Милосердие, или любовь к ближнему, и добрые дела 9 глава

Я хлеб живой, сошедший с небес; каждый, кто ест этот хлеб, будет жить вечно.

Иоанн 6:51

В этой области располагается также любовь человека, от которой зависит его счастье после смерти; там же, в основном, пребывает и его свобода выбора в духовных делах, от которой, как от источника, нисходит свобода выбора в природных делах. Поскольку она — источник, она сообщается со всеми проявлениями свободы выбора в природных делах, и при помощи них господствующая любовь с высшего уровня привлекает к себе всё, что ей нужно. Это такое же сообщение, как между напором источника и водой, бьющей из него, или между порождающим началом семени и всеми частями дерева, в особенности плодом, поскольку в нём семя воспроизводит себя. Однако тот, кто отрицает свободу выбора в духовных делах и поэтому отказывается от неё, создаёт себе другой источник и протоки от него, превращая духовную свободу в чисто природную и в конце концов в адскую. Адская свобода тоже напоминает порождающее начало семени, которое, свободно поступая по стволу и ветвям, достигает плодов, гнилых изнутри от обилия этого начала.

495. Любая свобода, если она от Господа, — настоящая свобода; но любая свобода, приходящая из ада и поселяющаяся в человеке, — это рабство. Тем не менее духовная свобода неизбежно будет казаться рабством тому, кто пользуется свободой адской, потому что они противоположны. Но тот, кто пользуется духовной свободой, не только знает, но и чувствует, что адская свобода — это рабство. Поэтому ангелы отстраняются от неё, как от трупного зловония, хотя те, кто в аду, вдыхают её, как будто это аромат духов. Из Слова Господнего известно, что истинное поклонение — это поклонение свободное; и то, что приносят свободно, угодно Господу. Поэтому мы читаем у Давида:

Я принесу добровольную жертву Богу.

Пс. 53:8

И в другом месте:

Те из народов, которые хотели, собрались вместе, народ Бога Авраамова.

Пс. 46:10

По этой причине у Сынов Израиля жертвы были добровольными. Жертвоприношения у них главным образом и составляли богослужение. Поскольку добровольные приношения угодны Богу, им было заповедано, чтобы каждый, кого влечёт к тому сердце и кто движим желанием своего духа, приносил пожертвования Иегове для устройства скинии (Исход 35:5, 21, 25).

А Господь говорит:

Если останетесь верны слову Моему, то вы истинно Мои ученики; и познаете истину, и истина сделает вас свободными. Итак, если Сын освободит вас, то истинно свободными будете. Всякий, делающий грех, есть раб греха.

Иоанн 8:31—36

496. Остаётся только принятое свободно по той причине, что воля человека воспринимает это и усваивает и что это входит в его любовь, его любовь признает это своим и использует для своего развития. Можно пояснить сказанное примерами, в которых, из-за того, что они взяты из природных явлений, тепло будет вместо любви. Всем известно, что благодаря теплу и в зависимости от его количества у растений открываются их поры, а когда они открыты, растения внутренне возвращаются к той форме, которая предписана им их природой, самопроизвольно принимают своё питание, удерживают то, что им полезно, и, таким образом, растут. То же самое и у животных: всё, что они находят и едят по любви к питанию, называемой аппетитом, присоединяется к их телу и поэтому остаётся. Полезное постоянно присоединяется к телу потому, что все составляющие тела непрерывно обновляются. Это известно, хотя и немногим.

У животных тепло тоже открывает все части их тела и позволяет свободно проявляться их природной любви. Вследствие этого весной и летом у них развивается или возобновляется инстинктивное желание приносить потомство и растить его. Они делают это в полнейшей свободе, поскольку это происходит от их главенствующей любви, привитой им от создания для поддержания вселенной в том состоянии, в котором она была создана.

Свободу любви можно проиллюстрировать свободой, даваемой теплом, по той причине, что любовь вызывает тепло; это очевидно по производимому ею действию, когда человек вспыхивает, горячится и воспламеняется по мере того, как его любовь вырастает в ревностный пыл или порыв гнева. В этом и ни в чём ином источник тепла крови, или жизни, человека и вообще животных. Такое соответствие объясняет, почему части тела созданы способными свободно принимать через тепло всё, чего требует любовь.

В таком равновесии, а значит, и свободе, находятся все внутренние органы человеческого тела. В этой свободе сердце качает вверх и вниз кровь, брыжейка распределяет свой сок, печень вырабатывает кровь, почки — свой секрет, лимфатические железы фильтруют и так далее. Если что-то случается с равновесием, то орган заболевает и парализуется либо работает беспорядочно. Здесь равновесие и свобода — одно и то же. Нет во всём мироздании ничего, что не поддерживало бы равновесия, чтобы сохранить свободу.

IX

Воля и разум человека обладают свободой выбора; но злодеяния сдерживаются законом и в духовном, и в природном мирах, ведь иначе общества в обоих мирах прекратили бы своё существование

497. Можно понять, что каждому дана свобода выбора в духовной области, просто понаблюдав за собственным мышлением. Кто не волен думать о Боге, о Троице, о милосердии и ближнем, о вере и её действии, о Слове и обо всем, что мы узнаём из него, а после изучения богословия — о его частностях? Каждый может думать и даже делать умозаключения, учить и писать как в пользу, так и против всего этого. Если человека хоть на одно мгновение лишить этой свободы, не остановится ли его мышление, не онемеет ли его язык, не повиснут ли руки? Итак, мой друг, если угодно, ты можешь, лишь понаблюдав за своим мышлением, отвергнуть и проклясть эту нелепую и опасную ересь, которая в наше время навела на весь христианский мир летаргический сон по отношению к небесному учению о милосердии и вере, ведущему к спасению и вечной жизни.

Что свобода выбора находится в воле и разуме человека, объясняется следующими соображениями:

(1) Необходимо сначала обучить и преобразовать эти две способности, а затем, при их помощи, те две способности внешнего человека, которые позволяют ему говорить и действовать.

(2) Эти две способности внутреннего человека составляют его дух, который продолжает жить после смерти и подчиняется только Божественному закону; а главное в нём то, что человек должен думать о законе, соблюдать его и подчиняться ему по своей воле, но при Господнем руководстве.

(3) Человек, если говорить о его духе, находится посередине между небесами и адом и поэтому между добром и злом, для равновесия. В этом источник его свободы выбора в духовных вопросах (об этом равновесии см. выше, 475 сл.). Но, пока он живёт в мире, он по своему духу пребывает в равновесии между небесами и миром. Человек при этом почти совсем не знает о том, что насколько он отступает от небес и становится ближе к миру, настолько он приближается и к аду. Он и знает об этом, и не знает, для того чтобы и в этом отношении он мог обладать свободой и преобразоваться.

(4) Эти два дара — воля и разум — приспособлены к принятию Господа: воля принимает любовь и милосердие, разум — мудрость и веру. И то, и другое приводится в действие Господом при полной свободе человека, чтобы соединённость их была взаимной и обоюдной и поэтому вела к спасению.

(5) Любой суд, которому подвергается человек после смерти, основан на том, как человек использовал свою свободу выбора в духовных вопросах.

498. Из всего этого следует вывод, что истинная свобода выбора в духовных вопросах располагается в душе человека в полном совершенстве и оттуда выливается, подобно струе источника, в обе части человеческого ума, в волю и разум, а через них — в телесные чувства, речь и действия. Жизнь в человеке существует в трёх степенях: в душе, в уме и в теле с его чувствами. Всё, что находится в высшей степени, превосходит по совершенству то, что в нижней. Это та свобода, посредством которой, в которой и вместе с которой Господь присутствует при человеке и непрестанно побуждает его к принятию Себя. Но Он никогда не отбирает эту свободу и не отступает от неё, поскольку, как было сказано, из сделанного не по духовной свободе ничего не остаётся. Поэтому можно сказать, что именно эта свобода позволяет Господу пребывать в душе человека.

Без всякого объяснения очевидно, что злодеяния в обоих мирах — духовном и природном — сдерживаются законом, ведь ни одно общество иначе не могло бы устоять. Тем не менее необходимо пояснить на примерах, что без этого внешнего сдерживания не только общество перестало бы существовать, но и всему роду человеческому настал бы конец. Человек находится в плену двух видов любви: властвовать над другими и владеть чужой собственностью, и, если отпустить их поводья, они могут унести в беспредельную даль. Наследственное зло, получаемое человеком при рождении, в основном исходит от этих двух видов любви. Преступление Адама было просто желанием стать таким же, как Бог. Как нам сказано, это злое стремление внушил ему змей. Поэтому проклятие, произнесённое на него, гласит, что земля произрастит ему терния и волчцы (Бытие 3:5, 18), которые обозначают все виды зла и лжи, отсюда происходящие. Все рабы этой любви считают себя той единственной личностью, в которой и для которой существуют все остальные. У них нет ни жалости, ни страха Божьего, ни любви к ближнему, и поэтому они неумолимы, бесчеловечны и жестоки, их страсть и алчность к разбою и грабежу заслуживает ада, в совершении этих преступлений они хитры и коварны. Даже звери земные не так дурны от природы, ведь они убивают и едят других животных только из желания наполнить желудок и защитить себя. Поэтому злой человек, рассмотренный с точки зрения этих видов любви, бесчеловечнее, неистовее и хуже, чем любое из животных.

Если посмотреть на бунтующую толпу, которая не сдерживается законом, становится понятным, каковы люди внутренне; то же самое при погромах и разграблении, когда солдат призывают излить свою ярость на побеждённых и пленных; едва ли кто-то из них воздержится, пока не услышит барабанный бой, возвещающий, что пора заканчивать. Эти примеры показывают, что если бы не было наказаний, предусмотренных законом для того, чтобы удерживать людей, то было бы уничтожено не только общество, но и весь человеческий род. Единственный способ освободиться от всех этих зол — это использовать свою свободу выбора в духовных вопросах как следует, то есть сосредоточить ум на мыслях о состоянии своей жизни после смерти.

499. Однако этому требуются дальнейшие пояснения. Если бы всё сотворенное, как одушевлённое, так и неодушевлённое, не обладало своего рода свободой выбора, то никакое творение было бы невозможно. Ибо, если бы животные не имели свободы выбора в природных делах, они не могли бы выбирать пищу, пригодную для своего питания, не могли бы размножаться и растить потомство, а потому не стало бы животных. Если бы рыбы в море и моллюски на его дне не имели этой свободы, не было бы ни рыб, ни моллюсков. Подобно тому, если бы не было её у насекомых, то не было бы ни гусениц-шелкопрядов, делающих шёлк, ни пчёл, дающих мёд и воск, ни бабочек, порхающих в воздухе со своими подружками, питающихся цветочным нектаром и изображающих блаженное состояние человека в небесной ауре, когда, подобно гусенице, он сбрасывает свою внешнюю оболочку.

Если бы не было чего-то подобного свободе выбора в самой почве земной, в семени, которое в неё попадает, и в любой части дерева, вырастающего из него, а равно и в его плодах, и вновь в семенах, не могло быть и растений. Если бы всякий металл и всякий камень, драгоценный или обычный, не наделён был чем-то вроде свободы выбора, не могло бы существовать ни металлов, ни камней, даже ни крупицы песка. Ведь даже почва впитывает эфир, выделяет свои собственные испарения, избавляется от отработанных элементов и обновляется при помощи свежего материала. Отсюда магнитное поле вокруг магнита, железная сфера вокруг железа, медная — вокруг меди, серебряная — вокруг серебра, золотая — вокруг золота, сфера камня — вокруг камня, селитры — вокруг селитры, серы — вокруг серы и своя — вокруг каждой частицы земли. Влияние этих сфер напитывает внутренние части каждого семени, оплодотворяет его и побуждает его прорасти. При отсутствии такого рода выделений из каждой частицы земли не было бы побуждающего начала для прорастания семян, и невозможно было бы их вечное воспроизведение. Как ещё может земля проникнуть своим песком да водой во внутренность посеянных семян если не при помощи их выделений; вот, например, горчичное зерно:

Которое, хотя меньше всех семян, но, когда вырастет, бывает крупнее всех растений и становится большим деревом.

Матф. 13:31, 32; Марк 4:30—32

Итак, если всё созданное наделено своим собственным видом свободы в соответствии со своей природой, почему человеку должно быть отказано в свободе выбора, подходящей его природе, которая состоит в том, что он должен стать духовным? Поэтому-то человеку и дана свобода выбора в духовных вопросах от материнской утробы и до глубокой старости в мире, и затем навечно.

X

Если бы у людей не было свободы выбора в духовных вопросах, можно было бы привести к вере в Господа в один день население всего мира. Но это невозможно, поскольку то, что человек не принял по свободному выбору, в нём не остаётся

500. Понятие о том, что Бог, не дав людям свободы выбора в духовных вопросах, мог бы привести к вере в Себя в один день население всего мира, является следствием непонимания всемогущества Бога. Тот, кто неправильно понимает всемогущество Бога, возможно, думает, что нет порядка, как такового, либо что Бог может действовать как в соответствии с порядком, так и против него. Но на самом деле без порядка невозможно было бы никакое творение.

Главная цель творения — чтобы человек был образом Божьим; следовательно, он должен постоянно совершенствоваться в любви и мудрости, становясь всё ближе и ближе к этому образу. Бог непрестанно осуществляет эту цель в человеке; но без свободы выбора в духовных вопросах, позволяющей человеку обратиться к Богу и соединиться с Ним со своей стороны, это был бы тщетный труд, потому что такое невозможно. Ибо есть порядок, из которого и в соответствии с которым был создан весь мир и все его части. Поскольку всё творение возникло из порядка и построено в соответствии с ним, Бог и называется самим порядком. Поэтому нет никакой разницы между действием против Божественного порядка и действием против Бога. Так что Бог даже Сам не может действовать против Своего Божественного порядка, поскольку это означало бы действовать против Самого Себя. Поэтому и каждого человека Он направляет в соответствии с этим порядком, которым Он Сам является. Он ведёт к порядку заблудившихся и павших, и сопротивляющихся ему.

Если бы человек был создан без свободы выбора в духовных вопросах, что стоило бы всемогущему Богу привести население всего мира к вере в Господа? Разве не привил бы Он тогда эту веру каждому, прямо или косвенно? Прямо — с помощью Своей абсолютной власти и Своего непреодолимого усердия, направленного непрестанно на спасение человека; косвенно — заставляя его испытывать муки совести, судороги в теле до потери сознания, или угрожая смертью, если он не примет эту веру; или, более того, открывая ад и показывая дьяволов с ужасающими факелами в руках или собрав по всему аду мёртвых из числа его знакомых в виде страшных призраков. Ответ на такое предположение дан в словах Авраама к богачу в аду:

Если Моисея и пророков не слушают, то не поверят и если кто-то из мёрт­вых воскреснет.

Лука 16:31

501. Часто задают вопрос: почему чудеса теперь не происходят, как раньше; люди думают, что если бы чудеса происходили, то каждый признал бы их своим сердцем. Чудес в наше время не бывает, хотя они происходили раньше, по той причине, что они служат принуждением и отбирают у человека свободу выбора в духовных вопросах, превращая его из духовного человека в природного. Со времени пришествия Господа каждый в христианском мире мог стать духовным; и мог сделаться духовным единственным способом — от Него через Слово, а возможность применить этот способ была бы утеряна, если бы человека приводили к вере при помощи чудес. Как я уже сказал, они служат принуждением и отбирают у человека свободу выбора в духовных вопросах, а в этих вопросах всё, что делается по принуждению, поселяется в природном человеке, как бы закрывая дверь перед духовным человеком. Настоящий же, внутренний, человек — это и есть духовный человек, и поэтому он лишается возможности видеть какую-либо истину в свете. После этого все его суждения на духовные темы исходят только от природного человека, который видит всё духовное задом наперед.

Между тем до прихода Господа чудеса имели место, потому что в те времена люди церкви были природными, и им нельзя было открывать духовные вопросы, имеющие отношение к внутренней церкви. Ибо если бы они были открыты, то эти люди осквернили бы их. Все их богослужение, таким образом, ограничивалось обрядами, которые изображали и символизировали внутренние вопросы церкви; и заставить этих людей совершать обряды должным образом можно было только при помощи чудес. Из-за того что эти символические действия заключали в себе духовное внутреннее, иногда даже чудесами невозможно было принудить их выполнять. Это ясно на примере сынов Израиля в пустыне, которые, хотя и видели множество чудес в Египте, а затем величайшее чудо на горе Синай, всё равно после месячного отсутствия Моисея стали плясать вокруг золотого тельца, крича, что это он вывел их из Египта. Точно так же они вели себя в Ханаане, несмотря на то что видели небывалые чудеса, совершённые Илией и Елисеем, а с течением времени и истинно Божественные чудеса, совершённые Господом.

Главная причина того, что чудеса не совершаются в наше время, заключается в том, что церковь отняла всю свободу выбора у людей. Она постановила, что человек совсем ничего не может сделать для приобретения веры или обращения и, вообще, для своего спасения (см. выше, 464). Каждый, кто верит этому, становится всё более и более природным; а природный человек, как я уже говорил, рассматривает задом наперед всё духовное, которое поэтому вызывает его мысленное сопротивление. Высшие области ума, основное вместилище свободы выбора в духовных вопросах, при этом закрываются. Духовные понятия, которые, как кажется, подтверждаются чудесами, занимают тогда нижние, чисто природные области ума, тогда как ложные понятия о вере, обращении и спасении остаются сверху. Вследствие этого ангелы обитают снизу, а сатаны над ними, как ястребы над цыплятами. Немного погодя сатанам удается сломать засовы, и тогда они бросаются со всей яростью на духовные понятия, находящиеся внизу, и не только отрицают их, но и проклинают, и оскверняют. В конечном итоге состояние человека бывает намного хуже прежнего.

502. Каждый, кто стал природным из-за ложных понятий о духовном церкви, непременно думает, что всемогущество Бога выше порядка и что, следовательно, всемогущество Бога лишено порядка. От этого он впадает в следующие безумные помыслы. Зачем Господь пришёл в мир и к чему Ему было искупать мир таким способом, когда Бог в Его всемогуществе мог бы достичь с небес того же, чего Он достиг на земле? Почему своим искуплением Он не спас весь род человеческий без исключения и почему дьявол вслед за тем оказывается в состоянии одерживать в человеке верх над Искупителем? Зачем нужен ад? Разве не смог бы Бог в Своём всемогуществе истребить его и разве не может Он сделать это теперь? Разве не может Он вывести всех людей из ада и сделать их ангелами небесными? К чему Последний суд? Ведь может же Он перевести всех козлов, которые слева, направо и сделать их овцами? Почему Он сбросил всех ангелов дракона и самого дракона с небес, а не превратил их в ангелов Михаила? Отчего же Он не дал и тем, и другим веры, не вменил им праведность Сына и не простил им таким образом грехи, оправдав и освятив их? Почему Он не дал зверям земным, птицам небесным и рыбам морским дара речи, а также разума, и не взял их вместе с человеком в небеса? Почему Он не превратил, да и теперь не превращает, всю землю в рай, где не было бы ни дерева познания добра и зла, ни змея, и все холмы истекали бы благородным вином, храня в себе золотые и серебряные самородки, чтобы все жили там среди песен и ликования в непрестанной череде праздников и наслаждений, подобны образу Божьему? Разве не к лицу всё это всемогущему Богу? И многое ещё в том же роде.

Но, друг мой, ведь это всё бессмыслица. Всемогущество Бога не лишено порядка. Бог Сам есть порядок, и раз всё создано от Бога, значит, все создано исходя из порядка, в порядке и для порядка. Порядок, в составе которого человек создан, заключается в том, чтобы блаженство его или проклятие зависело от свободы выбора в духовных вопросах. Ибо, как я уже говорил, без свободы выбора не могли быть созданы ни люди, ни животные, ни птицы, ни рыбы. Но животные обладают лишь природной свободой выбора, тогда как человек — и природной, и духовной.

* * *

503. Здесь я приведу некоторые воспоминания. Вот первое.

Я слышал, что было назначено собрание для обсуждения свободы выбора человека в духовных вопросах. Было это в духовном мире. На собрании присутствовали учёные мужи со всех четырёх сторон света, которые, живя в прежнем мире, думали на эту тему, а многие из них бывали на соборах и синодах, как до Никейского, так и после. Они собрались в своего рода округлом храме, напоминавшем римский Пантеон, который прежде был предназначен для поклонения всем богам, а впоследствии был посвящен папством поклонению святым мученикам. У стен внутри храма располагались сооружения наподобие алтарей, но со скамьями около них, на которых сидели собравшиеся, опираясь на алтари, как на столы. Председательствующего на собрании не было, любой из присутствовавших, когда вздумается, покидал своё место и выбегал в центр, чтобы излить то, что у него на сердце, и поделиться своим мнением. К моёму удивлению, у каждого из них было сколько угодно доводов в пользу полной беспомощности человека в духовных делах, тогда как понятие о свободе выбора в этих вопросах они поднимали на смех.

Когда все собрались, один из них внезапно устремился в центр и закричал в полный голос: «Свободы выбора в духовных вопросах у человека не больше, чем у жены Лота после того, как она превратилась в соляной столп. Ибо конечно же, если бы у человека было больше свободы, он бы сам потребовал, как свою собственность, веру нашей церк­ви, которая состоит в том, что Бог Отец по Своей полной свободе и Своему благоволению жалует эту веру, как милостивый дар, кому пожелает и когда пожелает. Бог не мог бы проявлять такую милость и жаловать такие дары, если были бы некие свобода и своеволие, которые позволяли бы также и человеку требовать эти дары себе. Ведь если бы дело обстояло таким образом, то наша вера, которая сияет звездой перед нашим взором и ночью, и днём, испарилась бы в воздухе, подобно метеору».

За ним последовал другой, который вскочил с места и сказал: «У человека не больше свободы выбора в духовных предметах, чем у животного, точнее, чем у собаки, потому что, если бы она у него была, он делал бы добро по собственному желанию, а между тем всё добро — от Бога, и человек не может взять себе ничего, если не дано ему с небес».

Следующий за ним выскочил на середину и оттуда повел свою речь. Он сказал, что у человека не больше свободы выбора в духовных предметах или в понимании их, чем у совы при дневном свете, или, скорее, чем у цыплёнка, ещё не вылупившегося из яйца: «В таких вещах он слеп, как крот; ведь если бы он был остроглазым, как Линкей^[94], и разбирался бы в том, что касается веры, спасения и вечной жизни, он думал бы, что может возродить и спасти сам себя, и на самом деле попытался бы этим заняться, оскверняя свои мысли стремлением к большей и большей заслуге».

Затем ещё один выбежал в центр и высказался о том, что со времен Адама любое мнение, будто можно желать или понимать что-либо в духовных делах, является бредом, и человек, придерживающийся этого мнения, — сумасшедший, потому что он думает, что он — маленький бог, или сверхъестественное существо, по праву обладающее частью Божественного могущества.

За ним последовал человек, поспешно вышедший на середину, неся в руке книгу «Формула согласия». Евангелисты клянутся в настоящее время так называемой правоверностью этой книги. Он открыл её и зачитал следующий отрывок:

«Человек окончательно испорчен и мёртв относительно добра, так что после падения и до возрождения ни искры духовной силы не оставлено или не осталось в человеческой природе, чтобы позволяла ему приготовиться к Божьей милости или ухватиться за неё, когда представляется случай, или быть в состоянии принять милость самому по себе, или собственными усилиями; а в духовных делах — понимать, верить, воспринимать, думать, желать, начинать, завершать, действовать, трудиться или сотрудничать, либо посвящать себя милости или годиться для неё, либо делать что-то от себя для обращения, — ни полностью, ни наполовину, ни в малейшей степени. Человек в духовных делах, относящихся к спасению души, как жена Лотова, превратившаяся в соляной столп, или, как безжизненный чурбан или глыба камня, не в состоянии пользоваться своими глазами, ртом или какими-либо чувствами. Однако человек обладает способностью двигаться и управлять своими внешними частями и поэтому — посещать общественные собрания и слушать Слово и Евангелие». (В моём издании с. 656, 658, 661—663, 671—673.)

Тут все выразили своё одобрение, вскричав в один голос: «Вот в этом — истинная правоверность!»

Я стоял рядом и внимательно слушал, и, поскольку всё это привело мой дух в возмущение, я громко спросил: «Если вы говорите о человеке по отношению к духовным вопросам, как о соляном столпе, о животном, о слепом и сумасшедшем, то к чему же тогда ваше богословие? Разве не духовные вопросы составляют богословие?»

После наступившей на время тишины они ответили на это: «В нашем богословии не содержится ничего духовного, что было бы понятно разуму. Единственное духовное в нём — это наша вера. Но мы тщательно скрываем нашу веру, чтобы кто-нибудь не заглянул внутрь неё, и заботимся, чтобы ни один лучик духовности не блеснул из неё и не стал видим разуму. К тому же человек не может по своему желанию внести в неё ни крупицы. Кроме того, мы убрали из всех духовных понятий милосердие, сделав его чисто природным, и то же самое сделали с Десятью заповедями. Мы не учим также ничему духовному относительно оправдания, прощения грехов, возрождения и спасения, ими даваемого. Мы говорим, что вера осуществляет всё это, но как — мы не имеем понятия. Вместо покаяния у нас принято искреннее раскаяние, а чтобы не думали, что оно духовно, мы не допускаем, чтобы оно затрагивало веру. Об искуплении мы тоже не допускаем никаких понятий, кроме чисто природных, а именно, что Бог Отец наложил проклятие на весь род человеческий, а Его Сын принял на Себя это проклятие и дал распять Себя на кресте, чем добился милости Отца. У нас ещё много такого рода понятий, но ты не сможешь найти в них ничего духовного, а лишь полностью природное».

При этом меня снова охватило возмущение, и я продолжал: «Если человек лишен свободы выбора в духовных вопросах, то чем тогда он отличается от животного? Разве не она дает ему превосходство над животными? На что похожа была бы без неё церковь, если не на лицо темнокожего сукновальщика с бельмами на глазах? Чем было бы без неё Слово, если не пустой книгой? Ни о чём в Слове так часто не говорится и не заповедуется, как о том, что человек должен любить Бога и ближнего и верить, что его спасение и жизнь зависят от того, как он любит и верит. Кто неспособен понимать и делать то, что изложено в Слове и в Десяти заповедях? И как же мог Бог предписать и велеть людям делать то, к чему Он не дал им способности?

Скажите любому крестьянину, не погрязшему во лжи относительно богословских вопросов, что он может не больше, чем деревяшка или камень, понимать и проявлять волю в том, что касается милосердия, веры и спасения, которое они приносят, и даже не способен ни посвятить себя им, ни сделаться годным для них. Да он поднимет вас на смех, говоря: „До какого безумства могли вы дойти? Для чего же тогда мне священник с его проповедями? Чем церковь тогда лучше конюшни? Чем богослужение лучше пахоты? Что за помешательство — говорить так, нагромождая глупость на глупость! Кто же отрицает, что всё добро — от Бога? Разве не дозволено человеку делать добро под Божьим руководством? То же самое и с верой“».

Услышав это, они хором закричали: «Мы изложили правоверную точку зрения, основанную на началах правильной веры, а ты высказал простонародную точку зрения, основанную на мнении простонародья». Но вдруг молния с неба ударила в храм, и все толпой бросились наружу, боясь, что она сожжёт их, и разошлись затем по домам.

504. Второе воспоминание.

Однажды, когда я был в мире духов, мне была дана способность внутреннего духовного зрения, как у ангелов высших небес, и я увидел недалеко от себя, на некотором расстоянии друг от друга, двух духов. Я понял, что один из них обладал любовью к добру и истине, которая соединяла его с небесами, а другой — любовью к злу и лжи, которая соединяла его с адом. Приблизившись, я позвал их, и, когда они отвечали, я по тону их голоса определил, что оба они равно способны понимать истины и затем признавать их, думать о них при помощи своего разума, направляя свои мысли и движения воли в угодное им русло. Другими словами, оба обладали одинаковой свободой выбора на рассудочном уровне. Более того, я заметил, что вследствие этой свободы выбора в их уме появлялось свечение, распространявшееся от первого зрения — постижения, к последнему — зрению глаза.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: