Поэма когда настраивают оркестр 3 глава

И сам великолепный знаменосец

Скользит на льду.

Но все ж в известной мере

Есть доля смысла даже в запоздалом покаянии:

Живое дерево в сравненьи с мертвым деревом

Нога кривая возле костыля

Дыра в траве - растительная тля

Дыра в кармане, запах ковыля

Галоп кометы, солнца ковылянье -

Все это знак, что взрывом пузыря

Не кончится мирское пузырянье

Кто смерть хулит тот капер в мирных водах

Шумит прибой и крутится штурвал

Эй Адмирал, тебе пора на отдых

Куда же ты так скоро побежал?

Любимой

Если солнце село в лужу

И луна не за горами

Если дым окутал сушу

Молчаливыми парами

Если звездный семисвечник

Свил гнездо медведю севера

Если оку бесконечность

Кажется фигурой веера

Распростертой в высоту -

Выходи моя родная

Чуять эту красоту

Озаряя пустоту

Посмотри, из недр вызван

В небеса взмывает призрак

И над миром словно искрой

Блещет частью механизма

Рассмотри на тверди старой

Все что есть и то что было

Как искусство мыловара

Все убрало и умыло

Как прекрасно и надежно

Виснет верхнее над нижним

Как опасно и возможно

Оказаться в небе лишним:

Понапрасну кануть вниз

По столь манящему простору

Мимо логовища птиц

Залежалым метеором

Непригодные как истина

Но полезные как пошлина

Души кружат там таинственно

Все невинно укокошены

То звенят тревожно льдинкою

То снежинкою колышатся

Нет родная, мне не высказать

Сколь легко теперь им дышится

Жалоба другу,

который ему давно не писал

В пустыне селезнем порожней

В траве кузнечиком пустой

В без творога ватрушке ложной

В душе раздумьями несложной

В душе простой и нетревожной

Любовь единственный устой.

Она единственное благо

Она осмысленная влага

Она для нашей жизни редкость

Пойми чему ты ей обязан -

Она есть средство вспомнить местность

С которой ты был прежде связан

Тревогой трепетного детства.

Внутри у каждого есть кузов

Воспоминаньем небогатый

Спеши туда, он твой вожатый

Туда - вагоном без прицепа

Спеши верблюдом не без груза

Одолевая взгляда узость

Стеклом для глаз различных цветом

Любовь - как шторм, но он некрепок

Так пусть взаимности напиток

Хотя б размерами с наперсток

Вольется в чан с настоем репы

Примером скудной продразверстки

И на березовом пеньке

Взойдут красивые подростки

Каждый в шляпе и в венке.

В пустыне селезнем порожней

Один обычай есть английский:

Чтоб поселенца не тревожить

Ему не отправляют писем

Ему не отравляют душу

Фальшивым кексом безизюмным

Чтоб он свои лишь песни слушал

Над миром одиноко высясь

От мира духом независим

И был своим лишь предан думам -

Таков обычай благородный

В пустыне селезнем порожней.

Ведь это право по-ирландски:

Линкор любви по волнам пляски

Пусть бороздит чужие мели

Чужой комар на ландыш ласки

Летит трубя про эту прелесть

Звенит летя на эту крепость

Как вестник грустный и крылатый

В пустыне уткой небогатой.

В пустыне кряканьем несытой

В пустыне лебедем неполной

В пустыне аисту негодной

С отверстой раной и открытой

Лежу открытый пыльным волнам

Где ветерок гуляет южный

В пустыне журавлю ненужной...

Лежу. В руках последний свиток

Моей любви несчастной слиток

Моей души прекрасной сверток

Хоть он размерами с наперсток

И жду пока он будет сверстан.

О путешественник! По верстам

Когда ты меришь караваном

Межгробовые промежутки

Склонись душой к причуде странной

И мыслью околдован жуткой

Нагнись к моей могиле узкой -

Вонзи в нее перо из гуся

Из замечательного гуся

Столь чуждого пустынным фавнам

***

Изгибом торс свой украсив кривой

Нагая ива над потоком шелестела

Какова ж была формула у этой кривой?

И что она этим сказать хотела?

Вон конь задирает узкий широкий нос

Подымает копыта и свистит хвостом

Что же общего в этом шелесте с тем

Которым нас ивовая порода одарила потом?

Интеллигенция наша тупа как пень

Ни на один из вопросов не отвечает, не может

Но на какую же она упадет ступень

Когда сама жизнь их число перемножит!

Оперевшись на один только шепот лишь

Неотличим от бодрой лошади голос деревяшки

А она глядит лишь на эти признаки - ишь

Какие, однако, амбиции у бедняжки.

***

Из "Шицзин"

Не пойду ли и я собирать коноплю?

Ведь любимой уж нету со мной

В одиночестве мухоморы коплю

Пропадаю в тоске неземной

А ведь может иль мак шелушить мне пора

Раз уж сух шестопаловый цвет

Или попросту сесть на иглу на ура

Буде милой со мной уже нет

Волчий жмых, рыжий пестик - дурные врачи

А колес лекарь в дом не везет

Волки воют под зайцем на лунной печи

И луна черепахой ползет

Скоро тает гнила на язык белена

Мокнут в пене извивы ужей

- Эй, слуга, завари-ка мне, чайник, вина!

Скоро ночь и проходит уже

***

Ответ М.В. Розановой

на предложение заняться литературой

Почему я, Мария Васильевна, нынешних книг не читаю?

Да начать хоть с того что я, Марья Васильевна, крыс не люблю

То ли дело ворона! Ворон с наслажденьем я в небе считаю

Если ж нету ворон, просто в небо смотрю и терплю

Разумеется вставши судьей в знаменитую позу

Или в мантию кутаясь как поседелый павлин

Я бы мог обличить нашу - скажем шерстистую - прозу

За ее плюнуть форму и смысла неправильный блин

И изречь вереща с унизительной этой ступеньки

Что на деготь выменивать хвойное мыло пеньки

Лишь достойно когда во служение, на четвереньки -

Но увы, нелегко мне взлезать на такие пеньки

Нет, о Марья Васильевна! Я далеко не Белинский:

Где мне чавкать в кормушке гражданственных нравов и прав -

Я безнравственный сам, дуб в зенице моей исполинский

Кто ж тут будет пылить из чужих-то опилок набрав?

Оттого мне брезгливо и тронуть провисшее вымя

У старателей истин, к дракону червивой змеей

Пресмыкаемых ввысь, чтоб усвоить рептилии имя,

Спрятав поротый зад под павлиньим нарядом у ёй

И смешны разумеется мне идиотские детские басни

Будто автор - пропеллером в самой опоре хребта -

Орошает анютиных грядок народные квасни

В рот набрав содержимое дна из ведра решета

Я к народу -- ни-ни, я в народах увы не уверен

Я заметил, что в каждом из них эталон красоты

Это втайне им служащий гладкий ухоженный мерин -

Как читаю "народ", так и вижу родные черты...

Бог Словесности, в Индии знаете, звался Ганеша

С головою слона выступая на мыши верхом

Он судил да рядил и народ его славил - конечно

По причине ушей и хвоста и за хобот с подбитым клыком

Впрочем все это мифы - вранье и махание млинов

Тут и ступку и пест измололи успеть жернова

Скучно мне пресмыкаться меж наших бесцветных павлинов

И, пустая пусть, мне все ж дороже своя голова

Много по миру мнений, а я - ничего не считаю

И довольно и полно мне попусту праздно галдеть:

Потому-то я, Марья Васильевна, нынешних книг не читаю,

Что очками на старости вышло макакам слабеть

***

Как хорошо единым духом слиться

С каким-нибудь сословием поганым

Иль с родом-племенем, еще того поганей,

Иль с тайной сущностью - что вовсе уж погано,

Иль, на худой конец, с какой поганой бабой.

Терпение - порок нетерпеливых.

***

Мой суфий сердца трезв как тамплиер

Уста души невинней баядеры

Смирения двугорбый дромадер

Берет подъем не претыкаясь в еры

Червей моих могила рыболов

Вздувает над костром шашлык из репы

Как Магомет люблю свинину в плов

Когда смущен - алею будто трефы

Меж лебедей мне мил лишь тот удод

Кто ворона вороной назовет

Кто этот миг блаженно проворонит

Кто весь падет, но части не уронит

Взоры Нежд

Когда Саладин с войском покидал Каир

Народ взошел прощаться с площадей

И лица обращенные к вождю

Застыли в ожидании

Усеяв минареты и столпы,

Как суфий вдруг сквозь грязный шелк толпы

Пред голубой металл воинственных одежд

Возник - и крикнул весь в тоске своей глубокой:

Наслаждайся взором волоокой Нежд

Наутро не увидишь волоокой.

*

И Саладин стремительно ушел навстречу им.

Тогда еще не дрогнул алый Лузиньянов стан

И тамплиеры пьяные от жажды держали строй

Иль правя вероломного Рейнальда головой

Ходили морем грабить двери Джидды

И караваны что везли зеленый камень с медных копей

И с огненной главой и медным сердцем льва

Король не гнал за строем строй стрелков из-под скрещенных копий

А голос тот звучал в мечте его надежд:

Наслаждайся взором волоокой Нежд.

*

И зазвенела чаша под чалмой

И пала об пол сабля асасина

И отвернулся Азраил немой

От лика Саладина

Перед сухим пером убийцы влажных вежд.

Наслаждайся взором волоокой Нежд.

*

Труби в победоносный Хеттский Рог

И празднуйте в заиорданских замках

Подземный ангел роз кровавых строк

Считает прибыль на железных франках

Померкли на плащах блестящие кресты

И не пронес по галилейским водам

Воды средь битвы пыльной пустоты

Свободы в прибережный форт Раймонда

Хермона льда отведал пленный Ги

И - по заслугам - сталь Рейнальд неверный

Чья голова в руках его слуги

Молчала ныне с горечью безмерной

Немея знаньем смерти в слух невежд:

Наслждайся взором волоокой Нежд.

*

Наутро не увидишь волоокой...

Смолк голос суфия в небе Каира

И плакал от счастья Саладин наслаждаясь красотой битвы

Которая не принесла ему победы,

Счастья - и лишь высокую грусть

Побежденному повелителю Иерусалима

Тогда еще приносили масличные ветви на что-то надеясь

Но и Саладин никогда вновь не увидел утра Каира

Ибо "жемчужины лик скрыл темный локон"

И рек он

Ступая на мост острейший края отточенной меди:

Наутро не увидишь волоокой.

*

Суфия кости истлели за восемь иль девять веков

И кости вождя Саладина и кости победоносных полков

И кости ими сраженных вперемешку с костями коней

И рыжая ржавчина с медью краснеет еще зеленей

И кости народа Каира и охлоса Акры распались в песках

Их золото стерлось, их стекла рассыпались в прах

И луны сменяют подковы и снова подковы кресты

И Анны Святыя высокие стены пусты

*

О нет, ты не увидишь ее

Наутро ты не увидишь, о сердце мое

И я как паук осьмирукий вцепившийся в окаянные камни

Как жук тонконогий пустынный вою: о Небо, куда мне

И где мне когда же ты явишь мне прежде обещанный мне призрак надежд?

Но слышу лишь мертвого суфия голос гортанный и странно высокий:

Наслаждайся взором волоокой Нежд.

Из книги "Девятый Ренессанс"

*

Отец любви земле Эллада

Без меры тварей подарил

За каждым деревом Дриада

Под каждым дубом Гамадрил

А дни и ночи там иные

Чем в нашей нынешней нужде:

Там луны - Рыбы неземные

Среди созвездий и дождей

И вторя им Дельфин Эгейский

По морю гонит синий сонм

Там по лесам Павлин Индейский

Гуляет ярким колесом

В потоках древние Драконы

Чеша о кремень чешую

Твердят Ликурговы законы

И комментарии жуют

И мать Моржа с лицом Сирены

Нагую грудь в волне держа

Смеясь виднеется из пены

Златые бедра обнажа

Все в этом крае с Рыбой схоже:

Страна глядит из-под глубин

Как Рыбы мрамор белой кожей

Из-под разбитых коломбин

РОК

Три пряхи ох! Старухи ай!

Горба не разогни

Их скис медок, повысох чай

А радости - ни-ни

Ах нет ни молвить ни сказать

Совсем нехорошо

Судьбы наседочки фазан

По рябушку пошел

Скорлупку новую надев

Малиновой сестре

Теперь он крутит вечных дев

Индеечки пестрей

На блюдце плавает трава

Чих-ветер цветик-трын

На небе в перьях голова

Летит из-под перин

Один петух на тучку сел

Другой поодаль ржал

Еще один про это спел

И веком задрожал

кентавр

(басня)

Кентавр наевшись раз малины

По горло человечьей половины

К березке стройной подошел

И начал об нее тереться

Чтобы согреться

И почесать

Свой вот уж десять лет как шелудивый бок

Тут из соседнего дупла ему ответил бог

Что жизнь-то наша братец значит даром не проходит

И что сойдет с копыт, то с рук не сходит

МИНОС

Минос! Минос! Ты жирен, жирен

Зато жена твоя умна

Ты сел на трон как мерин мирен

Жена читает письмена

Она читает днем и ночью

При свете дня, при блеске звезд

Но птичий ум ее порочный

Уже давно вспорхнул из гнезд

Минос! Ты слишком неподвижен

Ты важен словно ты квадрат

Ты недостоин быть приближен

Ея прекрасного бедра

Она читает знаки чувства

На чешуе других рогов -

И вот уж луг цветами устлан

И вот уж бык из берегов

Ручья недавнего подъят,

Она спешит к нему навстречу

И вот уж ею он объят,

Свершает ласку человечью -

Но... как-то холодно. Она

Встает с цветов поражена

А бык дрожит губою бледной

И требует коровы - медной

КРИТСКИЕ ВЫМЫСЛЫ

Дедал парил по небу

Икар сидел внизу

Дедал там прежде не был

Икар доил козу

Дедал кричит: Скорее

А то я рассержусь

Скажи: по небу рея

Как я тебе кажусь?

Икар на четвереньках

Поднявши вверх тузы

Помедливши маленько

Сказал из-под козы:

Он так сказал: Папаша,

Ты ах как высоко

А дома стынет каша

И киснет молоко

Тебе-то хорошо там

Всю птицу ощипав

Рулить своим полетом

Ни разу не упав

А дома разорение

Как дым летает пух

Поет как привидение

Морщинистый петух

А одаль за околицей

Гусак идет нагой

То о лопух уколется

То топает ногой

Его гусыня голая

Бесчувственная тварь

Гуляет развеселая

Красна как киноварь

А деткам каково их

С под век незрелых ок

Родителей обоих

Вдруг видеть без порток?

Всеобщее распутство

И шаткость в жизни сей

Вот плод летать искусства

И всех твоих затей.

Дедал сказал снижаясь:

Сыночек мой сынок

Душа моя сжимается

Совсем как пузырек

Чем больше я летаю

Тем больше я хочу

Желание питаю

Плевать на эту чушь.

И так развеся уши

Повис вверху Дедал

Икар его послушал

Ни слова не сказал

Ни слова ни словечка

Козу свою доя

Под вымечко овечки

Усмешку затая

эгей

Эгей скончался по ошибке

Он безнадежно устарел

Его недавно съели рыбки

Которых он когда-то съел

Мурены спят в его скелете

Миноги водят хоровод

И кисти рук висят как плети

А кости ног наоборот

Ужасна месть слепой природы

Какой-то осьминогий спрут

Уже разводит огороды

Там где сверкал зубов редут

Но их ограду выбил возраст

Эгей скончался очень стар

Его пример внушает бодрость

Тому кто мыслить перестал

Но выпить на его поминки

Пришли друзья его седин

Оплакать друга средь сардин

И утопить слезу в сардинке

Феникс

Горит ли кость на пепелище

Иль тлеет свежее бревно

Или вообще огню нет пищи

Ей это право все равно

Она летит теперь наверно

Летит куда-нибудь туда

Где здешнее недостоверно

Как еле слышная дуда

Меж вечных лун рогами новых

Ей не узнать знакомых форм

Кружится воздух бестолковый

И комары уж ей не корм

Сменяют дни рассвет рассветом

И что ни день - другие щи

Сгорела птичка, больше нету

Теперь ищи ее свищи

СУРОВОЕ И МУДРОЕ НАПОМИНАНИЕ

От появленья до могилы

Все великие явленья

Суть дела рабочей силы

И крестьянские деянья.

И пусть примеров прежний вкус

Напомнит новому искусству,

Что сенокос, где я пасусь,

Не должен быть чрезмерно узким.

Пускай народ артисту скажет:

«Где сущность я, лишь форма ты»

И для примера простоты

К хвосту пословицу привяжет:

Народу вовсе не нужна

Плохая басня от слона.

Поэт, кряхтя, пускай поступит

Туда, где благороден труд,

Художник если нравом крут

Яйцом барахтается в ступе

Писатель пишет. Математик —

Развесит шарик на канатик

Для деток нежную забаву

Или машину для гаданья

Исхода полного собранья

И так, ступая величаво,

Придут великие творцы,

В руке сжимая огурцы.

СОНЕТЫ О ЧАЙНИКАХ

ЧАЙНИК — ЧАЮ

Торжественный сосуд для аромата

Я, Чайник, — храм, ты Чай в нутре моем

Во мраке сферы паром напоен

Рождаешься с фонтаном цвета злата.

Взлетишь, журча, так словно мы поем

Наполнишь чаши влагой горьковатой

И вот уже пуста моя палата

И хладен мой сферический объем.

Пусть так — но тайну моего рожденья

Мне много раз дано переживать

Я глиной мог бы где-нибудь лежать

Кого ж благодарить за наважденье

Кто дал мне жизнь, кто дал мне наслажденье

Тебя во мне назначив содержать?

ЧАЙ — ЧАЙНИКУ

Знай — Мастер тот, кто ловкими руками

Великолепной формою облек

Мои дары, на глиняные ткани

В огне накинув пламенный венок

В глазурный блеск преобразив песок

В цветах стекла взрастив растертый камень,

Закончил труд и на ковре прилег

Меня смакуя мелкими глотками

И вот тебе ответ на твой вопрос —

Кто ведают меня — те и тебя творят

Ты дивен друг, твой гордо вздернут нос

Как вензель крышечка, твоя как крендель ручка

Мужи безмолствуют, а дамы говорят:

«Какая прехорошенькая штучка».

26 апреля 1971

ВЕРШИНА ХЕРМОНА

Крылатое солнце стоит на скале

А море во мраке, а небо — во мгле

Блестит перед ними взлетая

Вершина Хермона златая

Вершина Хермона сверкает как бык

Бока глыбы каменные горбы

Его голова как корона

Златая вершина Хермона

Исчезает Иштар на зари корабле

Киннерет в тумане и Хула во мгле

Стоит словно стража долины

Хермона златая вершина

Голубая вершина Васанской горы

Над нею зари пролетают орлы

Идут небеса надо льдами

Над хладного неба стадами

Двуглавое солнце стоит на скале

Хермон над Ливаном как каменный лев

Стекает с камней каравана

Златая река Иордана

И серны трубят в голубые рога

И златокрылатая неба рука

На струнах высокого трона

Высоко взлетает с Хермона

Хермон коронован орлиной главой

Иордан коронован львиной главой

Васан словно вол очарован

Главою быка коронован

Крылатый Хермон — перед ним Херувим

В изумленьи великом летает пред ним

В сиянии дня многозвездный

Над ним оперенною бездной

СОНЕТ

Стих голубь соловья свинцовым бликом

Голубка соловья — глубокая вода

Плыви туда туманом в никуда

Вдоль голубых сирен пернатых ликом

Пусть всхлипнет гонг и булькает дуда

На дне ручья прощальным звуком тихим —

Не вспомнит их ни серебром ни лихом

Пустая память — белая слюда

И белый лотос вздутый корень чей

Волынка памяти его вкусившим

Дурной турнир с персоной без речей

Сплясать вничью с полусловесным бывшим

Не искусит — как соловей ничей

В свинцовом горле славословьем плывшим

* * *

Назло игре натуры

Мой нацарапать стих

Хочу вдоль белой шкуры

Из букв голубых

Чтоб тушью несмываемой

Насквозь в тебе синел

И с каждым новым маем

Все глубже зеленел

А выжженная надпись

След инеева шрама

Сверкала светлой росписью

Высоко на стенах храма

И вечным звоном чуда

Блестел с твоих икон

Драконова сосуда

Бесцветный остракон.

КЕЛЬТСКАЯ ПЕСНЯ

Во времена короля Утера Пендрагона

была война с герцогом Корнуольским

и сам король вел осаду.

Леди Игрейна – так звали жену герцога,

которая короля за него приняла.

Леди Игрейна холодней воды

Нет воображенья грешней греха

Леди Игрейна холодна как лед

Инея Аравии непорочней дев

Леди Игрейна холодней снегов

Страшно подумать до чего хороша.

Но нет в мыслях чувства темней чем смех:

Низко даже вспомнить до чего смешон –

Ни когда он сдуру – да в черный спирт

Ни когда по углям похрустывал

Ни когда он искры топтал-топтал

Ни когда он воду огнем гасил, –

Не был он смешней...

А мне-то все равно на каких смычках

Сыграл этот малый в голубых очах

А мне-то что – если и грешней

Голого греха – все врут – нипочем

А мне-то хоть бы что хоть бы и в подол

Рыдала забытая Игрейна Корнуол.

СТИХ ПРО МЕЧ

Я, помню, вас молил о милостивом взгляде,

Вы – меч сулили в дар мне с ножнами взамен,

И вот мой день прошел в дыму как на параде.

Обманутых надежд из Книги Перемен.

Законы времени просты и непреложны,

Но все ж я вновь дерзну с мольбою предложить:

Бог с ним с мечом. Давайте ваши ножны,

А мы – Бог даст – найдем чего туда вложить.

ЕЛЕНЕ О ЛЕМУРАХ

Пускай невинной нашей касте

Велят в извилистых дымах

Теней потусторонней страсти

Пахать на кожаных крылах, –

Но не упырь и не випере

Лохматой, голой, ломовой –

Лемуру-пери прелесть-лори

Просвищет маки-домовой.

Елена, глупая мечта

Сестре тончайшего лемура

Свистеть под вечер: не чета

Эфир поветрию Амура.

Вот нам бы с долгими пятами

На ветке дерева сидеть

И вночь огромными горящими глазами

И круглыми глядеть, глядеть, глядеть...

Глядеть бы нам глядеть,

И падать, и скакать, и вскакивать,

И, завия хвост о вершину,

Листы творения о неге не листать,

Не веря, в сущности, в их книгу и причину.

Не в листьях, право, лесть,

Укоры – не в корнях,

Нам кружево не сплесть,

Танцуя на орехах:

Лемур на мышке грезою о пнях

Не смеет звать звезду к созвездию в прорехах.

Но так ли это?

Если созерцая

В зеленом небе тонкую фигурку

Зачем лемуру издали мерцая...

Елена, о... – и мысль уходит к турку...

Лемур-сестричка, милый долгопят,

Красавица, – хоть научи, Елена,

Укоротить строку, когда трепещет вспять

В колоде пень, предчувствуя полено.

А там – Арап, курчавый аль-хаттим,

Пускай вертится, сколько захотим.

***

Глухих мурен немало и т. д.

Архилох

Породу не умея

Доить немых миног

Лепить слепого змея

Учил нас Архилох:

Очковую виперу

С медяницей в очах

Под собственную меру

Сквозь шкуру волоча.

Но в голую натуру

Нам рыбу не влупить :

Пойдешь чесать скульптуру –

Чешуй не отлепить

Нейдет унылый Кафка

Под юбку-колыхань,

Минетчица-пиявка! –

Лохматая лохань.

ЖЕЛЕЗНАЯ ВСЕГДА

Плывет по небу тучка

Падает звезда

Серебряная штучка

Железная слюда

На проволоке дверца

На волю из гнезда

Каменная, глиняная

Магнитная руда

Могила деревянная

Железная да-да.

* * *

Одета в утреннюю мглу

Ушла Венера, а в углу

Стояла оттоманка –

Пришла эротоманка.

Кто клеил пух на плешь кудрей

С зарей, был вечером мудрей:

– Терпи, эротоманка, –

Скрипела оттоманка.

Но чуть лишь полдень заблистал

Настала ночь и кончен бал:

– Вставай, эротоманка! –

Сказала оттоманка.

* * *

А как на горе Скопус

На самой вершине ее Кастратус

Евнухос, Евнухос приплясывали.

НИЩЕТА

(Песня)

В нищете и в безумии

Проводили мы жизнь свою

В золотом слабоумии

Я еще не о том спою

Чтоб казаться колоссами

Поверти одурачивай

Обожравшись колесами

На осях оборачивай

А небесные истины

Поднесут ли на шкуре нам

В диком пьянстве бессмысленном

Сладкой дурью окуренным

ПОСМЕРТНОЕ

Живи пока и дышишь и живешь

Дышать и жить и жать не ложно можно

Одной ехидной дикобразу в еж

Но избежать пожалуй невозможно

Так жди и не надейся переждать

Плыви плыви пока умеешь плавать

Хотя конечно жать не пережать

Живей лепить лупить и лапать в лапоть

* * *

Плывущий чай, текущий кипяток

В стаканы пара льющийся кипящий

И жгущий голых пяток, и поток

Стремящийся бурлящий и дымящий —

Горох и пемза, пена пузырей,

Оставленные кольца на мгновенья

Да руки Божьи держат козырей:

Уразумей, узри их мановенья

* * *

Улюлюкает в воздухе лилия

Да напрасны ее усилия

Догорает на небе герания

Да напрасны ее старания

Все стараются постарательно

Тщатся тщательно, тщетно тщательно

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: