О разделении общественного труда» (1893) 5 глава

«Всякое научное исследование направлено на определен­ную группу феноменов, отвечающих одному и тому же опре­делению. Первым действием социолога должно быть, следова­тельно, определение рассматриваемых вещей для того, чтобы »он и другие глубоко осознали, о чем идет речь. Это первое и обязательное условие всякого доказательства и всякого конт­роля; в самом деле, теорию можно проверять, лишь умея раз­личать факты, которые она должна объяснить. Кроме того, раз сам предмет науки¹ конституирован этим начальным определе­нием, то в зависимости от него предмет будет или не будет рассматриваться как вещь» (ibid., р. 34).

Дюркгейм все еще склонен думать, что если класс фактов определен, то можно найти ему объяснение, и только одно. К данному конкретному результату всегда приводит одна и та же причина. Так, если существует несколько причин само­убийств или преступлений, значит, существует несколько ти­пов самоубийств или преступлений.

Правило, согласно которому следует приступать к дефини­
циям, гласит: «В качестве объекта исследований надо брать
только группу явлений, предварительно определенную с по­
мощью некоторых внешних и общих для всех признаков и
включать в то же самое исследование все феномены, соответ­
ствующие этой дефиниции» (ibid., р. 35). И Дюркгейм так ком­
ментирует это наставление: «Например, мы констатируем су­
ществование определенного количества деяний, в совокупно­
сти представляющих такой внешний признак: совершившись,
они вызывают от имени общества особую реакцию, именуе­
мую наказанием. Мы образуем из них группу sui generis, кото­
рую подводим под общую рубрику; мы называем преступлени­
ем всякое наказуемое деяние и таким образом делаем его
предметом специальной науки — криминологии». Преступле­
ние, следовательно, характеризуется тем, что оно вызывает со
стороны общества реакцию, именуемую санкцией и демонст­
рирующую, что коллективное сознание уязвлено деянием,
считающимся преступным. Преступными будут считаться по­
ступки, объединенные совокупно по внешнему признаку: об­
наруженные, они вызывают со стороны общества особую ре­
акцию, именуемую наказанием. , ,

Этот метод не бесспорный. Дюркгейм исходит из того, ^что социальные факты следует определять по легко узнаваемым внешним признакам, дабы избежать предубеждений или пред­варительных понятий. Например, преступлением в качестве социального факта оказывается поступок, вызывающий нака­зание. Если это определение не дано как основное, то нет ни­каких затруднений; в нем заключен удобный метод обнаруже­ния определенного класса фактов. Но если, используя данное определение, мы применяем так называемый принцип причин­ности и заявляем, что все феномены этого класса имеют одну-единственную определенную причину, даже не поясняя ее, то тем самым мы неявно допускаем тождественность определе­ния по внешнему признаку характеристике сути и этим посту­лируем, что все собранные в один класс факты имеют одну и ту же причину. Именно таким путем в своей теории религии Дюркгейм движется от определения религии через священное к представлению о том, что нет большой разницы между тоте­мизмом и религиями спасения, и на этом основании сводит всякую религию к поклонению обществу.

Опасность этого метода двойная: подмена без разъяснений внутреннего определения внешним с помощью внешне легко распознаваемых признаков и произвольное допущение того, что все факты, отнесенные к одному разряду, неизбежно име­ют одну и ту же причину.

Значение этих двух оговорок, или критики, непосредствен­но демонстрируется при обращении к сфере религии. Возмож­но, что в тотемической религии верующие поклоняются обще­ству, даже не осознавая этого. Отсюда не следует, что основ­ное значение религиозной веры в религии спасения — то же самое. Естественная тождественность разных фактов, отне­сенных к одной и той же категории, определяемая внешними признаками, не очевидна. Она допускается концептуалистской философией Дюркгейма.

Эта склонность представлять себе социальные факты под­дающимися классификации по родам и видам проявляется в главе 4-й, посвященной правилам вычленения социальных ти­пов. Дюркгеймова классификация обществ основывается на том, что общества различаются по степени сложности. Исход­ным выступает наипростейшая структура, которую Дюркгейм называет ордой. Эта группа — возможно, историческая реаль­ность, а возможно, теоретический вымысел — раскладывается непосредственно на отдельные индивиды, расположенные от­носительно друг друга, так сказать, атомистически. Орда в со­циальном царстве сравнима с одноклеточными организмами в животном царстве. За ордой идет клан, состоящий из несколь­ких семей. Но, по Дюркгейму, семьи исторически следуют за кланом и не образуют социальных сегментов. Клан — это наи­более простое общество, известное в истории, созданное пу­тем соединения орд. Для классификации других обществ до­статочно применить тот же принцип. Полисегментарные про­стые общества типа кабильской трибы созданы множеством кланов, живущих рядом друг с другом. Полисегментарные об­щества простой сложности — это общества типа ирокезских конфедераций, в которых сегменты не просто рядоположены, а организованы в социальную систему высшего типа. Полисег­ментарные общества двойной сложности — результат рядопо-ложенности или слияния полисегментарных обществ простой сложности; к этому типу принадлежат греческий и римский города.

В основе такой классификации лежит предположение о том, что сначала возникли простые общественные единицы, за счет прироста которых образовались разные социальные типы. Согласно такому представлению, каждое общество определя­ется степенью сложности, и этот критерий позволит вскрыть характер общества, не соотнося его с такими историческими фазами, как этапы экономического развития. К тому же Дюр­кгейм указывает, что общество — он имеет в виду японское общество — может заимствовать извне определенный уро­вень экономического развития без изменения своего фунда­ментального характера. Классификация социальных родов и

видов радикально отличается от детерминации фаз экономиче­ского или исторического развития.

Социологи XIX в. О. Конт и К. Маркс стремились опреде­лить главные моменты исторического становления и фазы ин­теллектуального, экономического и социального движения че­ловечества. По Дюркгейму, эти попытки были безуспешными. Зато можно разработать научную классификацию родов и ви­дов обществ, используя критерий, отражающий структуру рассматриваемого общества: число рядоположенных сегмен­тов в сложном обществе и способ их сочетания.

Теории определения и классификации родов и видов при­водят к различению нормального и патологического и к теории объяснения.

Различение нормального и патологического, о котором го­ворится в главе 3-й «Правил социологического метода», играет важную роль в учении Дюркгейма. На мой взгляд, это разли­чение останется до конца жизни Дюркгейма одной из основ его учения, хотя в последний период творчества, период напи­сания «Элементарных форм религиозной жизни», он им столь часто не пользовался.

Значимость этого различения определялась реформатор­скими устремлениями Дюркгейма. Желание быть чистым уче­ным не мешало ему утверждать, что социология не стоила бы и часа труда, если бы не позволяла улучшить общество. Он ле­леял надежду учредить «советы действия» по объективному и научному изучению феноменов. Различение нормального и па* тологического как раз и служит одним из промежуточных звеньев между наблюдением за фактами и предписаниями. Ес­ли феномен нормальный, у нас нет оснований стремиться к его устранению, даже если он оскорбляет нашу мораль; нао­борот, если он патологический, мы располагаем научным аргу­ментом в пользу проектов реформ.

По Дюркгейму, феномен оказывается нормальным, если он, как правило, встречается в обществе определенного типа, находящегося на определенной стадии своего развития. Таким образом, преступление — нормальное явление, или, говоря точнее, нормален определенный уровень преступности. Итак, нормальность определяется большинством случаев, но по­скольку общества разные, нельзя понимать большинство в аб­страктной и универсальной форме. Нормальным будет счи­таться феномен, чаще всего встречающийся в обществе данно­го типа в данный момент его развития. Такое определение нормальности не исключает дополнительного стремления объ­яснить проявление феномена в большинстве случаев, т. е. по-, пыток найти причину, определяющую частоту рассматривае-

мого феномена. Но главным и решающим признаком его нор­мальности служит просто его частота.

Подобно тому как нормальность феномена определяется большинством случаев, так и его объяснение, по Дюркгейму, опирается на причину. Объяснить социальный феномен — зна­чит отыскать действенную причину, отыскать предшествующее явление, неизбежно его порождающее. Добавим, что, вскрыв причину феномена, можно также уяснить его функцию и по­лезность. Но функциональное объяснение, обнаруживая свой телеологический характер, должно быть подчинено поиску действенной причины. Потому что «показать полезность факта еще не значит объяснить, как он возник или как он стал тем, чем является сейчас. Дело, которому он служит, предполагает наличие особых свойств, характеризующих факт, но оно не со­здает его. Наша потребность в вещах не может сделать их таки­ми-то, а следовательно, не потребность может вызвать их из не­бытия и даровать им бытие» (ibid., р. 90).

Причины социальных феноменов следует искать в социаль­ной среде. Структура рассматриваемого общества и служит причиной появления феноменов, которые социология стремит­ся объяснить. «Именно в природе самого общества следует искать объяснение общественной жизни» (ibid., р. 101). Или еще: «Первопричину всякого социального процесса, имеюще­го некоторое значение, следует искать в организации внутрен­ней социальной среды» (ibid., р. 1 1 1).

Объяснение феноменов при помощи социальной среды противоречит историческому объяснению, в соответствии с которым причину феномена следует искать в прошлом, т. е. предшествующем состоянии общества. Дюркгейм считает, что историческое толкование-не есть подлинно научное. По его мнению, социальный феномен можно объяснить сопутствую­щими ему обстоятельствами. Он даже доходит до следующего утверждения: если наблюдаемые в какой-то исторический мо­мент феномены не находят объяснения в социальной среде, то невозможно выявить никакой причинной связи. Несомненно, что условие сущесщвования научной социологии, по Дюркгей­му, заключается в ' признании социальной среды в качестве действенной причины социальных феноменов. Научная социо­логия сводится к изучению фактов извне, строгому определе­нию понятий, благодаря которым определяются классы явле­ний, к классификации обществ по родам и видам, наконец, к объяснению окружающей средой какого-либо отдельного факта в контексте данного общества.

К доказательству объяснения ведет метод совпадающих из­менений:

«У нас есть лишь одно средство доказать, что одно явление служит причиной другого, — это сравнить случаи, когда онк одновременно присутствуют или отсутствуют, и посмотреть, не свидетельствуют ли изменения, представляемые ими в этих разных сочетаниях обстоятельств, о том, что одно зависит от другого. Когда они могут быть искусственно воспроизведены по усмотрению наблюдателя, метод служит, собственно гово­ря, экспериментом. Наоборот, когда производство фактов вне наших возможностей и мы сможем только сопоставлять фак­ты, возникшие спонтанно, применяемый метод оказывается косвенным экспериментом, или сравнительным методом» (ibid., р. 124).

Применение этого метода оказалось особенно простым в случае с самоубийством. Дюркгейм ограничился сравнением показателей самоубийств в рамках, одного общества или в рамках обществ, очень близких друг к другу. Но метод совпа­дающих изменений может и должен допускать сравнение оди­накового феномена, например семьи или преступления, в раз­ных обществах, принадлежащих или не принадлежащих к од­ному и тому же виду. Его цель — наблюдение за развитием данного феномена, например семьи или религии, во всех ви­дах обществ. «Объяснить социальный факт любой сложности можно лишь при условии наблюдения за цельным развитием его во всех видах обществ. Сравнительная социология не осо­бая ветвь социологии; одна и та же социология как таковая пе­рестает быть чисто описательной и стремится объяснять фак­ты» (ibid., р. 137).

Рассматривая религию, Дюркгейм обращается к элементар­ным формам религиозной жизни. Он не стремится прослежи­вать развитие религиозного феномена в разных социальных видах, но мы видим, как идеальная социология, руководству­ясь этим анализом, будет отправляться от класса фактов, оп­ределенных с помощью внешне узнаваемых признаков, затем будет наблюдать за развитием института в разных социальных видах и, таким образом, выйдет на общую теорию некоего ря­да фактов или даже социальных видов. Идеально можно пред­ставить себе всеобъемлющую теорию общества, основой ко­торой была бы концептуалистская философия, включающая теорию разрядов социальных фактов, представление о видах и родах обществ и, наконец, теорию объяснения, согласно кото­рой социальная среда оказывается определяющей причиной социальных фактов.

В основе этой теории научной социологии лежит утвержде­ние, составляющее сердцевину Дюркгеймова учения: обще­ство есть реальность, отличающаяся по своей природе от ин­дивидуальных реальностей. Причиной любого социального

факта выступает другой социальный факт, но никогда — факт индивидуальной психологии.

«Но, скажут, поскольку единственными элементами, обра­зующими общество," выступают индивиды, первопричина со­циологических феноменов может быть только психологиче­ской. Рассуждая подобным образом, можно так же легко ус­тановить, что биологические феномены аналитически объясня­ются неорганическими. В самом деле, вполне достоверно, что в живой клетке есть лишь молекулы неодушевленной материи. Только они здесь объединены, и именно это объединение слу­жит причиной появления новых феноменов, характеризующих жизнь, и даже зародышей их нельзя обнаружить ни в одном из объединенных феноменов. Дело в том, что целое не тожде­ственно сумме своих частей; оно есть нечто другое, его свой­ства отличаются от свойств составляющих его частей. Объеди­нение не является, как порой считали, феноменом, бесплод­ным по своей природе и сводящимся к тому, чтобы просто на­лаживать внешние отношения между приобретенными фактами и сформировавшимися признаками. Не является ли оно, наоборот, источником всех новшеств, постепенно возни­кавших в ходе общей эволюции? В чем различие между низ­шими организмами и всеми остальными, между живой органи­зацией и пластидой, между пластидой и неорганическими мо­лекулами, из которых она состоит, если это не различия в объединении? В конце концов, все эти существа разлагаются на элементы одинаковой природы, но в одном случае они при­гнаны друг к другу, в другом — объединены; в одном случае объединены одним способом, в другом случае — другим. Мы даже вправе спросить себя: не проникает ли этот закон в мир минералов и не тот же источник различий между неорганизо­ванными телами? В силу ^этого принципа общество представля­ет собой не просто сумму индивидов, а систему, созданную их объединением, особую реальность с присущими ей признака­ми. Несомненно, коллективное не может обнаруживаться при отсутствии индивидуальных сознаний, но этого необходимого условия недостаточно. Нужно еще, чтобы эти сознания были объединены, составили не просто комбинации, а комбинации известным образом; общественная жизнь и служит результа­том этих комбинаций, а следовательно, они и объясняют ее. Соединяясь друг с другом, постигая друг друга, сливаясь друг с другом, индивидуальные души порождают бытие, если угод­но, психическое, которое отражает психическую индивиду­альность нового рода. Таким образом, в природе этой индиви­дуальности, а не в природе составляющих ее единиц, следует искать непосредственные и определяющие причины произво­димых ею фактов. Группа думает, чувствует, действует совсем

не так, как ее члены, если бы они были разобщены. Если, сле­довательно, мы будем исходить из последних, то не поймем ничего в том, что происходит в группе. Словом, между психо­логией и социологией тот же разрыв, что и между биологией и физико-химическими науками» (ibid., р. 102—103).

Такова сердцевина методологии Дюркгеима. Социальный факт специфичен. Порожденный объединением индивидов, он отличается по своей природе от того, что происходит на уров­не индивидуальных сознаний. Социальные факты могут быть объектом всеобщей науки, потому что распределяются по ка­тегориям, а сами социальные системы могут распределяться по родам и видам.

5. Социология и социализм

Для изучения политических идей Дюркгеима мы располага­ем тремя сериями курсов лекций, опубликованных после его смерти. Но Дюркгейм имел хорошую привычку записывать свои лекции полностью. Следовательно, тексты точно отража­ют мысль автора.

Эти курсы лекций: «Социализм» (опубликован в 1928 ш., посвящен главным образом Сен-Симону), курс, опубликова(н-ный в 1950 г. под названием «Лекции по социологии. Физика нравов и права», и, наконец, лекции по воспитанию и пробле-, мам педагогики.

Дюркгейм по образованию философ. Студент Высшей нормальной школы в 80-е гг. XIX в., он страстно интересовал­ся, как и его товарищи Леви-Брюль и Жорес, проблемами, ко­торые в то время называли социальными и которые представ­лялись более масштабными, чем простые политические про­блемы.

Начиная свои исследования, он задался вопросом: каковы отношения между индивидуализмом и социализмом? Его лзу-чение приведет его к написанию книги «О разделении обще­ственного труда». Его племянник Марсель Мосс в предисло­вии к курсу лекций о социализме напоминает об этом исход­ном теоретическом пункте исследований Дюркгейма. Отноше­ние между двумя идейными течениями, социализмом и индивидуализмом, говоря философским языком, — социологи­ческая проблема книги «О разделении общественного труда».

Вопрос об отношении между индивидуализмом и социализ­мом, или между индивидом и группой, выводящий Дюркгейма на проблему консенсуса, лежит, впрочем, в русле традиции, начало которой положил Конт. Его верность спонтанной идее основателя позитивизма проявляется по-разному.

Дюркгейм исходит из абсолюта научной мысли. Последняя есть единственная форма мысли, имеющая ценность в наше время. Никакое этическое или религиозное учение, по край­ней мере в интеллектуальном плане, не может быть принято, если оно не выдерживает научной критики. В соответствии с требованием, также лежащим в основе позитивистского уче-. ния, Дюркгейм может, следовательно, найти обоснование об­щественного строя только в научной мысли.

Более того, Дюркгейм критикует экономистов, и в особен­ности либеральных экономистов или теоретиков, методология которых в основном совпадает с Контовой. И Дюркгейм, и Конт рассматривают экономическую деятельность как харак­терную для современных обществ, каковые являются индуст­риальными. Организация экономики должна, следовательно, оказывать решающее влияние на все общество. Но не сопер­ничеством отдельных интересов или их предустановленной гармонией можно вызвать к жизни состязание воль, это необ­ходимое условие стабильности общества. Столь же затрудни­тельно объяснить общество так называемым рациональным по­ведением экономических субъектов.

Общественная проблема не есть прежде всего экономиче­ская; это главным образом проблема консенсуса, т.е. свойст­венных индивидам общих чувств, благодаря которым смягча­ются конфликты, подавляется эгоизм и поддерживается мир. Общественная проблема — это проблема социализации. Речь идет о том, чтобы сделать индивида членом коллектива, вну­шить ему уважение к императивам, запретам и долгу, без чего невозможна коллективная жизнь.

Книга о разделении труда представляет собой главный от­вет Дюркгейма на вопрос об отношениях между индивидуа­лизмом и социализмом, и" этот ответ совпадает с открытием социологии как науки. Общественная проблема, проблема от­ношений индивида к группе, должна решаться не отвлеченно, спекулятивным путем, а научно. Наука же показывает нам, что существует не один-единственный тип отношений между ин­дивидом и группой, а разные типы интеграции, изменяющиеся от эпохи к эпохе, olj общества к обществу.

В частности, существует два основных типа интеграции: ме­ханическая солидарность вследствие сходства и органическая солидарность вследствие дифференциации. Последняя, при которой каждый член общества выполняет свойственные ему функции, вытекающие из необходимого состязания между разными индивидами, оказывается фактически научно дока­занным решением проблемы отношений между индивидуализ­мом и социализмом. По Дюркгейму, именно наука объясняет нам, почему один социальный тип с необходимостью порожда-

ет индивидуализм. Характерными чертами органической соли­дарности выступают автономия воли и поле индивидуального решения.

Таким образом,анализ органической солидарности служит, по Дюркгейму, ответом на собственно философский вопрос об отношениях между индивидуализмом и социализмом. Об⁴-щество, в котором доминирует органическая солидарность, со­здает условия для расцвета индивидуализма в соответствии с коллективной потребностью и моральным императивом. Сама мораль здесь предписывает каждому проявлять себя. Тем не менее органическая солидарность порождает две проблемы.

В современном обществе индивиды больше не взаимозаме­няемы, каждый может реализовать собственное призвание. И все-таки в обществе, где безусловно уважается личность, для поддержания мирного сосуществования дифференцированных индивидов необходимы общие верования. Значит, в обществе, высшим законом которого оказывается индивидуализм, важно придать коллективному сознанию достаточный авторитет и до­статочно широкое содержание.

Любое современное общество, в котором господствует ор­ганическая солидарность, чревато опасностью разъединения и аномалии. В самом деле, чем больше современное общество содействует индивидам в отстаивании их прав на самореализа­цию и в удовлетворении их желаний, тем больше следует опа­саться ^того, что индивиды забудут о требованиях дисциплины и в конце концов постоянно будут неудовлетворенными. Сколь бы ни была велика ставка на индивидуализм в совре­менном обществе, нет общества без дисциплины, без ограни­чения желаний, без диспропорции между запросами каждого и доступными удовольствиями.

Именно в этом месте анализа социолог вновь сталкивается с проблемой социализма, и мы получаем возможность понять, в каком смысле Дюркгейм социалист, а в каком — нет, а так­же в каком смысле социология в его понимании заменяет со­циализм, Исторически мысль Дюркгейма тесно связана с идея­ми французских социалистов конца XIX в. По мнению Марсе­ля Мосса, именно Дюркгейм склонил Жореса к социализму и показал ему убожество радикальных идей, которым тот был в то время привержен. Возможно, обращение Жореса в социа­лизм было вызвано влиянием не только Дюркгейма. Люсьен Эрр, библиотекарь Нормальной школы, принял в этом непос­редственное и весьма заметное участие. Не менее верно и то, что примерно в 1885—1895 гг. дюркгеймовская концепция социализма была важным слагаемым политического сознания интеллектуальных кругов левых сил во Франции.

Курс, который Дюркгейм посвятил проблемам социализма, составляет ч'асть более обширного замысла, который ему не удалось завершить так, как он мечтал. Он хотел провести ис­торическое исследование всех социалистических учений, но прочитал только курс, посвященный началам социализма, а в сущности, одному Сен-Симону.

К этому исследованию Дюркгейм приступает, исходя из нескольких идей, озаряющих его толкование социализма. Хо­тя в определенном смысле он социалист (я бы охотно сказал, что он истинный социалист, согласно его определению этого Понятия), но он не марксист. Он даже противодействует марк­систскому учению в том виде, как оно обыкновенно интерпре­тируется, по двум основным пунктам. Прежде всего он не ве­рит в плодотворность насильственных мер и отказывается рас­сматривать классовую борьбу, в особенности конфликты меж­ду рабочими и предпринимателями, как существенную черту современного общества, тем более — как движущую силу ис­торического процесса. Для Дюркгейма — верного последова­теля Конта — конфликты между рабочими и предпринимате­лями служат доказательством плохой организации или частич­ной аномалии современного общества, которая должна быть исправлена. Эти «конфликты отнюдь не предвещают перехода к совершенно иному общественному или экономическому строю. Если же, как полагают сегодня, классовая борьба и на­силие в марксизме выступают на первый план и из этого сле­дует (что, впрочем, неправильно) приравнивание социализма к марксизму, то в таком случае нужно считать Дюркгейма про­тивником социализма.

Он также не социалист, поскольку многие социалисты склонны считать, будто решение проблем современного обще­ства проистекает из реорганизации экономики. Итак, социаль­ная проблема для него — не столько экономическая, сколько моральная, и в этом вопросе он очень далек от марксизма. Сущность социалистического проекта Дюркгейм усматривает не в положении собственности и даже не в планировании.

Социализм Дюркгейма — это, по сути дела, «социализм» Конта, резюмируемый в двух ключевых словах: организация и морализация. Социализм представляет собой лучшую, т.е. бо­лее осознанную организацию коллективной жизни, цель и следствие которой — интеграция индивидов в социальных рамках или в общностях, наделённых моральным авторитетом и потому способных выполнять воспитательную функцию.

Курс лекций по социализму имеет подзаголовок: «Опреде­ление. Возникновение. Учение Сен-Симона». Дюркгейм четко не различает того, что принадлежит самому Сен-Симону, Тьерри или Конту. Лично я считаю, что он наделяет учение

* Сен-Симона множеством достоинств и самобытностью, кото­рые скорее свойственны его соратникам. Но в данном случае важно не это.

Самое основное — определение социализма и сопоставле­ние Дюркгеймом сен-симонизма и состояния социализма в на­чале XIX в. Он по-прежнему стремится объективно опреде­лить социальную реальность. Он не приписывает себе право, которого домогался Макс Вебер, — обозначить свое опреде­ление социального феномена. Он старается определить извне, что представляет собой социальный феномен, закрепляя за ним его видимые черты. В данном случае он обосновывает оп­ределение социализма, исходя из признаков, общих для уче­ний, называемых обычно социалистическими. И он пишет: «Социалистическим называют всякое учение, которое требует воссоединения всех экономических функций или некоторых из них, ныне рассеянных в руководящих, сознательных цент­рах общества» (Le socialisme, p. 25). И еще: «Социализм не сводится к проблеме заработной платы, или, как говорится, желудка. Прежде всего это стремление к перестройке обще­ственного организма с той целью, чтобы по-другому разме­стить промышленный аппарат, извлечь его из тени, где он дей­ствует автоматически, и выставить его на свет и под контроль сознания. Но уже сейчас можно заметить, что это стремление ощущается не только нижними классами, но и самим государ­ством, которое по мере того, как экономическая деятельность становится все более и более важным фактором повседнев­ной жизни, вынуждено самим ходом вещей, самыми насущны­ми жизненными потребностями присматривать за ней и все больше упорядочивать ее проявления» (ibid., р. 34).

В обоих отрывках довольно хорошо резюмируется пред­ставление Дюркгейма о социализме. Он четко отличает уче­ния, именуемые им коммунистическими, от тех, что он называ­ет социалистическими. Во все исторические эпохи со времен античности были коммунистические учения. Они рождаются из протеста против общественного неравенства и несправед­ливости. В них заключена мечта о мире, в котором положение всех будет одинаковым. Эти учения не отражают особенно­стей данного исторического периода, что характерно для соци­алистических учений начала XIX в., возникших сразу после Великой французской революции. Слишком далекие от того, чтобы рассматривать историческую деятельность в качестве основной, эти учения стремятся свести к минимуму роль бо- ; гатств. Многие из них навеяны аскетическими представления­ми о жизни. Напротив, социалистические учения подчеркива­ют первостепенное значение экономической деятельности. Очень далекие от желаний возврата к простой, непритязатель-

ной жизни, от требований принятия законов против роскоши, они ищут пути разрешения общественных трудностей в изоби­лии и в росте производительности труда.

Социалистические учения, по Дюркгейму, не определяются ни отрицанием частной собственности, ни требованиями рабо­чих, ни желанием высших классов или руководителей государ­ства улучшить жизнь наиболее обездоленных. Отказ от частной собственности отнюдь не есть отличительный признак социа­лизма. В учении Сен-Симона критикуется институт наследства, но Дюркгеим видит в этой критике нечто вроде подтверждения самого принципа частной собственности. В самом деле, если мы называем частной собственностью индивидуальную собствен­ность, то последняя оправданна, если она принадлежит тому, кто ее приобрел. Передача по наследству становится, таким об­разом, противоположностью принципа частной собственности, поскольку по наследству некто получает собственность, кото­рую сам он приобрести не в состоянии. В этом смысле, считает Дюркгеим, критика наследования может рассматриваться как логичное проведение принципа, согласно которому частной считается только законная собственность, такая, которой инди­вид владеет в результате того, что он сам ее приобрел.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: