Когда нисходят Небеса - Гильберт Штракбайн

Гильберт и Арлин Штракбайн живут в уютном домике, спрятанном среди сосен в городе Литтл-Рок, штат Арканзас. Гильберт - преуспевающий торговец в фирме, продающей офисное оборудование. У них три чудесных девочки, и они участвуют в движении Святого Духа, которое охватило наш народ. Однако так было не всегда. Вот история Гила.

Когда я пытался устроиться на работу в фирму, психолог спросил меня: "Почему вы хотите получить должность продавца? "

"Что ж, - ответил я, - торговать - это то, что я умею, и что я всегда делал".

"В это трудно поверить, мистер Штракбайн, - недовольно сказал психолог. - Естественно полагать, что продавец любит людей, но в соответствии с психологическим тестом, который вы прошли, вы даже себя самого не любите".

Он был прав, конечно. Меня действительно не заботило, нравятся мне люди или нет. Как продавец я был заинтересован только в двух вещах: получить заказ и поскорее уйти.

Я всегда отстранялся от людей. Я был воспитан в строгом немецко-лютеранском доме в южном Техасе и даже не говорил по-английски пока не пошел в школу.

Я был горд своим происхождением и чувствовал огромное удовлетворение в уверенности, что мой немецкий ум сможет заткнуть за пояс любого, когда дело дойдет до механики, электроники или логики. С годами я уверовал, что смогу сделать что угодно, если только приложу к этому свой ум. И хотя я уже работал продавцом, я проводил свободное время в своей мастерской, занимаясь такими вещами, как сборка компьютеров.

Арлин было девятнадцать, когда мы поженились. Когда мы перебрались в Новый Орлеан, у нее начались обмороки, и она теряла силы. Но я просто отказывался верить, что она больна. Болезнь для меня была признаком слабости. Когда нашей первой маленькой дочке Денизе было около трех лет, я решил, что Арлин нужен еще один ребенок. Я рассуждал так, что это отвлечет мою жену от ее так называемых проблем и даст ей что-то конструктивное, о чем она будет думать.

Однако беременность Арлин не была очень легкой. С самого начала появились осложнения, которые потребовали пристального медицинского надзора. В ее почках обнаружились отклонения, которые угрожали как ей, так и ребенку. У нее были ужасные судороги в ногах, и чтобы избежать риска выкидыша, врач, в конце концов, прописал ей постельный режим на семь месяцев. Раздраженный проявлением ее слабости, я отстранился от нее еще больше, стараясь общаться с ней как можно меньше. Хотя она была на начальных стадиях ужасной болезни, я мало осознавал, что моя собственная духовная болезнь была еще хуже.

Арлин посещала методистскую церковь в Новом Орлеане. Женщины в церкви, понимая, что ей приходится сражаться с проблемой в одиночку, начали заходить к нам, чтобы приготовить обед, поскольку доктор запретил Арлин вставать с постели, кроме выходов в ванную. Если кто-то навещал нас, когда я был дома, то я открывал дверь, а затем исчезал в своей комнате. Чем больше я ненавидел то, что Арлин была прикована к постели, тем большее отвращение я питал к тому, что посторонние люди вмешивались в нашу жизнь, пытаясь помочь.

Тяжелая беременность была только началом. В течение следующих нескольких лет ее состояние все ухудшалось - слабость, мышечные спазмы, инфекции почек, головокружение, расплывчатое зрение. Ей то становилось лучше, то хуже, порой у нее были приступы слабой мышечной координации, и каждый раз, казалось, после очередного ухудшения у нее оставалось все меньше сил. Доктора не могли никак определить, в чем же дело, а я все еще упрямо не хотел признавать, что у нее вообще что-то не в порядке.

Однажды вечером я вернулся домой пообедать и обнаружил, что стол уже накрыт. Кто-то из женщин из церкви зашел с готовым обедом, приготовил стол и ушел. Зная, что я чувствую, Арлин встала, чтобы сесть за стол вместе со мной. Она дошла до двери в кухню и свалилась на пол. Она не потеряла сознания, но дело обстояло так, как если бы все мускулы в ее теле прекратили работать одновременно.

Я был испуган и хотел бежать, но знал, что нельзя оставлять ее беспомощно лежать на полу. Я поднял ее, позвал соседа, чтобы он посидел с нашими двумя маленькими детьми, и устремился в госпиталь.

В приемной первой помощи сестра, занимавшаяся Арлин, подняла крик: "Доктор, у нее пропало кровяное давление!"

Доктора бросились к ней. Потребовалось неотложное вмешательство, чтобы заставить ее сердце снова биться. И тут я осознал, что моя крепость была показухой. Встретив по-настоящему безысходную ситуацию, я не нашел выхода из нее. Я ненавидел Арлин за ее слабость, но я ненавидел себя еще больше за неспособность справиться с проблемой.

Однажды вечером я поздно пришел домой и обнаружил, что Арлин полулежит на подушках и дремлет. А у нее на груди лежит открытая книга - "Я верую в чудеса" Кэтрин Кульман.

Хмыкнув про себя, я поднял книгу, открыл обложку и увидел надпись на первом листе от Тома и Джуди Кент. Я знал их: Джуди работала в том же офисе, что и Арлин, пока Том изучал медицину в Тулейне. Сейчас он был практикующим врачом в Калифорнии.

Арлин проснулась и увидела, что я склонился над ней. "Том прислал мне ее, - она улыбнулась, показывая на книгу. - Он сказал, что они с Джуди молились о чуде исцеления для меня ".

Я покачал головой и вернул ей книгу. "Как может доктор верить во всякий вздор вроде этого?"

"Пожалуйста, Гил, - сказала Арлин, а ее глаза были полны слез. - Просто потому, что ты не веришь в Бога, творящего чудеса, не отнимай у меня веру. Мне нужно во что-то верить".

"Верь в себя, - сказал я, - это все, что тебе нужно, чтобы подняться с постели".

Но хотя Арлин могла встать, она не могла стоять. Она пыталась. Она делала смелые попытки оставаться на ногах, но неизбежно заканчивала свой путь в госпитале.

Мы переехали в Литтл-Рок, Арканзас, где я получил работу в фирме по оборудованию офисов. В свободное время я делал все возможное, чтобы не думать о все ухудшающемся физическом состоянии Арлин. Это беспокоило меня - ведь хотя доктора не могли определить ее болезнь, каждые несколько месяцев они снова направляли ее в госпиталь для прохождения анализов и курса лечения.

После рождения Лизы, нашего третьего ребенка, Арлин начала посещать вечерние собрания по четвергам в епископальной церкви Христа. Ванда Рассел, ее учительница в воскресной школе в методистской церкви, заезжала к нам после ужина каждый четверг и отвозила Арлин на собрания. Я думал, что это глупо, но я понимал, что Арлин надо проводить какое-то время вне дома. И я не возражал, пока однажды вечером она не пришла домой позже обычного.

"Арлин, почему ты хочешь ходить в епископальную церковь? У нас поблизости есть методистская".

Арлин кое-как дошла до софы и села. "В той методистской церкви не верят в исцеление", - сказала она.

"Ты имеешь в виду, что ты ходила на собрания с исцелениями?"

Арлин просто кивнула.

"Ни один интеллигентный человек не верит в такую чушь, - не спеша произнес я. - Это все суеверие. И я не хочу, чтобы мою жену видели на одном из таких сборищ шарлатанов ".

Арлин попыталась приподняться, но ее ноги отказывались слушаться. "Пожалуйста, Гил, мне нужно это. Не отнимай Бога от меня".

"Послушай, - твердо сказал я, - я знаю все об этом. Еще когда я был мальчиком в Южном Техасе, у нас была пятидесятническая церковь дальше по дороге. Мы, бывало, ходили туда, когда стемнеет, и смотрели в окна. У них тоже были исцеляющие собрания, и они кричали на странных языках, катались по полу, визжали, бегали по залу и падали у алтаря, издавая стоны, как раненые животные. Я не хочу, чтобы моя жена была втянута в такую белиберду".

"О Гил, - сказала Арлин, и ее губы дрожали. - Это совсем не так. Преподобный Вомбл сказал, что он верит, что Бог исцелит меня".

"Я отказываюсь принимать такие вещи о Боге, - сказал я раздраженно. - Это дело с исцелением просто вздор, и я запрещаю тебе ходить туда".

Арлин откинулась на софе и закрыла глаза. По щекам побежали ручейки слез. "Ты встретил моего отца после того, как Иисус вошел в его сердце. Но что я помню о нем, когда я еще была маленьким ребенком, не было так мило - он был алкоголиком. Он в стельку напивался. В доме не хватало еды, потому что выпивка для него была важнее моей матери и меня. Мать пыталась жить с ним, но в конце концов она сдалась. Мы переехали в другую часть города в тот день, когда мне исполнилось шесть лет. В припадке алкогольной ярости отец пытался выломать дверь, чтобы забрать меня с собой. Мы с мамой прижались друг к другу и плакали, и молились, пока он не ушел. Когда я подросла, то думала, что самая чудесная вещь в мире - иметь мужа, любящего и Бога, и меня. Для меня было необходимо иметь христианскую семью. Я думала, что получила все это, когда встретила тебя, Гил. А затем ты пошел на служение, а когда вернулся, то возненавидел Бога. Я не знаю, что случилось".

Я был уязвлен. "У тебя есть все, что нужно, - выпалил я. - Мы живем в чудесном домике в красивом окружении. Я имею приличную зарплату и никогда ни в чем тебе не отказывал, даже в медицинской помощи. Я не возражаю, если ты пойдешь в церковь в воскресенье, я даже не против того, чтобы ты вела детский хор".

"В действительности ты мне не нужен, ты знаешь, - сказала Арлин, глядя мне прямо в глаза. - Когда я была маленькой, я молилась, чтобы ангелы Господни защищали меня, и я знаю, что они делали это. Ты можешь запретить мне посещать служения исцеления, но ты не можешь запретить мне общаться с Богом. Он - это все, что мне нужно".

Пошатываясь от гнева, я прошествовал из дома в свою мастерскую. Когда я, наконец, лег в постель, было уже заполночь. И хотя Арлин лежала лицом в подушку, я слышал ее приглушенные всхлипывания. Я хотел протянуть руку и обнять ее. Но нежность, мягкость, плач - это все были признаки слабости, а я стремился быть сильным. Я встал на следующее утро, сам приготовил себе завтрак и ушел из дома, даже не попрощавшись с девочками. Я ненавидел себя за это, но не знал, как можно поступить иначе.

И хотя я зарабатывал достаточно денег и меня несколько раз повышали на службе, внутри я разваливался на части быстрее, чем, как казалось, ослабевала физически Арлин. Я организовывал "деловые" поездки за город на несколько дней. Арлин подозревала меня в аморальном поведении, но я оправдывал вседозволенность для себя тем, что она не могла удовлетворить мои потребности. Алкоголь успокаивал мою совесть, он стал моим постоянным спутником.

Состояние Арлин ухудшилось после рождения Лизы. Она более двадцати раз наведывалась в госпиталь из-за обострения урологических болезней, но главное было не в этом. Ее кровяное давление взлетело до 200, а левая рука была частично парализована - она не могла сжать пальцы в кулак. Лечащий врач обратился к невропатологу за консультацией. Они обсуждали возможность опухоли в ее мозге.

Спустя три дня, стоя в холле у ее больничной палаты, врач откровенно говорил со мной: "Мы подозреваем опухоль мозга, мистер Штракбайн. Мы хотели бы сделать артериограмму, но у Арлин аллергическая реакция на всякий краситель, который мы используем в радиологии. Сам тест может убить ее. Мне не нравится это, но мы будем просто ждать и смотреть, что будет происходить дальше".

Я с трудом принял это и понял, что не могу смотреть ему прямо в лицо.

"Мы будем делать все возможное и дадим вам знать, если придется ее оперировать".

Это не была опухоль мозга. Наоборот, было обнаружено, что это болезнь центральной нервной системы - миастения, или рассеянный склероз, или обе эти болезни. И это у нее уже несколько лет.

Они позволили ей вернуться домой, но велели оставаться в постели большую часть времени. Однажды вечером, когда я смотрел телевизор в нашей каморке, она вышла из спальни. Ее лицо было пепельного цвета.

"Ты бы посмотрел на меня, - сказала она, - меня всю трясет".

Когда я положил руку ей на спину, я почувствовал, как мышцы подергиваются в спазмах у нее под кожей. "Просто ложись и расслабься, - сказал я, - немного погодя тебе станет легче".

Она посмотрела на меня и вернулась в спальню. Спустя пятнадцать минут я услышал, как она встала и пошла в ванную... и закричала. Я подбежал к ней, она лежала на полу без сознания и совершенно обмякшая. Когда я начал поднимать ее, то почувствовал, как мышцы в ее теле сжимаются и разжимаются под кожей.

Затем началась конвульсия, ее спина напряглась, и голова откинулась назад. И одновременно ее тело стало жестким, а глаза закатились. Язык запал в горло, и она стала давиться.

Мне удалось поднять ее с пола, внезапно она снова обмякла и, расслабленная, повисла у меня на руках. Я донес ее до спальни и позвонил соседке Эдне Виллиамсон, чтобы она посмотрела за детьми, пока я отвожу Арлин в Госпиталь святого Винсента. Когда я вешал телефонную трубку, тело Арлин, которая была без сознания, снова начало дергаться в конвульсиях. Спазмы продолжались около минуты, а затем затихли. Но спустя несколько секунд все началось снова.

Я вынес Арлин к машине, когда пришла Эдна. В госпитале Арлин поместили в отделение постоянного наблюдения. Спустя два дня пришло окончательное заключение. Это был определенно рассеянный склероз, и, возможно, миастения гравис (Myasthenia gravis).

Давным-давно я как-то заметил Арлин: "Однажды я столкнусь с чем-то, чего я не смогу преодолеть сам, но когда я с этим справлюсь, я стану много лучше". И вот теперь это случилось со мной... Я всегда мог сделать то, что затеял. Если мне нужно было больше денег, я мог найти и поработать еще шесть часов в день, но просто то, что я силен, не могло излечить Арлин от рассеянного склероза. Я достиг своего предела.

Я привез жену домой и нанял дипломированную медсестру, чтобы она сидела с ней по восемь часов в день. В течение двух лет сиделки по очереди дежурили у нее за 137 долларов 50 центов в неделю, плюс счет за лекарства, который был почти на ту же сумму, плюс дополнительные поездки в госпиталь. Наконец мне позвонили из нашей страховой компании. Они посчитали, что их обязательства выполнены, и теперь нам придется самим за все раскошеливаться.

К тому времени я почти полностью ушел в себя. Арлин просила развод, но я со своей типично немецкой логикой заявил ей, что я не согласен. Часто ночью я желал протянуть руку и утешить ее, в чем она так отчаянно нуждалась. Как я хотел нежно обнять моих детей и прижать их к себе. Но я не мог. Я был сильным и упрямым; стена, которую я соорудил вокруг себя, была так крепка, что я и сам не мог убежать из нее.

Когда однажды после обеда я шел из своего офиса, меня у лифта остановил Дик Кросс, работавший в помещении напротив. Дик работал на фирму "Обслуживание инвесторов различных фондов", и он сказал, что хотел бы поговорить о вложении денег во взаимные фонды. У меня не хватило решимости сказать ему, что взаимные фонды интересуют меня меньше всего, и я выкрутился, назначив ему встречу дома в понедельник в 7 часов вечера. Я знал, что в этот вечер Арлин отправится на терапию, и полагал, что можно позволить Дику прийти, выслушать его предложение, а затем отослать его восвояси.

Когда Дик пришел, я вкратце обрисовал ему нашу ситуацию. Он собрался уйти, как только Арлин вернулась домой. После нескольких замечаний Дик резко сказал: "Я полагаю, ты знаешь, что нет лекарств от рассеянного склероза".

"Я знаю это, - кивнула Арлин. - Но я верю, что Бог может исцелить меня".

"Я тоже верю", - согласился Дик.

В течение следующих четырех часов Дик и Арлин сидели и обсуждали исцеляющую силу Божью. "Этот человек не в своем уме, - подумал я. - Люди вообще не говорят о подобных вещах, а уж тем более интеллигентные люди". Но Дик не был глупцом. Он был успешным брокером инвестиций, который, как оказалось, верит в сверхъестественную силу Бога. Он был гостем в моем доме, и хотя я хотел выпроводить его, я мог лишь сидеть и слушать.

Арлин спросила Дика о его собственном личном опыте, и его история почти что превосходила мое понимание: Дик был очень похож на меня, он был так занят своим бизнесом, что не осознавал, что его семья разваливается на части. Затем его маленький сын Дэвид попал в серьезную велосипедную аварию и оказался в критическом состоянии со сгустком крови в мозге. Его обследовал нейрохирург, и мальчика готовили к возможной срочной операции. После рентгена у Дэвида начались конвульсии, и он погрузился в кому.

"Я знаю, что ты не поймешь этого, - сказала Вирджиния, жена Дика, - но я позвала некоторых из наших друзей, и мы молились. Мы вверили Дэвида в руки Господа".

Дик сказал, что он не знает, о чем она говорит. Затем он припомнил, что за годы до этого Вирджиния рассказывала, что она была на грани самоубийства, но посетила служения с исцелениями в епископальной церкви и там была духовно освобождена.

Спустя несколько минут после молитвы Вирджинии и ее друзей в холл вошел доктор, чтобы сказать, что хотя Дэвид снова пришел в сознание, операция все же может понадобиться. Однако улучшение состояния Дэвида было заметным и стабильным. Через сорок восемь часов кризис миновал. Он был исцелен.

И с тех пор Дик Кросс - верующий. Его вера в Бога быстро возросла, когда он увидел много других людей, исцеленных той же силой молитвы.

Если бы я сам лично не пригласил Дика домой, то я поверил бы, что все это общение устроено здесь ради меня.

Сидя и слушая разговор Дика и Арлин, я начал сознавать, что одной из моих проблем было то, что я всегда был в плену у логики - я хотел осмыслить все с научной точки зрения. Дик же, напротив, рассуждал в другой плоскости - в плоскости веры. Он просто принимал вещи на веру, как написано в Библии. Что-то случилось с Диком Кроссом. Он был подобен мне, но теперь он был свободен. Он любил людей. В сущности, он любил людей, которых никогда не встречал раньше, как и нас.

Пока происходило это оживленное общение между Диком и Арлин, мой ум работал над другими вещами. Я пытался понять - естественно логически, - какой у меня остался выбор. Я уже дошел до своего предела. Или я должен признать, что ничего не может быть сделано, и подписаться под умиранием Арлин, или же довериться докторам, или принять, что есть Бог, который позаботится о ней. Я не мог принять первое, второе уже оказалось недостаточным, что же оставалось мне при третьем варианте? Что мне было делать с ним?

Дик Кросс отличался от большинства тех людей, которых я знал. Он даже не упомянул, в какую церковь он ходит. Он не пытался убедить нас вступить в организацию. Он просто говорил об Иисусе и о силе Святого Духа. К тому времени, как он собрался уходить, я уже решил предпринять честный поиск силы Божьей.

Я начал его на следующий вечер после обеда, обратившись к Библии. Единственный перевод, который я читал до этого, был перевод короля Джеймса. ("Перевод короля Джеймса" (King James Version) - самый признанный и авторитетный из английских переводов. Выполнен в 1604 году, опубликован в 1611 году. Прим. пер).

Но кто-то дал Арлин перевод "Живая Библия". Прошло много времени, как она легла в постель, а я все сидел, углубившись в Писание. Но чем больше я читал ее, тем больше я осознавал, что она содержит ответ и на мои личные нужды, которые я даже ни с кем не обсуждал.

Дик и Вирджиния начали приходить к нам домой постоянно. И хотя он был новообращенным христианином, он изо всех сил пытался ответить на все мои вопросы. Наконец он предложил, чтобы мы пошли с ними на занятия, проводимые в Центральной церкви Ассамблей Божьих.

Я стал отказываться. Сцены в церкви, виденные в детстве, были еще живы в моей памяти; но Арлин захотела пойти, и я, в конце концов, согласился. Однако я сказал ей, что если она свалится на пол, как те, кого я видел в той церкви, то я просто оставлю ее лежать там. Гордыня все еще была на троне моей жизни.

Церковь Ассамблей Божьих оказалась совсем не такой, как я ожидал. Учитель в тот вечер говорил дельное. Он нарисовал на доске маленький кружок. Он сказал, что это представляет жизнь христианина. А все вокруг нас, как он сказал, - это сила сатаны. Когда мы растем во Христе, наш кружок увеличивается, расталкивая силу тьмы, увеличивая свой радиус и позволяя нам завоевывать ту территорию, которую сатана так долго удерживал. Эта территория, как он объяснял, имеет много замечательного, как, например, личное общение с Богом, здоровье для физического тела и очищение для души.

Я всегда полагал, что наша задача - сидеть внутри своего маленького кружка и "держать крепость". Теперь же я увидел, что именно сатана обороняется, а у нас есть возможность выйти и захватить землю. Логически это выглядело осмысленным. Даже врата ада не могут победить растущей, расширяющейся силы того кружка.

К концу служения учитель призвал людей к покаянию. Прежде чем я увидел это, Арлин и Вирджиния уже вышли вперед, Вирджиния поддерживала Арлин, чтобы та не упала. Я почувствовал себя неуютно. Но вместо того, чтобы молиться об исцелении Арлин, служитель возложил ей на голову руки и помолился, чтобы она была наполнена Святым Духом. Я отправился к сцене, но Арлин, казалось, была в другом мире. Вирджиния поддерживала ее (я сомневаюсь, что Арлин рассказала ей, что я пригрозил оставить ее лежать на полу), и из уст Арлин изливался странный и мелодичный язык. Моя логика снова возобладала, и я отказался принимать то, что я слышал. Я подождал, затем помог Арлин вернуться на стул. Гордыня удержала меня от того, чтобы спросить ее о том, что она пережила. Богу нужно было еще кое-что сломать, прежде чем я смог услышать Его сам.

Дик и Вирджиния начали приносить нам "харизматические" книги, в том числе об исцелении, о крещении Святым Духом и о спасении.

Одной из них была книга Кэтрин Кульман "Я верую в чудеса". Арлин не решилась признаться тогда, что несколько лет назад читала ее. Из-за ее слабого зрения мне пришлось теперь читать вслух для нее. У Бога был чудесный способ разбить мою твердую скорлупу.

Однажды вечером, когда Арлин уже легла в постель, я сидел в нашей каморке и читал "Живую Библию". Была первая половина июля, прошел приблизительно месяц после первого визита Дика в наш дом. Кондиционер не работал, и в доме было так жарко, как только может быть в Арканзасе. Но я обращал внимание не на жару, а только на отчаяние в моем сердце. Наконец я кончил чтение и положил книгу на колени. "Господи, - сказал я вслух, - мне нужна помощь". Это было так просто, но я в первый раз в жизни молился о помощи. И с того момента все начало меняться.

Два приступа болезни почти полностью разбили Арлин навсегда. Первой была блокада сердца, которая едва не убила ее, а затем коронарная недостаточность снова привела ее в госпиталь менее чем через месяц. И все же наши дела уже начали меняться.

Я навещал Арлин в госпитале после обеда в воскресенье в середине августа. Пришли Дик и Вирджиния, приведя с собой подругу Лианн Пэйн, которая преподавала литературу в колледже города Витона, штат Иллинойс, и сейчас работала над еще одной диссертацией. Я тогда не знал этого, но они пришли, чтобы возложить руки на Арлин и молиться о ней. Не зная, как я буду реагировать на молитвенное собрание в госпитальной палате, Дик предусмотрительно пригласил меня спуститься вниз и выпить чашку кофе, пока женщины остались "поболтать" с Арлин.

Мы нашли столик в кофейном магазине, и почти сразу же Дик сказал мне, что он только что был "крещен Святым Духом". Он сказал, что это произошло во сне, а затем снова на следующий день, когда он бодрствовал. И с тех пор, как он сказал, его жизнь переполнилась радостью.

Я на самом деле не понимал, что он такое говорит. Все, о чем я мог думать, была Арлин в больничной палате на пятом этаже, и я думал о том, что время посещения больных скоро закончится.

Мы поднялись на лифте. Дверь в палату Арлин была закрыта. Я на мгновенье задержался, прежде чем войти. Меня окутала странная тишина. Все обычные звуки госпиталя - мягкие девичьи голоса в сестринском отделении, скрип резиновой обуви, лязг медицинских тележек, громкоговорители, вызывающие докторов и медсестер, звуки радио и телевизоров в других палатах - все это было поглощено великим безмолвием тишины. Я знал, что Бог был там, за закрытой дверью.

Я открыл дверь. Арлин, одетая в белый больничный халат, лежала на кровати. Сердечный монитор протянул свои зловещие провода к ее телу. Вирджиния стояла слева от кровати, а Лианн - справа. Они возложили руки на тело Арлин, и все трое тихо молились на языке, которого я не понимал.

Внезапно волосы на моем теле встали дыбом. Я посмотрел на свои руки, и все волоски были как иголки на дикобразе. По счастью, у меня была короткая стрижка, поскольку я чувствовал, что волосы у меня на голове стоят так же: как будто я наступил на провод под высоким напряжением, только не было ни удара, ни боли; просто восхитительный поток силы, протекающей сквозь мое тело.

Две женщины кончили молиться, и я проводил их вниз к автомобилю, чтобы встретить там Дика. Я чувствовал этот покалывающий поток силы внутри меня даже по возвращении домой.

Моей первой мыслью было, что я подцепил какую-то странную болезнь в госпитале. Я поискал во всех медицинских словарях, которые смог найти, надеясь определить, что же вызвало это покалывание и "поднятие волосков". Я ничего не нашел. К среде я перестал беспокоиться, поскольку осознал, что в эти последние дни я был более счастлив, чем за всю мою предыдущую жизнь. В тот вечер, сидя снова в своей комнатке и читая Библию, я отложил книгу и громко сказал: "Господи, Ты ли это хочешь мне что-то сказать? Если так, то Ты должен сделать это таким образом, чтобы я мог понять".

Дик говорил мне о людях, которые "дают испытание Богу". Это было новым для меня, но я должен был знать.

"Господи, - сказал я, - Ты знаешь, что у меня уже два года болячки на шее сзади. Если это Ты хочешь сказать мне что-то, то не исцелил ли бы Ты их, пожалуйста?"

Я лег в постель. Первое, что я сделал утром, - я положил руку на шею. Болячки прошли, они были исцелены. Впервые в своей жизни я узнал, по-настоящему узнал, что Бог реален и что Он заботится обо мне. Когда я стоял перед зеркалом и брился, до меня дошло, что если Бог мог исцелить болячки у меня на шее, то Он сможет исцелить также и мою жену. Когда это осознание засияло надо мной, я чуть не отрезал себе подбородок.

Однако в тот же день после обеда, когда я въезжал на парковочную площадку у госпиталя, волосы на моем теле пришли в нормальное состояние. И покалывание также исчезло. Я испугался, что я сделал что-то, что огорчило Бога, но в тот момент, когда я припарковал автомобиль, у меня появилось новое ощущение, еще более ярко выраженное, чем первое. Это было словно ведро горячего воздуха, вылитое на меня. Не было ни молнии, ни грома, и я ничего не слышал своими ушами. Но глубоко внутри, там, где слышен только дух, заговорил голос: "Арлин поправится".

И именно тогда я понял. Не было ни малейшего сомнения. Я понял это с такой же уверенностью, как если бы появился ангел и сел на капот моей машины, я понял, что она будет исцелена.

И хотя Арлин отлично держалась до этого момента, но когда я вошел в палату, я застал ее в самой ужасной депрессии, которую я только видел. Доктор уже дал свое последнее заключение. Ее ненормальная кардиограмма и коронарная недостаточность не были вызваны рассеянным склерозом. Врачи обнаружили, с большой вероятностью, что у нее миастения гравис. Арлин ослабела, ее зрение ухудшилось, и она уже не могла оставаться одна. И все же посреди всего этого у меня была вера, которая не кончалась. Я знал, что она будет исцелена.

Она вернулась домой из госпиталя полностью прикованной к постели, в худшем состоянии, чем она когда-либо была прежде; она с трудом могла пользоваться ванной. Даже ее друзья, которые были раньше так оптимистично настроены, теперь казались подавленными. Ей становилось все хуже.

Спустя месяц в моем офисе раздался телефонный звонок. Это была Арлин: "Гил, Кэтрин Кульман приезжает в Сент-Луис в следующий вторник, я хочу пойти".

Логика быстро взяла верх, и я начал перечислять ей доводы, почему она не может поехать в Сент-Луис. До него было 400 миль. Между Литл-Роком и Сент-Луисом не было ни одного крупного города на тот случай, если ей нужен будет госпиталь. Ей нужно быть рядом со своими специалистами здесь, в Литл-Роке. Представим, что у нас случилась неполадка в машине и пришлось встать на дороге?..

Когда я закончил, все, что я слышал на другом конце линии, были тихие всхлипывания: "Пожалуйста, Гил, это - моя жизнь".

Я почувствовал, как я снова забираюсь в свою раковину. Но все же я не вспылил, а просто сказал: "Мы поговорим об этом, когда я вернусь домой".

В тот вечер Арлин лежала в постели, а я сидел на стуле рядом с ней. Она сказала мне, что на этой неделе Эдна Виллиамсон заходила к ней. Увидев у Арлин книжку "Я верую в чудеса", Эдна сказала: "Ты знаешь, у меня есть еще одна книга Кэтрин Кульман "Бог может сделать это снова". Я хотела бы поменяться".

Постеснявшись сказать ей, что она больше не может читать, Арлин согласилась на обмен. На следующее утро Эдна вернулась. Она и Арлин стали говорить о чудесах и о том, почему они не происходят в Литл-Роке.

Арлин сказала, что она полагает, что чудесам помогает происходить атмосфера веры, окружающая тебя. Даже Иисус не мог творить чудеса в своем родном городе, потому что люди говорили: "Нет, нет". Арлин добавила затем, что она верит, что если бы она могла попасть на служение, где люди были бы в одном духе, то тогда Бог коснулся бы ее и исцелил.

Затем тем же утром пришла Вирджиния Кросс и подбросила "бомбу". "Кэтрин Кульман будет проводить собрание с чудесами в Сент-Луисе в следующий вторник".

Арлин никогда не бывала на таких собраниях, так что она не знала, как трудно туда попасть. Она была настроена пойти. "Я просто верю, что Бог велит мне поехать в Сент-Луис", - заключила она.

"Может, Бог и велел тебе ехать, - находчиво сказал я, - но Он не велел мне брать тебя".

Но едва я произнес эти слова, как каждый волос на моем теле снова выпрямился. Я пытался говорить, но мой язык отказался двигаться. Наконец, с открытым ртом и выпученными глазами, я прочистил горло и сказал голосом, который звучал словно из самого дальнего угла нашего дома: "Хорошо, мы поедем".

На лице Арлин было выражение радости и удивления: "О Гил...". Но я уже встал и, буквально пошатываясь, выходил из комнаты.

Я понял нечто, что не позволило мне больше спорить. Я был в присутствии Господа! Мы отправились в следующий понедельник вечером, после того, как я пришел домой с работы. Арлин лежала на заднем сиденье автомобиля. Ночь мы провели в Поллар-Блафф, штат Миссури, и приехали в Сент-Луис около полудня во вторник. Я не имел представления об этом городе, так что мы просто проехали по шоссе прямо в центр. Свернув на съезд к Маркет-стрит, мы внезапно оказались прямо перед залом. Собрание предполагалось начать никак не раньше семи, но у закрытых дверей в ожидании стояла большая толпа.

Я начал опасаться, что мы замахнулись на то, что нам не по силам. Но Бог уже шел впереди нас. Гостиница "Холидей Инн" на Маркет-стрит отдала нам свой последний номер. Спустя несколько минут Арлин уже удобно расположилась на отдых, а менеджер отеля пообещал нам подвести нас к залу в 16.30. Это был очень жаркий день, и температура в Сент-Луисе достигала 32 градусов по Цельсию. Я принес пару складных стульев, но они не очень-то помогли. Арлин была прикована к постели после ее первой сердечной блокады в июле, а было уже 19 сентября. Позднее она даже не вставала с постели, чтобы поесть, а здесь, в четырехстах милях от дома, она сидела на складном стуле на тротуаре под палящим солнцем. Я опасался, что она не доберется до зала.

Люди, ожидавшие с нами, чувствовали состояние Арлин. В отличие от тех, кто толкается и ругается, стоя у футбольного стадиона, они по очереди обмахивали Арлин и приносили ей охлажденные напитки. Боковая дверь, у которой выстроились в очередь инвалидные коляски, открылась в шесть. Я подошел к человеку, который распоряжался у двери, и попросил его, чтобы он позволил войти и Арлин. Он покачал головой. "Извини, приятель. У меня строгие инструкции. Сейчас проходят только те, кто в инвалидных колясках". И он прочно закрыл дверь. Старое отчаяние и разочарование начали подниматься внутри меня. При состоянии Арлин ей, конечно, нужна была инвалидная коляска, но она боялась оказаться прикованной к ней, и это помешало мне захватить коляску. Мне захотелось бежать. Я не мог вынести вида этих страдающих людей. Они были, как те больные, что скапливались у купальни Вифезда. Но хоть они и были больными, они были наполнены радостью, пели и помогали друг другу. Я вернулся к Арлин, настроившись держаться до победного конца.

Спустя десять минут передние двери распахнулись, и мы были "внесены" толпой в гигантский зал. Я никогда не видел ничего подобного. Спустя немного времени мы сидели в центре необъятной аудитории. Огромный хор был уже на сцене, репетируя, и, казалось, даже стулья ожили, наполненные силой и ожиданием. Внезапно все собрание уже стояло и пело. Мисс Кульман в мягком белом платье с длинными рукавами стояла в центре сцены. "Святой Дух здесь", - прошептала она так тихо, что мне пришлось напрягаться, чтобы услышать. Мы ждали, и это случилось опять - та тишина, которую я ощущал в коридоре у больничной палаты Арлин. Теперь эта тишина опустилась на огромный зал. В таком скоплении людей должен быть слышен кашель, шарканье ног, шелест бумаги - но я не слышал этого. Я был завернут в мягкое одеяло тишины,

Мисс Кульман стояла посреди сцены, подняв левую руку и указывая пальцем на небо. Правая рука ее лежала на старой, потрепанной Библии, которая была на кафедре. И была тишина, которая наверняка воцарится на Небесах после того, как будет снята седьмая печать на Великой Книге.

Мисс Кульман была совсем не такой, как я ожидал ее увидеть. Она была добродушной и дружелюбной, неформальной. Она поприветствовала людей и пригласила их чувствовать себя как дома. Затем она повернулась к кулисам и взмахнула рукой, представлГя своего концертного пианиста Дино.

"Ты знаешь, кто это?" - прошептала Арлин, когда красивый черноволосый молодой человек занял свое место у рояля.

"Желая послушать хорошую игру на рояле, я как-то позвонил в баптистский книжный магазин, и мне прислали некоторые записи Дино. Я все это время слушал его музыку и не знал даже, что он связан с Кэтрин Кульман".

Мисс Кульман начала проповедовать, но это было не похоже на то, что я слышал прежде. Она говорила о Святом Духе, как если бы Он был реальной личностью. Слушая ее, я начал понимать, что она не только встречалась с Ним, но она ходила с Ним день за днем. Не стоило удивляться, что Он был настолько реален для нее - она знала Его лучше, чем любого другого человека в мире.

Внезапно она остановилась, и ее голова застыла так, словно она прислушивалась. Она слушала Его? Я напрягся, размышлБя, не смогу ли и я Его услышать.

Затем она подняла руку и указала вверх на левый балкон.

"Там наверху кто-то в этой секции был только что исцелен от рака печени".

Я повернулся на сиденье, пытаясь увидеть что-то на балконе. Действительно ли Святой Дух сказал ей это? Действительно ли Он разговаривает с людьми так, что они могут знать подобные вещи?

Сведения о болезнях и исцелениях поступали так быстро, что я едва успевал вертеть головой. Люди начали двигаться по проходам, направлГясь к сцене, чтобы свидетельствовать об исцелениях. Когда первый человек подошел к кафедре, мисс Кульман вела себя так, словно это было первое чудо, которое она увидела в своей жизни. Конечно, думал я, эта женщина видела сотни тысяч исцелений, все же она так возбуждена, словно это случилось впервые. Не это ли секрет ее служения - что она никогда не теряла ощущения чуда?

Мисс Кульман немного поговорила с человеком, затем протянула руку, чтобы помолиться за него. "Святой Отец...", - начала она, и человек растянулся на полу. То же произошло и со следующим, вышедшим вперед. И еще, и еще. Я пытался осмыслить это логически, но это не поддавалось расчетам. Словно сам Бог говорил мне: "Есть вещи, которые ты не можешь понять, и Сила Моего Святого Духа - это одна из них".

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: