О разделении общественного труда» (1893) 8 глава

«Итак, разделение труда есть результат борьбы за существование; но оно представляет собой ее развязку. Благодаря ему соперникам нет нужды истреблять друг друга, и они могут сосуществовать бок о бок. Кроме того, по мере своего развития оно обеспечивает средства суще­ствования все большему числу людей, которые в более однородных обществах были бы обречены на исчезновение. У многих низших на­родов всякий болезненный человек неизбежно должен был погиб­нуть, ибо его нельзя было использовать ни в каком деле. Иногда за­кон, опережая и освящая, так сказать, результаты естественного отбо­ра, осуждал на смерть больных или слабых новорожденных, и даже Аристотель находил этот обычай естественным. Совсем иначе проис­ходит в более развитых обществах. Немощный индивид может найти в сложных рамках нашей социальной организации место приложе­ния своих сил. Если он слаб лишь телом, а мозг его здоров, он посвя­тит себя кабинетным занятиям, теоретической деятельности. Если слаб у него мозг, «он должен будет, несомненно, отказаться от интел­лектуального соперничества; но во второстепенных ячейках обще-

ственного улья найдется достаточно места, чтобы не дать ему погиб­нуть». У первобытных народностей побежденного врага предают смерти; там же, где промышленность отделена от военной деятельно­сти, он живет рядом с победителем в качестве раба»(De laDivision du travail Social, p. 253).

•5

Габриель Тард (1843—1904) — автор следующих работ: «La criminalitée comparée» (1888 г.); «Les Transformations du droit» (1893 r); «Les lois de l'imitation» (1890 г.); «La Logique sociale» (1895 г.); «L'Opposition universelle» (1897 г.); «L'Opinion de la foule» (1901 г.). Влияние Тарда, довольно незначительное во Франции, было более за­метным в США. Профессор Поль Лазарсфелд очень интересуется Тардом и охотно пишет о его посмертном триумфе.

Дискуссия на эту тему была недавно возобновлена американским социологом Джеком Дугласом.

Maurice Halbwachs. Les Causes de Suicide. Paris, Alcan, 1930.

Современная антропология вместе с А. Р. Радклифф-Брауном, Э. П. Эванс-Притчардом, Р. Лоуи и Б. Малиновским коренным образом из­менила теорию тотемизма вплоть до почти полного растворения ре­альности. Об этой эволюции см. книгу К. Леви-Строса: С. Lévi-Strauss. Le Totémisme d'aujourd'hui. Paris, P.U.F., 1962.

Бергсон пишет: «Человечество страдает, наполовину раздавленное бременем прогресса, которого оно достигло. Оно недостаточно усвои­ло, что его будущее в его руках. Прежде всего ему самому судить, хо­чет ли оно продолжать жить. Далее, ему же задаваться вопросом: хо­чет ли оно лишь жить или сверх того предпринять усилие, необходи­мое для того, чтобы на всей нашей непокорной планете совершилась основная функция Универсумы — машины для производства богов» (H. Bergson. Les deux sources de la morale et de la religion. Paris, P.U.F.,

1965, p. 338).

о

Jules Monneiot. Les faits sociaux ne sont pas des choses. Paris, Gallimard, 1946.

g

Вот как Дюркгейм критикует дедуктивный и абстрактный метод клас­сической политэкономии: «Предметом ее [политической] экономии, говорит Стюарт Милль, служат социальные факты, возникающие главным образом или исключительно с целью накопления богатств...

Вследствие этого предмет политической экономии, понятой таким образом, состоит не из реальностей, на которые можно указать паль­цем, а из простых возможностей, из чистых понятий разума, т.е. из " фактов, которые экономист понимает как относящиеся к означенной цели, и именно таких, какими он их себе представляет. Как он, на­пример, приступает ж изучению того, что называет производством? Он считает возможным тотчас перечислить основные факторы, с по­мощью которых оно'осуществляется, И обозреть их. Значит, он не изучил их путем наблюдения за тем, от каких условий зависит изуча­емое им явление, ибо тогда он начал бы с изложения опытов, откуда вытекало бы такое заключение. Если же, приступая к анализу, он в нескольких словах предлагает классификацию, значит, он добыл ее простым логическим анализом. Он начинает с идеи производства: разлагая ее, находит, что в ней логически заключены идеи естествен­ных сил, труда, орудия или капитала, а затем подобным же образом рассматривает эти производные идеи.

Самая основательная экономическая теория — теория стоимости — построена явно по такому же принципу. Если бы в контексте этой теории стоимость исследовалась так, как должна исследоваться реаль-

ность, то прежде всего мы заметили бы, как экономист отмечает при­знаки явления, носящего данное название, затем, как он их класси­фицирует по видам, индуктивно определяет, в зависимости от каких причин они меняются, наконец, как он сравнивает разные результа­ты с целью выведения из них общей формулы. Теория, следователь­но, могла появиться лишь тогда, когда наука продвинулась очень да­леко. Вместо этого мы с ней встречаемся с самого начала исследова­ния. Это происходит оттого, что экономист, создавая теорию, доволь­ствуется тем, что сосредоточивается на собственном представлении о стоимости как предмете, поддающемся обмену. Он находит, что идея стоимости включает в себя идею полезности, редкости и т.д., и на ос­новании результатов своего анализа строит свое определение. Разу­меется, он подтверждает ее несколькими примерами. Но когда дума­ешь о бесчисленных фактах, которые должна объяснять подобная тео­рия, встает вопрос о том, можно ли признать хоть какую-нибудь дока­зательную ценность за теми фактами, неизбежно очень редкими, которые по случайному внушению приводятся в ее подтверждение.

Итак, в политической экономии, как и в этике, доля научного исс­ледования очень ограниченна, доля же искусства преобладает» (Les Règles de la méthode sociologique, p. 24 — 26).

Эта критика была возобновлена экономистами — последователями Дюркгейма, такими, как Ф. Симиан, которые стремились оспорить теоретические конструкции чисто неоклассической политэкономии австрийских или вальрасовских школ. Она соотносится с критикой, уже адресованной представителями немецкого историзма английской классической политэкономии.

1 П ^ \

ВИЛЬФРЕДО ПАРЕТО

Проблема организации общества должна решаться не декламациями вокруг более или менее смутного идеала справедливости, а только научными исследованиями, задача которых — найти способ соотнесения средств с целью, а для каждого человека — усилий и страданий с наслаждением, так чтобы минимум страданий и усилий обеспечивал как можно большему числу людей максимум благосостояния.

Вильфредо Парето

Переходя от Дюркгеима к Вильфредо Парето, мы попадаем в иной интеллектуальный климат, язык и стиль. Задумаемся на минуту над фразой Дюркгеима: «Нужно выбирать между Бо­гом и обществом». Слыша подобную формулу, Парето улыб­нулся бы и напомнил бы о том, что — как он разъяснил в,сво-, ем «Трактате по общей социологии» — если производные бы-î стро трансформируются, то остатки относительно постоянные В словаре Парето «остатки» (residue) — это чувства или выра­жения аффектов, слившихся с природой человека, а «произ­водные» (derivazioni) — интеллектуальные системы защиты, посредством которых индивиды маскируют свои страсти или^к придают видимость рациональности высказываниям или по­ступкам, не являющимся таковыми. Человек в действительно­сти существо безрассудное и резонерствующее. Хотя в своем поведении он редко руководствуется логикой, он всегда стре­мится внушить себе подобным, будто ведет себя именно так.

Формула «Бог или общество» показалось бы Парето лишен­ной смысла. Понятие Бога не относится к логически-экспери­ментальным. Никто не мог видеть Бога. Следовательно, если хочешь стать ученым, следует избегать таких понятий, кото­рые по своему существу непостижимы для научных методов: наблюдения, эксперимента, умозаключения. Что касается по­нятия «общество», то оно — образец туманности и двусмыс­ленности. Какую реальность намеревается обозначить Дюрк-гейм, говоря об обществе: семью, слушателей лекции, универ­ситет, страну, все человечество? Какова же та из этих реаль­ностей, которую он нарекает обществом, и почему он хочет навязать выбор, при отсутствии дефиниции, между двусмыс­ленным и трансцендентным понятиями, не имеющими никако­го отношения к науке?

1. Нелогический поступок и наука

Постижение Паретовои системы требует точной интерпре­тации понятий логического и нелогического поступков. Значит, нужно начинать с изучения этих понятий. Самое простое для понимания логического поступка — наблюдение за поведением инженера и спекулянта, тем более что размышления и разоча­рования инженера и экономиста суть источник социологии Па-рето. Инженер, когда он не ошибается, ведет себя логично. Экономист, когда он не строит иллюзий насчет своих знаний, способен понять определенные формы поведения людей. Но социология имеет дело с людьми, которые обычно не ведут се­бя ни как инженеры, ни как осторожные спекулянты. Инже­нер, строящий мост, знает цель, которой хочет достичь. Он изу­чил сопротивление материалов и в состоянии подсчитать соот­ношение средств и цели. Существует сходство между отноше­нием «средство — цель» в том виде, в каком оно воспринимается умом и объективно складывающимся подо­бным отношением.

Аналогично поведение спекулянта, прототипа экономиче­ского субъекта. У него четкая цель — зарабатывать деньги. Он выявляет логическую связь между средствами, которые он ис­пользует — покупкой ценностей в момент их низкой котиров­ки, — и целью, которую хочет достичь, — увеличением своего капитала. Если дела идут в соответствии с его предположения­ми, то объективно средства и цели будут следовать друг за другом так, как это было задумано заранее субъектом.

Случай со спекулянтом, конечно, не так прост, как случай с инженером. Между задуманным отношением «средство — цель» и действительным отношением наблюдается разрыв во времени. Но если предположить, что ожидания спекулянта подтвердились фактами, обнаружится соответствие отношения средств к цели — в том виде, в каком оно было задумано, — реализации этого самого отношения. Логическая связь между средствами и целью существует в сознании субъекта и в объ­ективной реальности, и оба отношения (объективное и субъ­ективное) соответствуют друг другу.

Анализ опыта-инженера и спекулянта показывает, что та­кое логический поступок. Для того чтобы поступок был логи­ческим, нужно, чтобы отношение «средство — цель» в объек­тивной реальности соответствовало подобному отношению в сознании субъекта.

«Раз и навсегда мы будем называть логическими тоступка-ми действия, логически увязанные с их целью, не только по отношению к субъекту, выполняющему эти действия, но и по отношению к тем, кто обладает более обширными познаниями,

т.е. поступки, имеющие субъективное и объективное значе­ние, объясненное выше. Иные поступки будут называться не­логическими, что не означает их иллогизма» (Traité de sociologie générale, § 150).

Иначе говоря, в категорию нелогических поступков попада­ют все те действия, которые субъективно или объективно не обнаруживают логической связи. Можно составить такую таб­лицу поступков человека:

Роды и виды

Есть ли логическая цель у поступ­ков?

объективно

субъективно

1 -й класс. Логические поступки Объективная цель идентична субъективной

2-й класс. Нелогические поступки Объективная цель отличается от субъективной

Виды 3-го и 4-го родов

3,4

Субъект согласился бы с объектив­ной целью, если бы знал ее

3,4

Субъект не согласился бы с объек­тивной целью, если бы знал ее

(Ibid., р. 67—68).

Каково значение каждого из этих родов нелогических по­ступков?

Род «нет — нет» означает, что поступок нелогичен, т. е. средства не увязаны с целью ни в реальности, ни в сознании. Средства не дают никакого результата, который можно было назвать логически связанным с ними, и вместе с тем субъект даже не представляет себе цели или отношения между сред­ствами и целью. Род «нет — нет» редко встречается, потому что человеку свойственно быть резонером. Какова бы ни была

абсурдность его поступков, он тщится придать им цель. «Люди имеют резко выраженную склонность придавать своим по­ступкам налет логики; из таких поступков почти все, стало быть, относятся ко второму и четвертому родам. Многие по­ступки, внушаемые учтивостью или привычкой, могли бы при­надлежать к первому роду. Но очень часто люди ссылаются на любые мотивы, чтобы оправдать свои поступки, что переводит последние во второй род» (ibid., § 154). В полном перечне род «нет — нет» следует сохранить как один из возможных.

Второй род, наоборот, исключительно распространен, о чем говорит несметное число примеров. Поступок логически не связан с результатом, к которому он приводит, но субъект не­правильно полагает, будто используемые им средства по своей природе таковы, что приводят к желанной цели. К этому роду принадлежат поступки людей, совершающих жертвоприноше­ния Богу, когда они желают вызвать дождь, и убежденных в том, что их молитвы оказывают влияние на погоду. В этом слу­чае субъективно существует отношение «средства — цель», хотя объективно его нет.

Третий род — поступки, вызывающие результат, логически связанный с использованными средствами, но при этом субъ­ект не осознает отношения «средства — цель». Есть множест­во примеров этой категории поступков. К ним относятся ре­флекторные действия. Если я закрываю веко в тот момент, когда в мой глаз может попасть пыль, объективно я совершаю логический поступок, а субъективно — нет. Я не думал зара­нее и не думаю в момент действия об отношении между ис­пользуемыми мною средствами и целью, которую я достигну. Инстинктивное поведение или поведение животных — зача­стую адаптивное, но не логическое, если мы по крайней мере признаем, что животные, которые ведут себя так, как надо для их выживания, не думают об отношении между используемы­ми ими средствами и целями, которых они достигают.

К четвертому роду относятся поступки, результат которых логически связан с использованными средствами, но субъект проводит иную связь между средствами и целями, так что объективная последовательность не соответствует субъектив­ной. В данном случае Парето имеет в виду главным образом поведение благодетелей человечества — пацифистов или ре­волюционеров, которые хотят изменить существующее обще­ство и исправить его пороки. Так, революционеры-большевики скажут, что они хотят взять власть, чтобы обеспечить свободу народа. Совершив насильственным путем революцию, они са­мим непреодолимым ходом вещей вовлекаются в процесс ус­тановления авторитарного режима. В этом случае налицо объ­ективная связь между поступком и его результатом, а также

субъективная связь между утопией бесклассового общества и революционными действиями, Но то, что люди делают, не от­вечает их замыслам. Цели, которых они хотят достичь, не мо­гут быть реализованы применяемыми средствами. Эти средст­ва логично ведут к определенным результатам, но между объ­ективной и субъективной последовательностями нет соответ­ствия. Парето приводит также примеры из экономической жизни. В условиях свободной конкуренции предприниматели совершают отчасти нелогические действия. Стремясь снизить себестоимость, они, например, достигают, не желая этого, эф­фекта падения отпускных цен, т.к. конкуренция всегда восста­навливает равенство обеих величин.

Четвертый род состоит из подклассов в зависимости от то­го, согласились бы или нет субъекты действий с целями, кото­рых они на деле достигнут, если бы им заранее их показали. Предположим, что Ленин знал неизбежные последствия рево­люции, претендовавшей на социалистический характер, в стране со слабо развитой промышленностью. Предпочел бы он отказаться от революции или же согласился бы с тоталитар­ным государством на долгий переходный период?

Эти нелогические поступки не обязательно иллогичны. По­ступки, отнесенные к третьему роду («да — нет»), в известны^ случаях приспособлены к обстоятельствам, им просто недостач ет осознания отношения «средство — цель».

Четыре рода нелогических поступков — предмет первой ча­сти «Трактата по общей социологии». Логические поступки от­ставлены в сторону; о них заходит речь только во второй части,' когда Парето заменяет аналитический метод синтетическим.

Классификация типов поступков не может не вызвать воз­ражений. Не касаясь их сейчас, следует, однако, поставить два вопроса. В какой мере все действия людей можно рас­сматривать сквозь призму одного-единственного отношения «средство — цель»? Если «логический и нелогический харак­тер» определяет только связь между средствами и целями, то могут ли последние быть иными, нежели нелогическими? Не следует ли из данного определения логического характера по­ступков, что выбор целей не может быть логическим?

Таким образом, социология определяется Парето относи­тельно экономической науки и как противопоставление ей. Экономическая наука рассматривает, по существу, логические поступки, тогда как социология трактует главным образом не­логические. Можно, следовательно, изучать социологическую мысль Парето, ограничившись рассмотрением исключительно «Трактата по общей социологии». Тем не менее всесторонний анализ взглядов этого автора потребовал бы рассмотрения

экономических работ, т. е. «Курса политэкономии» и «Учебни­ка политэкономии».

Два рода нелогических поступков особенно важны для со­циолога.

Первый — тот, который обозначен как второй род и опре­деляется соотношением «нет — да». Он перегруппирует нело­гические поступки, не имеющие объективной цели, но облада­ющие субъективной конечной целью. Он включает в себя большинство разновидностей обрядового или символического поведения. Моряк, обращающий свои мольбы к Посейдону перед выходом в море, не совершает акта, сколь-нибудь влия­ющего на искусство мореплавания, но он полагает в свете сво­их верований, что это действие повлечет сообразные его же­ланиям последствия. В большинстве случаев можно утверж­дать, что все поступки религиозного свойства, т.е. обращен­ные к эмблеме или символу священной реальности, принадлежат ко второму роду. Как и Дюркгейм в «Элементар­ных формах религиозной жизни», Парето изучает ритуальные действия, но при этом начинает с того, что включает их в кате­горию нелогических поступков.

Другой важный род — четвертый, определяемый соотноше­нием «да — да», но без совпадения субъективного с объектив­ным. К нему относятся все типы действий, объясняемых науч­ными ошибками. Использованное средство приводит к эффек­тивному реальному результату и соотносится с целями, заду­манными субъектом действия, но происходящее не соответствует тому, что должно было произойти, согласно на­деждам и предположениям субъекта действия. Следствие ошибки — несовпадение объективной последовательности с субъективной. К этому роду нелогических поступков одинако­во относятся все разновидности поведения, внушаемого иллю­зиями, особенно поведение политиков или интеллектуалов. Когда идеалисты воображают себе, будто они создают обще­ство без классов или эксплуатации и, кроме того, националь­ную однородную общность, результаты их поступков не отве­чают их идеологии, ei между надеждами, которые питали субъ­екты, и последствиями их поступков наблюдается несоответст­вие, хотя средства были увязаны с целями как объективно, так и субъективно.

В первой части «Трактата по общей социологии» Парето на­меревается логическим путем исследовать нелогические по­ступки, оставляя пока в стороне логическое поведение, к кото­рому он вернется во второй части, посвященной воссозданию социального целого, подводящего к синтетическому объясне­нию всего общества и проявляющих себя в нем движений.

Вне этих абстрактных определений фундаментальное раз­личие между логическими и нелогическими поступками бази­руется на простом и существенном критерии, хотя Парето не выделяет его: совпадение объективного и субъективного соот­ношений «средство — цель» предполагает, что поведение бу­дет определяться рассудочной деятельностью. Следовательно, предварительно можно допустить, что логическими оказыва­ются поступки, обоснованные рассудком. Субъект продумал свои действия и поставленную перед собой цель; побудитель­ной причиной его поведения и являются умозаключения, кото­рым он повинуется. В противоположность этому всякое нело­гическое поведение в той или иной степени включает в себя мотивацию чувствами; при этом последние определяются чаще всего как любое состояние духа, отличное от логического рас­суждения.

Таким образом, цель первой части «Трактата по общей со­циологии» — логическое исследование нелогического поведе­ния — задача непростая. Каким образом логически изучать не­логические поступки? Парето с большим удовольствием ска­зал бы, что большинство книг по социологии — это нелогиче­ский анализ нелогического поведения и, кроме Tdiro, исследование нелогического поведения с сознательным наме­рением сделать его логическим. Наоборот, цель Парето ^:— изучение нелогического поведения таким, каково оно есть, без привнесения в него противоположной тенденции.

Выражение «логическое исследование нелогического пове­дения» не заимствовано у Парето. Хотя Парето сознавал опас­ность изучения нелогического поведения нелогическим обра­зом, он не выражался так умышленно иронично, как я. Он ог­раничивался утверждением желания научно исследовать нело­гическое поведение. В чем заключается это исследование?

Ответ на данный вопрос может дать концепция науки, име­нуемой Парето логически-экспериментальной.

Цель социологии, изучающей нелогическое поведение, — истина, а не выгода, и совпадение этих двух понятий недопу­стимо.

Римские военачальники, перед тем как дать сражение, воп­рошали внутренности некоторых животных, принесенных в жертву по этому случаю. Это поведение нелогическое, по крайней мере в том, что полководцы верили, будто внутренно­сти жертв заранее раскроют им исход битвы. Но если внут­ренности жертв позволяли сделать благоприятное предвиде­ние и если это предвидение сообщалось воинам, последние черпали в нем дополнительную уверенность, а для морального состояния воинов очень важно знать, что они победят. Я заим­ствую, как и Парето, этот пример из римской истории. Он ли-

шен актуальности и не возбуждает страстей, но мы живем в эпоху, которая в этом отношении мало отличается от той: вме­сто того чтобы вопрошать внутренности жертв, углубляются в мистерии исторического будущего. В обоих случаях результат одинаков. Вожди могут провозглашать: «В конце концов все будет в порядке, вы будете победителями». Выгодно, чтобы солдаты верили авгурам, а борцы — в конечную победу дела.

Таким образом, логически-экспериментальная наука, демон­стрирующая сходство разных приемов, приписывающих раз­ные голоса будущему, которого никто не ведает, — любовница скептицизма. Несомненно, не в пользу общества признание в том, что люди не ведают будущего. Поэтому логически-экспе­риментальное исследование нелогического поведения может быть вредно для отдельной группы или даже для всего обще­ства. Парето писал: «Если бы я думал, что мой «Трактат» может иметь много читателей, я бы его не написал». Потому что, по­скольку этот «Трактат» снимает покров с глубинной реально­сти, он несовместим с общественным равновесием, каковое по­требно чувствам, нелогичность — если не иллогичность — кото­рых доказывает «Трактат». Итак, единственной целью логиче­ски-экспериментального анализа нелогического поведения выступает истина, и его нельзя считать бесполезным. «Сочета­ние общественной пользы теории с ее истинностью, доказывае­мой на опыте, есть один из тех принципов, которые мы отклоня­ем априори. Всегда ли эти две стороны объединены? На этот вопрос можно ответить, только наблюдая факты; и тогда обна­ружится, что в некоторых случаях они совершенно независи­мы. Итак, я прошу читателя постоянно иметь в виду, что там, где я утверждаю нелепость теории, я ни в коем случае не стрем­люсь косвенно утверждать, что она вредна обществу, наоборот, она может быть для него вчень полезной. В общем и целом одно и то же изучение может быть отвергнуто с экспериментальной точки зрения и признано с точки зрения общественной пользы, и наоборот» (ibid., § 72, 73).

Какой разительный контраст с Дюркгеймом, писавшим, что если бы социология не позволяла улучшить общество, она не стоила бы и часа труда. В глазах Парето подобного рода суж­дения смешивают цель науки, каковой служит исключительно истина, и цель общественного действия — полезность, причем обе цели не обязательно совпадают.

Далее, обязанность логически-экспериментальной науки со­стоит в том, чтобы избегать любых экстра- или метаэмпириче-ских понятий. Все употребляемые слова должны соотноситься с отмеченными или наблюдаемыми фактами, все понятия долж­ны определяться относительно непосредственно установлен­ных реалий или реалий, которые могут возникнуть в ходе экс-

перимента. Религиозным и иным понятиям, неприложимым к
миру феноменов, значит, нет места в логически-эксперимен­
тальной науке. Все философские понятия, или понятия сущно­
сти феноменов, должны быть, безусловно, исключены. Многие
ученые или псевдоученые без конца задаются вопросом о том,
что такое прогресс, или истинный социализм, или подлинное
равенство. Такие споры о словах не имеют отношения к науке.
Характер научной дефиниции обнаруживается, когда мы раз­
граничиваем логические и нелогические поступки. По мнению
Парето, бесполезно спорить о том, не лучше ли назвать логиче­
ские поступки рациональными, а нелогические — нерациональ­
ными. Слова значения не имеют, их используют для удобства;
иначе можно было бы вместо выражения «логический посту­
пок» употребить букву X, а нелогический обозначить буквой Y.
Точно так же рассуждение о понятии класса есть занятие, не
имеющее научного значения. Самое большее, что можно из­
влечь из проблемы класса, — поставить вопрос о том, в какой
мере в том или ином обществе распространено определяемое
таким образом явление, независимо от смысла, придаваемого
словам «класс» или «структура». Важны определения. Каждый
придает употребляемым словам то значение, какое желает;
важно, чтобы он их точно определял. ' |

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: