В издательстве «Лотаць» и «Звезды гор» вышли из печати 36 глава

23 ноября. Понедельник

Первым великим событием был разгром итальянской и немецкой армий в Ливии. Рассказывают, что взяты в плен 6 дивизий. В каждом сообщении теперь пишут, что итальянцы планомерно отходят, заранее уничтожая позиции и «военные объекты». Уже оставили Тобрук, Дерну, Бенгази<?>. Всё ещё избегают столкновения с превосходящими силами англичан. Конечно, и у англичан, при отдалении от баз, снабжение становится труднее. Темпы – медленнее. Вторая сенсация – вторжение американцев и англичан в Марокко и Алжир. Семьсот транспортных кораблей беспрепятственно достигли африканских берегов. Когда немцы опомнились, было слишком поздно. Дорлан с большим войском французской колонии не послушался приказа Петена и сдался американцам. Петен как верховный главнокомандующий остался во Франции один без армии, ибо немцы там не разрешили держать военной силы. Немцы сделали «шахматный ход» – оккупировали незанятую часть Франции. Вскоре после этого оккупировали Тунис, так опередив англичан. Что там происходит, не знаем, кроме того, что пишет наша пресса. В Испании проводится частичная мобилизация. Последние «слухи» сообщают, что на юге Франции происходят уже свирепые сражения. Если это так, то долго это замалчивать невозможно. Известно, что из Риги в Африку направляются лётчики. Кроме того, некоторые утверждают, что около Великих Лук, которые будто бы находятся в руках русских, происходят большие сражения. В связи с этим в Латвии отменены пассажирские поезда в восточном направлении. Приезжий из Виляны говорил, что там весь день слышалась канонада. Мей<нгард> <Стребейко> уехал к Гаральду в гости, наверное, больше не попадёт обратно, ибо с четверга в Вентспилс поезда не ходят. Жду от Гаральда хоть какой-то вести. Факт, что немцы от сталинградского фронта оттиснуты, насколько – мы не знаем. Уже давно говорили, что этой зимой немцы сами будут вынуждены сильно выпрямлять свой восточный фронт, оставляя какой-то большой район. Думали, что это могут быть Балтийские страны, что шведы условятся с русскими, чтобы отдать эти государства под их временное управление и т. д. Но однако, когда переговоры о перемирии рухнули, осталось только одно – меч. Чрезвычайное время. В последние дни чувствовалась как бы тишина, но тишина, насыщенная великим напряжением. Затишье перед грозой.

Гаральд живёт спокойно, но во многом он вырос. Дух его мечет молнии. Сущность его полна прозрений будущего. Стребейко был у него несколько раз. Он тоже сильно вырос. Странные у него мечты – вырасти до руководителя. Мечты эти конкретны и реальны, он продумывает систему жизни и государства. В книгах, которые он пишет, много сведений, но жаль, что по большей части это – компиляция. У него удивительная память, и это помогает ему в работе. Раньше в нём можно было ощущать заносчивость, теперь в это самомнение вплетается кротость. Ибо и он желает служить. Растёт и Велта Бормане. В своих тонких, психологических чувствах она выросла, особенно после конфликта с мужем. Он увлёкся другой женщиной. Разумеется, настала пора «похмелья», но их жизнь стоит пока на распутье. Вместе они не живут, только встречаются. Бормане сильно выросла в смысле более глубокого понимания. Сознательно анализирует, формирует себя. Много читает о культуре. Понимает Учение. Драудзинь ведёт группу, среди её членов много дружелюбия. В ней – новая сила. Выписала около 15 тем из Учения. Летом, какой-то месяц, она жила у нас <в Меллужи>. И Велта тоже. Мне очень нравится и чета Пормалис, у которых иногда собираются друзья. Чуткие люди. Г-жа Лицис, как обычно, чудесна. Только на <роль> организатора она не годится. Она – чистое детское сердце. Работниками Будущего будут и Аринь, Погулис, Лажелс и другие. Дравниек – способный, но, чтобы что-то провёл в жизнь, надо сильно его понуждать. Мало активности. Занят своими видениями. Якобсоны горят духом, но должны ещё гармонизироваться. Для общего блага они хорошо пригодятся. Лимберг – добрая душа. Есть друзья в Даугавпилсе. В Вентспилсе – Бумбер тоже горит духом. Сколь часто в мыслях пытаюсь примерить друзей к плану будущего. Кто же будут этими «незаменимыми»? Многие ли? Кто всей сущностью, горя, войдёт в работу? Блюменталь болен. Летом несколько раз я встречался с ним в Юрмале. Разумеется, о прошлом не говорим. У него тоже была своя жёсткая линия высокого напряжения. Теперь, конечно, все эти струны сильно ослабли. Прошлым летом он много рассказывал, как его самого в ЧК неоднократно долго допрашивали и как он спасся. И ему ещё надо расти к гармонии. Страдания его во многом подняли. И как он мучается с одной почкой, и то – больной! Притом живёт в одиночестве, его жена – учительница, работает в русской школе в Саркандаугаве, с дочерьми[167] приезжает к нему в гости раз или два в неделю. Всепоглощающа его любовь к России. И он увидит своими глазами великую радость созидания в Новом Мире.

25 ноября

Сегодня в немецких кругах утверждали, что генералы с обеих воюющих сторон, а именно военная власть, всё же начали переговоры о мире, и что в ближайшее время будет итоговый результат. Германия как «на пороховой бочке». Многие уже давно предвидели, что там может вспыхнуть революция. Затем кто-то из гестапо вчера сказал, что большинство из них на днях уезжает в Италию, ибо там будто бы восстание. У Сталинграда и Дона фронт прорван. Что принесут ближайшие дни?

Решился бы наконец столь больной для нашего движения вопрос о картинах. По этому поводу было немало тяжких мгновений. Большевики признали картины Н.К. и С.Н. собственностью авторов. Признали и телеграмму, в которой Н.К. уполномочил Гаральда принять картины на хранение. И всё же картины не отдали. Может быть, это была ошибка Гаральда, что он писал прошение Потёмкину помочь сохранить картины как коллекцию. Картины остались в Городском музее. К приходу немцев они там ещё были. Позже Холст стал директором музея. Его политика была поистине сумасшедшей. Он переименовал большинство рижских улиц, вообще, своей политикой встревожил умы латышей. И затем забрал из музея часть картин – «для украшения комиссариатов». Так ушло и 17 картин Рериха. Получатели всё же давали расписки, но где картины в данное время находятся – это невозможно проверить. Гаральд, уезжая в деревню, в свою очередь, уполномочил на это дело своего друга Фридиса Гайлиса (не переговорив со мной), которого он когда-то спас во времена большевиков. Он был поближе к немецким кругам, личность представительная. Он и обошёл все учреждения и «великих мужей», но ничего в итоге не добился. Хотя Гаральд в письмах его всегда вдохновлял, однако чувствуется, что у него слишком мало огня. В конце концов Пуксис, директор департамента культуры, его просьбу отклонил. Телеграмма-доверенность Гаральду будто бы недостаточно юридически достоверна. Когда мы вместе с Гаральдом составляли просьбу к Н.К. прислать полномочия, мы просили, чтобы почтовая контора заверила его подпись. Но этого не было. Я говорил с Пуксисом, он принял меня формально: «Что у вас было за таинственное общество? Теперь любой мистицизм и оккультизм надо отбросить, надо быть солдатами». (Он сам вошёл <в Ригу> как солдат, вместе с немецкой армией.) И наконец: «Что общего у Николая Рериха с Россией?» Я хотел опровергнуть, но он был лаконичным. Такие шахматные фигуры управляют судьбой Латвии. Таковы и другие, начиная с директора моей библиотеки Унама. «Метла» урагана событий опять унесёт всю пыль. Унам часто вёл себя как жандарм, а не руководитель. В своё время он не считался с людьми, особенно с Эгле и со мной. У Эгле уволил лучших работников, меня посылал на лесные работы, я назло ему от этого освободился. Странный человек. Мою помощницу, г-жу Олте, уволил за то, что она «самовольно» запоздала из отпуска. Но другой бы выслушал её мотивировки и не уволил. Ушли и другие. Последнее время он хочет быть как бы вежливее. Странные люди и странное всё это время. Все мы под перекрёстным огнём испытаний.

По делу картин я ещё ходил к некоторым господам. Мало у них желания помочь, хотя в общем-то кажутся вежливыми. Безразличные люди. И Фридис Гайлис не является идеальным нашим представителем. К примеру, он сказал, что картин в музее осталось мало, некоторые повреждены водой. Такое сведение ужасно угнетало сердце. В конце концов, месяц назад я добрался до картин: в музее ещё находилось 37 картин, и все – в идеальном порядке! Можно представить мою возвышенную, крылатую радость. Там было и «Сострадание», любимейшая картина Е.И., и «Путь», «Кулута», «На высотах», «Будда с Чашей» и т. д. Самое прискорбное, что не хватало «Брамапутры» и «Твердыни Тибета». Где же они? Директор музея сказал: «Неужели вы могли подумать, что мы к картинам не будем относиться с величайшей бережностью?» Откуда же эта ошибочная информация у Фридиса Гайлиса? Раньше он был столь сдержанным, я не хотел его обижать и вмешиваться. Но теперь, когда он бессилен, действуем мы. И действительно, в глубине сердца у меня есть уверенность, что мы своего добьёмся. Наша дружба, наше единство победит! И не только Гаральд ежедневно шлёт огненные мысли. И я картины окутываю сердечными чувствами, так же как ежедневно, утром и вечером, днём и ночью, просыпаясь с тоской, благословляю русский народ. Пусть хотя бы моя мысль так загорится, чтобы она смогла помочь многострадальному народу.

12 декабря. Суббота

Недавно состоялось заседание генеральных директоров, присутствовал высокий немецкий представитель. Особенно Зегерс и Валденс горячо защищали независимую Латвию, видимо, в связи с вопросом о мобилизации. Зегерс сказал, что немцы уже взяли от нас всё, что только мы были способны дать. Конечно, немцы опасаются разрешить создать отдельную латышскую армию, как бы она не обратилась против них. Эстонцы создали свой «легион», за это большевики им отплатили, девять часов бомбардировали Таллин. Немецкий представитель с горечью сказал: «Уже скоро вы сможете сотрудничать со шведами и англичанами». Эти слухи о шведах опять получают подтверждение. И некоторые немецкие офицеры рассказывали, что американцы и шведы организуют «Блок северных государств». В Стокгольм летал и представитель от Латвии. Какая-то франкфуртская газета сообщила, что Америка требует от России в качестве компенсации за помощь балтийские государства и Финляндию. Что-то всё же происходит, чего мы не знаем. Немецкий генерал сказал, что положение у Торопца у немцев критическое. У Сталинграда немцы окружены. Газеты нынче утверждают противоположное. Но – кто знает? Решающие события.

15 февраля. Понедельник

Много воды утекло. Каждый день теперь – событие, несколько месяцев – как эпоха. События всё ещё сгущаются. Чувствуем – взрыв близко. Как всё произойдёт – это мы своим разумом охватить не можем. Всё происходит необычно, нежданно, и всё же, может быть, как ожидаемое. Ибо потоки развернулись, по сути дела, так, как сердце предвидело. В конце минувшего года мы немало гадали, что же произойдёт на Рождество? Так много предсказаний сплеталось вокруг этого срока. Но мы хотя и знали, но ясно в своём сознании не продумали, что сроки редко связываются с голыми фактами, что поворот событий надо рассматривать в их самом широком, часто имманентном русле, что видимое для человеческого глаза может являться малозначимым, что причины планетарных сдвигов скорее всего следует рассматривать – притом наиболее безошибочно – глазами сердца. Может быть, современной перемене соответствует и какой-то зримый феномен – американо-английский десант в Марокко в начале декабря, – но фактическое продвижение началось намного раньше. Именно после десанта мысль всего человечества начала ясно понимать, что сила немецкой армии теперь уже стремительно падает, что никакая земная власть более не сможет удержать её в равновесии. Это ясно можно было видеть во время Рождества, когда по иностранному радио упомянули о 22 дивизиях, окружённых под Сталинградом, что позже оказалось горькой истиной. Также упоминали о множестве немецких дивизий, которые погибли или попали в плен. И это тоже окажется истиной. Ибо, судя только по немецким сообщениям, читая между строк, можно было понять, что взятие Сталинграда требовало чрезвычайных жертв. И сталинградская трагедия официально признана в январе, а в конце месяца уже сообщили о гибели целой армии, объявив потом «всеевропейский» траур, отменив на несколько дней все представления и т. д. И о чём же потом думали все остальные, оставшиеся в живых немецкие армии? И после того, когда им пришлось стремительно отступать с Кавказа и с Волги в страхе оказаться опять окружёнными? И эти опасения были вполне обоснованными, ибо русской армии теперь так мощно и чудесно везёт, словно Высшая Рука ей помогает. И мы думали: может быть, и правда, что у русских раньше ничего не получалось; даже в случаях, когда победа была обеспечена, они не умели использовать обстоятельства. А теперь победа неотвратимо принадлежит им. Кто знает, не произошли ли какие-то органические изменения? Это мы больше всего изучали и обсуждали, но что можно видеть на огромном расстоянии? Ясно одно, что авторитет и влияние военного руководства в России значительно выросли. Система политруков ликвидирована, хотя бы внешне. Власть переходит в руки молодых генералов. Формально Красная Армия переименована в Русскую Армию. Вводят старую форму для офицеров. Это хотя и второстепенно, но, кажется, влияние партии становится всё меньше. О религиозной свободе в теперешней России рассказывают всякие анекдоты, но доля правды в них всё же есть, ибо Сталин обещает любую возможную плату, лишь бы спасти Россию и вместе с тем и себя. Нынешний девиз в армии: «За Родину!», и не столь уже часто: «За Сталина!» Но придут и туда радикальные изменения. Это время ещё всё же не пришло, сначала должно быть уничтожено всемирное господство немцев. Раз и навсегда в нещадных бурях судьбы будет стёрт из сознаний миллионов бесчеловечный лозунг: «Deutschland uber alles!»[168] Раз и навсегда должен погибнуть антагонизм рас и сословий. Раз и навсегда должна быть уничтожена привилегия партийных книжечек. Мы вошли в новую Эру Света, и ничто больше не сможет удержать сокрушительных ударов сурового урагана, который низвергает и сметает старые дикие обычаи. Да, многим кажется странным, что именно теперь русской армии так везёт. Некоторые рассказывают, что им приходят на помощь «орды азиатов» или дивизии монголов, что в Сибири ещё есть нетронутые фабрики, которые интенсивно производят необходимое для войны. Это всё верно, но главным и наиважнейшим является психологический момент – русские защищают свою родину, свой народ, своё будущее от западных варваров, которые пришли якобы во имя культуры. И хотя их собственное ярмо невыносимо, хотя условия их жизни ужасны и нет свободы духа, они всё же в глубине своих сердец чувствуют, что они выдержат это последнее труднейшее, жесточайшее испытание, если не поддадутся панике; и если придётся умереть, то умрут как герои; тогда воистину их ожидают совсем иные условия, новые возможности, свобода в истинном значении слова, тогда они смогут освободиться от бессмысленного гнёта и создать на самом деле идеальное государство на земле. Ибо именно им, русским, доверены ключи государства Будущего. Им Обещано то, что ни одному народу до сих пор не обещалось. И как бы ни было подавлено сознание многих, как бы мышление множеств ни было привязано к материальному, однако их потенциал, столь глубоко потрясённый и огненно очищенный, истинно проснётся и уже просыпается. И маленькой Латвии, тем, кто сознателен в ней, будет дано счастье участвовать в организации, строительстве новой России. Если только Латвия, особенно в последнее время, не сгребёт на свою голову «пепел и угли» – новую карму, если ей только не придётся опять искупать её в ближайшие дни, если только опять ураган не пронесётся на краткое время над маленькой Латвией. Многие живут так, словно совсем не пострадали, словно ничему не научились, – тупые и эгоистичные. Но есть немало и чутких, преданных сознаний. Именно благодаря этим огненным сознаниям Латвия всё же будет охранена. Латвия всё же под Щитом, это давно сказано. Ясновидящие видят магическую защитную дугу над Латвией. Что бы ни случилось, в конце концов будет хорошо. Ибо мы никогда ничего не получаем, чего не заслужили или на чём нельзя учиться.

Последние события таковы, что русские, пробиваясь из Воронежа, дошли наконец до Ростова, что на Кавказе около Новороссийска окружены новые немецкие армии и, наконец, русские заняли Харьков. Рассказывают, что немецкая армия отступает в панике. Ибо, во-первых, солдаты боятся, как бы не попасть в окружение, во-вторых, у них свежа в памяти трагедия Сталинграда, которая вызвала глубочайшую депрессию, далее – большая обида на руководство, сознательно позволившее целой армии погибнуть. Нет больше уверенности, и это тянет вниз. И, кроме того, отступлению мешают толпы беженцев, которыми полны все дороги. Говорят, что и в других войнах именно беженцы были причиной гибели целых армий. И здесь, <в Латвии>, на лицах немецких солдат читается усталость. Шумные немецкие солдаты стали как тени. И кто знает, что ныне происходит в самой Германии? Во-первых, систематические и болезненные налёты английской <авиации>. Затем – трагические известия с фронта. Говорят, что в народе бурлит недовольство. Кто-то сам слышал в зале оперного театра, когда погас свет, выкрики: «Долой Гитлера! Мир с Англией и Америкой!» Подобные стихии пробуждаются и в других местах. Кто-то получил из Германии письмо, которое заканчивалось так: «Наш хозяин на свободных хлебах, его Золотой конь в музее». Такое заставляет глубоко задуматься, что же происходит за кулисами. Говорят многое, но невозможно ведь всё повторить.

Наши «немецкие друзья» сильно ослабели. И эти профессора больше не думают, как год назад. Но русский народ не понимают, не любят, ничего от него не ждут. Спорить с ними – всё равно что со стеной. Да, может быть, через 100 лет что-то проснётся в них! Но великая динамика века не ждёт. Она переоценивает человека в стремительном темпе. И почему в таком случае потенциал лучших из русских не мог бы раскрыться раньше, тогда они вновь почувствовали бы себя духовно свободными в свободном государстве? Немцы знают, что настроение латышского народа изменилось, что теперь оно обращено против них. Поэтому я с великим удивлением слежу за деятельностью Раудиве и Зенты Мауринь. Зента, хотя и негромко, но всё же несколько раз высказала в прессе свою немецкую ориентацию. Зато Раудиве официально декларировал себя национал-социалистом, поместив славословие этому движению во втором издании «Дзивес Култура»[169], также и в новой книге. И в последнее время, официально выступив против большевиков в местной немецкой прессе, он наверняка получил большую благодарность от членов этой партии. Нас возмущает то, что в новой книге он озаглавил один раздел: «Банкротство русского народа». Он ведь сам большую часть своих знаний почерпнул именно из русской культуры. Разве это не по-предательски? И, во-вторых, нельзя же ведь весь народ ассоциировать с политическим движением. Через какие только смены режима и системы взглядов ни приходилось проходить народам, набираясь опыта, но сущность народа осталась другой. Известно, что молодое поколение русских воспитано под влиянием материализма. Оно привыкло смотреть на жизнь конкретно, проходить мимо того, что не открыто наукой. И всё же немало таких, в ком трепещут тонкие, духовно широкие струны, надо только их затронуть. И Россию будущего поведут личности Огненного Духа, они это смогут. Скептик-европеец этого понять не может. Он говорит: «Откуда такие духовные властители могут взяться в русском народе?» Но разве в русском народе мало светлых людей? Может быть, первые, задающие тон, придут с Востока, о чём многократно пророчествовалось? Их друзья придут и с Запада. И они найдут скрытые в самом русском народе чудеснейшие, огненные души. Что же тогда скажет Раудиве, куда спрячет глаза от стыда, когда Россия возродится, когда с России начнётся новый Золотой век на земле?

1 марта

Сегодня опять весь день в воздухе стоит гул аэропланов. Предвестники смерти или спасатели больных торопятся куда-то со своей миссией? Февраль был нежданно тёплым, как бы весенним, но очень угрюмым. Воистину, решающие, космические сражения происходят во всех мирах. Что принесёт март? Только что официально объявили <о создании> латышского легиона. Давно это ожидалось, уже после создания эстонского легиона, но латыши как-то пока счастливо спасались. Несколько раз дело доходило до мобилизации, но всегда откладывалось. Теперь откладывать уже невозможно, ибо немецкой армии грозит катастрофа. По Риге нелегально циркулирует доклад Данкера немецкому правительству, написанный в конце февраля, где он оправдывается, почему в Латвии пока невозможно провести мобилизацию. Мы ведь, с точки зрения международного права, всё ещё являемся частью Советского Союза, ибо сами просили присоединить нас к России. Потому каждого мобилизованного латышского солдата русские могут считать государственным изменником, и если он попадёт в плен, его расстреляют. Недовольны и «шуцманы»[170], ибо их посылают на фронт, в то время как они нанимались только в блюстители порядка. Далее идёт речь о нашей экономической зависимости и т. д. В качестве первой компенсации латышскому народу было дано распоряжение вернуть владельцам их национализированную собственность. Появились услужливые душонки, которые пишут, что для латышей свой «уголок земли» всегда был святым, что поэтому они должны быть благодарны и счастливы, а именно – идти теперь и защищать свою собственность! Далее, теперь возобновляют ранее отменённые карточки на масло. Но сознание народа, которое уже изменилось, не так просто подкупить. Теперь следует призыв вступать в латышский легион. Мол, будет своя армия и свои офицеры. Призывают вступать добровольно. И в качестве добровольного легиона его упоминают в прессе «Новой Европы». Но со всех сторон слышно, что молодые люди до 25 лет приглашаются явиться в определённый участок, что они получают тайные повестки из полиции. Приглашают по одному и инструкторов, которых, однако, в прессе официально просили регистрироваться. В тот раз одна часть офицеров игнорировала приглашение. Неизвестно, как будет теперь. Говорят, что в сельской местности некоторые юноши убегают в лес. Но ещё немного рановато: слишком сыро и холодно для лесной жизни. Создаётся латышский легион. Приглашённым предлагают выбрать: вступать в латышский легион или в «помощники» в немецкую армию. Сцилла и Харибда. Эстонцам большевики в своё время отплатили: девять часов бомбардировали Таллин. Налёты повторились. Рига до сего момента ещё охранена. Верю, что и на этот раз как-то будем спасены. Ибо события чрезвычайно накаляются, кто знает. Сталин в своём приказе на армейском празднике приказал армии занять Балтийские страны. Газеты пишут, что возобновились ожесточённые бои в северной части <фронта>. Но и немцы мобилизуют все «силы Европы». Говорят, что в середине марта начнётся великая немецкая «офенсива»[171]. Многие рассуждают, что было бы, если бы вернулись большевики. Многие как-то не верят, что опять была бы кровавая расправа, неужели в русском правительстве не произошло никаких изменений, неужели оно ничему не научилось?

Сегодня великий день: мы вручили Унаму прошение от группы гарантов Общества о выдаче нам на хранение 53 картин Николая Рериха и его сына. Таким образом, борьба входит в новую стадию. В декабре я познакомился с юрисконсультом департамента, Апараном, который в конечном итоге оказался достаточно приятным человеком. Вначале он давал отрицательный отзыв относительно полномочий д-ра Лукина. Гайлис не упрочил доверия к нам. Апаран меня спросил: «Кто такой Гайлис и что общего у него с представителями Общества?» Ему приятнее было познакомиться именно с представителями Общества. Мне удалось Апарана убедить, что Рерих действительно собственник картин, Обществу он только депонировал, и что д-ру Лукину он доверил их хранение, и в конце концов Апаран согласился дать одобрительный отзыв директору департамента. Но возникла одна беда: документы, в свою очередь, он передал на отзыв проректору Академии художеств Ландаву, тот эти документы затерял и, не сдержав слова срочно отыскать их, уехал до 5 января в отпуск. Была ещё одна возможность до Нового года завершить дело – можно было срочно изготовить копии документов. Я очень хотел поторопиться: было известно, что после Нового года придёт новый директор, и, может быть, дело решит ещё сам П. Я боялся, как бы Унам опять не затянул, я ведь знал его великую неопределённость. Тем временем и Гайлис уехал до Нового года в свою Огре. Я написал ему письмо и просил срочно явиться в связи с картинами в Ригу, но он, естественно, не отреагировал. Хоть об стену бейся – ничего я не мог поделать. Единственно я был доволен вежливостью и доброжелательностью юрисконсульта. Мои опасения оправдались: к Унаму я попал только почти в середине января. Ибо несчастный Ландав всё время искал пропавшие документы. Наконец, вместе с Гайлисом мы подали копии новых документов, которые юрисконсульт сам заверил. Но Гайлис внезапно сообщил, что он с женой на три недели уезжает в Германию. С другой стороны, я чувствовал некоторое облегчение, ибо я ему особо не доверял. Теперь всё это дело перешло в моё ведение. И странно, ещё до сих пор Гайлис не вернулся. Унам в департаменте принял меня вежливо, но сказал: «Д-ру Лукину я картины выдать не могу ни по политическим, ни по моральным мотивам. Тогда уж скорее вам. Это дело решу в течение двух недель». Прошло две недели, я встретил его в коридоре библиотеки, напомнил. Он сказал: «Придите через несколько дней поговорить подробнее». Затем опять затянул. Во-вторых, этот господин часто бывает хмурым и раздражённым, в таком случае любой разговор бесполезен. Драудзинь поговорила с женой Унама, своей пациенткой; наконец, Унам в один из дней говорит мне: «Я решился на ваше второе предложение – выдать картины группе гарантов. Но прежде мне надо получить отзыв от Данкера. Подайте прошение». Этим Данкером он и раньше меня пугал. Я просил, не может ли он сам, что ведь опять всё затянется. – «Нет!» Он один не может решить. Так, в эти острейшие часы Армагеддона, прошение наконец подано. Странный этот Унам. Неужели из-за честолюбия он принял новый пост? Я и ещё некоторые коллеги предупреждали его не браться за это. Он согласился со мной, что ныне опасно выдвигаться, что и он сам решил отказаться. Но это только фразы. Каждый несёт свою судьбу. Может быть, динамика времени ускорит возвращение картин? В конце января я был ещё раз в Городском музее, наши картины, все 37, стоят, где стояли. Музей хотят открыть, картины вешают на стены. Только многих не хватает, депонированные требуют обратно из комиссариатов. Может быть, среди полученных будут и какие-то картины Н.К.? Все мы, друзья, теперь условились держать мысль: пусть скорее будут спасены наши картины.

Гаральд на Рождество был в Риге. Гостил три дня. Сильно вырос. Совсем другой, чем года четыре назад. Нежность переплетается со стремительной суровостью. Великий огонь. Кто его близко, близко узнает, тот его полюбит. Если бы я ранее знал то, что осознаю теперь, то, быть может, тогда я ещё более терпеливо переносил бы порывы его чрезвычайно эмоциональной природы. Его присутствие, может быть, иногда требует великого напряжения, но накал души ведь формирует человека. В последние месяцы он погрузился в прошлое, видит видения, «воплощения» свои и Стребейко. Если он действительно был каким-то великим властителем-реформатором, полным стихийной силы, тогда многое что в нём можно понять. Стребейко якобы в течение нескольких жизней был важной государственной персоной, своеобразной, но в отношении характера несгармонизированной. Если так, то и в этой жизни ему нужно кое-что изживать. Он – больше человек интеллекта, ему следует развивать чистую сферу сердца, хотя в последнее время в нём немало и устремлений, и свою жизнь он сосредоточивает на изучении Учения. Он пишет книги, хотя полностью компиляторские, где нового, творческого ничего нет, но и на этом он развивается. Нам всем нравится его подход к жизни, радость трудностям, хорошее знание Учения. И в жизни он намного вырос по сравнению с тем, каким был несколько лет назад. Он из тех, кто сознательно готовит себя к роли «вождя», скорее – государственного деятеля. Разумеется, в широком сотрудничестве строительства будущего каждый обретёт <поле деятельности> согласно своим основным способностям. Наиболее слабые разделы <его книг> – о религии, эту сферу жизни ему нужно развивать. В последние недели мучается ошибками своих былых жизней. Можно чувствовать, что и Гаральд страдает. Я написал, чтобы он берёг свою психическую энергию, что скоро им придётся прекратить эту «игру в прошлое». Гаральд мне сказал: «Раньше и у меня была навязчивая мысль, что я, возможно, буду государственным деятелем. Знаешь, кем бы я теперь, по сути, хотел быть? – Личным курьером Е.И.!» Да, это и моя мечта – быть часовым у ЕЁ врат. Когда же мы встретимся, когда это будет, скоро ли? Есть встречи и с другими друзьями. Во многих ощущается очевидный духовный рост. Эти годы испытаний не напрасны. Состояние нервов у Эллы этой зимой было много, много лучше по сравнению с другими годами. Наверное, влияют и лекарства Гаральда. Иногда его лекарства удивительно помогают. Теперь ежедневно столько забот, и всё же мой друг старается хоть минутку по вечерам найти для чтения. Время летит как на крыльях. Я получил из Германии заказанные мною книги, около 60, большинство – о Подвижниках духа и по научным проблемам. О науке, где проявляется тяготение к синтезу. Я радуюсь, что со мной, как друзья, – Конфуций, Платон, Эпиктет, Сенека, Аполлоний Тианский, Ориген, Акбар, Бруно, Бёме, Парацельс и ещё многие другие. Хочется читать и читать. Какими будущно-актуальными являются взгляды Конфуция о вожде государства: вождь эманациями своей личности перевоспитывает народ в прямом смысле слова. Историк Гарбе столь благоговейно пишет о величайшем императоре мира – Акбаре. Я когда-то искал двухтомный труд Ноера об Акбаре – труд его жизни, а теперь попросил прислать мне его из Берлинской государственной библиотеки. Так, я недавно получил книгу Фолца о Сен-Жермене, которая чрезвычайно интересна как сборник документов того времени. Хотя подход многих мемуаристов бывает отрицательным, всё же эти скептики и недоброжелатели нечаянно, несознательно изумляются универсальным способностям Сен-Жермена или даже – величию его духа. Мне доступны и английские, и французские источники. Надо будет когда-нибудь написать исследование о Сен-Жермене. Знаю, что понять его можно, только подходя с сердцем. Работы так много, но в самой атмосфере нечто стихийное, часто давление на нервы. Творчески работать трудно. Сквозь толщу хаоса эпохи – сердце горит, сердце стремится в Будущее.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: