В издательстве «Лотаць» и «Звезды гор» вышли из печати 37 глава

22 марта. Понедельник

Неделю я прожил в Ропажи. Отпуск надлежало использовать ещё в этом месяце, поэтому я направился в сельскую местность столь ранней весной. Эти дни провёл далеко от мирского шума, углубившись в себя и в свою работу о Граале. И последние три дня я был в гостях у Гаральда. Это была славная поездка, величественные дни! За три дня мы исходили все леса и поля в округе во всех направлениях. Нам было много что обговорить – все представления о будущности, что накопились на сердце, – и только лес да тишина слышали наши дерзновенные мысли и слова. Больше всего мы мечтали о Будущем. Что будет, как всё произойдёт? Как всё будет, когда у власти будут действительно Божьи Помазанники? И каким тогда будет устройство в Европе? И что будет с Латвией? И ведь на самом деле, тогда мы все, все будем захвачены великим, огненным строительным трудом. Тогда не будет больше времени мыслить ни о своих радостях, ни о своих мелких неурядицах. Удалось мне подискутировать и с женой Гаральда. Чудесно, что она стала уже немного уступчивее, хотя пока ещё не может выбраться из узкого круга мышления адвентистки. Она наконец прочла книгу о Конфуции и Будде, которую я послал Гаральду. Это – большой шаг вперёд. Признаёт Будду великим духом, однако христианство считает высшей религией. Я сказал, что верю в то Учение, которое Христос дал только своим ученикам, которое народ не мог понять, что наше сердце любит определённые звёзды, но нельзя сравнивать их сияние. Теперь я послал именно ей некоторые книги. Ибо чувствую, что придёт и для неё час пробуждения духа.

Бесконечно много было нежного весеннего солнца в эти дни. Но самым прояснённым, кажется, был день вчерашний, – тишина и синие, бескрайние, ясные небесные дали. Весенние белоствольные берёзы – как добрые приветствия чему-то долгожданному. Природа была полна странных предчувствий. Казалось, скоро, очень скоро должно случиться нечто чрезвычайное. Первый день весны. Начало астрономического года. Ощущаю дружественность в природе. Познакомился я существеннее и с Гаральдом. Давно уже между нами не сияло такое неспешное и сердечное согласие. Каким внимательным и заботливым ко мне он был! У него ведь доброе сердце! Я уже познал его бурный темперамент, и если его полностью обуздать – это будет великая сила. Везёт ему и в изобретении лекарств. Есть у него лекарства «для силы» и лекарства «радости», недавно придумал лекарство для укрепления ауры и для бесстрашия, и только что – «от меланхолии» и для самососредоточения. Когда он давал мне попробовать, я немедля ощущал соответствующий настрой. Способ диагностирования у него, можно сказать, – гениальный, он не столько видит, сколько чувствует вид недуга больного, и, кажется, достаточно точно. Этого современная материалистическая медицина ни понять, ни признать не может. Но наступит время и духовной медицины. Тогда-то Гаральду будет принадлежать ведущая роль.

И вот сегодня на работу мне позвонил директор департамента и сказал: «Эти картины мы решили передать на хранение группе ваших гарантов. Юрисконсульт ныне в отпуске, когда появится, то и подготовит для вас соответствующий документ». Вся сущность моя зазвенела, засияла! Мне в этот момент показалось, что это достижение нашей сердечной дружбы. Будет хорошо!

25 марта. Четверг

Вчера был наш величайший День. День, для наших сердец наиближайший, наисвященнейший. Ибо тогда наши сердца почитают Того, Кем наполнены все наши мысли и чувства каждый день, Кто является единственной целью нашей жизни, наших стараний, нашей воли. Когда проснулся утром, было хорошо, озарённо. Затем вновь пронёсся волной момент великого напряжения, тьма ведь чувствует, что её последний час приближается. Воистину, свет преобразует, обновит человеческое сознание. Часть наших русских друзей собралась у больной Арефьевой. И я там был, читал из «Надземного». Затем я направился к главной группе, к 6 часам у Драудзинь, где собралось 37 человек. Совсем как в <старые> добрые времена в Обществе. Так много было цветов, так много света свечей. Драудзинь, как обычно, начала с молитв, я читал из Учения, затем Лицис и Аринь читали чудные, истинно гениальные диалоги Н.К. – «Шамбала Сияющая». Как много раз это читалось, но всё вновь и вновь захватывает чувства и разум. Это подлинная, космически воспринятая, божественная песнь Братству. Это могло написать только благородное, нежное, но и огненное сердце Архата. Латышский перевод в рукописи я оставил Гаральду. Так в чувстве дружбы все сознания наши слились, звучали в унисон. Будем мы бесконечно дружны и в дружбе безмерно сильны – ради Будущего.

31 марта. Среда

Создаётся «латышский легион». Он имеет официальную приставку – «добровольный», ибо каждому мобилизованному велят добровольно выбирать: или в легион, или в помощники немецкой армии. Трагично то, что каждому велят подписаться, что вступает добровольно. Тех, кто отказывался или к слову «добровольно» приписывал «не», немедленно арестовывали и увозили. Говорят, что на каторжные работы, но – кто знает? Но у легионеров не меньше беды: как только <были> мобилизованы, «приняли присягу», так часть из них уже отослана совершенно необученными в Красное Село, прямо в огонь <сражений>. Об этом говорят многие знакомые, очевидцы. <Говорят> и о грубом обращении немцев с молодыми парнями. В конце концов командир легиона Бангерский останется скоро без легиона. Ему придётся заново вербовать следующие возрастные группы. Мы обсуждали, какой же мотив заставил Бангерского взять на себя эту роль? Старый Доктор хорошо его знал как долголетнего теософа. Разве он ещё не понял немецкой психологии? Или он неспособен отделить русский народ от большевизма? Да, мало таких, кто это может. Да, редко кто способен понять «русскую проблему», для этого нужно просветлённое сердце. И всё же немало тех, кто не может идти против русского народа. Но они это осознают интуитивно. Однако многие против вступления в легион по национальным мотивам. Встревоженность нарастает. Литовцы умные: большинство попряталось по лесам – студенты, школьники, служащие. Новобранцы были заранее предупреждены, те чиновники, которые это разгласили, будто бы расстреляны. С легионом в Литве ничего не получилось, вопрос закрыт. Правительство будто бы арестовано. Там волнения. Из Риги туда уехали жандармы. Что делают наши литовские друзья? На День Учителя я послал сердечные письма. Теперь – о наших друзьях в Литве. Несколько месяцев назад мы с великим изумлением услыхали, что в их среде – несогласие. То, что мы давно пережили, хотя и несколько иначе, и уже давно преодолели. Наши несогласия были по существу не что иное, как различие в темпах, больше ничего. Когда большевики ликвидировали Литовское общество, члены Общества больше не собирались. В то время Монтвидене заболела, ей сделали очень тяжелую операцию. Может быть, болезнь сделала её флегматичнее. Но за это время, в начале минувшего года, образовалась новая группа Учения, в которую вошло семь человек. Её ведут Вайтекунас и Бирута Валушите. Только спустя полгода они пригласили Монтвидене, показав ей первые плоды своей деятельности – напечатанную книгу «Листы Сада Мории» на литовском языке. Это было действительно героизмом – напечатать нелегально книгу, которая в Риге входила в число запрещённых. У них были знакомые в какой-то типографии, где это дело и провернули. Вообще-то в Каунасе в этом смысле иначе, нет такой строгости, как у нас. А теперь о личностях: Бирута когда-то была подругой Монтвидене, которую она вроде бы уважает, но из Общества ушла, кажется, имел место скрытый конфликт с Монтвидене. Она нам казалась чистой и огненно-устремлённой, но с оттенком резкой фанатичности и нетерпимости. Вайтекунас – человек, которого я, по правде, ещё не понял. Бирута в своих письмах его чрезвычайно хвалит, как духовного героя. Он будто бы многих приобщил к Учению. Но почему он все эти годы и не подумал о вступлении в Общество, всё время держался обособленно? По крайней мере, Монтвидене о нём не очень высокого мнения. Он её многократно упрекал по поводу пассивности, но эти упрёки по большей части были необоснованными. Он укорял её и за то, что она не давала читать другим «Надземное» и «Напутствие Вождю», но ведь просто-напросто ей этого не Разрешалось, и мы могли читать первую из этих книг в старшей группе только потому, что я обращался с особой просьбой. Отдельные параграфы мы читали и на общих собраниях. Бирута с двумя друзьями теперь ездила в Вильнюс к Серафинене, которая была благосклоннее, и которая полностью и не осознала всё значение этих книг. Упомянутая группа многое что сделала и кроме этого, без ведома Монтвидене; всё это, разумеется, было ей очень больно, и поэтому понятно, что, ощущая прохладное отношение, она не ходила на некоторые организованные Бирутой собрания. Бирута с двумя другими в конце ноября была в Риге, останавливалась у Драудзинь. Меня сразу же встревожило их отношение к Монтвидене. Сердце всё же говорило, что все упрёки основываются на недоразумениях. Они требовали от меня «Напутствие Вождю» и обиделись, когда я сказал, что дать не могу. Мне очень нравилась их великая, пылкая готовность посвятить всего себя Учению и созиданию Будущего. Они очень хотели побольше получить, чтобы продвинуться вперёд. В своей группе они ввели метод «исповеди»: излагать перед другими свои ошибки и слабости. Быть может, это в католическом духе, но знаю, что Е.И. также считает, что этот метод очень опасен. Поначалу, быть может, всё происходит искренне, если желание преодолеть себя правдиво, но нельзя предвидеть, к каким обидам это может привести. Монтвидене этот метод принять не способна, потому ей и тяжело. У них, кажется, слишком мало того иерархического понимания, которое привито у нас. Недостаточно читать в книгах об Иерархии, нужно из всей атмосферы Общества обретать это существенное осознание. Когда они уехали, я написал несколько длинных сердечных писем, желая помочь им найти взаимопонимание. Мои письма, посланные Монтвидене, вызывают в ней благодарный отклик, мне нравится её простая, сердечная, культурная открытость в письмах. Но Бирута на слова моего сердца ответила таким резким, даже бестактным письмом, что мы с Драудзинь чувствовали себя глубоко поражёнными. Будто бы я желаю насильно навязать им руководителя – Монтвидене. Казалось даже, что не она, но кто-то другой вместо неё писал это письмо.[172] Я долго, долго думал, но по сей божий день я остаюсь в неведении относительно того, что же с душой Бируты. Но кто же поймёт другого человека? Некоторые личности бывают с очень сложной натурой. Каким же образом гармоничный и кажущийся чистым человек может быть столь бестактным? Также и Вайтекунас – кто же он? Может быть, это католики, которые привыкли «исповедоваться», они открытее и в них больше воспитана нетерпимость. Но почему же тогда Монтвидене может быть столь понимающей, всевмещающей, широко культурной, почему и другие могут быть с широким диапазоном? Драудзинь ответила Бируте сердечным, но всё же укоряющим письмом: как же она может писать в таком раздражении?! Она немедля ответила, что думала только о хорошем, хотела мне помочь правильно направить сознание. И здесь мелькают отдельные достаточно странные мысли. Какие-то комплексы всё же имеются в её психике, но я знаю и то, что некоторые темпераменты продвигаются по странным кривым, к ним нельзя подходить с обычным аршином. Получил я от Бируты и Монтвидене радостные вести, что их сотрудничество направилось опять в русло единства и согласия. Будет хорошо, но всё же в эти тяжелейшие дни требовалось бы перекинуть радугу любви от сердца к сердцу, именно теперь надлежит быть цельно сплочёнными, ибо миру так тяжко и несчётно количество тех, кого необходимо поддержать, и только великой батареей дружбы возможно лучше всего помочь и – спастись самим. Я написал Монтвидене и Бируте, каждой в отдельности, самые сердечные письма ко Дню Учителя, пожелав объединиться в любви, чтобы этот величайший День в сознании всех стал символическим днём любви и подвига. Моё письмо Монтвидене прочла на общем собрании.

Нас немного встревожила мысль, что за нами, возможно, следят. К Стребейко на работу явился кто-то из полиции, расспрашивал о его прошлой деятельности. Между прочим, спросил, в какой такой секте он состоял, которая не признавала религию? (Очевидно, подразумевалось Общество.) Он сумел очень находчиво ответить и отвергнуть все подозрения. Также и Сеглиня искали два господина, но так как его не было дома, то расспрашивали дворника. Вероятнее всего, эти дознания в связи с тем, что Стребейко и Сеглинь когда-то были немного активными политически. Но, быть может, за некоторыми из нас следят и из-за «дела масонов», ибо понятия ведь перепутаны. Хотя антимасонский институт будто бы выяснил, что знаки нашего Учения на книгах не являются масонскими. И далее, уже будто бы замечено, что 24-го у Драудзинь состоялось какое-то многолюдное собрание. Потому впредь собрания групп мы решили отложить. Ныне, в дни агонии тьмы, силы мрака действительно начинают бесноваться. Волна безумия прокатывается над «новой Европой» и угрожает затянуть её в бездну. Но в припадке сумасшествия тьма пожирает самоё себя. Два кровных брата, два «великих вождя»[173] на физическом плане объявили друг другу борьбу не на жизнь, а на смерть. Но в Тонком Мире, кажется, они понимают друг друга вполне хорошо, ибо там Иерархия Света воюет с ними. Но здесь, на земле, границы между светом и тьмой часто спутаны. Так, и проблему России только редко кто может понять. Ибо сказано, что гибель России явилась бы гибелью всего мира. Мне выпала теперь странная роль – защищать Россию во мнении русских членов нашего Общества. Они иногда прельщаются призывами идти с немцами против России. Я ответил просто: такой призыв не что иное, как предательство. Некоторые всё же понимают. Благословенны те, кто понимает и видит.

16 апреля. Пятница

Наконец картины под нашей защитой! Вчера мы спешно перевезли на двух извозчиках в Межапарк, поместили в доме нашей г-жи Лицис-Рекстынь. День был очень солнечным, сердце ликовало и пело в груди. Наконец достигнуто то, чего давно жаждали, о чём мечтали, то, что потребовало немало страданий, борьбы и горения. Препятствия и неудачи сопровождали до самого последнего часа. Некоторое время проболел юрисконсульт. И затем, когда мы договорились с художественным консультантом Егерсом направиться в Музей, чтобы составить список картин, внезапно, в свою очередь, заболел Егере. Наконец все документы в порядке, готово и заявление, недостаёт только подписи Гаральда. Не теряя времени, я решил немедля податься к нему в Угале. Опять была сердечная и светлая встреча. Бродили мы по окрестным полям и лесам, научил я Гаральда залазить на высокую наблюдательную вышку (мне кажется, что скоро должно стать традицией – гостям в обязательном порядке туда взбираться). Наши мысли улетали в Будущее. Но вернулся в Ригу, и меня здесь опять ожидали помехи. Даже такая мелочь: в последний день обманул шофёр и не приехал. Но как бы то ни было – 42 картины спасены! Жаль, что ещё нескольких лучших недостаёт. Но верю, что в сердечном единении, с сердечной верой мы вернём и их.

24 сентября

В вихре событий мчится мир. В атмосфере жуть, тревога, но поверх тяжёлых токов временами доносятся дуновения чего-то будущего, ободряющего и полного надежд. Может быть, уже близки решающие часы, может быть, действительно весы судеб мира клонятся в добрую сторону? Может быть, тьма получит последний удар? Люди поговаривают об ожидаемых ужасах и испытаниях, но сердце спокойно и с надеждой взирает в будущее. Теперь, когда стремительно развязываются судьбы народов и личностей, воистину стократно ощущается Высшая Рука. Вполне возможно, что ещё много трудностей ожидает всех нас. Но как же не воссиять сердцу, осознавая, что возводимые тьмою карточные домики начинают разваливаться и рушиться, что сатанинская гордыня и самость получают удары, что в вихрях распада войны надежды на мир уже ближе, чем когда-либо. Можем ли мы знать, что к лучшему и что к худшему. Но если мы всем существом верим Космической Воле, то в доверии можем смело идти вперёд. Чрезвычайным фактом является то, что русские армии уже несколько недель так неудержимо идут вперёд, освобождая один город и район за другим. Уже сегодня собственные немецкие известия сообщают о занятии Полтавы и Чернигова. Может быть, взят уже Смоленск, может быть, и Киев? Если не сегодня, то завтра. Говорят, что и Мелитополь в руках русских, если это так, то немецкие армии в Крыму и вообще на юге могут быть окружены. Немцы говорят о планомерных передвижениях, чтобы выровнять фронт. Думают, что отступят до «сталинской линии» и тогда начнут сопротивляться; упадок охватил немецкую армию, можно сказать – и сам немецкий народ. Потрясён его «моральный дух» и поник, где ему найти спасение? Англичане (однако с сатанинской радостью!) сметают с лица земли один город за другим. Только что рассказывали о налёте на Ганновер, который многократно превзошёл всю драму Гамбурга, на семь десятых превращённого в груду развалин. И карма англичан за женщин и детей в конце концов будет ужасной. Сатанинское безумие бесится в эти последние дни Армагеддона. Воистину – «враг доведён до безумия». Трагедия и в Италии. То англичане громили с воздуха, теперь – сами «друзья», немцы. И они ставят всё на «последнюю карту», ибо фронт в Салерно ломается и на берегах Северной Адриатики налицо итальянское, сербское и словенское восстание, которое уже не потушить. Муссолини составил «новый кабинет», но – напрасно. Итальянская драма приближается к концу. Но с востока идут громадные армии. Так много немцы писали о русских потерях, но русский народ такой, как Ритс из <произведения> Райниса «Илья Муромец»: если отрубают одну <голову>, то вырастают две. Кажется, что 106 параграф «Иерархии» <исполняется>, что невидимая Армия приходит на помощь. Мы много размышляли, почему русским не везёт? Стратегически так часто были случаи, когда складывались все возможности для удачи, и всё же что-то мешало и – не везло. Мы тогда думали: ещё перемена сознания недостаточна, ещё суровая чаша судьбы не уравновешена, ещё Высшая Помощь прийти не может. Ещё народ не доведён окончательно до края бездны, в такой круг отчаяния, когда всем существом, огненно, интуитивно начнут обращаться к Высшему. Так мы рассуждали ещё весной, после освобождения Сталинграда, после занятия Харькова: почему это стремительное движение так внезапно остановилось? Но теперь всё совсем иначе. Даже погода, похоже, как подарок русским танкам. Таких солнечных и тёплых дней, как нынешний сентябрь, человечество наверняка давно не видело (так же как – суровый март прошлого года). Неужели сдвиг в сознании уже случился, и нетленная Чаша сердца уже способна воспринять луч Высшей Помощи? Не нам судить. Ибо всё это иррационально. Наш мозг этого не способен осознать. Немецкая пресса с издевательством пишет о чрезвычайных внешних изменениях в России. Не только об изменениях армейской формы. Но есть и такие вещи, как подключение «безбожного» московского радио к богослужению, как то, что Сталин пригласил к себе высших священников, чтобы учредить Синод и избрать патриарха, и то, что архиепископ Йоркский во главе группы священников направляется в Москву и т. д. Человек «сбросить кожу» не может, но всё же тот факт, что такие, хотя и внешние, проявления имеют место, свидетельствует о каком-то повороте. Также рассказывают об ослаблении в России влияния евреев. Конечно, поворот сознания должен прийти от самых корней. Но что мы знаем? Мы ощущаем только то, что в самом сердце русского народа что-то происходит. Это сердце преодолевает все страдания и трудности, чтобы выстоять, чтобы не погибнуть, чтобы победить. Может быть, теперь наступило завершающее действие часа огненного крещения русского народа, когда в последнем испытании пламя сжигает ранее непреодолимые преграды? Может быть, ныне окрепла военная власть, которая влияет на государственную и сдерживает деятельность чекистов? Но, может быть, там произошли уже какие-то чрезвычайные реформы, о которых мы ещё ничего не знаем и о которых немецкие органы <печати>, естественно, умалчивают. Теперь русские восхваляют какого-то молодого генерала Рокоссовского. Будто бы он взял Сталинград, одолел Орёл, и теперь играет выдающуюся роль. Кто знает, не скрывается ли за ним или за каким-то другим генералом кто-то другой? Сердце ищет и изучает, изучает и ищет. Ибо оно своей сущностью стремится найти долгожданную «переходную формулу». Мост к Новому Миру. Но разве поднятый ураган скоро уляжется? Ещё великие перемены должны произойти в государственной верхушке, прежде чем действительно установится великая добровольная Держава Солнца.

Как сказано во второй части «Мира Огненного», положение русского народа, по сути, можно понять только высшим иеровдохновением. Объективное сознание не имеет права отрицать тех нравственных свойств, которые русский народ унаследовал за эти 25 лет страданий. Во-первых, потрясена и исчезла психология «своего уголка, своей делянки» – цепляние за иллюзорные ценности, которые лежат в основе любого эгоизма и которые вели назад всё человечество по пути инволюции. Во-вторых – молодёжь воспитывалась в служении Общему Благу. Третье – здесь заложены первые реальные основы для обретения опыта Общины. Хотя эта община и была недобровольной, хотя она принесла бесконечно много страданий и трагедий, но всё же в конце концов эта тактика джиннов послужила и чему-то пригодному в будущем: часть молодёжи утвердится в этом радикальном, будущном, основополагающем понятии. Как же расцветёт это сознание, когда община вновь станет добровольной и всё государственное устройство будет в высшей степени гуманным. Такое время грядёт, и сердце молвит, что оно уже у ворот. Но нужно созидать даже теперь. Всеми силами духа горячо стремиться ему навстречу, хотя бы в мыслях своей повседневной жизни этому способствовать. Хотя бы малейшей, но чистой вибрацией сердца очищать путь к великим Возможностям.

10 октября

Много говорилось о «детях Саласпилса». Это уже стало символом, за которым раскрывается вся нескончаемая трагедия приграничной России. Бесконечно много приходилось слышать от очевидцев, что группы «шуцманов» и добровольные отряды немецких войск вычистили всю русскую приграничную зону шириной в 40-50 километров, что стёрты с лица земли все постройки и тому подобное, что мужчин расстреляли, многих женщин угнали на работы, детей, оставшихся в живых, сослали в Саласпилс, что местами действовали совершенно зверски: в горящих домах сжигали живых или уже расстрелянных людей. Такое приходилось иногда видеть самим детям – очевидцам. Теперь эти дети – вопиющий пропагандистский пример варварства германской цивилизации. Большинство детей, помещённых в Саласпилс и в другие места, умерло. Их можно было взять в качестве приёмных детей, так некоторые наши члены Общества и делали. Мальчик, принятый нашим Блюменталем, в скором времени умер. Кажется, они совершенно ослабленные, свирепствуют эпидемии. Какую меру страдания приходится испытать человеку! Какое мучительное испытание выпало детям прифронтовой полосы! Пространство переполнено их безмолвными жалобами. А что приходится пережить тем, кого немцы насильно эвакуируют, сжигая за ними их жилища? Немцы сами хвастают, что после планомерной эвакуации района там остаётся только пустыня. Не мне это описывать, когда-то это вскроют исторические хроники, как предупреждение будущим поколениям.

Лето, как обычно, мы провели в Юрмале. И в этом году вокруг нас была «ягодная лихорадка». Сколько у нас побывало знакомых, все приезжали за ягодами. Во-вторых, надо было обращать внимание на то, чтобы знать, кому помочь и кто остаётся в долгу. Так, вместо «отдыха» было будничное напряжение и даже усталость. В конце июля я навестил Доктора. Уезжая из Угале, узнал о перевороте в Италии. Так уходят тираны. Ныне-то он спасён и восстановлен, но стал тенью некоей другой державы. Доктор гостил у нас на Троицу, в середине июня. Кажется, что и он спустя продолжительное время встречался с Блюменталем. Конечно, отношения были сердечными, но Доктор теперь оценивает его иначе, не закрывая глаза на ошибки. Да, при сотрудничестве вскрывается его своеобразная волевая направленность: не считаться с другими. Захватывает его великий энтузиазм относительно России. Но в своём энтузиазме он способен быть нетерпимым. Он не терпит, если у человека в чём-то немного иной подход. Доктор сам признаётся, что когда-то был под его влиянием, но теперь, разумеется, от этого освободился. Блюменталь после этого был и в Угале. Во-вторых, Доктор в августе неделю провёл в Булдури у брата Стребейко. И там мы с ним встречались. Да, он действительно человек великого взрывного размаха. Всё же понемногу он сгармонизируется. Я не удивляюсь тому, что он думает, что был Петром Первым. В таком случае я понимаю его отношения со Стребейко. Последний обладает изумительной памятью, оттого в своих книгах – чистейший компилятор. Пока неуравновешен. Но в зачатке у него – много хороших способностей. Посмотрим, как он выявит себя в государственной работе. Он чрезвычайно предан Доктору. Так же как и Якобсон. Во всех них – огненность. В практической деятельности способны горы свернуть. И они сгармонизируются, особенно, когда призовёт их великая работа Сотрудничества.

20 января

Так много рассуждалось, что скоро уже войне конец. Но пришёл Новый год, и ещё невозможно предвидеть исход. Однако сердце ждёт: скоро, скоро, скоро решится. У русских были чрезвычайные успехи. Казалось даже временами, что Неземные Силы им помогают. И затем – опять останавливались. Что будет дальше? Комбинирования не помогают. Здесь всё зависит от направленности народного сознания. Чем больше будет готовности к самопожертвованию, тем сильнее сознание начнёт обращаться Вверх, тем сильнее будет Помощь. Но есть ли какая-то перемена в правительстве и в методах? Все отвечают: нет! Те же самые мстительные речи по радио. Как же знать и как понимать? Иногда и русские беженцы вещают нечто жуткое. Но я верю русскому народу. Верю, что основы Нового Мира уже чеканно запечатлены в его душе. Говорят об эвакуации Риги. Под общественные здания будто бы заложены мины. Но как же возможно эвакуировать весь латышский народ? И притом на хуторах поселились беженцы из России.

Дружба между нашими людьми растёт, это радостно. Длительное время существовал конфликт, как ни странно, между Гаральдом и Велтой Бормане. Вначале действительно не было серьёзной причины, по которой Гаральд прервал отношения с Велтой. Позже ещё можно было понять – Велта была слишком занята собой, полна обид на М.Стребейко. Более всего изумляло то, что отношения последних могли стать столь острыми. Они ведь были величайшими друзьями, приверженцами Учения! Но душа человеческая – загадка. Гаральду, как и людям его группы, присущ бурный темперамент, нередко бьющий через край. Наконец, Велта призналась, что она «капитулирует» в своей самости. И Гаральд недавно ответил ей сердечностью. Может быть, тут причиной послужило моё длинное письмо, которое я завершил мыслью о Майтрейе-Сострадании. Теперь уже и этот изъян будет преодолён. Дружба чрезвычайно необходима. Мы должны слиться в единое пламя любви. Мы должны без конца жалеть, поддерживать, поднимать друг друга. Люди так тяжки! Мы должны помочь спасти Великий Народ, спасти Латвию. Нам следует самыми пламенными мыслями обвить сеть радужных доспехов вокруг Латвии. Нам нужно сотворить истинный подвиг дружбы. Нужно забыть навсегда всё мелко-личное, что могло бы отделять одного от другого. Как необходимо, чтобы в эти тревожные дни, когда столь многие на краю бездны, человек хотя бы на мгновение стал надличностным, чтобы небесным светом засияло его сознание! И особенно это касается приверженцев Светлейшего Учения.

Элла стала духовно намного бодрее. Это её заслуга, что, начиная с осени, у нас собирается большинство наших русских друзей, читаем выписки из Учения. В декабре начались и наши «концерты», поначалу у нас, теперь – у Драудзинь. В оперном оркестре работают трое скрипачей, интересующихся Учением, они и выразили желание играть у нас. Между выступлениями читаем выписки из <Живой> Этики, доклады. На последних встречах Элла читала главы из моей книги о Беловодье и о путешествии Аполлония Тианского. Праздничный Рождественский вечер мы устроили у нас, моя маленькая, перестроенная квартирка никогда ещё не видела так много людей: мы рискнули и пригласили всех членов, кто хотел. Ранее, в последние годы, неизменно проводилось двумя группами. Играли скрипачи (Карлис Лиепа, Арвид Янсон, Артур Мадревич), я читал из «Надземного», Драудзинь – молитвы, Элла – о Великом Путнике, Лицис – Молитву о Мире Св. Франциска, читали Ведринская и Аринь. Было необыкновенно хорошо и дружно. На празднике гостила знакомая Гаральда, учительница. Был и сам Гаральд. На второй день пришли многие к чете Якобсон, музицировали. Эти дни прошли действительно в возвышенном ритме. В середине декабря нежданно явились гости – Бирута с тремя друзьями из Каунаса – и принесли с собой воистину нечто удивительное. Как они за этот год выросли! Действительно стараются применять Учение в жизни. Я заметил, что у некоторых и цвет лица изменился. Не только теорией они живут и стараются жить. Они привезли второй том «Листов Сада Мории». Напечатано в официальной типографии без разрешения. Разве было бы это возможно у нас? В литовцах вообще больше единомыслия, они сплочённее, чем латышский народ. До сих пор там ещё не смогли провести мобилизацию. И далее – они учредили внутренний кооператив, который на длительное время обеспечил всех членов продуктами. (Ведь в Литве на карточки выдают совсем мало!) Но главное – освобождён д-р М. По этому поводу действительно следует выразить величайшее изумление. И Монтвидене пишет, что она рада, что в их среде достигнуто единение. Как хотелось бы встретиться с ней, поговорить обо всём по душам. Обо всём подробно расспросить. Нам лично трудно свыкнуться с практикуемым у них методом взаимной «исповеди». И Монтвидене ещё не может этого принять. Но они утверждают, что именно эта взаимная открытость воспитала их в тесно сплочённый, братский коллектив, и в личном совершенствовании сильно помогает. Хотя я и верю, однако ещё есть некоторые проблемы, о которых хотелось бы услышать непосредственно из уст Монтвидене.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: