являющегося основополагающим принципом для любого правового государства. Так, орган исполнительной власти при толковании соответствующего положения будет учитывать одни необязательные для данного государства нормы международного права; законодательные органы, принимая нормативные акты с целью имплементации международно-правовых норм, могут руководствоваться в плане толкования другими нормами международного права,[*] также являющимися необязательными для государства; в свою очередь, органы судебной власти, применяя положение международного права, будут принимать во внимание совершенно иные необязательные международно-правовые нормы. Представляется, что во избежание возникновения такой «правовой неопределенности», все лица, в том числе государственные органы, участвующие в реализации как норм международного права (при осуществлении внутригосударственного правотворчества), так и комплексных норм, должны при толковании этих норм принимать во внимание положения только тех международно-правовых норм, которые стали обязательными для государства. Однако если государство в лице своих органов все-таки осуществляет толкование вышеупомянутых международно-правовых положений с учетом необязательных для данного государства норм международного права, то необходимо, чтобы все государственные органы в дальнейшем следовали единой позиции в выборе соответствующих «необязательных» норм. Причем данная позиция должна быть выражена государством явным и недвусмысленным образом. Поэтому, с целью эффективной реализации положений норм международного права в сфере внутригосударственных отношений, должна действовать презумпция непринятия во внимание при толковании необязательных норм международного права.

Систематическое толкование охватывает не только толкование комплексной нормы с учетом положений, содержащихся в международно-правовых нормах, но и толкование с учетом иных международных социальных норм. И. И. Лукашук подчеркивает, что «международное право не единственная система, связи с которой имеют значение при толковании его норм. Растущее значение приобретает толкование его норм с учетом иных нормативных систем. Среди последних особое место принадлежит политическим нормам»[*]. Представляется, что позиция в отношении учета при толковании необязательных международно-правовых норм должна распространяться и применительно к нормам, формирующим другие, чем правовую, международные нормативные системы. Иными словами, если государство приняло решение принимать во внимание при толковании норм национального права и/или комплексной нормы политические нормы, ставшие обязательными для этого государства, то все органы государства, иные лица обязаны единообразно учитывать данные нормы при реализации норм внутригосударственного и/или международного права.

Следует вновь подчеркнуть, что «учитываемые» положения норм международного права не применяются к отношениям, возникающим между субъектами национального права, поэтому для таких норм не требуется соблюдения всех критериев, необходимых для норм, подлежащих применению. Так, международный договор, ставший обязательным для Российской Федерации, может быть не опубликован либо содержать несамоисполнимые положения, однако положения такого договора могут приниматься во внимание при толковании реализуемой комплексной нормы. Но представляется целесообразным снова отметить, что такое систематическое толкование не должно приводить к увеличению обязанностей частного лица либо уменьшению объема его прав.

Особенность систематического толкования норм международного права связана с тем, что государство, иной субъект международного права толкует нормы международного права в системе иных, уже существующих социальных норм. В случае, если объектом толкования является договорная норма международного права либо норма, зафиксированная в решении международной организации, то у правоприменителя, как правило, не возникает особых проблем, связанных с установлением содержания соответствующей нормы. Однако если объектом толкования становится обычная норма, то правоприменитель может столкнуться с дополнительными сложностями в плане установления содержания такой нормы. Причем эти сложности возникают как при реализации обычной нормы в сфере международных, так и реализации в сфере внутригосударственных отношений комплексной нормы, образованной на основе положений, содержащихся в международных обычных нормах, включая общепризнанные принципы и нормы международного права. И.И. Лукашук и О.И. Лукашук отмечают, что «толкование обычая является более сложным, чем толкование договоров и порождает ряд дополнительных проблем»[*]. Поэтому, для того чтобы реализовать систематическое толкование обычной нормы, необходимо установить как содержание данной нормы международного права, так и факт ее существования.

Факт существования обычной нормы, иные юридически значимые характеристики этой нормы зависят от специально-юридического толкования. И. И. Лукашук и О. И. Лукашук подчеркивают, что «процесс установления существования обычной нормы представляет по сути специально-юридическое толкование, в результате которого определяется факт существования нормы, ее содержание, сфера действия»[*].

Содержание обычной нормы международного права определяется с помощью тех общих правил толкования, которые характерны, в частности, и для договорных норм.

Поэтому применительно к обычной норме международного права в первую очередь следует осуществить специально-юридическое толкование, а затем, определившись с фактом существования нормы, сферой ее действия, проанализировать место обычной нормы в системе иных международно-правовых норм.

Как отмечалось выше, международный обычай представляет собой практику субъектов международного права, признаваемую этими субъектами в качестве правовой нормы. Указанная практика может находить свое закрепление в различных формах: многосторонние международные договоры, как вступившие, так и не вступившие в силу, решения международных судов и арбитражей, решения национальных судов, решения международных межправительственных организаций,[*] не являющиеся источниками международного права, национальное законодательство, односторонние действия государств и т.д. В связи с этим при осуществлении толкования положений, содержащихся в международном обычае, ставшим частью правовой системы государства, правоприменительный орган обязан принимать во внимание соответствующую практику такого государства, проявляющуюся в различных формах. И.И. Лукашук и О.И. Лукашук подчеркивают, что «при установлении факта признания (opinio juris) эти материалы [материалы практики субъектов международного права] выступают как доказательства наличия юридической силы у обычной нормы. А при общем толковании — как средства выяснения ее содержания. Иными словами, в первом случае речь идет о специфическом виде толкования, типичным для обычных норм. Во втором случае материалы практики используются тем же образом, что и при выяснении содержания договорных норм»[*].

Согласно п/п «b» п. 3 ст. 31 Венской конвенции о праве международных договоров, при толковании международных договоров кроме контекста учитывается последующая практика применения договора, которая устанавливает соглашение участников относительно его толкования[*]. А.Н. Талалаев, комментируя эту часть Конвенции, отрицал возможность охвата данным пунктом односторонней практики. Автор подчеркивал, что «односторонняя практика, тем более противоправная, применения международного договора не может служить основанием для его правильного истолкования»[*]. Однако трудно себе представить, чтобы субъекты международного права совместно и одновременно применяли те или иные договорные положения. Представляется, что данный пункт Конвенции должен охватывать и односторонние действия государств, связанные с применением в сфере внутригосударственных отношений тех или иных положений, содержащихся в международном договоре. В свою очередь, важно отметить, что соответствующее применение и, следовательно, толкование не должно вызывать протест со стороны заинтересованных государств,[*] в противном случае невозможно говорить о наличии соглашения участников договора, возникшего вследствие последующей практики применения договора[*].

Нельзя не отметить, что положение Венской конвенции о праве международных договоров, обязывающее наряду с контекстом учитывать последующую практику применения договора, которая устанавливает соглашение участников относительно его толкования, должно распространяться не только в отношении международных договоров, но и иных источников международного права, включающих международный обычай и решения международных межправительственных организаций[*]. Иными словами, если в ходе применения в сфере внутригосударственных отношений положений, содержащихся в источниках международного права, ставших частью правовой системы государства, отсутствуют какие-либо протесты со стороны заинтересованных субъектов международного права, то соответствующее применение и, таким образом, толкование должно рассматриваться в качестве обстоятельства, конституирующего соглашение, установленное вследствие последующей практики применения конкретного источника международного права.

Вышеупомянутое положение Конвенции о праве международных договоров обязывает государство в лице его государственных органов, участвующих в реализации положений, содержащихся в источниках международного права, более взвешенно относиться к вопросу толкования реализуемых ими правовых норм.

Причем толкование одних и тех же положений, предусматриваемых в источниках международного права, как в сфере внутригосударственных, так и в межгосударственных отношениях, должно осуществляться единообразно, не нарушая принципа «правовой определенности». А. А. Матвеев обращает внимание на необходимость единообразного применения правовых норм при разрешении однотипных ситуаций в рамках арбитражный судов РФ, а также судов общей юрисдикции[*]. И. И. Лукашук, обращаясь к содержанию п. 10 Постановления Пленума Верховного Суда РФ № 5 от 10 октября 2003 года,[*] отмечает, что «довольно трудно представить себе, каким образом суды будут знакомиться с последующей практикой сторон»[*]. Представляется, что с учетом вышесказанного в настоящее время необходимо в сфере внутригосударственных отношений обеспечить единообразное применение всеми судами Российской Федерации одних и тех же положений, содержащихся в источниках международного права, ставших частью правовой системы Российской Федерации. Единообразное применение положений, содержащихся в источниках международного права, в сфере внутригосударственных отношений может являться залогом единообразной реализации соответствующих положений и в сфере межгосударственных отношений.

Нельзя не отметить, что реализация в сфере внутригосударственных отношений положений, содержащихся в источниках международного права, не может и не должна рассматриваться как внутреннее дело государства. Конечно, государство свободно в выборе средств, методов, способов реализации норм международного права в сфере отношений с участием субъектов национального права, однако если по мнению заинтересованного субъекта международного права государство, реализуя соответствующие положения, нарушает международно-правовые нормы, то заявить протест в этом отношении является не только правом, но, при прочих равных условиях, и обязанностью заинтересованного субъекта международного права.

Как подчеркивалось выше, в ходе реализации в сфере внутригосударственных отношений норм национального права и/или положений, содержащихся в источниках международного права, государственные органы вправе принимать во внимание, в том числе учитывать при толковании, решения международных организаций, ставшие источником международного права для государства, решения международных организаций, не являющиеся источником международного права, однако которые могут быть использованы правореализующим органом, к примеру, в качестве одного из доказательств существования обычной нормы, а также в качестве доказательства содержания соответствующей правовой нормы. Но решение международной организации может учитываться также при толковании положений, закрепленных в источнике международного права, в случае, когда такое решение, не представляя собой источника международного права, является результатом толкования международной организацией соответствующих норм международного права[*].

Деятельность Европейского Суда по правам человека является одним из примеров правоприменительной деятельности международной межправительственной организации (в рассматриваемом случае — Совета Европы)[*]. По общему правилу, международная межправительственная организация реализует права и обязанности через свои уставные органы. Однако следует отметить, что Европейский Суд по правам человека юридически не является органом Совета Европы (согласно ст. 10 Устава Совета Европы, органами данной международной межправительственной организации являются Комитет министров, Парламентская Ассамблея, а также Конгресс местных и региональных властей Европы[*]. Однако, в силу ст. 50 Конвенции о защите прав человека и основных свобод «расходы, связанные с деятельностью Суда, несет Совет Европы». Согласно ст. 47 Конвенции, консультативные заключения выносятся Судом исключительно по просьбе Комитета министров Совета Европы[*]. Вопросы привилегий и иммунитетов судей Европейского Суда по правам человека регулируются Четвертым, Пятым и Шестым Протоколами к Генеральному соглашению о привилегиях и иммунитетах Совета Европы[*]. Представляется, что это — далеко не полный перечень обстоятельств дает возможность рассматривать Европейский Суд по правам человека в качестве органа Совета Европы.

В силу ст. 32 Конвенции о защите прав человека и основных свобод участники данного международного договора наделили Суд толковать и применять конвенционные положения, а также положения, содержащиеся в Протоколах к Конвенции[*]. Причем важно отметить, что, несмотря на существование ст. 32 Конвенции, государства-участники этой Конвенции должны иметь право на выражение несогласия с тем толкованием, которое осуществляется Европейским Судом по правам человека в ходе применения конвенционных положений. Следует подчеркнуть, что правом выражения такого протеста обладают, как правило, исключительно органы исполнительной власти, поэтому, в случае отсутствия данных протестов, национальные суды в своей деятельности при толковании положений, содержащихся в источниках международного права, должны принимать во внимание правовые позиции, которые были изложены в судебных актах Европейским Судом по правам человека.

Выражая свое согласие с Конвенцией, государства тем самым соглашались на обязательность для себя юрисдикции Суда по вопросам толкования и применения этой Конвенции и Протоколов к ней. Правовые позиции, излагаемые Судом в решениях и постановления применительно к конвенционным положениям, являются практикой применения Конвенции, которая устанавливает соглашение между участниками. Поэтому, руководствуясь, в частности, п/п «b» п. 3 ст. 31 Венской конвенции о праве международных договоров государственные и муниципальные органы при реализации норм внутригосударственного права, а также положений, содержащихся в источниках международного права, в том числе Конвенции о защите прав и свобод человека, если данный источник является обязательным для государства, должны принимать во внимание, учитывать те правовые позиции, которые были изложены Судом в соответствующих решениях.

В этой связи нельзя не согласиться с позицией Верховного Суда РФ, которая была им изложена в п. 10 вышеупомянутого Постановления № 5 от 10 октября 2003 года: «Российская Федерация, как участник Конвенции о защите прав человека и основных свобод, признает юрисдикцию Европейского Суда по правам человека обязательной по вопросам толкования и применения Конвенции и Протоколов к ней в случае предполагаемого нарушения Российской Федерацией положений этих договорных актов, когда предполагаемое нарушение имело место после вступления их в силу в отношении Российской Федерации (статья 1 Федерального закона от 30 марта 1998 г. № 54-ФЗ «О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней»). Поэтому применение судами вышеназванной Конвенции должно осуществляться с учетом практики Европейского Суда по правам человека во избежание любого нарушения Конвенции о защите прав человека и основных свобод»[*]. Как видно, Постановление акцентирует внимание на «учитывание» правовых позиций Европейского Суда по правам человека только в случае применения судами общей юрисдикции Конвенции о защите прав и свобод человека. Однако, с учетом вышеизложенного, правовые позиции Европейского Суда по правам человека должны приниматься во внимание не только в ходе реализации вышеуказанной Конвенции, но и в ходе применения как норм внутригосударственного права, так и положений, содержащихся в иных источниках международного права. Как уже было отмечено выше, применяя ст. 21 Конституции РФ, запрещающую, в частности, подвергать какого-либо пыткам, насилию, другому жестокому или унижающему человеческое достоинство обращению или наказанию, государственный орган обязан будет принять во внимание правовые позиции, которые были изложены Европейским Судом по правам человека в ходе применения ст. 3 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (запрещение пыток).

Рассматривая особенности толкования международно-правовых положений, ставших частью правовой системы государства, нельзя не обратить внимания на то, что толкование данных положений непосредственно связано с принципом разделения властей. Так, в силу ст. 120 Конституции РФ «судьи независимы и подчиняются только Конституции Российской Федерации и федеральному закону»[*]. Поэтому суд должен самостоятельно не только применить правовую норму, но и осуществить толкование этой нормы. Согласно п. 4 ст. 78 Конституции РФ, «Президент Российской Федерации и Правительство Российской Федерации обеспечивают в соответствии с Конституцией Российской Федерации осуществление полномочий федеральной государственной власти на всей территории Российской Федерации»[*]. В свою очередь, вопросы внешней политики, международных отношений Российской Федерации, вопросы действия международных договоров Российской Федерации, вопросы войны и мира находятся в исключительном ведении Российской Федерации. Таким образом, Президент РФ и Правительство РФ отвечают за создание и действие норм международного права[*].

В пределах предоставленной им компетенции Президент РФ, Правительство РФ могут давать толкование соответствующих норм международного права, однако такое толкование будет являться обязательным исключительно для нижестоящих органов государственной власти. Данное толкование не должно быть, в принципе, обязательным для судебных органов государственной власти РФ, в противном случае можно вести речь о нарушении принципа разделения властей, являющегося одной из основ конституционного строя Российской Федерации (ст. 10 Конституции РФ)[*].

 








Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.