ДИФФЕРЕНЦИАЛЬНОЕ УСИЛЕНИЕ И ДИФФЕРЕНЦИАЛЬНОЕ ПОДРАЖАНИЕ

Два основных механизма, осуществляющие дифференциальную социализацию,— это дифференциальное усиление и дифферен­циальное подражание (Mischel, 1970). О дифференциальном усилении (differential reinforcement) мы говорим, когда приемлемое гендерно-ролевое поведение вознаграждается, а неприемлемое — наказы­вается, при условии, что поощрение или наказание человека за определенные модели поведения, интересы и т. д. зависит от его биологического пола.

Вознаграждение часто выступает в форме общественного одоб­рения. И наоборот, всякое отклонение от модели поведения, кото­рая в нашей культуре считается соответствующей тендерной роли, в большинстве случаев наказывается социальным неодобрением. Например, в ряде исследований было показано, что мальчики, ко­торые, вопреки нормам, играют не только с детьми одного с собой пола, больше подвергаются насмешкам со стороны сверстников и менее популярны в их среде, чем те, кто подчиняется поло-ро­левым стереотипам (Berndt & Heller, 1986; Steriker & Kurdek, 1982). Перри и его коллеги (Perry et al., 1989), наблюдая за школьниками с 4-го по 7-й класс, обнаружили, что мальчики ожидают меньшего порицания от родителей за агрессивное поведение, чем девочки. Литтон и Ромни (Lytton& Romney, 1991) сопоставили при помощи статистических методов результаты исследований родительской дифференциальной социализации, проведенных с 1966 по 1986 г., и пришли к выводу, что родители' поощряют у своих детей типич­ные для гендера занятия.

Дифференциальное усиление (Differential reinforcement)

Процесс социализации, в ходе которого приемлемое для данного общества поведение поощряется, а неприемлемое наказывается социальным неодобрением.

Уже в 3 года дети с уверенностью относят себя к мужскому или женскому полу (это называется гендерной идентификацией (gender identification)). В это время дети начинают замечать, что мужчины и женщины стараются по-разному выглядеть, заниматься разной деятельностью и интересоваться разными вещами. Часто взрослые непреднамеренно стимулируют тендерную идентификацию, регу­лярно упоминая гендер ребенка («какой(ая) хороший(ая) мальчик/ девочка») или говоря детям: «мальчик/девочка так делать не дол-жен(а)». К 7 годам, а часто даже в 3—4 года, дети достигают гендер­ной константности (gender constancy) — понимания, что гендер по­стоянен и изменить его невозможно (Bern, 1989; Emmerich et al., 1977; Martin & Halverson, 1983 b). Еще до того, как пойти в начальную школу, дети проявляют достаточно серьезные знания о гендерных различиях в игрушках, одежде, действиях, объектах и занятиях (Serbin et al., 1993).

Как только завершается гендерная идентификация и ребенок на­чинает замечать различия, существующие между мужчинами и женщинами, у него обычно проявляется повышенное внимание к ролевым моделям, обладающим тем же полом, что и он сам, обус­ловленное желанием быть самым лучшим мальчиком или девочкой. В ходе этого процесса, который Колберг в 1966 г. обозначил тер­мином социализация Я (self-socialization), мальчики обычно по­дражают поведению мужчин, а девочки — поведению женщин. Описанное явление называется дифференциальным подражанием (differencial modeling), и оно согласуется с теорией социального на­учения (social learning theory) (Bandura, 1977), которая постулирует, что мы можем научиться различным типам поведения путем наблю­дения за людьми и за тем, наказываются или поощряются их дей­ствия. Большинство мальчиков в возрасте от двух до трех лет про­буют надевать мамины туфли, играть с ее косметическими принадлежностями, красить ногти лаком. Однако когда заверша­ется процесс гендерной идентификации и мальчики достигают константности, то понимают, что все эти занятия предназначены для девочек, и начинают подражать поведению мужчин.

Дифференциальным подражанием объясняется, почему женщи­нам, как правило, нравится ходить по магазинам и заниматься

Всякое отклонение от модели поведения, которая в нашей культуре считается соответствующей гендерной роли, в большинстве случаев наказывается социальным неодобре­нием.

подготовкой к праздникам, а мужчины этого избегают. Пока ребе­нок растет, он видит, что именно женщина занимается такими де­лами, и если ребенок — девочка, то это будет интересовать ее го­раздо больше, чем если бы на ее месте был мальчик. То же самое относится и к остальной работе по дому, например к стирке. При помощи дифференциального подражания можно объяснить и тот факт, что мужчины чаще женщин смотрят по телевизору спортив­ные передачи.

Дифференциальное подражание (Differential modeling)

Процесс социализации, в ходе которого человек выбирает роле­вые модели в соответствующей ему с точки зрения общеприня­тых норм группе и начинает подражать их поведению.

Согласно Сметане и Летурно (Smetana & Letoumeau, 1984), есть все основания предполагать, что гендерная константность побуж­дает детей искать социальные контакты, чтобы почерпнуть инфор­мацию о поведении, соответствующем их полу. Басси и Бандура (Bussey & Bandura, 1992) обнаружили, что поло-ролевое поведение

Дифференциальным подражанием объясняется, поче­му женщинам, как правило, нравится ходить по ма­газинам и заниматься подготовкой к праздникам, а муж­чины этого избегают.

маленьких детей контролируется извне, социальным давлением, но затем ребенок выстраивает свою собственную систему стандар­тов поведения. После того как это произошло, ребенок начинает контролировать поведение, используя санкции, которые он при­меняет к самому себе. Такая схема поведения описывается со­циально-когнитивной теорией гендерной саморегуляции (social cognitive theory of gender self-regulation).

Несмотря на то что дети получают информацию от представите­лей обоих тендеров (Maccoby & Jacklin, I974), исследование пока­зало, что они склонны воспроизводить в поведении именно те моде­ли, которые соответствуют их гендеру (Martin &Halverson, 1981, 1983 а). Перри и Басси (Репу & Bussey, I979) обнаружили, что дети наблюдают, насколько часто в поведении мужчин и женщин встре­чаются те или иные виды деятельности, а затем используют полу­ченные знания для того, чтобы выстроить собственное поведение. Было выявлено, что ребенок вероятнее станет имитировать поведе­ние взрослого, если считает, что эта модель точно отражает пра­вильное гендерно-ролевое поведение. Именно поэтому дети тех, кто демонстрирует выходящее за рамки гендерно-ролевых стереоти-

пов поведение, могут все же воспринять модели поведения, типич­ные для их гендерных ролей; наблюдая за другими взрослыми, они заключают, что поведение их родителей нестандартно, поэтому не имитируют его.

Многие рассказывали мне о людях, которые мечтали вырастить своего ребенка свободным от гендерных стереотипов, но в резуль­тате получали полную противоположность. По всей видимости, дело в том, заключали они, что биологические тендерные отличия оказались сильнее попыток родительской социализации. Однако необходимо помнить, что родители — это не единственные для ре­бенка социализирующие фигуры и не единственные его ролевые модели. Нельзя забывать и то, что гендерно-ролевая социализа­ция — это процесс, продолжающийся в течение всей человеческой жизни, он отражает меняющиеся обстоятельства и новый опыт. На протяжении жизненного пути материалом для построения ген-дера служит вся система того, что в данной культуре связывается с мужественностью и женственностью (tott & Maluso, 1993).

Наша культура мириадами способов доносит до каждого челове­ка утверждение, гласящее, что мужчины и женщины — разные су-

Наша культура мириадами способов до­носит до каждого человека утверждение, гласящее, что мужчины и женщины — разные существа и должны таковыми ос­таваться.

щества и должны таковыми оставаться. А ведь без помощи соци­альной информации предельно сложно разобраться в окружающем нас запутанном мире и существовать в нем. Иногда упомянутая информация поступает к нам непосредственно от окружающих, но в культуре есть для этой цели и специальные средства.

Представления о психологическом типе мужчин и женщин впи­тались в мифы и религию, сказания и письменную литературу. Герои и героини, реальные или вымышленные, несут в себе целый набор стереотипов, что делает их потенциальными поставщи­ками характеристик, присущих мужскому или женскому полу (Williams & Best, 1990 a, p. 240).

ВНЕСЕМЕЙНЫЕ ИСТОЧНИКИ ГЕНДЕРНО-РОЛЕВОЙ СОЦИАЛИЗАЦИИ

Детская литература

Учителя, другие дети, родители других детей, книги, родствен­ники, игрушки и телевидение — из всех этих источников ребенок узнает о поведении, которое расценивается обществом как соответ­ствующее тому или другому гендеру. В большинстве исследо­ваний, касающихся сексизма в детской литературе, основное вни­мание уделялось анализу содержания текстов, а о его влиянии на поведение умалчивалось. Однако эксперименты показывают, что чтение книг, в содержании которых прослеживается половая сте-реотипизация, приводит к увеличению доли поло-типичного пове­дения в детских играх (Ashton, 1983).

Секеизм (Sexism)

Индивидуальные предвзятые установки и дискриминирующее по­ведение по отношению к представителям того или иного пола; институциональная практика (даже если она не мотивирована предрассудком), выражающаяся в том, что представителям того или иного пола навязывается подчиненное положение.

Хотя недавние исследования (см., например, Purcell & Stewart, 1990) показали, что описания тендера в книгах, изданных после 1980 г., в достаточной степени изменились, но библиотеки все еще полны книгами, созданными до этого периода. А в них обычно преобладают персонажи мужского пола и женщины изображаются исключительно в роли хранительниц домашнего очага, тогда как

Мужчин чаще предпочитали рисовать с орудиями труда (т. е. пред­метами, используемыми для работы вне дома).

мужчинам предоставлены все возможности (McDonald, 1989). Эти истории могут внушить детям, что мир, за исключением воспита­ния детей, принадлежит мужчинам, а женщины играют в нем под­чиненную роль.

Крабб и Билавски (Crabb & Bielawski, 1994) провели анализ ил­люстраций в детских книгах серии Caldecott Medal and honors, опуб­ликованных в период с 1937 по 1989 г., с целью выявить изменения в гендерном маркировании предметов. Эти издания в большом коли­честве стоят и на полках книжных магазинов, и в библиотеках, поэтому авторы сочли, что они достаточно полно отражают литера­туру, которую в настоящее время читают американские дети. Ген-дерное маркирование того или иного объекта дает нам представле­ние о том, кто его чаще использует — мужчины или женщины. Важность тендерного маркирования объясняется тем, что дети на­блюдают, с какой частотой определенные действия производятся мужчинами и женщинами, и с большей вероятностью будут ими­тировать то поведение, которое сочтут присущим людям одного с ними тендера.

По результатам исследования, среди персонажей женского пола значительный количественный перевес был на стороне тех, кого изобразили с предметами, относящимися к домашнему хозяйству (кухонная утварь, метлы и т. п.), и это соотношение не менялось

на протяжении 53 лет. Мужчин чаше предпочитали рисовать с ору­диями труда (т. е. предметами, используемыми для работы вне дома). И в то же время доля мужчин, нарисованных с предметами домашней утвари в руках, заметно возросла. Результаты этого ис­следования недвусмысленно дают понять, что, за исключением возросшего числа мальчиков, нарисованных с предметами домаш­ней утвари в руках, изображение в детских книгах различных видов труда, соотнесенных с тем или иным гендером, претерпело мини­мальные изменения.

Телевидение

Гербнер и Гросс (Gerbner & Gross, 1976) приписывали телеви­дению уникальную способность изменять фундаментальные пред­ставления о природе социальной реальности. Оно обладает этим даром благодаря тому, что не только отражает status quo, но и многократно преувеличивает существующие тенденции, телевизи­онные образы кажутся реальными, а людям доступно широкое ис­пользование телевидения и возможность выбора. Альберт Бандура (Bandura, 1969) высказал идею, что телевидение вполне способно соперничать с родителями и учителями в качестве источника роле­вых моделей для подражания. Исследования показали, что средства массовой информации очень важны в гендерно-ролевой социализа­ции, а анализ информации, поступающей к нам по телевизионным каналам, продемонстрировал, что телевидение создает стереотип­ные, традиционные образы мужчин и женщин. Одна из моих сту­денток написала о том, какое влияние оказал телевизионный сери­ал «Брэди и их друзья» (The Brady Bunch) на ее гендерно-ролевую социализацию. В первый раз этот сериал демонстрировался на те­леканале ABC с 1969 по 1974 г., и время от времени его повторяют на других каналах.

Когда я была ребенком, моим любимым занятием было раз за разом смотреть повторы мыльной оперы «Брэди». В то время я точно знала, что моя цель в жизни — стать совершенной женой, как Кэрол Брэди, иметь шесть или семь детей и позволить мужу обо мне заботиться. Когда я начала учиться в колледже, это все еще было моей целью. Собственно, только в прошлом году я всерьез задумалась о карьере и сменила специализацию с домоводства на психологию.

Синьорелли (Signorielli, 1989) провел анализ недельных выборок телевизионных программ, которые занимали в эфире лучшее время

в период с 1969 по 1985 г., и обнаружил, что 71% появлявшихся на экранах людей и 69% главных героев — были мужчинами. Анализ тенденций выявил лишь незначительные изменения в этих про­порциях за 16-летний период. Женщины на телевидении были в среднем моложе, чем мужчины; обладали более привлекательной внешностью и мягким характером; их показывали в контексте ро­мантических интересов, дома, семьи; они же чаще оказывались в роли жертвы. Из 10 замужних героинь только три имели какую-либо работу за пределами дома (в реальной жизни работают более половины замужних женщин), и даже если женщины работали, то им, как правило, отводились традиционные женские занятия. Мужчины же не только значительно чаще появлялись на экране, но и имели уважаемую в обществе профессию (адвокат, врач) либо подвизались в специфически мужской области деятельности, на­пример полицейскими. Аткин и его коллеги исчерпывающим об­разом проанализировали и описали 535 телевизионных персонажей. По поводу женских ролей в их отчете говорится следующее: «Подав­ляющее большинство отражает мужские фантазии о полуодетой глу­пышке, которую необходимо спасти» (Atkinet al., 1991, p. 679).

Вандеберг и Штрекфусс (VandeBerg & Streckfuss, 1992) провели анализ 116 телевизионных программ, которые за две недели транс­лировались в лучшее эфирное время по одному из трех крупнейших американских телеканалов. По их подсчетам, ни в одной из этих программ соотношение мужских и женских ролей не превысило 2:1 (т. е. 65% мужчин и 35% женщин). При этом работающих женщин стараются значительно реже изображать принимающими решения, утверждающими рыночную политику корпорации, выполняющи­ми социально и экономически результативную работу. Более того, исследователи отметили, что телевизионные героини, занимающие руководящие посты высокого уровня, как правило, унаследовали их от своих мужей или родственников. Несмотря на то что мужчи­ны гораздо чаще появляются на телеэкранах и при этом их по­казывают более сильными личностями по сравнению с женщина­ми, образы мужчин также оставляют желать лучшего. Вандеберг и Штрекфусс заметили, что мужчин часто изображают жесткими, эгоцентричными, настроенными на агрессию и соперничество. На­конец, отрицательными персонажами предпочитают делать муж­чин, тогда как женщин стремятся показать чуткими и добросердеч­ными.

Дэвис (Davis, 1991) провел анализ всех телевизионных про­грамм, вышедших в эфир весной 1987 г. Он насчитал значительно больше мужских персонажей, чем женских (65% против 35%). Кро­ме того, он обнаружил, что взрослые женщины в целом значитель­но моложе, чем взрослые мужчины (примерно на 10 лет), что жен­щина имеет в четыре раза больше шансов оказаться блондинкой, чем мужчина — блондином, и наконец, женщины в четыре раза чаще оказываются провокационно одетыми, чем персонажи-муж­ского пола.

Согласно Таврис (Tavris, 1992), анализ телепередач, проведен­ный Бреттом Силверстайном (Silverstein) в конце 80-х гг., показал, что худых женщин на телевидении 69%, тогда как мужчин — всего 17,5%. Дэвис (Davis, 1991) высказал мнение, что из всего этого складывается портрет молодой, сексуально привлекательной жен­щины, которая во многих программах служит скорее украшением, чем действующим лицом. Дэвис приходит к выводу, что такой те­левизионный образ внушает нам, что женщина ценится, пока она молода и удовлетворяет принятым в данной культуре понятиям о красоте и женственности. Спросите знакомых женщин, что они ду­мают по этому поводу.

Стоит также остановиться на том, как изображают мужчин и женщин спортивные программы. Анализируя результаты исследо­вания мужского образа в спортивных программах, Сабо и Янсен (Sabo & Jansen, 1992) пришли к выводу, что в спорте мужчины показаны доминантными, мужественными, значимыми, тогда как женщин показывают управляемыми, женственными и обесценива­емыми. В частности, они сообщают, что спортивные СМИ не­редко низводят женщину до уровня сексуального объекта (ярким примером может быть печально известный выпуск Sports Illustrated о купальниках) и что от 85 до 95% времени, которое СМИ уделяют спорту, занимает информация о мужском спорте. Из видов спорта, в которых участвуют женщины, полнее освещаются в СМИ те, что более женственны, как, например, фигурное катание. Если ана­лизировать содержание репортажей, то результаты весьма показа­тельны. В репортажах о мужских видах спорта преобладают описа­ния физической силы и доминирования. Когда речь идет о женском спорте, описание часто разворачивается вокруг внешнего вида, привлекательности, грации, а о силе практически не упоми­нается (Sabo & Jansen, 1992).

Мужнины показаны доминантными, мужественными, зна­чимыми, тогда как женщин показывают управляемыми, женственными и обесцениваемыми.

Контент-анализ (Content analysis)

Метод систематизированной фиксации и квантификации еди­ниц содержания в исследуемом материале, в частности, выяв­ляющий случайные и неслучайные элементы (Бурлачук Л. Ф., Морозов С. М. Словарь-справочник по психодиагностике. СПб.: Питер, 1999).

Контент-анализ рекламных роликов на телевидении показал, что их создатели, изображая мужчин и женщин, также широко ис­пользуют половые стереотипы. В исследованиях подобного рода (Bretl & Cantor, 1988; Lovdal, 1989) обнаружилось, что властный го­лос в рекламе всегда принадлежит мужчине, подавляющее боль­шинство роликов с участием женщин рекламируют товары для до­ма, а диапазон занятий для мужчин в рекламных роликах в три раза шире, чем для женщин. Бретл и Кантор подсчитали, что средний американец в неделю успевает просмотреть примерно 714 реклам­ных роликов, Стрейт (Strate, 1992), проведя всеобъемлющий ана­лиз рекламы пива, пришел к выводу, что подобные ролики эксп­луатируют традиционный образ мужественности, указывая, что именно надо делать (в том числе и пить пиво), чтобы стать настоя­щим мужчиной.

Что говорят исследования об изменениях, которые претерпело изображение гендеров на телевидении? Аткин и его коллеги (Atkin

et al., 1991) выявили, что за 80-е гг. среди телевизионных ведущих возросло количество женщин. Более того, они указали на тот факт, что продюсерами большинства программ, где участвовали женщи­ны, отклоняющиеся от стереотипов, были также женщины. Мур (Moore, 1992) провел анализ того, каким образом показывалась се­мья в программах, занимающих в эфирной сетке лучшее время. По его данным, в 1950 г. из всех показываемых матерей семейств было лишь 3% работающих; к 1980 г. эта цифра возросла до 30%. Прове­дя анализ семейных телешоу с 1950 по 1990 г., Мур пришел к вы­воду, что реальные изменения мужской роли сильно преувеличены телевидением, которое в большом количестве показывает отцов-одиночек и мужчин, ставящих семейные обязанности выше работы. Действительно ли телевидение влияет на людей? Принимая во внимание, в каких объемах американцы его поглощают, этого, бесспорно, следует ожидать. В расчете на одну семью время, ежед­невно проводимое перед экраном телевизора, достигает более 7 ча­сов, а студенты, к тому времени как их обучение подходит к концу, проводят перед телевизором больше времени, чем на лекциях (Davis, 1991).

По данным Кимбалл (Kimball, 1986), у детей, которые смотрят телевизор, проявляется гораздо больше аттитюдов, типичных для тендерных норм, чем у их сверстников, которые не смотрят те­левизор. В ряде других исследований (см., например, Cobb et al., 1982; McGhee & Frueh, 1980; Steeves, 1987) обнаружилась поло­жительная корреляция между тем, что человек подвергается воз­действию средств массовой информации, насквозь пронизанных тендерными стереотипами, и появлением у него стереотипного вос­приятия, аттитюдов и моделей поведения. Речь, естественно, идет только о наличии взаимосвязи между двумя явлениями, и не ис­ключено, что следствие в данном случае является причиной [ис­следователи называют это проблемой направленности (directionality problem)]. Другими словами, люди со стереотипными аттитюдами могут отдавать предпочтение программам, пропагандирующим те же тендерные стереотипы. Возможно, впрочем, что дети, кото­рым родители позволяют смотреть подобные передачи, оказывают­ся во власти тендерных стереотипов более, чем те, чьи родители запрещают просмотр, отнюдь не из-за влияния телевидения, а вследствие отношения родителей (исследователи называют это про­блемой третьей переменной).

Лттитюд (Attitude)

Специфический образ действий, который человек реализует или хочет реализовать в конкретной ситуации. Аттитюд включает в себя стимул или ситуацию, интерес (интенсивное желание), реакцию и объект.

Экспериментальные исследования (где «третьи» переменные и проблема направленности были под контролем) показали, что те­левизионные модели могут влиять на восприятие ребенком гендера. В эксперименте Рабл и коллег (Ruble etal., 1981) ребенок меньше играл с нейтральной игрушкой после просмотра телевизионного ролика, где с нею играл ребенок противоположного пола. Ниже в этой главе будет обсуждаться похожее исследование, проведенное Кобб и другими учеными.

В экспериментах Гейс и коллег (Geis et al., 1984), Дженнингс и соавт. (Jennings et al., 1980) обнаружилось, что просмотр реклам­ных роликов с выраженными тендерными стереотипами оказывает определенное влияние на стремление участниц эксперимента к ка­рьерному росту, их отношение к существующему порядку вещей и уверенность в себе. В частности, Дженнингс и его коллеги начали свой эксперимент с того, что случайным образом отобрали две группы женщин. Роль независимой переменной играл просмотр записанных на видеопленку четырех телевизионных рекламных ро­ликов. Первая группа увидела эти ролики в первоначальном виде, в котором они демонстрировались по телевидению, т. е. изобража­ющими женщин по отношению к мужчинам в традиционных ролях (домохозяйки или сексуального объекта). Например, одним из по­казанных в эксперименте роликов была реклама замороженных обедов Hungry Man, где многократно уменьшенная женщина пода­ет на стол своему гигантскому мужу не менее огромное блюдо. В другой группе демонстрировались те же самые рекламные ролики, только все роли в них исполняли актеры противоположного пола.

В качестве исходной гипотезы исследователи предположили, что женщины, просмотревшие традиционные ролики, проявят мень­шую независимость в суждениях и меньшую уверенность в себе (за­висимые переменные), чем женщины, которые видели ролики с переменой ролей. Чтобы измерить уровень независимости суж­дений, исследователи предложили половине испытуемых принять участие в фиктивном эксперименте, в котором якобы изучалось, какие мультфильмы люди считают смешными. Участницы должны

были оценить «веселость» 16 мультфильмов. Объясняя условия, экспериментатор попутно указывал на большую доску с начерчен­ной на ней таблицей, которая якобы отражала оценки предыдущих испытуемых, и говорил каждой участнице, что ее ответы тоже бу­дут внесены в соответствующую колонку. Женщины, смотревшие традиционные ролики, оказались под гораздо более сильным влия­нием этих фальшивых оценок.

Другая половина испытуемых приняла участие в исследовании мнений относительно СМИ (тоже, естественно, фиктивном), ко­торое было предпринято с целью измерить воздействие просмот­ренных рекламных роликов на уровень уверенности в себе. Участ­ницам предлагалось произнести 4-минутную импровизированную речь на одну из двух тем (по выбору): «опасная и вводящая в заблуж­дение телевизионная реклама» или «демонстрация насилия в теле­визионных программах». Экспериментатор, ничего не зная о том, какие ролики смотрел испытуемый, определял уровень увереннос­ти говорящего, оценивая семь невербальных показателей в пове­дении (движения глаз, нервозность и т.д.). Те из женщин, кто смотрел традиционные ролики, были значительно менее уверены в себе, чем остальные участницы эксперимента.

Фэйсизм

Целый ряд исследований показывает, что мужчины и женщины изображаются в разных социальных ролях и занятыми разной дея­тельностью, но вместе с тем существуют еще более искусные спо­собы, при помощи которых культура усиливает различия в воспри­ятии полов. Арчер и его коллеги (Archer et a!., 1983) обнаружили, что в изображениях мужчин и женщин лицо выделяется в разной степени, и назвали это явление фэйсизм (face-ism). В частности, они указали на тот факт, что фотографии в прессе подчеркивают у мужчины лицо, а у женщины — тело, так как мужчины на них обычно изображаются от шеи и выше, а женщины — во весь рост. Во всех двадцати странах, где было проведено исследование, дело в печатных изданиях обстояло именно так. Нигро и его коллеги (Nigro et al., 1988) также подсчитали, что в 70-80-х гг. в журналах Time, Newsweek, Good Housekeeping и Ms лицо больше подчеркива­лось у мужчин, чем у женщин.

Голова и лицо являются центром душев­ной жизни — там локализуется интел­лект, личность, идентичность и харак*-тер.

Фэйсизм (Face-ism)

Тенденция в разной степени выделять в изображениях мужнин и женщин лицо и тело. Фотографии в прессе обычно подчеркивают у мужчины лицо, а у женщины — тело, так как мужчины на них обычно изображаются от шеи и выше, а женщины — во весь рост.

На первый взгляд может показаться, что этот факт не имеет боль­шого значения. Однако, как справедливо замечает Арчер, голова и лицо являются «центром душевной жизни — там локализуется ин­теллект, личность, идентичность и характер» (Archer et aL, 1983, p. 726), и, таким образом, становится ясно, что средства массовой информации ассоциируют эти понятия скорее с мужчинами, чем с женщинами. Более того, эксперименты показали, что акцентиро­вание лица индивида приводит к тому, что испытуемые более вы­соко оценивают его ум, амбиции и внешность.

Язык

Язык, на котором мы говорим, также может внести свой вклад в стереотипное восприятие мужчин и женщин. Хенли (Henley, 1989) указывает, что в английском языке есть обширный диапазон средств, которые позволяют по-разному описывать мужчин и жен-

щин, а если точнее, изображать женщин мелкими, заурядными или вовсе их игнорировать. Отчего, к примеру, для замужней жен­щины существует специальное название (миссис), а для женатого мужчины аналогичного названия нет? О чем это говорит? Уж не о том ли, что семейное положение женщины, в отличие от мужчи­ны, влияет на то, какой нам следует ее воспринимать и как с ней общаться? Хенли также упоминает об исследовании, показавшем, что слов, описывающих женщин с плохой стороны, в 6-10 раз больше, чем слов, при помощи которых можно сказать плохо о мужчине (вспомните, сколько существует способов, чтобы сказать о женщине, что она распутна). В этих словах содержится инфор­мация о том соответствующем тендеру поведении, которое принято в нашей культуре.

Игрушки

Есть все основания полагать, что в процессе дифференциальной социализации очень велика роль детских игрушек. Согласно прове­денным исследованиям, игрушки и игры помогают девочкам прак­тиковаться в тех видах деятельности, которые касаются подготовки к материнству и ведению домашнего хозяйства, развивают умение общаться и навыки сотрудничества. Совсем иначе дело обстоит у мальчиков: игрушки и игры побуждают их к изобретательству, пре­образованию окружающего мира, помогают развить навыки, ко­торые позже лягут в основу пространственных и математических способностей, поощряют независимое, соревновательное и лидер­ское поведение (Block, 1979; Connor et al., 1978; Emmot, 1985; Miller, 1987; Peretti & Sydney, 1985; Pitcher & Schultz, 1983).

Пойдите в магазин и посмотрите, какие игрушки там продают­ся. Вы сразу же увидите, что большинство из них конкретно пред­назначено либо для мальчиков, либо для девочек. Игрушки для девочек видны сразу. Их упаковка выполнена обычно в розовых или пастельных тонах, на коробке — изображение девочки, а по смыслу они связаны либо с уходом за собой (например, игрушеч­ная косметика), либо с заботой о ребенке (куклы-малышки), либо с домашними делами (игрушечные пылесосы, маленькие кухон­ные плиты, посуда и т. п.). Игрушки для мальчиков находятся в ярко раскрашенных коробках с изображением играющего мальчи­ка, бывают часто связаны со строительством (различные конст-

рукторы, кубики) или активной деятельностью (спортивный ин­вентарь, оружие и т. п.). Миллер (МШег, 1987) показала, что дет­ские игрушки все еще разделяются по тендерному признаку: из 50 игрушек, использованных в ее исследовании, 41 были определены участниками как предназначенные исключительно для мальчиков или для девочек. Игрушки, которые испытуемые стереотипно клас­сифицировали как девчоночьи, характеризовались тем, что они от­носились к дому, как например чайные приборы, куклы и мягкие игрушки. В то же время в число мальчишечьих игрушек испытуе­мые включили транспортные средства, мячи, оружие и строитель­ные игры.

Тендерную принадлежность игрушки часто содержит в себе ее название или упаковка. Достаточно вспомнить о карманной элект­ронной игре, которая приобрела популярность под названием Game-Boy¹. Когда моему сыну было пять лет, он заинтересовался названием: «Девочкам ведь можно в нее играть, правда?» — «Ко­нечно»,— ответила я. «Ну, тогда надо было назвать ее Game-Child², чтобы девочки знали, что им тоже можно играть»,— сказал он. Проблема не только в том, что в процессе игры с гендерно-соот-ветствующими игрушками ребенок впитывает традиционные поло­вые роли, но еще и в том, как это влияет на навыки, которые приобретают девочки и мальчики (Eccles, 1990). Например, подан­ным Спрафкин (Sprafldn et al., 1983), такие игрушки, как кубики и паззлы, которым традиционно отдают предпочтение мальчики, хо­рошо развивают визуально-пространственные навыки ребенка. Этоу и Лисе (Etaugh & Liss, 1992) обнаружили, что дети, получив­шие в подарок «мужскую» игрушку, отказывались от традиционно женских занятий, а те, кому подарили «женскую» игрушку, не хо­тели заниматься мужскими делами. Макклэрг и Чейл (McClurg & Chaille, 1987) обнаружили, что мальчики и девочки в пятом, седь­мом и девятом классах показывали значительные успехи в простран­ственных навыках, поиграв в компьютерные игры пространствен­ного типа. Кроме того, Линн (Linn, 1985) приходит к выводу, что мальчики охотнее, чем девочки, играют в компьютерные игры.

¹ Одной из смысловых частей названия является слово «мальчик», можно перевести как «Игра для мальчиков».

² Сын исследовательницы заменил в названии игры слово «мальчик» на слово «ребенок».

Дети, получившие в подарок «мужскую» игрушку, отказыва- , лись от традиционно женских занятий.

По статистике, взрослые покупают маленьким детям больше игрушек, типичных для пола ребенка (Pomerleau et al., 1990; Thompson et al., 1988). Например, Брэдбард (Bradbard, 1985) обна­ружил, что среди детей в возрасте 9—16 месяцев большая часть мальчиков получала в подарок на Рождество машинки и простран­ственные игры, тогда как девочки — предметы домашнего оби­хода. Совершенно естественно с вашей стороны будет предполо­жить, что это является следствием того, что мальчики и девочки предпочитают различные игрушки и поэтому просят подарить имен­но их. Действительно, исследование Этоу и Лисе показало, что девочки хотят и просят «женские» игрушки, а мальчики — «мужс­кие». К примеру, мой сын Кен признается, что очень не любит кукол Барби, а вот его подружка Саманта их просто обожает.. Кен никогда не просил купить ему Барби, тогда как Саманта при каж­дой удобной возможности выпрашивает Барби или аксессуары для нее. Другими словами, мальчики и девочки, по всей видимости, действительно предпочитают разные игрушки. Но является ли это предпочтение «естественным» или создается социальным окруже­нием?

Целый ряд исследований (Bell & Carver, 1980; Culp et al., 1983; Seavey et al., 1975; Sidorovicz & Lunney, 1980) показали, что детские

предпочтения в области игрушек начинают формироваться взрос­лыми. Например, в исследовании Сидорович и Ланни (1980) ис­пытуемые общались с 10-месячным ребенком. Участников случай­ным образом поделили на три группы. Одной группе сказали, что ребенок — девочка, другой группе — что мальчик, а третьей вооб­ще ничего не сказали о тендере ребенка. Общаясь с ребенком, взрослый имел в распоряжении три игрушки: резиновый мяч, кук­лу и кольцо для жевания. Если бы мы давали мальчикам и девоч­кам разные игрушки, исходя из разницы в их поведении, то следо­вало бы ожидать, что испытуемые будут выбирать игрушки, опираясь на реальное предпочтение младенца, а не на тендерную метку, которой их снабдили. Однако этого не произошло. В ре­зультате реальный пол ребенка практически не влиял на выбор ис­пытуемых, чего нельзя сказать о тендерной метке. Из той группы, которая считала, что перед ними мальчик, 50% мужчин и 80% женщин выбрали футбольный мяч (20% из всех, кто так считал, выбрали для «мальчика» жевательное кольцо). В группе, которой ребенок был представлен как девочка, 72% женщин и 89% мужчин выбрали куклу. Лишь 28% женщин из этой группы предложили «девочке» мяч, а из мужчин этого не сделал никто.

Случалось ли вам испытывать негативную реакцию со стороны своих родителей, когда вы играли в игры, считающиеся присущи­ми другому тендеру? Когда я была маленькой, брат моей подруги однажды решил поиграть с нами и предложил наряжаться в разные костюмы. Реакция его родителей была такая, будто бы мы совер­шили тяжкое преступление. И действительно, по данным исследо­вателей, родители обычно более позитивно реагируют, когда их дети, особенно мальчики, играют в игрушки, соответствующие их полу (Fagot, 1978; Fagot & Leinbach, 1989; Langlois & Downs, 1980; Martin, 1990), Даже в дошкольный период дети, которые не игра­ют в игрушки, соответствующие их полу, чаще подвергаются игно­рированию или критике со стороны других детей (Carter & McCloskey, 1984; Fagot, 1978). Этоу и Лисе (1992) обнаружили, что девочки и мальчики обычно получали в подарок те гендерно-традиционные игрушки, которые хотели, но если просили гендер-но-нетрадиционную игрушку, то не получали ее. Исследования японских психологов также показали, что родители выбирают иг­рушки, основываясь на гендере ребенка, и что на выбор, который делает сам ребенок, возможно влиять, манипулируя тендерной меткой игрушки (подробное описание исследования см. Shirakawa etaL, 1992).

Даже если родители и родственники не предлагают маль­чикам и девочкам различные игрушки умышленно, пред­почтения у детей могут сформироваться в процессе со­циализации Я и без их участия.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: