Специфика философских проблем

К.К.АБАСОВ

ОСНОВЫ ФИЛОСОФИИ

Учебное пособие для студентов высших учебных заведений

МАХАЧКАЛА – 2010

Абасов К.К. Основы философии.

Учебное пособие. - Махачкала, 2010

Центральное место в учебном пособии в соответствии с Государственным образовательным стандартом занимает многоплановая проблема «Человек - Мир». Человек, его деятельность и культура - вот тема, которая так или иначе присутствует во всех разделах книги, рассчитанной на студентов вузов, а также на всех, кто интересуется философией.

ПРЕДИСЛОВИЕ

Несмотря на возможность существования различных вариантов учебного пособия по философии, все они, так или иначе, должны удовлетворять ряду общих требований. Любое из них должно быть адресным, своего рода транслятором философских идей, систематизированных и определенным образом интерпретированных автором для конкретных групп обучающихся. В учебнике по философии, в отличие от других дисциплин, должны вполне мирно соседствовать, казалось бы, абсолютно несовместимые мыслители и их доктрины. Поместить «под одной крышей» и логически соединить различные, порой не допускающие единой оценки, интерпретации философских проблем не легче, чем, скажем, «впрячь в одну телегу коня и трепетную лань».

Указанную трудность можно смягчить, разработав максимально актуальную для данной аудитории концепцию курса, представив в нем проблемные темы, ознакомив читателя с большим спектром философских идей и пригласив его к их обсуждению.

Учебное пособие разработано на основе требований Государственного образовательного стандарта по дисциплине «Философия». При этом автор исходил из того, что Госстандарт – это не унифицированный учебный план, а общее регулирующее начало, которое, дает возможность, с одной стороны, квалифицированно изложить базовый курс философии, но с другой, - творчески подойти к отбору материала, выбору методов его изложения, установлению сроков изучения тем, их последовательности. Стандарт определяет лишь обязательный минимум содержания образовательных программ, предоставляя при этом право преподавателю устанавливать и варьировать соотношение между его разделами на основе учета региональной и профессиональной специфики.

С учетом сказанного раздел «Исторические типы философии» представлен в пособии достаточно объемно. Здесь автор исходил из того, что история философских идей есть составная часть философской теории.

Небольшое по объему учебное пособие не может дать сколько-нибудь серьезное представление о философии (тем более, раскрыть все богатство и многообразие философской мысли). Для этого требуется хотя бы первоначальное знакомство с классическими философскими текстами, что может быть достигнуто только в процессе напряженной самостоятельной работы студентов.

ФИЛОСОФИЯ, ЕЕ ПРЕДМЕТ И ПРОБЛЕМЫ

Философия есть духовная квинтэссенция своего

времени. Она представляет живую душу культуры

К. Маркс.

Философия - любовь к мудрости.

Предмет философии

Выявить предмет науки – значит определить специфику, сферу деятельности и задачи этой науки. Определение предмета каждой науки есть акт ее самосознания: сама наука определяет свои цели, круг своих проблем, сферу своих интересов, свой угол зрения, под которым рассматривается мир.

Определить коротко предмет философии трудно. Говоря о предмете логики, немецкий философ Гегель писал: «логика не может заранее сказать, что она такое, лишь все ее изложение порождает это знание о ней»^[1]. Так и в философии: очерчивание ее границ может дать только подробное изложение. И все же, начиная изложение философии, нельзя отказаться от некоторого предварительного определения ее предмета.

Философия – одна из древних и увлекательных областей духовной культуры человека. В ходе ее развития менялись не только те или иные взгляды, но и круг изучаемых ею вопросов, сам ее предмет и задачи. Философия то стремилась создать картину мира в целом, то переносила направленность своих интересов на деятельность человека, то оказывалась «служанкой богословия», то стремилась разработать методы познания мира, то переносила центр тяжести на разработку принципа историзма, то свою основную задачу усматривала не в объяснении мира, а в его изменении.

В чем смысл жизни? Зачем человек живет и какова цена его жизни? В чем сущность мира и что является его первоосновой? Конечен или бесконечен мир, хаотичен он или упорядочен? Разделен ли он на материальное и духовное, а если да, то каково их соотношение? Что такое сознание и насколько оно может проник­нуть в тайны мира? Что есть истина и как ее отличить от заблуждения? Что такое долг, совесть, красота, добро? Что такое общество и как прийти к наилучшей сис­теме общественного устройства? И многие другие.

Все эти вопросы затрагивают одну общую проблему: соотношение мира и че­ловека. Поиском ответов на эти и подобные вопросы занимается философия.

Философия (от греч. рhileo люблю, sophia мудрость) буквально означает "любовь к мудрости". Но если ограничиться одним лишь буквальным переводом термина, мы нисколько не продвинемся в понимании существа содержательных сторон предмета и проблем философии, ее места в культуре и роли в жизни чело­века. Одна лишь любовь к мудрости еще не делает человека мудрым. Кроме того, с самого начала возникновения философии стало ясно, что мудрость – это не что-то готовое, которое можно открыть, выучить и использовать; мудрость - это поиск, требующий напряжения всех духовных сил человека, путь, который каждый человек должен пройти сам. Поэтому каждая эпоха, даже каждая философская система, имела свои представления о том, что такое мудрость. В зависимости от господствующего в данную эпоху мировоззрения менялось понимание мудрости, и в итоге то, что считалось мудростью в одной эпохе, могло не признаваться в качестве таковой в другой. Но в любую эпоху муд­рость означала не простое накопление механической суммы знаний об отдельных вещах, а стремление понять мир как целостный и единый в своей основе, стремле­ние к особому интеллектуальному постижению мира, основанному на знании и бескорыстном служении истине.

Хотя философия своими корнями уходит в традиционную мудрость, тем не менее прямое отождествление философии и мудрости неправомерно. В отличие от безликой традиционной мудрости, философия является глубоко личным знани­ем, за каждой философской идеей стоит автор, на каждой философской систе­ме лежит отпечаток ее творца. Другой отличительной чертой философской систе­мы от традиционной мудрости является критическое и одновременно творческое отношение к окружающему миру. Но если те или иные общества развивают более динамичные формы ду­ховного освоения мира, это не значит, что они могут отказаться от традиции во­обще. Более того, традиция как историческая память, - непременное условие не только существования, но и развития духовной жизни общества даже в случае созидания качественного нового. Однако не следует ударяться в крайность: у философии имеется как устойчивая, традиционная так и развивающаяся, новаторская сторона. И если в традиционной мудрости традиция гипертрофированна, а творчество играет очень незначительную роль, то в философии традиция и творчество диалектически взаимосвязаны, пред­ставляют собой две стороны одной медали.

Слово "философ" впервые употребил древнегреческий мыслитель Пифагор Саммосский (около 580-500 лет д. н.э.) по отношению к людям, стремящимся к высокой мудро­сти и правильному образу жизни. Истолкование же и закрепление в европейской культуре термина "философия" связано с именем Платона.

Рождение философии было одной из составных частей великого культурного переворота в Древней Греции. Слово "философия" было синонимом зарождения теоретической мысли. В отличие от мифологического и религиозного миросо­зерцания философская мысль представляла собой принципиально иной тип миропонимания, прочным фундаментом для которого стала позиция разума, интеллек­та. Реальные наблюдения, логический анализ, обобщения, выводы, доказательства начали вытеснять фантастический вымысел, образы и сам дух мифологического мышления, предоставляя их сфере художественного творчества. Философское мышление воплотило в себе интеллектуальное стремление не просто накопить массу сведений, а понять мир как целостный и единый в своей основе.

Кроме познания мира, "любовь к мудрости" предполагала также раздумья о природе человека, его судьбе, о разумном устройстве человеческой жизни. Муд­рость была призвана уравновесить сложные взаимоотношения человека с миром.

Возникнув первоначально в виде теоретического мышления вообще, не разде­ленного на специальные разделы, затем в процессе формирования специальных научных дисциплин философия начала самоопределяться и более четко обозначать свой предмет. Процесс этот начался в эпоху Аристотеля и длился многие века, в течение которых теоретическая зрелость специальных наук оставалась несоизме­римо низкой по сравнению с уровнем философии. Недаром Аристотель считал фи­лософию самой главной и главенствующей наукой - королевой наук, которой все другие науки, словно рабыни, должны беспрекословно служить^[2]. Такая традиция надолго утвердилась в сознании мысли­телей, и даже в XIX веке Гегель считал философию «наукой наук». Его афоризмы "Философия - это эпоха, схваченная в мысли" или "Философия - это предрассветный крик петуха, возвещающий новую молодость мира" утверждают всемогущест­во философии и отводят ей наибольшее достоинство среди всех наук.

Однако в XIX, а еще сильнее в XX веке зазвучали и противоположные голоса, ставящие под сомнение возможности философии. Тот же Гегель в другой раз с горькой иронией заявляет, что философия претендует на то, чтобы поучать мир, но сама всегда приходит в мир слишком поздно, когда Солнце уже закатилось: "Сова Минервы начинает свой полет лишь с наступлением сумерек". Другой немецкий философ В.Виндельбанд сравнивает философию с шекспировским королем Лиром, ко­торый роздал свои земли детям, сам остался без земли и имущества, после чего был выброшен на улицу как нищий. Точно также содержа­ние философии разобрано по частям специальными науками, философия осталась без предмета исследования и, следовательно, отпадает надобность в ее существо­вании. Возникло даже целое течение - позитивизм, программа которого заключа­ется в освобождении познания от всякой философии. Иногда символом философии изображают медведя, сосущего собственную лапу, намекая этим на выдуманность философских проблем.

Безусловно, философская мысль подвержена историческим изменениям, ее предмет и проблемы в различные эпохи принимают различные формы. С началом формирования теоретических разделов ряда наук многие проблемы, до это­го решавшиеся лишь в философской форме, наука уверенно взяла на себя. Тем не менее, на всем протяжении своей истории философия сохранила определенные, ус­тойчивые, только ей присущие особенности. С самого начала философия выступа­ла как критический анализ и творческое совершенствование мудрости, то есть суммарного и наиболее ценного, общественно-значимого опыта людей, их общест­венного сознания. Философия выполняет совершенно уникальную функцию - функцию социального самосознания и именно поэтому она оказывается "духовной квинтэссенцией своей эпохи" (К.Маркс). Эту функцию не выполняет никакая другая форма духовной деятельности людей, включая и науку, ибо науки, порознь и все вместе взятые, решают не менее важные, но другие зада­чи. Дух времени всегда присутствует в философии не только потому, что она вписана в рамки своей эпохи и несет печать породившей ее истории, сколько благодаря некоему историческому вызову, ответ на который дает философ. Философ занимает определенную позицию к событиям эпохи, так что философия становится слепком эпохи. «Чтобы понять эпоху или нацию, - пишет Б.Рассел, - мы должны понять ее философию, а чтобы понять ее философию мы должны сами в некоторой степени быть философами. Здесь налицо взаимная обусловленность: обстоятельства жизнь людей во многом определяют их философию, но и, наоборот, их философия во многом определяет эти обстоятельства»^[3]. Подчеркивая, что философия - это эпоха, схваченная в мысли, Гегель писал: «Определенный образ философии одновременен с определенным образом народов, среди которых она выступает, с их государственным устройством и формой правления, с их нравственностью, с их общественной жизнью, с их сноровками, привычками и удобствами жизни, с их работами в области искусства и науки, с их религиями, с их военными судьбами и внешними отношениями, с гибелью государств, в которых проявил свою силу этот определенный принцип, и с возникновением и выступлением новых государств, в которых высший принцип находит свое рождение и развитие»^[4]. Философские учения становятся самосознанием эпохи лишь в той мере, в какой они подтверждаются, корректируются, развиваются, обогащаются новыми положениями, а это, конечно, зависит в первую очередь от того, в какой мере они выражают новые исторические потребности, как они способствуют дальнейшему познанию и преобразованию исторической эпохи.

Часто спорят о том, является ли философия наукой. Одни вслед за Аристотелем настаивают на том, что философия – «королева наук», «наука наук» (Гегель), другие, наоборот, ее противопоставляют науке.

Но почему за философией не признают статус науки? Считается, что наука, в отличие от философии, безлична, объективна, вырабатывает жесткие методики, она интересуется разве что поиском истины, но не озабочена судьбою человека. Критериями научного знания признаются истинность, системность, непротиворечивость, доказательность, интерсубъективность, эмпирическая проверяемость, воспроизводимость. Большая часть философских положений эмпирически непроверяема и неопровержима, многие из них даже невозможно оценивать как истинные или ложные. В философии нет интерсубъективности, т.е. общезначимости ценностей, способов решения проблем и результатов исследования. В ней никогда не было господствующей парадигмы, но всегда шла борьба течений, школ, направлений. Если научное знание описывает и объясняет область того, что есть, то философское знание охватывает также и область того, что должно быть – область ценностей, смысла и целей человеческого существования. Философия больше всего интересуется тем, что меньше всего занимает науку, - всем многообразием общественных отношений и природных явлений как объектов ценностного отношения, т.е. оценивая их в плане добра и зла, истины и заблуждения, красоты или безобразия, справедливого или несправедливого, допустимого или запретного. Тем самым она, с одной стороны, задает человеку четкие критерии выбора системы ценностей, с другой стороны, позволяет человеку и требует от него осуществлять этот выбор самостоятельно.

Вместе с тем, если под наукой понимать методически организованное, систематическое, опирающееся не на веру, не на эмоции, а на обоснованные аргументы знание, то философия, бесспорно, является наукой. Философия, как и наука, вырабатывает объективные, не зависящие от произвола знания, дающие информацию о реальных процессах и отношениях.

Те, кто считают, что философия отличается от науки, часто называют ее искусством. «Философия есть искусство, а не наука» - подчеркивал А.Шопенгауэр. Главная ценность науки – истина, главная ценность искусства - красота. Ученый, например, интересуется формой Земли, независимо от того красива Земля в виде шара или нет. Отсюда стремление превратить в аксиому формулу поэтов о том, что наука лишает звезды ореола красоты, превращая их просто в массивные газовые шары. Но если вспомнить философскую мудрость – «подвергай все сомнению» и покопаться с археологической тщательностью в «слоях» истории науки, мы обнаружим, что ученым отнюдь не чуждо стремление создать свою теорию изящной и красивой. Бесконечно прав А.Эйнштейн: «Из волшебного круга красоты никто не в силах выбраться, кто однажды в этот круг вступил».

Моряки, геологи, поэты,

Дон-Кихоты золотой мечты,

По морю синему, по белому свету

Вас мотает в поисках красоты.

И философов тоже. И совсем не обязательно для этого выходить на мировой уровень философской мысли. Даже, когда человек просто рассуждает о смысле собственного бытия, о тайнах неба и Земли, скорее подсознательно, чем заранее обдуманно, он стремится к творчеству, к самовыражению через полет мысли, фантазии, через возможное воплощение движения своей души. Это и есть тяга к красоте.

Ставит ли философия, подобно искусству, среди всех ценностей на первое место именно красоту? На этот вопрос нет однозначного ответа. Хотя философия в своем порыве понять человека имеет ярко выраженный эстетический характер, все-таки в плане эстетического освоения мира уступает искусству, в котором результаты освоения мира по законам красоты достигают высшего совершенства.

Вступает ли философия в непосредственный контакт с практической деятельностью человека? Старое убеждение состоит в том, что нет ничего непрактичнее, чем философия. Но так ли это?

Если в науке в противовес заблуждению возвышают истину, а в искусстве безобразному противопоставляют прекрасное, то в своей практике человек стремится к подавлению зла и достижению добра. Человек, в отличие от животного, прежде чем действовать, вырабатывает представление о желаемой цели. Здесь-то ему как раз и приходится обращаться к философии. Отвечая на вопрос «Что я могу, и что я должен делать?», человек занимается разрешением типичной философской проблемы.

Философия не противостоит ни науке, ни искусству, ни практике. Находясь с каждым из них в тесной координации, философия объединяет в единое целое ценности истины, красоты и добра. В идеале философия должна быть высокоемкой, как в научном, так и в этическом и эстетическом плане. Но реализовать этот идеал очень трудно, ибо у каждого из философов обычно доминирует одна сторона их творчества. Поэтому нет ничего удивительного в том, что среди различных философских направлений мы встречаемся:

- с научно-ориентированной философией (такова философия Аристотеля, Р.Декарта, Г.Гегеля, Э.Гуссерля);

- с эстетически-ориентированной философией (такова философия Платона, Н.Бердяева, Ф.Ницше, М.Хайдеггера);

- с практически-ориентированной философией (такова философия И.Канта, К.Маркса, Ч.Пирса).

***

Философами являются обычно люди с известной широтой ума, которые способны принести свое здоровье и даже жизнь в жертву прогрессу человеческого общества. Об исключительной роли философии в самосовершенствовании человека красноречиво свидетельствует жизнь и судьба римского философа С.Боэция (480 – 524). Получив блестящее образование, он достиг высокого положения и стал консулом при императоре Теодорихе. Но за возвышением последовало падение: по доносу он был обвинен в тайных сношениях с Византией, заключен в тюрьму и приговорен к смертной казне. Лишившись былого величия, Боэций находит мужество написать в тюрьме «Утешение философией», посвященное свободе духа среди текучей видимости житейских дел.

Замкнутый в тюремной камере, осужденный на смерть Боэций стенает в отчаянии, как вдруг перед его глазами предстала восхитительная женщина с ликом, исполненным достоинства и пылающими очами, поражающими живым блеском и неисчерпаемой притягательной силой^[5]. Боэций, вокруг которого были лишь физиономии беспутных женщин, тут же признал в своем чудном видении Философию - свою «кормилицу», в доме которой он пребывал с юношества. Философия, аллегорически изображенная Боэцием, являет собой изумительную, лучезарную, строгую и властную Даму с величественной осанкой, но с неуловимым возрастом и ростом. Строгость философии – символ того, что ее дело, направленное на поддержание не только культуры, но и самого смысла жизни, очень серьезно и требует максимума труда и дисциплины. Ее властность, символизируемая скипетром, который она держит в одной руке, выражает ее правительную миссию в науке и в жизни. В другой руке она держит книги – знак просвещенности. Ее неуловимый возраст – у нее видны черты ее древности и черты юности – свидетельство того, что философия никогда не устаревает, вечно остается юной и всегда завораживает и притягивает. А рост ее, то возвышающий до небес, то понижающий до человеческих размеров, означает, что она есть знание вещей божественных и человеческих, что она универсальна и по предмету и по методу. Наконец, ее одежда, с изощренным искусством сплетенная из тончайших нитей, выдает высокое происхождение и не простую историю ее жизни. Сотканная собственными руками одеяние ее нетленно, как нетленны те мысли и слова, в которых Философия себя выражает. Однако одежда эта частично разорвана руками неких недостойных существ, которые, пытаясь подделаться под ее уполномоченных, отрывали для себя от философии элементы ее внешней атрибутики, но оставались совершенно непричастными ее подлинной внутренней жизни.

«Могла ли я, - молвит она Боэцию, - тебя покинуть, питомец мой, не разделить с тобой это тяжкое бремя, которое ты вынужден нести ради сострадания к невиновным. Но нет причин для расстройства, ведь такова судьба философов!». Она напоминает о несправедливостях, жертвами которых стали Анаксагор, Сократ, Зенон, Сенека и многие другие философы. А значит, не следует переживать и возмущаться тем, что все мы брошены в пучину жизненных бед. Боэций ответствует прекрасной Даме, что он пытался лишь защитить право человека от мародеров и злопыхателей, и все же Фортуна отвернулась от него, неправедно обвиненного и осужденного: «Светлая и ясная справедливость спряталась в тенетах безмолвия и не спешит с законным воздаянием, карающим лицемеров». Премудрая Дама корит Боэция за то, что душу его охватило смятение, обличает его в том, что он, неверно понимая природу истинного счастья, отдавался на произвол ветреного счастья, которое его легко баловало. На жалобы Боэция, что он теперь не в своей украшенной слоновой костью и зеркалами прекрасной библиотеке, а в тюрьме, она отвечает, что предметом ее попечений являются не стены библиотеки, но жилище его души. Ошибка людей состоит в том, что они, стремясь к своему благу, не обращают внимание на его подлинный источник и, гоняясь за призраками счастья, не ведают о действительном благе. Действительное же благо следует искать не во внешних вещах, а в душе человека. Насколько же недостоин человек самого себя, когда он гоняется за суетными, смертными благами, а душой своей пренебрегает. Человек ищет достатка в материальном богатстве, которое никогда не насытит не только его духовных желаний, но и обычной алчности; оно лишь добавит ему новых забот, ибо для сокровищ нужны соответствующие сосуды и охрана. Свою силу человек видит в господстве над другими, а это господство неизбежно лишает его безопасности и власти над самим собой – единственной власти, которая делает человека действительно сильным. То же самое происходит и с другими предметами человеческих стремлений: люди думают приобрести уважение, занимая высокие посты, но чины ничего не добавляют к их личным достоинствам и только выставляют напоказ их скрытые пороки; стремясь к мирской славе, люди мучатся тщеславием; предаваясь чувственным наслаждениям, они вместо искомой радости испытывают в конце концов тяжкие страдания. Прекрасная целительница учит Боэция смирению перед лицом превратностей судьбы, всевластной над жизнью людей, ибо чем ласковее судьба, тем сильнее она заслоняет от людей то, что является подлинным счастьем. В чем же подлинное счастье? Его нет ни в почестях, ни в славе, ни в богатстве, ни в наслаждениях, ни в силе власти. В самом деле, ты хотел бы скопить много денег? Тогда ты должен их отнять у тех, кто владеет ими. Жаждешь солидных должностей? Тогда придется преклонить колени перед теми, кто может дать эти должности, а пока клянчишь чего-то, ты уже обесчещен. Вожделеешь власти? Значит, ты подставлен вероломству и изменам подчиненных. Стремишься к славе? Тогда средь терний и преград не уберечь тебе спокойствия. Хотел бы быть знатным? Но знатность вытекает из заслуг предков, а чужая слава не предаст тебе блеска, если ты не имеешь своей собственной. Тебя прельщает жизнь среди услад чревоугодных? Но кто же не отвернется от тебя с отвращением, ведь нет ничего унизительного, чем быть рабом своей плоти^[6].

Боэций не унимается и спрашивает: почему житейские блага, пусть даже временные, а не вечные, пусть иллюзорные, а не истинные, но все же вполне соответствующие смертной человеческой природе, распределены между людьми так, как будто правит миром не Бог и его Провидение, а какой-то слепой случай? Ответ Философии прост: «Вспыхнешь алчной завистью к мародерам и стяжателям, не заметишь, как сам уподобишься волку лютому. Настроишь язык свой на желчный манер – встанешь рядом с цепной собакой. Вероломный мошенник сыт бывает лишь своими надувательствами – у него ужимки старой лисы. Поддайся необузданной ярости – приобретешь инстинкты льва дикого. Бесконечное упрямство – признак ослиного существования. Лезешь сам в помойку похотей – никто не отличить тебя от грязной свиньи». И все же говорит Боэций, все перевернуто: порядочные люди под прессом наказаний, назначенных преступникам, зато порочные души снискивают признание. Почему страдания и лишения, тюрьмы и пытки выпадают на долю честных людей едва ли не чаще, чем на долю злодеев? Почему порочные люди уходят от наказания? Где же смысл такого смещения ценностей? Неужто судьбы людей складывается в этом мире безо всякого разумного учета их действительных заслуг? Но Философия не согласна: принцип, регулирующий любую активность – не случай, а Провидение, т.е. божественный разум который управляет всем. Люди не понимают тезис: «Наградой доброго является его доброта, а наказанием злодею служит его злоба» и поэтому им все представляется вывернутым и извращенным. На самом же деле все сориентировано к благу, ничто не сотворено к злу, и даже злодеи в действительности ищут блага, хотя и ошибочным образом, потеряв ориентиры, где верх, где низ.

Специфика философских проблем

Философские проблемы качественно отличаются от проблем специальных на­ук. Как ранее, так и сейчас, коренными философскими проблемами являются про­блемы, затрагивающие всеобщие проблемы бытия, соотношение мира и человека. "Задача философии - не одна какая-нибудь сторона существующего, а все сущест­вующее, вся Вселенная в полноте своего содержания и смысла; она стремится не к тому, чтобы определить точные границы и внешние взаимодействия между частя­ми и частицами мира, а к тому, чтобы понять их внутреннюю связь и единство"^[7].

Любая частно-научная проблема, поднятая даже самым выдающимся ученым, так или иначе может быть решена окончательно, после чего она перестает быть проблемой и исследователь переключается на другую проблему. Например, многие проблемы небесной механики времен Ньютона решены окончательно, для современной науки они уже не являются проблемами. Впрочем, и в частных науках можно встретить нерешенные и по сей день проблемы с длительной историей. Возможно даже, что решения каких-то из них просто отсутствуют. Но в любом случае через определенное время будет либо найдено их решение, либо выяснится, что они нерешаемы в принципе (что тоже является решением). В качестве примера можно сослаться на многовековую историю тщетных попыток решить проблему "perpetuum mobile” (вечный двигатель). От­крытие закона сохранения и превращения энергии окончательно сняло эту пробле­му, показав, что построить "perpetuum mobile" невозможно принципиально.

Иное дело - философские проблемы. Вопросы, касающиеся смысла и сущно­сти бытия, жизни и смерти человека, о подлинном и неподлинном человеческом существовании, о свободе и несвободе человеческой воли, выбора духовных ценностей, природы исти­ны и заблуждения, соотношение материального и духовного никак не поддаются окончательному решению. Эти проблемы решаются, но решаются не окончательно, а только в той степени, в какой это возможно на данном уровне развития обще­ства и достигнутых знаний. Но в процессе дальнейшего развития общества и науки они перерастают по своему значению исторически ограниченные решения, возро­ждаются из пепла, их беспокойный огонь вспыхивает в новых условиях на новый лад и, таким образом, в каждую эпоху они обновляются, встают перед людьми в неповторимых формах. Так что в принципе эти проблемы неистребимы, хотя каж­дая отдельная из них может быть преодолена, но преодолена не окончательно, а соответственно своей эпохе. Эти «вечные» или, употребляя эмоциональный и поэтический псевдоним, «проклятые» проблемы перекочевывают из системы в систему, не получая окончательного решения, и всегда с новой силой воспламеняют сердца и умы философов. Их ценность в самой их проблемности. С их разрешением – если бы оно было возможно – опустошилась бы и умерла философия. Проблемы эти волновали мыслящих людей во все времена, но для тех, кто, выражаясь словами поэта, «посетил сей мир в его минуты роковые», они становятся главнейшими. Именно на переломных этапах истории, в периоды, когда старый общественный и духовный порядок чахнет и гибнет, а новый рождается в тяжелейших родовых муках, чрезвычайно обостряется чувство конечности и зыбкости человеческой жизни, а это, в свою очередь, стимулирует выдвижение на передний план таких вопросов, над которыми человек редко задумывается, пока его жизнь протекает в привычном ритме и в устоявшихся формах.

Немецкий поэт Г.Гейне посвятил свое стихотворение, которое так и называет «Вопрос», одному из «проклятых» вопросов – смыслу бытия в целом^[8]. В нем Гейне классифицирует людские головы, занимавшиеся поисками исчерпывающих ответов на этот вопрос, по уборам, украшавшим эти головы. Головы, покрытые колпаками египетских жрецов, тюрбанами восточных народов, беретами Возрождения, париками Просвещения тщетно пытались окончательно найти смысл бытия в целом и человеческого бытия, в частности. Этот узел развязать не сумела ни одна из перечисленных голов, ибо любой ответ, объявленный последним и окончательным в одну эпоху, подвергался сомнению и оспаривался в другую эпоху. Неудивительно, что и сегодня этот вопрос продолжает оставаться объектом философских изысканий и острых дискуссий.

Однако философская мысль не переставала искать решения «проклятых» проблем. Вопреки позитивистской критике, отрицавшей их содержательность, наука последовательно приближалась ко все более отчетливым, все более общим, охватывающим все мироздание и в то же время все более конкретным, охватывающим гетерогенность бытия, ответам. Более того, именно бесконечное продолжение поисков, бесконечное уточнение, обобщение и конкретизация представлений о мире стали основой гносеологического оптимизма.

Почему же философские проблемы "перешагивают" через время?

Ответ, видимо, следует искать в особенностях философского знания, в кото­ром рациональная компонента составляет лишь одну, может быть, даже не главную сторону; не менее важной стороной философского знания является личностно-эмоциональная составляющая. Философы не просто объясняют определенные явления, не просто познают мир - они окрашивают их всеми цвета­ми своих эмоциональных состояний: отрицают одни воззрения и утверждают дру­гие, осуждают одно и защищают другое. Именно поэтому философские истины ценностно окрашены, глубоко личностны, эмоционально наполнены многообраз­ными устремлениями и надеждами людей, а многие философские учения всецело реализуется в эмоционально насыщенных художественных образах. Философ не довольствуется объективной картиной исследуемого яв­ления, ему мало объяснения причинной необходимости явлений мира, он хочет понять также "смысл" явлений, для чего "вписывает" в картину мира человека с его ценностными ориентирами и жизненным опытом.

Научный работник, напротив, отвлекается от любых проявлений, характери­зующих отношение человека к миру, он смотрит на мир как на объект исследова­ния и не более того. Научные истины безлики, ценностно нейтральны, безразличны к смыслам и интересам человека. Такой признанный рационалист, как Л.Витгенштейн, утверждал, что наука оставляет наши желания невыполненными, и даже если на все вопросы науки будут получены ответы, все равно наши человече­ские проблемы останутся нетронутыми. Научное знание представляет тем боль­шую ценность, чем меньше оно выражает индивидуальность исследователя. Уче­ный своим творчеством продолжает, развивает учение предшественников и, по выражению Ньютона, он стоит "на плечах своих предшественников" и возводит следующий этаж науки. Развитие науки - это кумулятивный процесс, в котором факты, теории и методы слагаются во все возрастающий запас достижений. Эти достижения убедительно и доступно излагаются в учебниках, по которым обуча­ются практике своего дела каждое новое поколение научных работников. При на­личии хороших учебников не возникает особой необходимости обращаться к клас­сическим трудам прошлого: "Альмагесту" Птолемея, “Началам" Ньютона, "Электричеству" Франклина, "Химии" Лавуазье.

В философии же составить сколько-нибудь серьезное представление о философии и ее проблемах невозможно по од­ним лишь учебникам без непосредственного обращения к классическим трудам прошлого: "Диалогам" Платона, "Метафизике" Аристотеля, "Рассуждениям о ме­тоде" Декарта, "Науке логики" Гегеля и др. Философская идея, в отличие от специально-научной, многозначна, она может быть развита и продолжена в разные, даже противоположные направления. Так, из философии английского философа ХV11 века Д.Локка его последователи сделали прямо противоположные выводы (английский философ Дж.Беркли – субъективно-идеалистические, французские мыслители Д.Дидро, П.Гольбах – материалистические). Из философских идей И.Канта, Г.Гегеля, К.Маркса выросла почти вся современная мысль, но у каждого кантианца, гегельянца, марксиста – «свой» Кант, «свой» Гегель, «свой» Маркс, своя интерпретация предшественников.

Философские проблемы носят мировоззренческий характер. Соотношение "мир - человек" и составляет предмет философии, именно поэтому обоснование мировоззрения является философской по своей природе задачей.

Мировоззрение

Мировоззрение - это система взглядов на мир и место в нем человека, а также обусловленные этими взглядами основные жизненные принципы и позиции людей, их убеждения и ценностные ориентации. Мировоззрение есть ценностно ок­рашенная картина мира, определяющая социально-политические, философские, религиозные, этические, эстетические ориентации людей. Основная проблема ми­ровоззрения - отношение человека к миру. Для индивида весь мир оказывается расколотым на две части: на "Я" и "не-Я", т.е. весь остальной мир. Вопрос об от­ношении "Я" к "не-Я" является основным вопросом всякого мировоззрения. С ним соотносятся всякие другие вопросы, связанные с существованием человека, с его духовной потребностью осмысления мира и определения своего отношения к нему. Истоки мировоззрения не замыкаются, однако, на индивидуальных потребностях души. В качестве субъекта мировоззрения выступает не только личность, но и со­циальные группы, классы, партии, которые заинтересованы в идеологии.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: