Поэма когда настраивают оркестр 7 глава

Наслаждайся взором волоокой Нежд.

Смерть пу-и

Оставь дела и помыслы свои

Послушай лучше песнь про Смерть Пу-и.

Смерть Пу-и - может быть в этих двух-трех словах

Сосредоточено возвратно-поступательное движение вперед

Всей судьбы Поднебесной Великой Державы

Смерть Пу-и - в ее образе раскрывается

последовательная историческая преемственность

Высокого Хань, Шань, недолгого Чжоу, Цянь, Сунь,

Мин,

Благородного Тан и Юань

Смерть Пу-и - в этом дыхании скрытно проявлено

Дао Основ

Или как его еще называют Глубокое Знанье Предмета

Поэтому оставь дела и помыслы свои.

*

Собери всю силу воли к мысли

В одну сверкающую точку где-то спереди лба

И пусть содержимое этой безразмерной величины

Станет окутывать видимость вещества

Блестящая мгла словно жемчуг песчинку

Центральное событие Смерти Пу-и.

Ты можешь быть уверен, что не успеет паук проскакать по краям паутины

Как Смерть Пу-и войдет в это мыслящее созерцание

Во всей своей белобезмозглой полноте

*

Дело ведь вовсе не в неопределенных помыслах о том

Что некто Пу-и протянул свои худощавые ноги в сторону бесконечности

Что он, скажем, откинул голову на подушку абсолюта

Мы можем смело пренебречь этим фактом

Как уже не обратили внимания на другие образы

политической карты мира

Состоящего из Маньчжоу-Го и Монте-Карло.

Он умер - он воцарился трехлетним младенцем

Он умер имея от роду пять тысяч лет

И разные шлейфы традиций за худыми плечами

И как же все-таки сумела умереть

Такая практически бессмертная личность?

Оставь дела и помыслы свои.

Ты увидишь как вымышленная светлая точка впереди твоего лба -

Некоторым образом третьего глаза -

Окутывается в шелковый кокон ассоциаций:

Шелковичная бабочка прежде жевала тут -

Тутовый шелкопряд довольно длинной истории

И цепочка инеем подернутых луж в Южных Горах

И снежных как вечная память о них Гималаев

И вот он окутан блестящий весь

В ощущение отсутствия независимости от -

Он умер - верный сын истории своего народа

Которому свойственно по очереди умирать

Пять тысяч лет подряд тому назад.

*

Пу-и был совершенно необыкновенным человеком.

И дело конечно не в поверхностных размышлениях

О его утраченном титуле.

Многие не лучше и не хуже его

Смело приобретали разные славные имена

Иные из них даже жертвовали жизнью

Для того чтобы громко произнести вслух

собственную кличку

Которая затем испарялась заодно с дыханием.

О как мы не можем, как мало способны сказать что-нибудь

О том что так просто и понятно по существу

Но невозможно даже подумать о том

Чтобы сделать попытку поставить себя

На место этого легкого существа

Которое мы здесь приблизительно употребляем в растертом виде

В качестве безвредного яда против непроницаемой тупости

Или домашнего средства в умеренных дозах.

Наверное имеет смысл верить, когда со всех сторон говорят:

Принято считать, что это действительно было.

Но это не значит, что мы

Действительно можем оставить это

В приемном покое или в морге

Перед самым носом ладьи

Уносящей в мнимое небытие этого лысеющего китайца

Мне так трудно вообразить, что Пу-и действительно умер

Что он впрямь помер

Ну как к примеру ты представил бы себе Смерть Пу-и?

Лучше оставь свои пустые дела и праздные помыслы свои

И сосредоточься на этом таинственном том,

Что так легковесно именуется:

Смерть Пу-и.

Поверните вокруг своей оси блестящий игрушечный шар

Немного слева от середины вашего лба.

За его ртутным с изнанки боком

Понемногу вырисовывается куколка Смерти Пу-и.

Она вначале похожа на дешевый амулет из мутной пластмассы

Но понемногу она вырастает

Облекаясь сухим перламутровым паром,

А чтобы шар запотел и виденье исчезло

Довольно будет дунуть изо всех сил в середину

сложенных лодкой ладоней -

Его дальнейшая судьба будет в наших руках.

Если сильно захотеть

(Это можно нацарапать ногтем на его заиндевелом боку)

Может быть он вообще никогда не умрет

Вероятно он даже не умер - вот хорошая свежая новость

И никогда не умирал - как никто нигде не умирал

Он не пытался этого делать

Не делал поползновений родиться, ползать и мыслить

Переживать трагическую судьбу

Всего своего никогда не унывающего многострадального населения

И разделение Великой Империи

На северную и южную часть так же легко

Как мы разводим лотосы и лопухи

И рукоплещем в ладони.

Ведь если бы он в свое время сдался в плен японцам -

как он и сделал

А японцы сдались бы в плен албанцам - и это им почти удалось

А эти последние (мирмидонцы)

перестав верить в Смерть Пу-и -

чего на самом деле не было

Наконец обрели бы себя

В каких-нибудь земледельческих обрядовых действах,

Чучело Пу-и набитое соломой и ветром

Болталось бы на длинной палке под колокольный звон

Поздней осенью или ранней весной когда появляются первые всходы

Или в самый разгар лета при уборке урожая

Среди суетящихся как муравьи ребятишек и ликующих галок.

Если бы он был хром на левую руку и так далее

Будь он впрямь чудак и ботаник

Собирай он крабов на пустом побережье микадо

Куда море выносит их панцыри

Которые он мог бы лениво коллекционировать

И нанизывать из них гирлянды на благо народа и самураев -

Другими словами: будь Пу-и хозяином своего слова

Властелином своей души и повелителем собственной смерти,

Нам вместе с мирмидонскими недорослями

Оставалось бы только развести руками

А надутый рыбий пузырь перед лобными пазухами

Так и лопнул бы с огромным гулом

Оставляя в памяти предков алые паруса и запах жень-шеня.

Но это обеднило бы человечество.

И обнищавшее человечество

Хромая на несколько десятков тысяч ног

Слепое как только можно быть слепым

Стояло бы с протянутой рукой в сторону бесконечности

И с гофрированным бумажным драконом, развевающимся в этой руке

Стояло бы умоляя о так называемой "Смерти Пу-и"

Которая в этом случае оставалась бы не чем иным

Как фантазией

Вроде легендарного мифа о происхождении мирмидонцев из муравьев

Или о сказочной обратной метаморфозе термитов в албанцев.

Бедное человечество!

Ты так нуждаешься в смерти Пу-и

И тем не менее ты даже не заметило ее.

*

Но это еще далеко не все.

Мы сами стоим перед выбором:

Оставить в покое Смерть Пу-и

И вернуться к нашим домыслам и басням о прочих ему подобных

Или итти по проторенной дороге

Перекидывая висячий мост из извилистого седалища мысли ущелий

Строя понтон в этот мутный аквариум

Где шевелится в перламутровой дымке

Рыба-попугай с перьями и хвостом.

Она откликается когда ее позовут

Даже картавя сюсюкая и шепелявя

Подвывая как будто она сама - Смерть Пу-и

Так себе, малорослый левиафан

С хвостом, с перьями, с холодным ничего не выражающим глазом

И вышитый живым шелком на шелковом валике абсолюта.

Мы стоим лицом к лицу перед широко известной проблемой

Вот она - кристаллически блестящая на изломе альтернатива

Все герольды поднесли трубы к губам

Нам предстоит принять ответственнейшее решение

Спой, трубадур, как быть дальше?

Ведь речь идет не более не менее как о нашем жалком будущем

Которое родилось из нашего недостойного прошлого

И теперь все зависит только от нас.

*

Взгляни, тот рыбий садок раздулся и значительно вырос

До больших величин, до гигантских масштабов

Словно горное озеро вынутое из котловины

Висит перед очами воображения

Сосредоточенного на мысли о Смерти Пу-и

Со всеми его обитателями:

С рыбами, водорослями, раками

Тюленями, серой треской и лохнесским дивом

О как колеблется странно его тонкая масса!

Давайте возьмемся и уничтожим ее пока она не превратилась в луну!

Бейте-лупите ее из-за ее огромных размеров и устрашающей формы!

Именно сейчас настало самое время остановить этот чудовищный необратимый процесс!

Вот-вот - и она станет реальной бумажной судьбой

и фарфоровой смертью!

Проткните же наконец пленку поверхностного натяжения

Только и удерживающую пред глазами опалесцирующий фантом

Сферический мировой океан

Кипящий черноватым и дымным огнем как мутная колба алхимика

Со Смертью Пу-и в затухающем маятнике

Болтаясь где-то поближе к центру

Хотя он и умер естественной смертью

Но эта смерть выросла едва ли не со вселенную ростом

А ведь была-то - всего ничего

О нет, никто не поднимал руку на бедного маленького Пу-и!

Это будет ужасное стихийное бедствие

Вызванное исключительно работой воображения.

*

Я знаю что все вышеизложенное звучит несколько декларативно

Поэма словно бы плещется написанная изнутри водяной краской

И ты имеешь полное право остаться свободным и равнодушным

как моя размытая акварель.

Вот если бы я пощекотал тебя в области политической психологии

Коснулся пальцами клавишей похоти, страха и зависти

Хлеба и зрелищ и лакомств

Сказал бы, что и мне по-человечески жаль Пу-и,

Ты бы у меня запрыгал прямо как конь

Попирая подкованными копытами пустоватое нутро в грудной клетке

И в щелевидном черепе под спущенной каучуковой маской

Взбивая тонкий прах на тамошних проезжих дорогах

Тебе польстило бы мое внимание

Но я глубоко презираю подобные приемы:

Я хотел предоставить тебе поистине уникальную возможность

Легко скакать вместе со мной на крылатом коне по самым пикам

Горной страны лебедей где этот умерший человек

Одно время полагал пределы своей эфемерной власти

Там где она до сих пор имеет общую границу с другой огромной страной.

Ну, собственно, а что - Пу-и?

Он умер своей смертью

И никто не поднимал на него руку.

И кто может знать

Почему так огромны они - эти страны.

*

Ниже приводятся основные даты событий

Сопровождающих субстанцию по имени "Живая Смерть Пу-и"

И которые последовательно привели ее к утрате самого первого эпитета

С заменой на противоположный ему по смыслу.

Тысяча девятьсот шестой год - появленье на свет

Ее увидели другие души при помощи этого света на который она появилась

Что означает:

Стала отбрасывать тень в жемчужные глаза посторонних.

Трех лет от роду она - император Китая

И - чем ниже солнце, тем длиннее тени -

Шести лет она отрешена от правленья по собственной воле

И пребывала еще двадцать два года в состоянии полной отрешенности

Не отличая Ини от Яня, то есть будучи в статусе Пу

Присвоив себе лишь для виду

Одно мужественное имя с сочинителем этих строк о нем.

Двадцати восьми лет он вновь воцарен

Как император фамильных маньчжурских земель

Между Монголией и Кореей

И десять лет подряд там повелевал с разрешенья

японских властей в элегантных мундирах

Пока не оказался вдруг быстро перемещен русскими к северу:

Угодил-таки на пять лет в каталажку.

Тем не менее все еще может кончиться благополучно.

Так например,

Свидетельством, что в китайском народе

Гуманизм прямо пропорционален его многочисленности

Может служить хотя бы та ступень умиротворения Пу-и

На которой ему вернули Родину

Из легкого поворота недальновидной русской

истории Сибири

Ему вернули Свободу

Гулять по Ботаническому саду в столице

Ему вернули перо и бумагу, кисть, тушь и напильник

Его вернули даже в самый великий на свете Хурал

(О как велико терпенье пространства

Если оно до сих пор не свернулось в черную математическую дыру

От взаимных чувств подобной любви теней!)

Теперь мы можем смело сказать, что рассматриваемое явление

С самого начала носило в себе зерна собственной гибели

А поскольку элеватором этих зерен мысли

Послужила довольно респектабельная Энциклопедия

Можно полагать что процент мышьяка

Тоже был в них довольным.

Он (этот текст мышьяка)

Привел его к смерти в тысяча девятьсот шестьдесят седьмом году

В течение всего-то тридцати одной полустроки

включая ссылки

А тридцать второй строкой

Да послужит наша кухонная латынь - против крыс,

для науки:

Пу-и умер своей смертью,

Естественной смертью, пронизывающей собственное качество ее естества

На всем последовательном протяжении нашего повествования о нем.

*

А я? - спросишь ты

А ты? -

Ты будешь вспоминать

Нашего депутата всекитайского собрания народных представителей

Всякий раз как тебе придет в голову

Испустить в пустую вечность

Из истлевающих легких

Через прохладную гортань

Свое последнее

Неверное

Пу-и

И.

Ручной лев

1.

Кормили зверя птицами и мясом

Поили зверя пивом и вином,

А он - дичал и, молвить слогом ясным,

Так перст исторьи почиет на нем.

Давали зверю кашу и малину

И пробовали рыбу и халву -

Валялся он хвост за спину закинув

И все дичал как подобает льву

И думали кругом: что означает,

Что этот лев все время так дичает?

Кошмарным рыком оглашая ночь

Ходил он вдоль и поперек по клетке

Пугая мать, попугивая дочь

И в ужас приводя свекровь соседки

И в обмороке бабушка - точь-в-точь

Равна предусмотрительной наседке

Что закудахчет и куда-то прочь

Несется чуть заслышит шелест ветки -

Но бабушка уж бегать не могла

А - просто услыхала - и легла.

2.

Был случай тот предлогом длинной мысли:

С чего бы это зверю так дичать?

Все думали: с чего бы? не от крыс ли?

Подумали и принялись молчать

Молчали час, не менее, а может

И более, а то и два часа

Иль даже три, и зеброй день стреножен

Бродил как полосатая верста -

Все очень долго думали в молчаньи

Об этом непонятном одичаньи.

Предмет их медитации простой

Со временем казалось не менялся -

Куда как был искусник Лев Толстой,

И то бы к третьей строчке потерялся

Иль подпустил драгунов на постой,

Где я лишь львом дичая кувыркался -

В квартире кони, дедушка, постой!

Толстой! Стой! Граф, куда? - Как ни брыкался,

Хулить его не след мне: у него

Ведь для сравненья не было его.

3.

Заносимся над прошлым через меру

Мы часто. Привожу простой пример.

Вот говорят: владеть простым размером

Сто лет любой как может землемер,

Личиною коломенского метра

И валенок отстукает строку -

Валяйте! Но из вашего же фетра

Вам куколка проквакает: Ку-ку!

И скоком в кокон к шелкопряду тщанья,

А там уж не стихи, а завещанье.

Смотри - вкруг двух драгун кавалергард

Зарылся в войлок хоть и при параде

Там гренадер под множеством гранат

Мчит к вечности в сверкающей Гренаде

По гнездам пучась виноградом лат -

Пять кирасиров что сыры в засаде,

А вон - младой улан десятым в ряд

Упал ничком - его мы видим сзади,

Как - вновь багаж былого вороша -

Вся сцена - склеп и пьеса хороша!

4.

Прощай война! Нет войска. Перебито.

Любовь сменила древнюю вражду.

Планета поцелуями умыта

Преследует насущную нужду:

Науки углубленные ученья,

Искусства, средства, левые права -

Европа вся плодами просвещенья

Увешана и право же права,

Когда в цветах, как девушка с Таити

На травах празднует труды своих забытий.

Но память мне пока не изменит,

Я помню дни иные, дни былые

Какие дни! Она о них звенит

Ко мне поворотив одни тылы их,

А я на них гляжу и знаменит

Их отраженьем в серебре стихии -

Не думайте, что лев уже забыт

В тех дней полупритворной ностальгии -

Игры лишь для стою на голове.

Так вспомним о поэте - не о льве.

5.

Кто нынче помнит, кто есть Ф......ский?

Мы, правда, слышим Ф......скую,

Что простенькой строкой немного плоской

Кокетливо-венецианскую

Фигурную избу игрушечную лепит

Из муравьиных перышек газет

Она. - А он?! - Бросает память в трепет:

Он тоже выл, он тоже дул в кларнет

И даже, помнится, "витийствовал на грани"

Норд-осты выдувая с левой длани.

Ужель мой прежний друг уже меж баб?

Как лошадью жена в бреду горячки

У Т. (у Я.) промерзла в баобаб

Его бездельем вынужденной спячки

В то время как весь генеральный штаб

Спал на коленях у последней пачки,

Так я - сперва спросив: ужель меж баб?

Отвечу сам, швырнув строфу из тачки

Набобу в ноги, чтоб трубил в кебаб -

Он баба, а не просто "между баб"!

6.

Вот, вспомнил. Называется приятель.

Приятно вспомнить. Лучше бы забыл.

Но не забыл. Послушай, друг-читатель,

Он - мне, а не тебе - приятель был.

О строки рядом дроты претыкая

Тогда Роальд невидимый сверкал

Он дал мне орифламму утекая

Он первым был и первым быть не стал...

Какие годы! Память к ним привыкла:

Девятый Ренессанс иль Век Перикла!

Евтерпой терпеливой напряжен

Орлом, певец в те дни нам не горланил,

Мы не водили падающих жен

Охотой на ежа в соседнем клане

И к пифии в Додоне петь в донжон

Силком на ясной отродясь поляне

Не бегали - чем кто и ублажен

Так разве дымом дури или дряни -

О где вы дни, премудрости верней?

Ну, это, впрочем - "Дамы прежних дней".

7.

Да, кстати. Дамы. Притираясь к дошлым

Причудам турок, серый их сераль

Совсем поблек. Все минуло, все в прошлом

Ну, так и быть, уж выпишу спираль:

"Снег Дании и инеи в Египте

Белее ок татарских век бровей

И дивно уха вылепленный диптих

В чужие скулы смешанных кровей"

Я их любил. Не то чтоб безответно,

Но по стиху и посуху - заметно.

Прошли дожди - настали холода.

Из центра с юга катят эмиссары

Коротконоги как сковорода

Обутая в обрубок фрачной пары

Между сосцев имея "ЫФЬШЯВФЕ"

Дианы в передвижнических шалях

Вдруг все Минервы, и с тех пор глядят

Как совы стилизованные в Палех

И скука, скука - хоть залей ульян...

О где моя старуха и улан?

8.

Лежат где положили и не видно

В их обществе заметных перемен.

Знакомая картина: многим стыдно

И предложить так нечего взамен.

Улана ль в коммунальную квартиру

Нам сволочить за шпоры по весне?

Иль бабушку пришпорить к кирасиру?

Но что там за забавы в смертном сне?

Все это право лишние заботы -

Хлопоты к перемене мест охоты.

Ведь личности упавшие ничком

Лишь призваны помочь нам в этом тексте

Забыть эон, где юным новичком

Порхал я малым юношей в претексте -

Я терций поплавки ловил сачком,

Нырнуть с Пегасом в обращенной сексте

Еще не смел, а вынырнув сверчком,

Пел стрекозу в прозрачнейшем контексте,

Не так как тут - немея в львином рву.

Что, лев? Ура! Скорей назад, ко льву!

9.

Они лежат. А лев, напротив, едет.

Не едет. Да. Нет. Едет, но везут.

Мазутом черной шпалой синей меди

Переливаясь рельсами за Прут.

Изгнанны оба в нравственной обиде

Кто Цезарем, а кто, сказать - царем,

Здесь наш Арап мечтал, что он Овидий

Но мой Бербер не думает о нем:

Он вовсе чужд поэзии Предпрутья

Лишь в такт езде хвостом молотит прутья.

Мелькнули бессарабские холмы

За ними трансильванские пригорки

Где зрелые румынские умы

Французские плодят скороговорки,

Вон Венгрия, что мы в дымах чумы

Распотрошили как мешок махорки

Вон Чехия - сквозь призрак Колымы -

Остеклянела от последней порки

И тупо варит ладный свой хрусталь

Германии отхаркивая сталь.

10.

Гляжу ль на юг - паленые болгары

Под полумесяц выкроив звезду

Лежат как под монголами татары

Целуя плеть, намордник и узду,

А к северу, о Посполитой Речи,

Пасть против пасти с Пруссией в зубах

Копают уголь доменные печи

В заброшенных картофельных садах

И в серый край до запада заката -

Как кол над ними тень понтификата.

Стучат в ночи засовы и ключи,

Везут. Трясется клетка роковая

Кружат дорог степные палачи

Закатаны в колеса рукава их

Чего-то стонет поперек свечи

Мне лира-балалайка роговая

Чужая, да Емелей на печи

Мчит перлы в жемчуга переливая

Крылатый лев в Кастальские ключи -

О муза, умоляю, помолчи!

11.

Молчанье то произвело движенье.

Безмолвных обывателей конклав

(Строфа вторая) произнес тюленье

Решение: путь скатертью устлав

Пусть катится с отечественной свалки

Через сугробы в полусферу ту,

Где Волга - Рейн и где ундин русалки

День дуют щелочь, о ночь кислоту.

Гремя железом как трехконный Габсбург

Въезжает лев в имперский город Страсбург.

Как мирен идиллический пейзаж!

Сколь девственно спокойствие в кварталах!

Здесь западного духа эрмитаж,

Здесь честь и совесть стран больших и малых

Нечаянно попали за корсаж

Их тертых представителей бывалых -

Вдруг слышат шум и все бегут туда ж,

Что ж видят? - В шатунах, дымах и шпалах,

Сама собой, осям бы только тлеть,

К ним прямо на колесах катит клеть.

12.

Предвижу приближение пуриста:

Де "клеть" есть приложение к "избе"

И как ей стать кочевьем для туриста?

Иное "клетка". Это "вещь в себе".

Но случай наш - пример экстраверси`и:

Хоть диковаты странствия в клетях,

Пуристу делать нечего в России

Как чисто россиянину в нетях.

Затем, Пегас, не испаряясь в нети

Пойдем попутешествуем в подклети.

И завернув путем на сеновал

В часы когда... 3 Не встань ногой на вилы!

Ты вдруг поймешь... 3 Не угоди в подвал!

Что все вокруг... (Копыто отдавило! -

Вот надо ж... А недавно подковал...)

... Всего лишь только клеть Европы... (Милый,

Там, верно, едет кто-то? Угадал?)

... Или Европа - клеть от нашей виллы...

Стояли и на этом и на том

Пурист же пусть сидит за решетом.

13.

Дым улетел. Она остановилась.

Остыли шпалы. К прутьям льнет толпа

И церемониймейстер "Ваша Милость,

Пожалуйте" выделывает па.

Он полноват, с улыбкою широкой

На сером незначительном лице,

В очках, однако взором недалекий

Читает надпись на другом конце:

"Стандартная. Размер 6 х 4.

Нехватит двери, прорубите шире".

Измерили и принялись рубить

Избранники Европы. Пахнет пылью.

Они прекрасны в искушеньи быть!

Как слаженны их общие усилья!

Долбят вот так, хоть всем бы так долбить,

Имея цель, коль таковые были,

Балдея в одолблении избыть

И под конец избыли и забыли

И в Илион ушли на перекур

Свернув труды тьмутороканьских кур.

14.

Минуй меня, о рок Лаокоона!

Рек морем Крита вон бредут ко мне

Два мерзких мозозавра, два питона

Клубясь как злые локоны в волне.

Они идут избыть мои кебабы

И в трубы дури тел согнув кальян

Лохани злобы изрыгнуть - куда бы? -

Уж верно в обалделый мой ульян.

Все ближе, ближе слышен голос брани:

Они идут на кур Тьмуторокани!

Так будь мне обороной, старина,

Степной байтур Олджас ибн Сулеймани,

Кыпчакский гений! Что тебе война!

И со Всеславом ты ходил к Тамани,

От рвов Куры, где тюркская стена,

Мы их тесним! О скверные критяне!

Кыш, мозозавры! Эй, держись меня!

Вяжи - того!.. Повисли тороками...

Ишь, критики... Прийти в такую рань!

(Но есть еще одна Тьмуторокань).

15.

Там в стены кур неловкими руками

Сограждане слагали как стихи

Там улицы мостили индюками

А башнями там были петухи

Скрипели ясным селезнем ворота

Чижами оглашалась высота

Сам лебедем пройдешь до поворота,

Навстречу гусь - такая красота.

А колокольней городского веча

Был Соловей-разбойник, мой предтеча.

А за рекою, матушка, легка

Вся жизнь плескалась ласточкиным пухом

Косым платочком в белые шелка

Как пеликаны сказочным старухам...

Давай забудем про нее пока

К иносказаньям приклонившись ухом

Порою залетая в облака

Где не слыхать о ней ни сном ни духом

Где память кружит уткою нырка,

Чтоб новой брани рати петь бока.

16.

Пора свести проверенные счеты!

Пора вернуть постылые дары!

Пора! Пора! Стоят четы-нечеты

Вдоль всех концов большой земной дыры.

Земли-воды как скифы прежде Ксерксу

Не поднесли в забитый колом чан

Но удалившись в степь навстречу персу

Послали крысу, жабу и колчан,

Так мы: вот лев - в своем размере крыса,

Жаль жаб нет, пусть держава дротом лыса,

Зато мы ны и вы по роду гряд

Под грохот ны на вы горохом в ряд

Под корень вы - и, соловей, салат! -

Пора! - выходит просто газават.

И мы вот-вот и срок коротковат

Предъявим вы ужасный ультимат-

ум. Да, придется вы солоноват-

о, Мы на вы хвоста узнать по пят-

кам, Вы держите льва, что крысой звать

А жабой мы найдем кого назвать.

17.

("Ахейцы взяли Трою!") Сцена в зале.

Кругом сидит Страсбу`ргский Парламе`нт

(Сказал бы галл. А мы бы как сказали?

Парла`мент Стра`сбургский). Я вижу тот момент

Когда открылось дело в парламе`нте

(Парла`менте. Пиррихием? - Изволь!)

Все было длинно в странном документе

Когда ж азианическую соль

Известь лакедемонскими тростями,

Все коротко: Что вы - со львом, мы - с вами.

Однако не лаконянин писал

Да и повествователь не спартанец,

Ему Дракон язык не окорнал

(О Дионис, прости мне этот танец!)

Но я вдруг вижу яркобелый зал,

Застывших лиц неблагородный глянец,

Как председатель в бубен заиграл,

Едва явил (мимически) посланец

Четыре такта в ритме топора

И к ним еще призыв: Пора! Пора!

18.

Пора, пора. Пегас, да ты рехнулся!

Куда понес Химеру приручать -

Лев как дракон вдоль прутьев извернулся,

Собрался в ком, попробовал рычать,

Затряс брадой, глазами глянул хмуро,

Подпрыгнул, заорал от ми до ре,

Зевнул, слегка оскалился и шкурой

Ондатр улегся в мускус к конуре.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: