Поэма когда настраивают оркестр 8 глава

И тут соображает все собранье:

"Его изгнанье нам сулит изгнанье".

О странный зверь Пегас, скажи куда

Тебя завлек инстинкт продленья рода?

О одичалый мой, ужель всегда

Тебя манила суетная мода?

Иль сквозь прозрачный гребень "иногда"

Ты исподволь следил полет удода?

Но вспыхнув не спеши ответить "да" -

Химера как и ты седоборода,

Единорогом лев нисходит в тлен

И "плен его нам предвещает плен".

19.

Фи, мой Пегас, ты вовсе стал политик -

Портфель копыта в ямах требухи,

И пятистопный ямб как паралитик

Трясется зрелой фигой в лопухи

Между фигур зеленых виноградин

Да фиников лежалых к слову "рать":

"Кинокефал клянется безотраден

В тени родной ступни не загорать,

Не кутать кнехт телес в бом-брамсель уха

И не мигать корме глахами с брюха".

Пародии! - а шкура-то бела,

Все шуточки - а дело? где же дело?

Ну что, соловушка, плохи дела:

Ты ей - хлеб-соль, а я, говорит, не ела,

Что было взять, с собою не взяла

(Не оттого ль ты, дура, похудела)

Эк, удаль-невидаль, дуда ль тебе в удила,

Не из чужого ль ты, говорю, удела? -

Пойди, товарищ, посиди в хлеву,

А я тебя чуть скоро позову.

20.

Или еще. Гласила муза наша

(Припоминаем древнее с трудом):

"Всем в доме занималася Параша"

И вот, Параша заняла весь дом.

Какой Содом! Параша! Муза! Маша!

Какой позор! - Небось, пережуем.

"При ней варилась гречневая каша"

Нет, манная! Пшено да клей со льдом!

И запустив в нее по горло руки

Давайте сдохнем, искренне, со скуки.

Пора - кормить читателя, поить,

Доить, любить, дарить стихотворенья,

Присесть, в глаза взглянуть, поговорить -

У самых почв производить паренье

Пора-пора - придется повторить -

Варить-варить и кашу и варенье,

И тыквы реп отпарить, а парить

Туда, где пухнут верные коренья,

Который образ верно укорит

Того, чей Библ от рифм не угорит.

21.

Грифоны, змеи, львы, химеры, козы

Да ангелы в клейнодах на лугу,

"Пора-пора" да ратные угрозы -

Одну из них забыть я не могу:

"Мы в трое пим унта`ми сложим шляпу,

Из Ватикана в Сыктывкарский Плен

Ее свезем и навлечем на папу

И будет нам не папа, а Пиме`н -

Засада впереди, осада с тыла,

Рим наш!" - Все врут, не верь, держись Войтыла!

Воскликнул убеленный сединой

Один как перст большой избранник важный

И сам к трибуне двинулся стеной

И так провозгласил с нее отважный:

Я право сам не знаю что со мной!

Что означает этот бред протяжный?

Невеста ли прикинулась кумой

В подарок свахе дом многоэтажный

Не завещал чтоб дядя предпочесть? -

Я говорю: чем жизнь, дороже честь!

22.

Гоните ж льва! - так продолжал оратор -

Вон льва! А там пускай решит металл!

Вы видите, что сердцем консерватор,

Я вам сегодня просто радикал! -

И погасил из микрофона свечку.

И депутаты повскакали с мест

И вмиг секретари заносят речь ту

Строча бустрофедоном в палимпсест

И снова лев рычит и весь парламент

Кричит в восторге: Что за темперамент!

Уткнув лицо в бумажную листву

Другой его сменяет: Сердцем правый,

Я лев по видовому существу -

Хоть и не прав был сеятель картавый,

Но - к жатве перейти по естеству -

Так выйдет: не разинете и рта вы,

Уж на траву придут косить ботву!

Я, право, не магистр Калатравы,

Но по "руну" о "льве" судить я смог:

Повесимте на клеть другой замок...

23.

Слова исчезли. Их следы песцами

По белоснежной тундре понеслись,

Большие запятые месяцами

Украсили трусливой речи рысь

Кружится зверь в неверном лунном блеске

Двусмысленном как зубы ворожбы

А по кустам на пара тонкой леске

Лик в лаврах среди страха и вражды

Мелькает. Но как быть? С одной отвагой

Итти на битву с финскою бумагой?

Все кончено. Парламент тихо смолк.

Кружат орлы пчелами возле лилий.

Из безысходности выходит волк

Здесь воплощаясь в меру изобилий

В большую стаю, в свору, в роту, в полк

(На миг мобилизован как Виргилий)

И угли глаз сверкают в желтый толк

На звездных шкурах серебристой пыли

И воет волк от страха осмелев:

Пусть лев решает пусть решает лев!

24.

Да, мы не верим в силу гаруспиций

Мы не гадаем по полету птиц

Склоняясь как Лициний над лисицей

Лить молоко на мельницу ослиц

Затем что толст и тощ и с длинной шеей

Наш Рим - курятник, где священный галл

Порхал на стены не щадя ушей их

И где кудахтал, там и гоготал.

И все же ради чувства формы, что ли -

Не в масть медведю лезть на Капитолий.

Не верьте в птиц! Обманет их полет,

Обманет цапель, выпей, канареек

Воронам вещим лебедей балет

Блестит Психее, но ее не греет

Павлинам-королям фазан-валет

В лес по низу суком на ветке реет -

Не верьте им - и журавлям чей лет

Пигмеям был знаменьем в эмпиреях

Грачам на нивах, галкам по гумнам

Не верьте им, а верьте львам и нам.

25.

Вот цепью грохоча, свинтив печатей

Свинцовый груз и в море утопив,

Под вспышки представителей печати

Плывет мой шлюп из гавани в пролив

Не шелохнутся берега лагуны

А на мысу меж тем взрывают форт -

Точить топор на колесе Фортуны,

Друзья мои, вот благородный спорт!

Тот бомбу драит, этот мину удит,

Кого не будет, много не убудет.

Так что же будет? Удерет иль нет?

А если, то куда? Глядим на карту

Звенят ланиты, полон рот монет -

Цыганка пляшет комментарий к фарту,

Звенят ключи - останется иль нет?

И то вино, что мы разлили к старту

Так, только зашипит? Иль Континент

Зальет Свободой? - Тост подходит марту,

А завтра - Новый Год, святой Сильвестр.

Щеколда брякнула. Читатель, см. сл. стр.

26.

Клеть распахнулась. Шлюп встает на бочку,

И взорван форт, и журавлиный клин

Стремится в небо заполняя строчку

Подобно скалке что катает блин.

Один лишь лев лежит не шелохнется

И зал глядит в мгновения янтарь

Чуть-чуть дыша, едва не задохнется,

Что выкинет загадочная тварь,

А он лежит, не входит, не выходит,

Лежит - и ничего не происходит.

К нему идет сама Симона Вейль:

Животное, явите вашу волю!

Вы видите, я кутаюсь в вуаль

На вас взирая с горечью и болью,

Сюда смотрите, зверь, пред вами дверь,

Так предпочтите волю иль неволю,

Но не лежите так, как вы теперь

Лежите, словно шкуру съело молью,

Вы великан, гигант и исполин

Не в вашем духе нюхать нафталин!

27.

Но тщетны эти жалкие уловки

Лев до сих пор лежит как и лежал:

Сапожник-век стучит по заготовке

А миг-то босиком и убежал

Во всех концах стоят четы-нечеты

Парламенты сидят разинув рты

Поэты шьют строча из переплета

Взамен рубах на головы порты -

Таков их скепсис: мироощущенье,

Не требующее освященья

Традицией - кто первый, тот и прав

Гласить всю правду с терийокской дачи,

Тот сунул нос в штанину как в рукав

Тот учит саксов речь с натуги плача

И дань слезниц с учительниц собрав,

В них тонет - браво, редкая удача,

Их чистоте завидовал бы краб,

Иль вот, совсем высокая задача:

Вбить русский стих в техасские зады

Из лбов преподавательской среды.

28.

Покуда взаперти дичать горазды,

Друзья мои, мы все - ручные львы

И рыбий дух общественности праздной

Нам чертит невод в заводи главы

Снаружи хвост, а естество в неволе

Свободен зад, а все по грудь в плену

Казалось бы осел гуляет в поле,

Посмотришь - нет: лев пашет целину

Как бегемот надут надут высокопарный

Откроет рот, услышишь слог тропарный.

Там бродят в путах сеятель и жнец

Кукует мукомол в печатный грохот

И пекаря большой мучной венец

Сидит на литераторе неплохо,

Всем чучелом в глубины как тунец

Нырнет поэт не чуя в том подвоха

Но ждет рыбарь измученный вконец

К уде его маня с глубоким вздохом,

Чтоб оросив взаимный водоем

Домой по хлябям шествовать вдвоем.

29.

Так диво ли, что вместо хлеба студень

Для скучных мух печальный варит цех?

По клеточкам меж восковых посудин

Пчела-цикада дребезжит "за всех"

И в результате опытов Гальвани

К амфибии приделав провода

Труп ямба оживает в кислой ванне

Глядишь, и лапка дрыгнет иногда:

Тритоны аплодируют в ладоши

И саламандры ползают в рогоже.

Я полагаю это бред и чушь

И ложь, и блажь - сплошные заблужденья

Пока еще бумагу терпит тушь

Давайте справим слову день рожденья

И звездный блик сверкнет из черных луж

Чернильных рос в черничных насажденьях

И нимб поэта, в царственный картуш

Очерчен, явит светоч наслажденья

Всему тому, на чем я тут стою

И громко память вечную пою.

30.

Я славлю мир с его ручными львами

Прекрасный мир - аквариум химер

Пусть карлы букв качая колпаками

В последний раз чредою громких мер

Прошествуют по метрам стоп туфлями

Слагая стих, как я бы не сумел,

Пылай, мой мир, высокими углами

Над бабкой, что коптит последний мел

На пенсии - а где и быть-то старой?

А что улан? - Улан пошел в гусары.

Итак, я восхваляю праздный мир

И зверя с флагом впереди парада

Стоит у Фермопил его кумир

Там нашим другом хвалится Эллада,

Простимся ж ныне с чемпионом игр

Которым все, надеюсь, были рады

И где Нева, как в Ниневии Тигр

Над водами ночного Петрограда

Струится - пусть висит его портрет

Петлею губ на ямба парапет.

Из книги "Чуждые ангелы"

Радуга

В последний звон дождей прозрачный и печальный

Невыносимый блеск первоначальный

На облака незримые ветрам

Упал развеянный и веянье венчальное

Явление на небе влажных трав

Среди прекрасных трав

Взошло необычайное

По воздуху цветущая пером

Чтоб оку не было погибельно и бело

Обнажена фиалковым ребром

Витая синим зелень голубела

Как два ручья вливая в море хлад

Гонимый ими рядом реял выше

Проникновен кристаллом многих злат

Пространный рог и огненный и рыжий

Словно бы горн где жар звенит и где зола

А в нем струна была

А ветка что над ним была ала

А край был ал ее и так глубоко

Что лишь бледнел едва перетворяясь в воздух

Из разных лент слепящего узла

И этот выветренный образ возникая

Из блеска невозможного для ока

Медлительно над волнами стекая

Для блага ока тканная дуга

Сквозь пустоту желанная цветная

Стояла яркая рука

Стекая на окраинные льды

И камни гор окрашенные в дым

Я знаю птица знаю где скала твоя

Ты выросла цветок в том дальнем устье

Там где высок - сквозь ветер купола

Тот город дорогой мечты моей и грусти

Дом и река

1.

Костлявых волн в себе змея

Хребты и чешую

Плыла реки одна змея

Был дом на берегу

В змее реки листов и гад

Водилось много в ней

Восток перетекал в закат

Алей и зеленей

Там стрежень в омут силой рыб

Пересыпал песок

И рыбы плавали у дна

Очами на восток

Там пламя рыб вертело блеск

На плесе из песка

Но иногда виднелась сеть

Иль плавала доска

Зато из нор каких-то крыс

Чей был подшерсток ржав

Порой выглядывала мысль

Но в образе ужа

Среди листвы цветов и трав

В округе мокрых мест

Мелькал в стекле стрекоз наряд

И несся крылий крест

А на краю воды тростник

Качая многий прут

Среди туманных верениц

Стоял из тонких струн

А на другом краю тростник

Но выросши длинней

Среди тумана по утрам

Виднелся как во сне.

2.

Стеклянных вод в себе стремя

Блестящую руду

Была река округ меня

Похожа на слюду

А над рекою небосвод

Темнел по вечерам

В том небе семь незванных звезд

Ходили по ночам

Меркурий мерк и хохотал

Дрожа повсюду ртуть

Ему навстречу шла Иштар

Дрожал цветок в устах

Ты голубой, цветок Иштар,

Как олова слеза

Они с серебряной луной

Глаза - как будто два

Верховный Дий зелен и стройн

Поодаль не мерцал

Когда над ним в рубине вой

Метал стрелу зерцал

То был рубинокрылый кметь

Железный ворон бурь

Темнее прочих был свинец

Который был Сатурн

О полдень Солнца рыжий диск

Став на закате шар

Сиял как злато золотист

На мелкий серп Иштар

И серп второй сперва желтей

Бледней бывал потом

Когда взлетал над ними Дий

Как яркий медный ком

И ртуть синела невдали

У ночи молодой

А у полуночной реки

Вода была слюдой.

3.

Зубчатых вод в себе стоймя

Сгоняя вниз пилу

Река текла брега клеймя

Как вечный жидкий плуг

А рядом - там где ось ея

Извечно била в брег

Стеной над зеленью подъят

Там дом стоял навек

Устои дома - среди глин

Вблизи скалы куска

А крыша в воздухе неслась

Углом навес двускат

И крыши горб летя вверху

В последствии дождя

Темнел и водостоком брызг

Строенье окаймлял

Высоко был возделан сруб

И прочен спай древес -

Крыльцо нависшее как гриб

Тропа ступеней вверх

Двенадцать окон чтобы свет

С востока был внутри

И дверь устроенная так

Чтоб отворять вовне

Деревья стен, полов и свай

Светлели среди тьмы

В среде строения - таков

Был дом где жили мы.

4.

Змея реки как бы во сне

Темнела возле скал

Там рыбы плавали на дне

Там дом над ней стоял

Нас было семеро - из нас

Она была одна

Но такова была она

Как ночь реки у дна

Нас было семеро - друзья

Подобные звездам

Зиявшим в небе в небесах

На небе невсегда

Один - из ветра и пеньки

Сотканный золотой

Метался весел и увитый

Рыжей бородой

Летать в моря его стезя

Его судьба влекла

И дуть и падать в паруса

Из белого стекла

Был ртутен синий друг другой

От хохота его

Светильни плавились в дугу

И мерк на них огонь

Зеленый толстый медный бог

Мне третьим другом был

В его устах певучий слог

Звучал о наши лбы

На фиолетовом лице

Четвертый седовлас

Носил морщины мудреца

Свинец храня для глаз

А пятый - красный будто сталь

Всегда рубил металл

А если нет, тогда в бокал

Как спирт перетекал

Шестой был оловянный друг

Бемерный негодяй

Меж двух голубоватых рук

О прочем не судя

Я сам, седьмой, из серебра

Желтел от вида их

Но часто прямо от ребра

Мой смех летел и стих.

5.

Среди таких семи из нас

Она одна была

Но такова что ночь-река

Днем ото дна плыла

Прекрасней всех была она

Прекраснее ночей

И только редкая весна

Могла сравниться с ней

Был огнь лица ее столь тонок

В туманном воздухе окна

Что уходящие в сутанах

Вотще оглядывались к нам

Она прекраснее дождей

Прекраснее дождей

И только редкая вода

Могла сравниться с ней

Был дым лица ее столь тонок

В туманном воздухе в окне

Что ветра лиственные тени

За ней не видели теней

Неизреченный несказанный

Среди бессвязных тонких слов

Ее носился облик странный

На пряди ветренных ветров

Был лист лица ее столь нежен

В дымящем образе весны

Что тихо шедшие в подснежник

Неслышно пели рядом с ним

И лик лица ее столь ветер

Подобно рою средь ветвей

Что рай светился бы несветел

Отпрянув рядом с ней.

6.

Бренчащих волн в себе звеня

Гоня колокола

Река вовне всего меня

Стремила влажный клад

Однажды утром выйдя к ней

К реке на берег влаг

Я понял что ее весна

И кратка и пуста

И что в стекле ее змеи

Среди листов и рыб

Видны лишь первые струи

Безмерны и мертвы

И что планетной чешуи

Угас размерен час

И что прекрасная она

Не выйдет из окна

Там яркий рой моих друзей

И несгоравший дом

И неслиянная волна

Сказали мне о том

Что я в сплетении огня

Зачем ищу сутан

Когда обман на новый стан

Иначе будет ткан.

ЛИКИ СУЩЕСТВ

Аист

Раз над землей соломенного лета

Иероглиф бесцветного стекла

Возник по следу аистова лета

Казалось буква дивная рекла

Инейная с плиты голубоватой

Трилистник впаянный в поток летел крылатый

Поистине как будто в зеркала

Звездой проистекая угловатой

Из трещины невнятной синевы

И вдруг нежданно рядом показался

Плескался воздух, аист приближался

Собрал крыла, измял волну травы

И в воду встал. И тут я увидал

Чудесное: святые струи шеи

Вдруг слились в ком округлой головы

С зеницей смуглой странным оборотом

Клюв лучевидный вытянулся к зелени

Трезубец лапы виснул над болотом

Над тенью полосатых тростников

Там над руном согнувшихся ростков

Луч завершив тончайшей длинной голени

На стебле стройная багряном леденела

Пернатая сверкала пирамида

Как терем мраморный вершина ветряная

Слон

Среди холмов телесен и двуглав

Уж зримый слон растит себя из трав

Как некий холм который скрыт травою

Воздевши влажный клык над головою

Подъяв над головой костлявый клык

Среди холмов телесен и двулик

Четыре человека ног его -

Шестнадцать штук копыт - державный обод

Шестнадцать раковин - а держат одного

Четыре истукана у него,

Два идола подъемлют влажный хобот

Из лба из подо лба растущих рук

С дырою длинной вдоль до переносья

Где локоть сломленный как сук как будто сук

Жрет жрет и жрет колосья и колосья

Там шкуры бездыханные мехи

Смыкают веко над отдельным глазом

И колыхают хмурый балдахин

И труп нутра объемлют влажным мясом -

Порода бренная, от ветхих чудищ вервь

Неимоверный вывернутый червь

Червь внутренний, огромный, непомерный

Стоит среди холмов покрытый скверной

Змея

Змея полумертва. В ней гиблая вода.

В ней влаги труп, смердит струя гнилая

Ее обличье прочит холода

Как мутная слюда с нее сползая

Подобно льду немного талых льдин

И образ обнажив еще один.

Так заново окрашен полугроб

Чтоб вспять текли невысохшие краски

С чела змеи и вдоль ее боков

Переживая в смерти смену маски

Вослед протекшей вымершей струи

Роняя прошлый образ чешуи

Костяк расцветки явного покрова

Скелет резьбы лица ее сухого

Струя воплощена. Но воплощенна в тварь

И столь вполне себя с себя свергает

Что линзу даже ока отвергает -

Она же вновь вдвойне полумертва,

Полумертва, хоть силясь быть живой

Обличья сеть возденет своего

Вновь влага зрит сквозь ока смутный вид

И вновь вдоль ней с хребтом многоквадратным

Ромб черепа и игрек ядовит

Язык поползновеньем многократным

Снует биясь как маятников миг -

Как вот уж вновь поблекнет свежий блик

Клен

Перед закатом в хладном небе клен

Был осенью мне некогда явлен

Чернея тонкий ствол стоял непрочный

Напротив солнца в стороне восточной

Был совершенным желтый цвет листа

На черных сучьях словно златом став

На каждой ветке повторившись дважды

Как украшенья жесткие - и каждый

Из листьев, что слагал чертог златой,

Был обнесен столь явственной чертой

Что павшие напомнили их тени

Прообраз меланхолии осенней

На незадолго убранной земле

В проекциях живых запечатлев

Отдельность их и цвет не изменяя.

Я только видел - взор опять вздымая

Листвы чеканной неподвижный пар

Зубцами ограничив редкий шар

Обозначал собой сосуд с ветвями

Наполненный немногими листами,

А клен как истлевающий фиал

По одному их медленно ронял

И долго символы передо мной парили

Прохладных дней предсонной эйфории

О КАРТАХ

тузы:

Червей

Выносит герб мэр города Гоморра

Черней души но ликом розовей

Ползти на зов подземного амора

По сердцу иерархии червей

Пик

Се, воздевая чрево на копье

И с ним печать как мемуар о Лоте,

В косматый мех символ стыдливой плоти

Нырнув главой смолу густую пьет

Треф

Египетским епископством поддельным

Скопец скорлупки сбросив, будто свят

Сулит взлететь, и вот вспорхнул крылат

И щит его блестит клеймом раздельным

Бубен

Кимвал над Вавилоном в вышине

Багряный бубен пламенный парящий

И флаг его сверкает в тишине

И красный туз лежит в нем - бес - как спящий

король

Благословенна призрачная власть

Держава с желтым яхонтом Бульона

Пусть сохранит оправой медальона

Блестящих гнезд повыпавшую сласть

Как хорошо в наследственном венце

В звездах многоконечного узора

Ногами вверх - знак внутреннего взора,

Поигрывать сапфиром Монпансье

дама

Всем сердцем ту, что за стеклом, любя

Она глядит в кружок из гладкой ртути

Светло ее намеренье: по сути,

Взыскать хоть часть не лучшую себя

Светлеет небо, взоры холодней

И вот под зелень щек губой немного синей

Она румянит лоб трефовой половине

Надменная висит бубновая над ней

двойка

О как мы далеки высоких сфер

Нам слишком ярок этот блеск хрустальный

Всегда однообразный и печальный

Наш полумесяц холоден и сер

Не надо нам ни злата ни даров

Ни радостей ни черезмерно плача

Не надо тоже нам - и пусть удача

Не катит нам в суму своих шаров

Нам дороги прохладные поля

А за полями ровные дороги

А одаль - редким рядом тополя

Под ними вдалеке отряд немногий

Пройдет ногами в облаке пыля

Да шут когда заскочит одноногий

тройка

Едва лишь из ничтожества - и в храм

Чуть вылезли из ямы - и к Астарте

Запретный плод бежать делить в азарте

Так на троих чтоб вышло пополам

Из пены вышло это диво к нам

Иль из-под снега что сверкает в марте

И три сердечка на игральной карте

Прикованы цепочками к ногам

Когда вокруг могилы в трех шагах

Подняв рога - Диана, но иная -

Лежит в летучем золоте Даная -

Как никогда прекрасна и нага

Ее великолепная нога -

Все трое мнят, что то` дана она им

семерка

Разбита колба. Выпал из стекла

И взвился вдруг почуя что свобода

Мятущихся мышей летучий клан

И залетал на свет что бьет из свода

Полупрозрачны серые крыла

Несущие дитя заморской свинки

Мелькнут с глазами круглые тела

И голос их как звук высокой квинты

Семь крыс едва сложивши короля

Семь дыр в стеклянной яхте демократа

Грызут найти сквозь днище корабля

Свободы с блеском весом в полкарата

Так манит их летучая крылата

Что в небе киль, а всё поют: Земля!

восьмерка

Злых бабочек чьи черви лижут мед

Как лисенята пьяны виноградом

Слетелась туча и уселась рядом

Гранатовый раскачивая плод

Грозят селеньям теменью и гладом

Они когда верша свой перелет

Глотают с неба падающий лед

Как Гарпии над Северной Элладой

Как тело древа выпрямив суки

Стоит в руинах башен город древний

Задетый страшной поступью Руки

Что бродит по народам рыбьим бреднем

И по широким берегам реки

Где восемь саламандр свернули гребни

девятка

Сегодня музыканты во дворце

Коллегия танцует экосезы

У званых в таковые диоцезы

Стекает масть на призрачном лице

По цвету губ их впрочем не узнать

Их выдает лишь аромат помады

То не вчера отмытые номады

По триста лет иначе пахнет знать

И так они толкутся и кружатся

Жужжа как рой разнообразных птиц

И радужное тулово со спиц

Готово белоснежное сорваться

Чтоб в зеркалах исчезнуть может быть

А может и вернуться может статься

десятка

Уж взрослое младое поколенье

Задвигалось и выползло на свет

Оно скорей чем бесы прежних лет

Исполнит века подлое веленье

Невозмутим их глаз свинцовый блеск

Темны движенья рук немногопалых

И тяжких уст чугунные кораллы

Жуют фаянс из пыли на асбест

А стройная ватага незнакомок

Мелькающая в ликах домино

Пусть вечно пляшет невдали рекомых

Что вечность перед тлением? - Оно

Ей ради украшения дано

Как меркнущее кружево фантому

шут

Есть дважды двадцать шесть блестящих витражей

Суть каждого стекла в судьбе любой особы

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: