Сделай Сам Свою Работу на 5

О разделении общественного труда» (1893) 8 глава





«Итак, разделение труда есть результат борьбы за существование; но оно представляет собой ее развязку. Благодаря ему соперникам нет нужды истреблять друг друга, и они могут сосуществовать бок о бок. Кроме того, по мере своего развития оно обеспечивает средства суще­ствования все большему числу людей, которые в более однородных обществах были бы обречены на исчезновение. У многих низших на­родов всякий болезненный человек неизбежно должен был погиб­нуть, ибо его нельзя было использовать ни в каком деле. Иногда за­кон, опережая и освящая, так сказать, результаты естественного отбо­ра, осуждал на смерть больных или слабых новорожденных, и даже Аристотель находил этот обычай естественным. Совсем иначе проис­ходит в более развитых обществах. Немощный индивид может найти в сложных рамках нашей социальной организации место приложе­ния своих сил. Если он слаб лишь телом, а мозг его здоров, он посвя­тит себя кабинетным занятиям, теоретической деятельности. Если слаб у него мозг, «он должен будет, несомненно, отказаться от интел­лектуального соперничества; но во второстепенных ячейках обще-




ственного улья найдется достаточно места, чтобы не дать ему погиб­нуть». У первобытных народностей побежденного врага предают смерти; там же, где промышленность отделена от военной деятельно­сти, он живет рядом с победителем в качестве раба»(De laDivision du travail Social, p. 253).

•5

Габриель Тард (1843—1904) — автор следующих работ: «La criminalitée comparée» (1888 г.); «Les Transformations du droit» (1893 r); «Les lois de l'imitation» (1890 г.); «La Logique sociale» (1895 г.); «L'Opposition universelle» (1897 г.); «L'Opinion de la foule» (1901 г.). Влияние Тарда, довольно незначительное во Франции, было более за­метным в США. Профессор Поль Лазарсфелд очень интересуется Тардом и охотно пишет о его посмертном триумфе.

Дискуссия на эту тему была недавно возобновлена американским социологом Джеком Дугласом.

Maurice Halbwachs. Les Causes de Suicide. Paris, Alcan, 1930.

Современная антропология вместе с А. Р. Радклифф-Брауном, Э. П. Эванс-Притчардом, Р. Лоуи и Б. Малиновским коренным образом из­менила теорию тотемизма вплоть до почти полного растворения ре­альности. Об этой эволюции см. книгу К. Леви-Строса: С. Lévi-Strauss. Le Totémisme d'aujourd'hui. Paris, P.U.F., 1962.



Бергсон пишет: «Человечество страдает, наполовину раздавленное бременем прогресса, которого оно достигло. Оно недостаточно усвои­ло, что его будущее в его руках. Прежде всего ему самому судить, хо­чет ли оно продолжать жить. Далее, ему же задаваться вопросом: хо­чет ли оно лишь жить или сверх того предпринять усилие, необходи­мое для того, чтобы на всей нашей непокорной планете совершилась основная функция Универсумы — машины для производства богов» (H. Bergson. Les deux sources de la morale et de la religion. Paris, P.U.F.,

1965, p. 338).

о

Jules Monneiot. Les faits sociaux ne sont pas des choses. Paris, Gallimard, 1946.

g

Вот как Дюркгейм критикует дедуктивный и абстрактный метод клас­сической политэкономии: «Предметом ее [политической] экономии, говорит Стюарт Милль, служат социальные факты, возникающие главным образом или исключительно с целью накопления богатств...

Вследствие этого предмет политической экономии, понятой таким образом, состоит не из реальностей, на которые можно указать паль­цем, а из простых возможностей, из чистых понятий разума, т.е. из " фактов, которые экономист понимает как относящиеся к означенной цели, и именно таких, какими он их себе представляет. Как он, на­пример, приступает ж изучению того, что называет производством? Он считает возможным тотчас перечислить основные факторы, с по­мощью которых оно'осуществляется, И обозреть их. Значит, он не изучил их путем наблюдения за тем, от каких условий зависит изуча­емое им явление, ибо тогда он начал бы с изложения опытов, откуда вытекало бы такое заключение. Если же, приступая к анализу, он в нескольких словах предлагает классификацию, значит, он добыл ее простым логическим анализом. Он начинает с идеи производства: разлагая ее, находит, что в ней логически заключены идеи естествен­ных сил, труда, орудия или капитала, а затем подобным же образом рассматривает эти производные идеи.



Самая основательная экономическая теория — теория стоимости — построена явно по такому же принципу. Если бы в контексте этой теории стоимость исследовалась так, как должна исследоваться реаль-


ность, то прежде всего мы заметили бы, как экономист отмечает при­знаки явления, носящего данное название, затем, как он их класси­фицирует по видам, индуктивно определяет, в зависимости от каких причин они меняются, наконец, как он сравнивает разные результа­ты с целью выведения из них общей формулы. Теория, следователь­но, могла появиться лишь тогда, когда наука продвинулась очень да­леко. Вместо этого мы с ней встречаемся с самого начала исследова­ния. Это происходит оттого, что экономист, создавая теорию, доволь­ствуется тем, что сосредоточивается на собственном представлении о стоимости как предмете, поддающемся обмену. Он находит, что идея стоимости включает в себя идею полезности, редкости и т.д., и на ос­новании результатов своего анализа строит свое определение. Разу­меется, он подтверждает ее несколькими примерами. Но когда дума­ешь о бесчисленных фактах, которые должна объяснять подобная тео­рия, встает вопрос о том, можно ли признать хоть какую-нибудь дока­зательную ценность за теми фактами, неизбежно очень редкими, которые по случайному внушению приводятся в ее подтверждение.

Итак, в политической экономии, как и в этике, доля научного исс­ледования очень ограниченна, доля же искусства преобладает» (Les Règles de la méthode sociologique, p. 24 — 26).

Эта критика была возобновлена экономистами — последователями Дюркгейма, такими, как Ф. Симиан, которые стремились оспорить теоретические конструкции чисто неоклассической политэкономии австрийских или вальрасовских школ. Она соотносится с критикой, уже адресованной представителями немецкого историзма английской классической политэкономии.

1 П ^ \

Eric Weil. Philosophie politique. Paris, Vrin, 1956. ,f

«Карьера Бьючемпа», роман английского писателя Дж. Мередита (1828 — 1909), опубликованный в 1875 г.

Библиография '.

Произведения Эмиля Дюркгейма

«Quid Secundatus politicae scientiae instituendae contulerit». Burdigalae,
Gournoilhou, 1892; trad, in «Revue d'histoire politique et
constitutionnelle», 1937, sous le titre: «Montesquieu, sa part dans la
fondation des sciences politiques et de la science des sociétés». „

«De la Division du travail social». Paris, Alcan, 1893, I-re éd.; cité d'après la 7-e éd., Paris, P.U.F., 1960.

«Les Règles de la méthode sociologique». Paris, Alcan, 1895; cité d'après la 13-e ed., Paris, P.U.F., 1956.

«Le Suicide, étude de sociologie». Paris, Alcan, 1897; cité d'après la nouvelle ed., Paris, P.U.F., 1960.

«La Sociologie dans l'enseignement secondaire. Opinion de...» etc. Paris, Girard et Brière, 1900.

«Sociologie et sciences sociales». Paris, Alcan, 1909, — in: De la Méthode dans les sciences.

«Les Formes élémentaires de la vie religieuse. Le Système totémique en Australie». Paris, Alcan, 1912; cité d'après la 4-e édition, Paris, P.U.F., 1960.


«"L'Allemagne au-dessus de tout". La Mentalité allemande et la guerre». Paris, Armand Colin, 1915.

«Oui a voulu la guérie? Les origines de la guerre d'apîès les documents diplomatiques». Paris, Armand Colin, 1915.

«La Sociologie». Avec M.Mauss. Paris, Larousse, 1915. — In: «La Science française». .

«Éducation et sociologie». Paris, Alcan, 1922; nouv. éd., Paris, P.U.F., 1966.

«L'Éducation morale». Paris, Alcan, 1923.

«Sociologie et philosophie». Paris, Alcan, 1925; cité d'après la nouvelle éd. Paris, P.U.F., 1963.

«Le Socialisme. Sa définition, ses débuts, la doctrine saint-simonienne». Paris, Alcan, 1928.

«L'Évolution pédagogique en France». Paris, 1938, 2 vol.

«Leçons de sociologie. Physique des moeurs et du droit». Paris, P.U.F., et Istambul, 1950.

«Montesquieu et Roousseau, précurseurs de la sociologie». Paris, Rivière, 1953.

«Pragmatism et sociologie». Paris, Vrin, 1955 (курс лекций, прочитанных в 1913-1914 гг. и восстановленный по записям студентов А. Кювий-ером).

Работы об Эмиле Дюркгейме:

G. Aimaid. Durkheim et la science économique. L'apport de la sociologie à la théorie économique moderne. Paris, P.U.F., 1962.

H. Alpert. Emile Durkheim and his sociologie. New York, 1939.

C. Bougie. Bilan de la sociologie française contemporaine. Paris, Alcan, 1938.

G. Davy. Sociologues d'hier et d'aujourd'hui. Paris, P.U.F., 1950. J. Duvignaud. Durkheim, sa vie, son oeuvre. Paris, P.U.F., 1965.

P. Fauconnet. «The Durkheim school in France». — In: «Sociological Review», 1927.

G. Gurvitch. La vocation actuelle de la sociologie. Paris, P.U.F., t. I. 1957, t. II (2-id.) 1963.

R. Lacombe. La Méthode sociologique de Durkheim. Paris, 1926. T. Parsons. The Structure of Social Action. New York, Mac Graw Hill, 1937. T. Parsons et al. Theories of Society. London, Collier-Mac-Millan, 1965. J. Vialatoux. De Durkheim à Bergson. Paris, Bloud et Gay, 1939.

Kurt H. Wolff et al. Emile Durkheim, 1858 — 1917. A Collection of essays. Columbus, Ohio University Press, 1960.


ВИЛЬФРЕДО ПАРЕТО

Проблема организации общества должна решаться не декламациями вокруг более или менее смутного идеала справедливости, а только научными исследованиями, задача которых — найти способ соотнесения средств с целью, а для каждого человека — усилий и страданий с наслаждением, так чтобы минимум страданий и усилий обеспечивал как можно большему числу людей максимум благосостояния.

Вильфредо Парето

Переходя от Дюркгеима к Вильфредо Парето, мы попадаем в иной интеллектуальный климат, язык и стиль. Задумаемся на минуту над фразой Дюркгеима: «Нужно выбирать между Бо­гом и обществом». Слыша подобную формулу, Парето улыб­нулся бы и напомнил бы о том, что — как он разъяснил в,сво-, ем «Трактате по общей социологии» — если производные бы-î стро трансформируются, то остатки относительно постоянные В словаре Парето «остатки» (residue) — это чувства или выра­жения аффектов, слившихся с природой человека, а «произ­водные» (derivazioni) — интеллектуальные системы защиты, посредством которых индивиды маскируют свои страсти илик придают видимость рациональности высказываниям или по­ступкам, не являющимся таковыми. Человек в действительно­сти существо безрассудное и резонерствующее. Хотя в своем поведении он редко руководствуется логикой, он всегда стре­мится внушить себе подобным, будто ведет себя именно так.

Формула «Бог или общество» показалось бы Парето лишен­ной смысла. Понятие Бога не относится к логически-экспери­ментальным. Никто не мог видеть Бога. Следовательно, если хочешь стать ученым, следует избегать таких понятий, кото­рые по своему существу непостижимы для научных методов: наблюдения, эксперимента, умозаключения. Что касается по­нятия «общество», то оно — образец туманности и двусмыс­ленности. Какую реальность намеревается обозначить Дюрк-гейм, говоря об обществе: семью, слушателей лекции, универ­ситет, страну, все человечество? Какова же та из этих реаль­ностей, которую он нарекает обществом, и почему он хочет навязать выбор, при отсутствии дефиниции, между двусмыс­ленным и трансцендентным понятиями, не имеющими никако­го отношения к науке?


1. Нелогический поступок и наука

Постижение Паретовои системы требует точной интерпре­тации понятий логического и нелогического поступков. Значит, нужно начинать с изучения этих понятий. Самое простое для понимания логического поступка — наблюдение за поведением инженера и спекулянта, тем более что размышления и разоча­рования инженера и экономиста суть источник социологии Па-рето. Инженер, когда он не ошибается, ведет себя логично. Экономист, когда он не строит иллюзий насчет своих знаний, способен понять определенные формы поведения людей. Но социология имеет дело с людьми, которые обычно не ведут се­бя ни как инженеры, ни как осторожные спекулянты. Инже­нер, строящий мост, знает цель, которой хочет достичь. Он изу­чил сопротивление материалов и в состоянии подсчитать соот­ношение средств и цели. Существует сходство между отноше­нием «средство — цель» в том виде, в каком оно воспринимается умом и объективно складывающимся подо­бным отношением.

Аналогично поведение спекулянта, прототипа экономиче­ского субъекта. У него четкая цель — зарабатывать деньги. Он выявляет логическую связь между средствами, которые он ис­пользует — покупкой ценностей в момент их низкой котиров­ки, — и целью, которую хочет достичь, — увеличением своего капитала. Если дела идут в соответствии с его предположения­ми, то объективно средства и цели будут следовать друг за другом так, как это было задумано заранее субъектом.

Случай со спекулянтом, конечно, не так прост, как случай с инженером. Между задуманным отношением «средство — цель» и действительным отношением наблюдается разрыв во времени. Но если предположить, что ожидания спекулянта подтвердились фактами, обнаружится соответствие отношения средств к цели — в том виде, в каком оно было задумано, — реализации этого самого отношения. Логическая связь между средствами и целью существует в сознании субъекта и в объ­ективной реальности, и оба отношения (объективное и субъ­ективное) соответствуют друг другу.

Анализ опыта-инженера и спекулянта показывает, что та­кое логический поступок. Для того чтобы поступок был логи­ческим, нужно, чтобы отношение «средство — цель» в объек­тивной реальности соответствовало подобному отношению в сознании субъекта.

«Раз и навсегда мы будем называть логическими тоступка-ми действия, логически увязанные с их целью, не только по отношению к субъекту, выполняющему эти действия, но и по отношению к тем, кто обладает более обширными познаниями,


т.е. поступки, имеющие субъективное и объективное значе­ние, объясненное выше. Иные поступки будут называться не­логическими, что не означает их иллогизма» (Traité de sociologie générale, § 150).

Иначе говоря, в категорию нелогических поступков попада­ют все те действия, которые субъективно или объективно не обнаруживают логической связи. Можно составить такую таб­лицу поступков человека:


Роды и виды


Есть ли логическая цель у поступ­ков?


 


объективно


субъективно


1 -й класс. Логические поступки Объективная цель идентична субъективной

2-й класс. Нелогические поступки Объективная цель отличается от субъективной

 

1 -й род нет нет j
2-й род нет Да
3-й род Да нет
4-й род Да Да

Виды 3-го и 4-го родов


3,4


Субъект согласился бы с объектив­ной целью, если бы знал ее


 


3,4


Субъект не согласился бы с объек­тивной целью, если бы знал ее


(Ibid., р. 67—68).

Каково значение каждого из этих родов нелогических по­ступков?

Род «нет — нет» означает, что поступок нелогичен, т. е. средства не увязаны с целью ни в реальности, ни в сознании. Средства не дают никакого результата, который можно было назвать логически связанным с ними, и вместе с тем субъект даже не представляет себе цели или отношения между сред­ствами и целью. Род «нет — нет» редко встречается, потому что человеку свойственно быть резонером. Какова бы ни была


абсурдность его поступков, он тщится придать им цель. «Люди имеют резко выраженную склонность придавать своим по­ступкам налет логики; из таких поступков почти все, стало быть, относятся ко второму и четвертому родам. Многие по­ступки, внушаемые учтивостью или привычкой, могли бы при­надлежать к первому роду. Но очень часто люди ссылаются на любые мотивы, чтобы оправдать свои поступки, что переводит последние во второй род» (ibid., § 154). В полном перечне род «нет — нет» следует сохранить как один из возможных.

Второй род, наоборот, исключительно распространен, о чем говорит несметное число примеров. Поступок логически не связан с результатом, к которому он приводит, но субъект не­правильно полагает, будто используемые им средства по своей природе таковы, что приводят к желанной цели. К этому роду принадлежат поступки людей, совершающих жертвоприноше­ния Богу, когда они желают вызвать дождь, и убежденных в том, что их молитвы оказывают влияние на погоду. В этом слу­чае субъективно существует отношение «средства — цель», хотя объективно его нет.

Третий род — поступки, вызывающие результат, логически связанный с использованными средствами, но при этом субъ­ект не осознает отношения «средства — цель». Есть множест­во примеров этой категории поступков. К ним относятся ре­флекторные действия. Если я закрываю веко в тот момент, когда в мой глаз может попасть пыль, объективно я совершаю логический поступок, а субъективно — нет. Я не думал зара­нее и не думаю в момент действия об отношении между ис­пользуемыми мною средствами и целью, которую я достигну. Инстинктивное поведение или поведение животных — зача­стую адаптивное, но не логическое, если мы по крайней мере признаем, что животные, которые ведут себя так, как надо для их выживания, не думают об отношении между используемы­ми ими средствами и целями, которых они достигают.

К четвертому роду относятся поступки, результат которых логически связан с использованными средствами, но субъект проводит иную связь между средствами и целями, так что объективная последовательность не соответствует субъектив­ной. В данном случае Парето имеет в виду главным образом поведение благодетелей человечества — пацифистов или ре­волюционеров, которые хотят изменить существующее обще­ство и исправить его пороки. Так, революционеры-большевики скажут, что они хотят взять власть, чтобы обеспечить свободу народа. Совершив насильственным путем революцию, они са­мим непреодолимым ходом вещей вовлекаются в процесс ус­тановления авторитарного режима. В этом случае налицо объ­ективная связь между поступком и его результатом, а также


субъективная связь между утопией бесклассового общества и революционными действиями, Но то, что люди делают, не от­вечает их замыслам. Цели, которых они хотят достичь, не мо­гут быть реализованы применяемыми средствами. Эти средст­ва логично ведут к определенным результатам, но между объ­ективной и субъективной последовательностями нет соответ­ствия. Парето приводит также примеры из экономической жизни. В условиях свободной конкуренции предприниматели совершают отчасти нелогические действия. Стремясь снизить себестоимость, они, например, достигают, не желая этого, эф­фекта падения отпускных цен, т.к. конкуренция всегда восста­навливает равенство обеих величин.

Четвертый род состоит из подклассов в зависимости от то­го, согласились бы или нет субъекты действий с целями, кото­рых они на деле достигнут, если бы им заранее их показали. Предположим, что Ленин знал неизбежные последствия рево­люции, претендовавшей на социалистический характер, в стране со слабо развитой промышленностью. Предпочел бы он отказаться от революции или же согласился бы с тоталитар­ным государством на долгий переходный период?

Эти нелогические поступки не обязательно иллогичны. По­ступки, отнесенные к третьему роду («да — нет»), в известны^ случаях приспособлены к обстоятельствам, им просто недостач ет осознания отношения «средство — цель».

Четыре рода нелогических поступков — предмет первой ча­сти «Трактата по общей социологии». Логические поступки от­ставлены в сторону; о них заходит речь только во второй части,' когда Парето заменяет аналитический метод синтетическим.

Классификация типов поступков не может не вызвать воз­ражений. Не касаясь их сейчас, следует, однако, поставить два вопроса. В какой мере все действия людей можно рас­сматривать сквозь призму одного-единственного отношения «средство — цель»? Если «логический и нелогический харак­тер» определяет только связь между средствами и целями, то могут ли последние быть иными, нежели нелогическими? Не следует ли из данного определения логического характера по­ступков, что выбор целей не может быть логическим?

Таким образом, социология определяется Парето относи­тельно экономической науки и как противопоставление ей. Экономическая наука рассматривает, по существу, логические поступки, тогда как социология трактует главным образом не­логические. Можно, следовательно, изучать социологическую мысль Парето, ограничившись рассмотрением исключительно «Трактата по общей социологии». Тем не менее всесторонний анализ взглядов этого автора потребовал бы рассмотрения


экономических работ, т. е. «Курса политэкономии» и «Учебни­ка политэкономии».

Два рода нелогических поступков особенно важны для со­циолога.

Первый — тот, который обозначен как второй род и опре­деляется соотношением «нет — да». Он перегруппирует нело­гические поступки, не имеющие объективной цели, но облада­ющие субъективной конечной целью. Он включает в себя большинство разновидностей обрядового или символического поведения. Моряк, обращающий свои мольбы к Посейдону перед выходом в море, не совершает акта, сколь-нибудь влия­ющего на искусство мореплавания, но он полагает в свете сво­их верований, что это действие повлечет сообразные его же­ланиям последствия. В большинстве случаев можно утверж­дать, что все поступки религиозного свойства, т.е. обращен­ные к эмблеме или символу священной реальности, принадлежат ко второму роду. Как и Дюркгейм в «Элементар­ных формах религиозной жизни», Парето изучает ритуальные действия, но при этом начинает с того, что включает их в кате­горию нелогических поступков.

Другой важный род — четвертый, определяемый соотноше­нием «да — да», но без совпадения субъективного с объектив­ным. К нему относятся все типы действий, объясняемых науч­ными ошибками. Использованное средство приводит к эффек­тивному реальному результату и соотносится с целями, заду­манными субъектом действия, но происходящее не соответствует тому, что должно было произойти, согласно на­деждам и предположениям субъекта действия. Следствие ошибки — несовпадение объективной последовательности с субъективной. К этому роду нелогических поступков одинако­во относятся все разновидности поведения, внушаемого иллю­зиями, особенно поведение политиков или интеллектуалов. Когда идеалисты воображают себе, будто они создают обще­ство без классов или эксплуатации и, кроме того, националь­ную однородную общность, результаты их поступков не отве­чают их идеологии, ei между надеждами, которые питали субъ­екты, и последствиями их поступков наблюдается несоответст­вие, хотя средства были увязаны с целями как объективно, так и субъективно.

В первой части «Трактата по общей социологии» Парето на­меревается логическим путем исследовать нелогические по­ступки, оставляя пока в стороне логическое поведение, к кото­рому он вернется во второй части, посвященной воссозданию социального целого, подводящего к синтетическому объясне­нию всего общества и проявляющих себя в нем движений.


Вне этих абстрактных определений фундаментальное раз­личие между логическими и нелогическими поступками бази­руется на простом и существенном критерии, хотя Парето не выделяет его: совпадение объективного и субъективного соот­ношений «средство — цель» предполагает, что поведение бу­дет определяться рассудочной деятельностью. Следовательно, предварительно можно допустить, что логическими оказыва­ются поступки, обоснованные рассудком. Субъект продумал свои действия и поставленную перед собой цель; побудитель­ной причиной его поведения и являются умозаключения, кото­рым он повинуется. В противоположность этому всякое нело­гическое поведение в той или иной степени включает в себя мотивацию чувствами; при этом последние определяются чаще всего как любое состояние духа, отличное от логического рас­суждения.

Таким образом, цель первой части «Трактата по общей со­циологии» — логическое исследование нелогического поведе­ния — задача непростая. Каким образом логически изучать не­логические поступки? Парето с большим удовольствием ска­зал бы, что большинство книг по социологии — это нелогиче­ский анализ нелогического поведения и, кроме Tdiro, исследование нелогического поведения с сознательным наме­рением сделать его логическим. Наоборот, цель Парето :— изучение нелогического поведения таким, каково оно есть, без привнесения в него противоположной тенденции.

Выражение «логическое исследование нелогического пове­дения» не заимствовано у Парето. Хотя Парето сознавал опас­ность изучения нелогического поведения нелогическим обра­зом, он не выражался так умышленно иронично, как я. Он ог­раничивался утверждением желания научно исследовать нело­гическое поведение. В чем заключается это исследование?

Ответ на данный вопрос может дать концепция науки, име­нуемой Парето логически-экспериментальной.

Цель социологии, изучающей нелогическое поведение, — истина, а не выгода, и совпадение этих двух понятий недопу­стимо.

Римские военачальники, перед тем как дать сражение, воп­рошали внутренности некоторых животных, принесенных в жертву по этому случаю. Это поведение нелогическое, по крайней мере в том, что полководцы верили, будто внутренно­сти жертв заранее раскроют им исход битвы. Но если внут­ренности жертв позволяли сделать благоприятное предвиде­ние и если это предвидение сообщалось воинам, последние черпали в нем дополнительную уверенность, а для морального состояния воинов очень важно знать, что они победят. Я заим­ствую, как и Парето, этот пример из римской истории. Он ли-


шен актуальности и не возбуждает страстей, но мы живем в эпоху, которая в этом отношении мало отличается от той: вме­сто того чтобы вопрошать внутренности жертв, углубляются в мистерии исторического будущего. В обоих случаях результат одинаков. Вожди могут провозглашать: «В конце концов все будет в порядке, вы будете победителями». Выгодно, чтобы солдаты верили авгурам, а борцы — в конечную победу дела.

Таким образом, логически-экспериментальная наука, демон­стрирующая сходство разных приемов, приписывающих раз­ные голоса будущему, которого никто не ведает, — любовница скептицизма. Несомненно, не в пользу общества признание в том, что люди не ведают будущего. Поэтому логически-экспе­риментальное исследование нелогического поведения может быть вредно для отдельной группы или даже для всего обще­ства. Парето писал: «Если бы я думал, что мой «Трактат» может иметь много читателей, я бы его не написал». Потому что, по­скольку этот «Трактат» снимает покров с глубинной реально­сти, он несовместим с общественным равновесием, каковое по­требно чувствам, нелогичность — если не иллогичность — кото­рых доказывает «Трактат». Итак, единственной целью логиче­ски-экспериментального анализа нелогического поведения выступает истина, и его нельзя считать бесполезным. «Сочета­ние общественной пользы теории с ее истинностью, доказывае­мой на опыте, есть один из тех принципов, которые мы отклоня­ем априори. Всегда ли эти две стороны объединены? На этот вопрос можно ответить, только наблюдая факты; и тогда обна­ружится, что в некоторых случаях они совершенно независи­мы. Итак, я прошу читателя постоянно иметь в виду, что там, где я утверждаю нелепость теории, я ни в коем случае не стрем­люсь косвенно утверждать, что она вредна обществу, наоборот, она может быть для него вчень полезной. В общем и целом одно и то же изучение может быть отвергнуто с экспериментальной точки зрения и признано с точки зрения общественной пользы, и наоборот» (ibid., § 72, 73).

Какой разительный контраст с Дюркгеймом, писавшим, что если бы социология не позволяла улучшить общество, она не стоила бы и часа труда. В глазах Парето подобного рода суж­дения смешивают цель науки, каковой служит исключительно истина, и цель общественного действия — полезность, причем обе цели не обязательно совпадают.

Далее, обязанность логически-экспериментальной науки со­стоит в том, чтобы избегать любых экстра- или метаэмпириче-ских понятий. Все употребляемые слова должны соотноситься с отмеченными или наблюдаемыми фактами, все понятия долж­ны определяться относительно непосредственно установлен­ных реалий или реалий, которые могут возникнуть в ходе экс-


перимента. Религиозным и иным понятиям, неприложимым к
миру феноменов, значит, нет места в логически-эксперимен­
тальной науке. Все философские понятия, или понятия сущно­
сти феноменов, должны быть, безусловно, исключены. Многие
ученые или псевдоученые без конца задаются вопросом о том,
что такое прогресс, или истинный социализм, или подлинное
равенство. Такие споры о словах не имеют отношения к науке.
Характер научной дефиниции обнаруживается, когда мы раз­
граничиваем логические и нелогические поступки. По мнению
Парето, бесполезно спорить о том, не лучше ли назвать логиче­
ские поступки рациональными, а нелогические — нерациональ­
ными. Слова значения не имеют, их используют для удобства;
иначе можно было бы вместо выражения «логический посту­
пок» употребить букву X, а нелогический обозначить буквой Y.
Точно так же рассуждение о понятии класса есть занятие, не
имеющее научного значения. Самое большее, что можно из­
влечь из проблемы класса, — поставить вопрос о том, в какой
мере в том или ином обществе распространено определяемое
таким образом явление, независимо от смысла, придаваемого
словам «класс» или «структура». Важны определения. Каждый
придает употребляемым словам то значение, какое желает;
важно, чтобы он их точно определял. ' |

 








Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.