ПОЛО-РОЛЕВОЙ ОПРОСНИК САНДРЫ БЕМ

Поло-ролевой опросник Бем (BSRJ; Вещ, 1974) — это наиболее широко используемый инструмент для измерения того, как взрос­лый человек оценивает себя с точки зрения тендера (Hargreaves, 1987). Опросник включает в себя 60 прилагательных, каждое из которых обследуемый оценивает по 7-балльной шкале исходя из того, насколько точно оно его характеризует. Двадцать прилага­тельных из этого списка составляют шкалу мужественности: муже-ственный(-ая), анализирующий(-ая), амбициозный(-ая), агрессив-ный(-ая), доминантный(-ая) и т. д.; еще двадцать составляют шкалу женственности: женственный(-ая), теплый(-ая), любящий(-ая) де­тей, внимательный(-ая) к нуждам окружающих и т. д.; а оставшие­ся двадцать — нейтральные: завистливый(-ая), надежный(-ая), се-

рьезный(-ая), с большим самомнением, тактичный(-ая). Прилага­тельные были отобраны исходя из того, какие характеристики счи­тались гендерно-соответствующими в то время, когда создавалась шкала. Это делалось с целью определить место гендера в культур­ном контексте, а не в личности отдельного человека (Вещ, 1993). Человек, набравший большое количество баллов как по шкале му­жественности, так и по шкале женственности, считается андро-гинным; тот, кто набрал высокий балл по шкале женственности, но низкий —по шкале мужественности, считается женственным; тот же, чей балл по шкале мужественности намного превышает результаты по шкале женственности, считается мужественным. Термином «недифференцированный» в этом опроснике обознача­ются те, кто набрал одинаково низкие баллы как по шкале муже­ственности, так и по шкале женственности. Поло-типизированным человеком мы называем того, чье самоопределение и поведение совпадает с тем, которое считается в его обществе гендерно-соот-

ветствующим.

Существует ряд научных работ, в которых исследовались резуль­таты проведения BSRI в неевроамериканских группах. Интересно, что они нередко противоречат общепринятым стереотипам. Со­гласно Де Леон (DeLeon, 1993), афроамериканцы и пуэрторикан­цы, как мужчины, так и женщины, более андрогинны, чем евро-американцы. Два других исследования тоже показали, что афро-американские женщины набирают больший балл по андрогинии, чем евроамериканки (Binion, 1990; Dugger, 1988). Это можно объяс­нить исторически сложившимся высоким уровнем безработицы сре­ди чернокожих мужчин и низкой оплатой их труда, в результате чего чернокожие женщины заняли на рынке рабочей силы более уверенные позиции по сравнению с белыми женщинами. Истори­ческий опыт афроамериканок привел к тому, что их представление о женственности стало включать уверенность в себе, физическую силу, находчивость и самостоятельность (Dugger, 1988). В исследо­вании, проведенном в 1983 г. Пу и Васкес-Наттал среди женщин, обучающихся в колледжах, наиболее высокие баллы по шкале му­жественности набрали чернокожие студентки, за ними следовали латиноамериканки, а затем белые женщины (отчет об исследова­нии см. Vazquez-Nuttall et al., 1987). Такие же результаты были по­лучены Де Леон (DeLeon, 1993).

Кранау и соавторы (Kranau et al., 1982) выявили, что мексикан­ки наиболее женственны среди иммигрантов, ассимилировавших

культуру американского общества, несмотря на то что их поведение становится все менее и менее женственным. Зато пуэрториканские женщины, живущие на острове, по данным одного из последних исследований, отнюдь не оказались более женственными, чем пу­эрториканки, живущие в Соединенных Штатах (DeLeon, 1993). Сравнение результатов BSRI у афроамериканских, пуэрториканс­ких и евроамериканских мужчин показало, что самый высокий про­цент мужчин женственного типа и самый низкий процент мужчин мужественного типа обнаружился среди пуэрториканцев. Пуэрто­риканские мужчины в среднем набирали значительно больше бал­лов по шкале женственности, чем мужчины из афроамериканской и евроамериканской подгрупп. Де Леон считает причиной то, что пуэрториканская культура поощряет проявления привязанности к семье, заботы о других, заботы о детях — черты, которые описы­вают в BSRI женственный тип. Перечисленные исследования ука­зывают нам на роль культуры в создании тендерных типов, а также на явный недостаток научных работ в этой области. В шестой главе мы продолжим обсуждение связей между тендером и культурой.

СПОРЫ ПО ПОВОДУ ОПРОСНИКА САНДРЫ БЕМ И КОНЦЕПЦИИ АНДРОГИНИИ

BSRI стал предметом многочисленных научных споров, значи­тельная часть которых касалась комплексных методологических воп­росов (Baldwin etal., 1986; Bern, 1979; Hargreaves et al., 1981; Kottke, 1988; Locksley & Colten, 1979; Lubinski et al., 1981; Marsh & Byrne, 1991; Pedhazur&Tetenbaum, 1979; Spens & Helmrich, 1981; Taylor & Hall, 1982). Другие существующие инструменты измерения андро­гинии: Опросник личностных атрибутов (PAQ) (Spens, Helmrich & Stapp, 1974); Sex-Rep Instrument (Baldwin et. al., 1986); Шкала ANDRO (Berzins et al., 1978); Шкала поло-ролевого поведения (Orlofsky et al., 1982).

Под удар попала даже сама концепция андрогинии (Ashmore, 1990; Sedney, 1989). Сама Бем (Bern, 1981,1993) сокрушалась по поводу того, что концепция андрогинии подразумевает, что неко­торые из одобряемых качеств являются «мужскими», а некоторые «женскими»,— ведь это в корне противоречит нашему намерению уменьшить тендерную поляризацию. Многие психологи предлага­ют совсем отказаться от терминов «мужественность» и «женствен­ность», которые только укрепляют тендерные различия и стереоти-

пы (Betz, 1993). Спенс и Хельмрих (Spens & Helmrich, 1981) пред­ложили вместо этих терминов использовать следующие: инструмен-тальность, что отражает способность к самоутверждению и компе­тентность (ключевые аспекты традиционной мужественности), и экспрессивность, представляющая качества, традиционно связыва­емые с женственностью, например, забота, внимание к окружаю­щим, эмоциональная экспрессивность и чувственность (Betz, 1993). В своей книге (1993) Бем признается, что концепция андроги­нии далека от реального положения дел: исходя из нее, перемены должны произойти на личностном уровне, тогда как в действитель­ности ликвидация тендерного неравенства неизбежно потребует из­менений в структуре общественных институтов. Другая труднораз­решимая проблема кроется в возможной утрате позитивной социальной идентичности, которую повлечет за собой сглаживание дихотомии мужского-женского. В главе 5 мы увидим, какую пользу для нашей самооценки приносит сильная идентификация со своим полом и подчеркивание его отличии от противоположного пола. Тем не менее мир, состоящий из людей, одновременно инстру­ментальных и экспрессивных, представляется мне заманчивым. Я соглашусь с Бем в том, что андрогиния, несмотря на скрытые в ней проблемы, дает возможность построить картину утопии, где человеку не нужно отказываться от тех своих качеств и моделей по­ведения, которые его общество считает несоответствующими ген-деру. Важность этой концепции также в том, что она дает осознать одинаковую привлекательность качеств, традиционно считающих­ся женскими, и качеств, которые мы привыкли считать мужски­ми. Это особенно важно в свете того, что мужские качества до настоящего времени стараются представить более нормативными и желательными (ср.: Bern, 1993; Miller et al., 1991; Tavris, 1992).

ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ

Вэтой главе обсуждался круг проблем, связанных с ролью куль­туры в создании тендера, с разнообразием путей, которыми пере­даются относящиеся к тендеру культурные нормы, а также с моти­вацией, которая заставляет нас соответствовать гендерно-ролевым ожиданиям культуры. Я отдаю себе отчет в том, что вы, возмож­но, еще сопротивляетесь небиологическому пониманию природы тендерных различий. Вы можете, например, разделять точку зре­ния социобиологов, таких, как Уилсон (Е. О. Wilson, 1978).

По мнению социобиологов, различия в поведении мужчин и женщин образовались естественным путем, а если точнее, то такие различия способствовали выживанию особей, что привело к уча­щению их встречаемости в популяции. И действительно, судя по всему, разделение некоторых видов труда по половому признаку в какой-то период истории имело значение для выживания. Как справедливо отметили Уильяме и Бест (Williams & Best, 1986), сво­бода перемещения женщины была ограничена, так как ей всегда было необходимо ухаживать за младенцами. Таким образом, раз уж женщина оказалась «запертой в пещере», ей имело смысл взять на себя остальные заботы, связанные с уходом за детьми и ведени­ем домашнего хозяйства. В противоположность этому, для охоты и войны требовались мобильность и сила, что сделало их соответ­ственно занятиями мужчин.

Для группы в целом также было предпочтительнее, чтобы таки­ми опасными делами занимались мужчины, а не женщины, так как потеря большого числа производительниц потомства грозила всей группе исчезновением.

Басе и Барнс (Buss & Barnes, 1986), а также Кенрик и его колле­ги (Kenrick et al., 1990) полагали, что такие черты, как мужская доминантность и женская заботливость, могли появиться путем ес­тественного отбора и эволюции. Следуя их биосоциальному или эво­люционному взгляду, мужчин выбирали за их черты, связанные с доминантностью и социальным статусом, а женщин — за черты, указывающие на высокие репродуктивные возможности и способ­ность заботиться о потомстве. Опять же предполагается, что такие черты положительно влияют на репродуктивный процесс и, следо­вательно, начинают чаще встречаться в популяции. Целый ряд ис­следований выбора партнера в паре показал, во-первых, что жен­щин сильнее влечет к мужчинам, которые кажутся социально доминантными, тогда как мужчин притягивают внешне привлека­тельные и молодые женщины, и во-вторых, что эти различия на­блюдаются в большинстве культур (Buss, 1989; Buss & Barnes, 1986; Kenrick et al., 1990). Авторы этих исследований полагали, что дан­ные различия соответствуют эволюционной модели, по которой самцы добывают пищу и защищают потомство, а самки производят его на свет и воспитывают.

К сожалению, на данном этапе развития научных знаний мы не можем предоставить прямых доказательств того, что подобные тен­дерные отличия в предпочтениях партнеров (как, впрочем, и дру-

гие отличия в поведении и психологических качествах) записаны в генетическом коде или зависят от гормонального фона. В самом деле, проведенное социобиологами исследование, на которое они постоянно ссылаются в качестве подтверждения теории о естест­венно выделившихся тендерных различиях, содержит ошибки и, таким образом, представляет для нас сомнительное подтверждение социобиологического объяснения природы гендера (критику этого исследования см.: Fausto-Sterling, 1985). Более того» альтернативные объяснения основываются на достаточно правдоподобном рассмот­рении социальных источников гендерных различий. Например, в исследовании Кенрика (Kenrick et al., 1990) женщины ставили та­кое качество своего партнера, как «способность зарабатывать день­ги», на более важное место, чем мужчины. Очевидно, в основе этого лежит тот известный и мужчинам и женщинам факт, что женщина обладает меньшими возможностями зарабатывать деньги, и поэтому в мужчине видят главного добытчика. Причиной могут оказаться и социальные нормы, кбторые внушают, что ценность мужчины во многом определяется его способностью зарабатывать. Представьте, сколько маленьких девочек слышат от своих родите­лей, что им надо побыстрее вырасти и найти богатого жениха. Воз­можно ли, что эти нормы развились оттого, что до появления в середине XX века искусственного детского питания и контроля рождаемости уход за детьми поставил женщину в зависимое поло­жение от мужчины?

Допустим, что когда-то различное поведение мужчин и женщин служило выживанию человеческой особи. Означает ли это, что дан­ные различия сохранились в генетическом коде? Нет, совсем не обязательно. В самом деле, вполне допустимо, что механизм, слу­живший для наследственной передачи этих различий, имел соци­альную природу. Исходя из того что половые различия в поведении животных носят инстинктивный характер, многие делают вывод, что точно так же дело обстоит и у людей. Но не надо забывать, что наш мозг, в отличие от слабого мозга животных, оставляет на от­куп инстинктам лишь малую часть поведения, а гораздо большая связана с научением. Именно поэтому люди успешно расселились по всему земному шару и демонстрируют поразительное разнообра­зие в поведении. Быстрые (в историческом смысле) перемены, которым в последнее столетие подверглись женские роли, свиде­тельствуют о важности культуры & создании и уничтожении гендер­ных различий. Эти перемены скорее революционного, чем эволю­ционного характера. Например, как может объяснить биология тот

факт, что с годами все более сокращается разрыв в эффективности выполнения мужчинами и женщинами математических и простран­ственных задач? Как сказали Розенталь и Рубин, эти перемены про­исходят «быстрее, чем перемещается ген» (Rosenthal & Rubin, 1982,

p. 711).

Майерс (Myers, 1990) указал еще на один важный контраргу­мент, касающийся социобиологии и гендерных ролей. Мы по­мним, что для социобиолога гендерно-ролевые различия существу­ют постольку, поскольку способствуют выживанию особей данного вида. Однако Майерс заметил, что это положение можно легко опровергнуть: действительно, расположись тендерные роли по-иному, они бы с не меньшим успехом способствовали выжива­нию особей. Например, писал он, сила и агрессивность у женщин имели полное право сохраниться в ходе естественного отбора, так как сильная и агрессивная женщина может лучше защищать своих детей.

Следует заметить, что, даже если когда-то и существовал осо­бый смысл в том, чтобы женщине сосредоточиться на заботе о де­тях (прежде всего, у нее есть молочные железы, а искусственное вскармливание появилось лишь недавно), а мужчине — быть агрес­сивным, это далеко не означает, что такие отличия в поведении все еще остаются адаптивными (то есть способствуют выживанию особей). Майерс (Myers, 1990) отметил, что мудрость эволюции — это мудрость прошлого, она сообщает нам, какие модели поведе­ния были адаптивными в прошлом, но не может сказать, остаются ли эти тенденции такими и сегодня. Бем (Bern, 1993), возражая социобиологам, обвинила их в том, что они слишком мало внима­ния уделяют возможности человека изменять свое окружение мето­дами культуры и, следовательно, менять что-то в самих себе. Она привела массу примеров, в которых культура и технология освобо­дили человека от того, что вначале казалось существенными биоло­гическими ограничениями.

Современное общество ориентировано на информацию, и по­этому физическая сила и агрессивность не очень важны для дости­жения успеха в таком мире (Kenrick, 1987). Вместе с тем большин­ство современных женщин заняты еще на какой-либо работе помимо домашней, чтобы иметь еду, поддерживать средний уро­вень жизни или реализовать себя. Таким образом, роль единствен­ного опекуна для своего потомства уже не является для женщины адаптивной. Сейчас адаптивным поведением будет попытка как

Современное общество ориентировано на информацию, и поэто­му физическая сила и агрессивность не очень важны для достиже­ния успеха в таком мире.

можно более активно задействовать отцов в воспитании детей. Хофман и Хёрст (Hoffman & Hurst, 1990) совершенно справедливо увидели грустную иронию в том, что, хотя в большинстве совре­менных обществ изначальные причины разделения труда уже давно перестали быть убедительными и совсем не так очевидны, как раньше, все продолжает оставаться на своих местах.

Хотя Фрейд однажды заявил: «Анатомия — это судьба», мы те­перь знаем, что женщине вовсе не обязательно быть главным опе­куном ребенка и даже не обязательно иметь детей, а мужчина не обязан во что бы то ни стало быть агрессивным. Конечно, тот факт, что у женщины есть матка и молочные железы, делает ее более предрасположенной (по сравнению с мужчиной) к родам и заботе о младенцах. А тот факт, что мужчина крупнее и сильнее, наталкивает нас на мысль, что именно он, а не женщина, пред­расположен к физической агрессии. Однако, как верно заметил Деглер (Degler, 1990), даже если биологическая или эволюционная основа для человеческого поведения существует, это еше не озна­чает, что люди должны непременно находиться в ее безраздельной

власти. Социобиологи, а именно Уилсон (Е. О. Wilson, 1978) и До­нальд Саймоне (Donald Symons, 1985), высказывали идею, что бо­лее устойчивыми к факторам естественного отбора оказывались аг­рессивные полигамные мужчины, чей вклад в продолжение рода заканчивался оплодотворением. Но мужчины могут быть моногам­ными, неагрессивными и заботливыми. По словам Деглера (Degler, 1990), не эволюция или естественный отбор, а мы сами определя­ем себе жизненные ценности.

Мы ни в коем случае, конечно, не пытаемся отрицать роль эво­люционного прошлого. В самом деле, сильное влияние, которое оказывают на наше поведение социальный контекст и культура, может само иметь корни в эволюционных процессах. Например, не исключено, что тенденция людей образовывать социальные еди­ницы и находиться под влиянием социальной информации выдели­лась посредством естественного отбора, так как больше шансов вы­жить имели те люди, которые существовали в группах и уделяли достаточное внимание поведению окружающих. Мы также далеки от того, чтобы отрицать влияние физиологии на поведение челове­ка. Действительно, существуют убедительные доказательства того, что до 50% личностных особенностей человека передается генети­ческим путем и что многие психические расстройства уходят кор­нями в физиологию. Однако биология успешнее объясняет межин­дивидуальные, чем межгрупповые (к примеру, этнические или половые) отличия. Короче говоря, биологические аспекты имеют большое значение, но есть вещи, играющие гораздо более важную роль в человеческом поведении, чем биология. Мы не продвинем­ся по пути понимания тендера или уменьшения тендерного нера­венства, пока не изучим социокультурные контексты, в которых люди живут и работают.

РЕЗЮМЕ

Тендерные стереотипы часто действуют как социальные нормы. Нормативное и информационное давление вынуждает нас под­чиняться тендерным нормам. Действие нормативного давления заключается в том, что мы стараемся соответствовать гендерным ролям, чтобы получить социальное одобрение и избежать соци­ального неодобрения. Об информационном давлении можно го­ворить, когда мы начинаем считать тендерные нормы правиль-

ными, потому что находимся под влиянием социальной инфор­мации. Мы живем в культуре, где мужчины обычно занимаются одними вещами, а женщины —другими, где гендерные отли­чия считаются природными; поэтому мы принимаем гендерные нормы и следуем им.

Подчинение гендерным нормам может наблюдаться в поведении, но не в системе верований (уступчивость), либо и в поведении, и в системе верований (одобрение, интернализация), либо мо­жет определяться желанием быть похожим на сверстника или ро­левую модель (идентификация). Люди в различной степени под­чиняются традиционным гендерным ролям, причем некоторые чрезвычайно поло-типизированы и сильно подчинены гендер­ным ролям. Больше всего шансов быть поло-типизированными у тех, кто имел опыт критического переживания тендерной со­циализации, когда любое отклонение от половой роли неизбеж­но влекло за собой жестокие социальные последствия.

В ходе процесса, называемого дифференциальной социализацией, мы учимся тому, что человеку, в зависимости от его гендера, будут свойственны разные интересы, модели поведения и психологи­ческие качества. Дифференциальная социализация использует два основных механизма — дифференциальное усиление и диффе­ренциальное подражание. Дифференциальное усиление заключа­ется в том, что мужчин и женщин поощряют или наказывают в зависимости от их поведения, проявляемых интересов и т. д. О дифференциальном подражании мы начинаем говорить, когда ребенок окончательно определяется относительно своего пола и начинает с особенным вниманием наблюдать за поведением ро­левых моделей одного с ним пола и подражать им.

Родители — не единственные, кто участвует в процессе дифферен­циальной социализации. Информация о правильном гендерно-ролевом поведении передается через детскую литературу, теле­видение и разговорный язык.

Исследования недвусмысленно указывают на большой вклад этих источников в стереотипное восприятие мужчин и женщин.

Определенную роль в развитии поло-типичных навыков и качеств имеют и детские игрушки. По данным исследований, игрушки для мальчиков чаще предназначены для развития простран­ственных и математических навыков, тогда как игрушки для де-

вочек стимулируют развитие навыков работы по дому и межлич­ностного общения. Среди игрушек, которые дети просят в по­дарок, большинство типичных для их тендера, и исследователи считают, что эти предпочтения формируются социальным окру­жением в самом раннем детстве.

Хотя вокруг способов измерения андрогинии разворачивается мас­са научных споров, есть основания полагать, что современному человеку желательно обладать примерно равным количеством мужских и женских черт.

Социобиологи и эволюционные психологи считают, что отличия в поведении мужчин и женщин выделились в ходе естественного отбора, так как способствовали выживанию. Тем не менее, даже если такие отличия когда-то и способствовали выживанию вида, это еще не означает, что они сохранились в генетическом коде, актуальны в современном мире и что мы должны позво­лять биологическим отличиям навязывать нам моральные ценно­сти.

Глава 2ИССЛЕДОВАНИЯ ГЕНДЕРНЫХ

РАЗЛИЧИЙ

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: