Страх — одна из величайших сил в жизни воинов, потому что он заставляет их учиться.

Подтверждением тому является еще один инициационный обряд, принятый у одного южноамерикан­ского племени. Это так называемый обряд возмужа­ния. Ничего не подозревающих мальчиков поодиноч­ке отправляют за тростником или за хворостом. На пути перед ними встает длинный ров с водой (естест­венного происхождения или вырытый специально для таких обрядов). Мальчик соображает, как мож­но переправиться на ту сторону, и тут взгляд его па­дает на бревно «случайно» оказавшееся неподалеку. Он берет это бревно, устраивает мосток, а когда начи­нает переходить его, из воды внезапно появляются четыре водяных духа, которые хватают неофита и утаскивают его под воду.

Эти духи — шаман и его помощники: они, спрятав­шись в воде и дыша с помощью соломинки, поджида­ли неофита. Если неофит начинает отбиваться, «духи» отпускают его, и он, перебравшись на ту сторону рва, должен продолжать свой путь. Быть может, он бы и хотел вернуться в деревню, но дело в том, что его посылают с наказом — не возвращаться без хвороста или тростника, мотивируя это либо опасной болезнью од­ного из членов семейства, либо ритуальным запретом. Во всяком случае, вернуться он не может. (Да: если не­офит, падая в воду, теряет сознание, шаман с помощ­никами относит его назад в деревню; он считается не прошедшим испытание, а значит, не готовым к возму­жанию; следующий ритуал ждет его через год.)

Набрав хвороста или тростника, неофит раздумы­вает, как же ему вернуться домой: ведь дорога одна и снова нужно переходить через ров. Подходя ко рву, он слышит крики, звуки борьбы и с ужасом видит, как из воды вылезает окровавленный человек. Это один из помощников шамана, обрызганный козьей кровью. Он сообщает неофиту, что его послали за ним, что ему нужно как можно быстрее возвращаться в де­ревню. Но для этого снова надо перейти через мос­ток... Если мальчик решается вступить на бревно, то ему дают благополучно перейти ров и вернуться в свою деревню. Если же он, бросив хворост, спасается бегством, шаман и его помощники догоняют его и избивают до полусмерти.

Как вы видите, все это — в буквальном смысле страшные обряды. Главное состояние, через которое проходит неофит — страх. Когда я был просто студен­том-антропологом, я думал, что у «примитивных» на­родов (как тогда мне казалось, да и как было приня­то тогда говорить) нарочно культивируется жесто­кость по отношению к молодежи, чтобы она была более агрессивной, а значит, более воинственной. Но впоследствии, когда дон Хуан стал моим нагуалем и начал проводить меня через подобного рода «иници­ации », я понял, что за этим скрывается нечто другое. Надо сказать, что он заставлял меня испытывать страх постоянно. Он нарочно создавал какие-то драматические обстоятельства, при которых сообщал мне страш­ные вещи. А затем оставлял одного.

На меня нападал такой страх, что я физически его чувствовал. Нельзя описать словами, что я пережи­вал в такие моменты. Затем, будто ниоткуда, появ­лялся дон Хуан и говорил, что мне, если я хочу остать­ся в живых, нужно сохранять спокойствие и безмя­тежность. Легко ему было это говорить! С одной стороны, я боялся всех этих непонятных угрожаю­щих явлений, о которых мне только что рассказал нагуаль, а с другой — я боялся смерти, я боялся уме­реть от того, что боюсь. Во мне боролись два страха. Наконец страх смерти побеждал, и я буквально за­ставлял себя стать спокойным. Как только мне это удавалось, вновь появлялся дон Хуан, и, как ни в чем не бывало, начинал шутить, смеяться надо мной и вообще вести себя так, будто мы просто вышли про­гуляться.

Истинная природа страха

Но однажды, когда я уже кое-что мог и обладал виде­нием, со мной произошел случай, который помог мне понять истинную природу страха. Я приехал к дону Хуану в его дом в Соноре. Он не постоянно жил там: это было место его уединения, он возвращался туда всякий раз, когда ему нужно было восстановить си­лы. Мы сидели в комнате и разговаривали; и вдруг я заметил силуэт человека, который то ли прятался, то ли просто ходил в темноте внутри дома. Я знал, что, кроме дона Хенаро, сюда прийти никто не может, и спросил нагуаля: разве дон Хенаро тоже приехал? Дон Хуан ответил, что в доме мы одни, а тот темный силуэт не принадлежит человеку.

— Это мой союзник, — объяснил мне дон Хуан. — Он сторожит дом.

И в этот миг нагуаль сделал такое странное движе­ние, будто на него кто-то нападает, а он пытается от­махнуться. Через мгновение в комнату ворвалась тем­ная фигура самого устрашающего вида. Прежде чем я понял, что это и есть сторож дома, меня обуял без­умный страх. Сторож набросился на меня и стал ду­шить. Я хотел позвать на помощь дона Хуана, но от страха потерял дар речи. Я кидал на нагуаля умоля­ющие взгляды, но он только молча улыбался. Сторож тем временем попытался завалить меня на пол. Тог­да дон Хуан подошел ко мне и сказал: «Бойся, но не до ужаса». Он и до этого часто говорил мне: «Бойся, но не до ужаса». Я никак не мог понять его: для ме­ня страх и ужас были синонимами. Теперь же мне просто необходимо было узнать, что он имеет в ви­ду, иначе сторож меня задушил бы до смерти. И я стал бояться. Намеренно, как и велел дон Хуан. Я прос­то отдался потоку страха и вдруг почувствовал, что оцепенение мое прошло. Борьба закончилась тем, что сторож отпустил ме­ня. Именно тогда я и осознал, что страх и ужас — два разных состояния.

Страх — состояние Силы, состояние действия. Если мы сделаем его своим союзником, то вся эта ко­лоссальная Сила, которая заключена в страхе, перей­дет к нам.

В этом и заключается секрет примеров удивитель­ного мужества людей на войне или в тяжелых жиз­ненных обстоятельствах. Бесстрашных людей нет. Бесстрашный человек, человек без страха — это ли­бо сумасшедший, либо вовсе не человек. Есть люди, которые, сознательно или подсознательно умеют де­лать страх своим союзником. Тогда им передается Си­ла страха, и люди совершают потрясающие поступ­ки, которые мы называем подвигами.

Как я уже говорил, страх — это внутренняя сущ­ность человека, часть человеческой личности. Ужас, в отличие от страха — это внешнее состояние. Это да­же не состояние, не сущность, это дыхание небытия. Когда человек охвачен ужасом, силы покидают его. Он цепенеет, потому что сталкивается с тем, хуже че­го нет на свете вообще. Ужас — это эманация места, где ничего нет — ни жизни, ни смерти. Это эманация небытия. Поэтому вполне естественно, что, когда че­ловеком завладеет ужас, он просто не в состоянии ни­чего сделать, кроме как ждать, пока небытие не пог­лотит его окончательно. Из-за ужаса погибали мно­гие люди. Те самые неофиты, которые в лесной хижине с муравейниками не доживали до прихода шамана, умирали не из-за страха. Они умирали из-за того, что позволили ужасу овладеть собой.

Детское виденье страха

Я снова хочу напомнить вам о детских играх. Дети довольно часто играют в страшное. Когда я был маль­ком, у нас был обычай: вечером дня Мертвых (так в Южной Америке называется праздник поминове­ния) мы шли на могилы и собирали ритуальные пе­ченья, оставленные родственниками умерших. Эти печенья пекли в виде черепов. Мы старались быстро-быстро обойти могилы, как можно скорее набить кар­маны печеньем и убежать домой до наступления тем­ноты. Мы обходили лишь те могилы, которые были расположены у самой кладбищенской ограды (чтобы при первом же знаке опасности была возможность убежать). Но находились и такие сорвиголовы, кото­рые забредали вглубь кладбища и сидели там, пока солнце не зайдет. И только затем шли домой. У нас, тех, кто подбирал печенье на ближайших к выходу могилах, добыча умещалась в карманах. А те смель­чаки приходили домой с полными сумками. Но, ко­нечно, не это отличало их в наших глазах. Мы вос­торгались отчаянной смелостью тех, кто не побоялся тревожить духов после наступления ночи.

Во всех странах на всех континентах детям нра­вятся подобные развлечения. Они намеренно ищут такие места, в которых им может грозить гибель. Это кладбища, глубокие ямы, пустые колодцы, заброшен­ные дома, подвалы. На самом деле туда проникают только самые дерзкие. Большинство детей никогда не решаются перейти грань, отделяющую наш обыч­ный мир от необычного, магического пространства. Пространства, которое ассоциируется у ребенка с ми­ром мертвых. Храбрецы, которые все-таки попадают туда, сочиняют разные фантастические истории о том, что они видели там; эти описания настолько реаль­ны, что им верят даже некоторые взрослые.

Маги же утверждают, что дети действительно по­лучают некоторое видение. В подобные места детей манит, как магнитом. Каждый ребенок мечтает хотя бы одним глазком заглянуть за эту грань. Интересно также то, что о таких местах дети практически никог­да ничего не говорят родителям. Они могут свободно разговаривать о страшном месте только со своими сверс­тниками. Такое молчание — своего рода ритуальное табу. Нарушителя этого табу изгоняют из детской ком­пании, предварительно хорошенько поколотив. Это, друзья мои, очень показательно. Дело в том, что все игры со страхом — не что иное как инициация. Дож­ив до определенного возраста, ребенок просто обязан получить Силу для дальнейшего взросления; и Силу эту он получает через преодоление страха, через превращение его в своего союзника.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: