Искусство и ремесло туарегов Ахаггара

Туареги ведут при­митивную жизнь ко­чевников и пастухов, которая отнюдь не спо­собствует развитию ни ремесел, ни искусства, как такового. Все на­правлено лишь на удовлетворение насущ­ных потребностей, то есть на то, чтобы иметь жилище, постель, одежду (седла, сбрую), домашнюю утварь (со­суды и разные мис­ки — как для личного пользования, так и для ухода за животными, а также для хранения молочных продуктов). Фактура предметов
обихода зависит в зна­чительной степени от имеющихся подручных средств, а они здесь
весьма скудны. В распоряжении кочевников Централь­ной Сахары находятся только дерево, стебли дикорасту­щих злаков и шкуры домашних и диких животных. Та­кой ассортимент материалов, впрочем, типичен не только для туарегов Сахары, но и для всех пастушеских народов степных и пустынных зон, будь то бедуины Аравии или кочевники-коневоды Центральной Азии. Все кочевые на­роды, которые занимаются пастушеством, удовлетво­ряют свои нужды более или менее сходным образом. Подойник, деревянная миска похожи во всех районах
от Эфиопии до побережья Атлантики, и вполне вероят­но, что, расширив круг исследований, можно было бы обнаружить это сходство и в Южной Африке, и в Азии.

Все предметы обихода так просты, что могут быть изготовлены любым туарегом, при этом мужчины выпол­няют преимущественно работу по дереву и изготовляют упряжь, женщины же занимаются обработкой кожи и плетением, а в последнее время и ткачеством.

А вот работа с железом и вообще с металлами им незнакома; сегодня ею занимаются люди из касты эна-денов, то есть ремесленники и кузнецы, которые вли­лись в туарегское общество, но считаются чужими, что соответствует действительности. Их появление, впро­чем, очень изменило жизнь туарегов. В наши дни туа­реги, если возникает необходимость изготовить такие предметы, как опоры для палаток, блюда, подойники и т. д., обращаются к энаденам или же покупают эти предметы в Нигере, где они дешевле.

Существует свидетельство того, что в Ахаггаре ког­да-то работа по дереву была женской; женщины, при­надлежащие к высшей знати, ради собственного удо­вольствия с помощью тесла изготовляют деревянные миски, воронки, лопатки для подметания и т. п. Они оставляют их себе или дарят женам своих имрадов, ко­торых очень трогают подобные подарки. Я видел на ахаггарских стоянках множество такой утвари (отдель­ным предметам было до ста лет и более), сделанной руками знатных, благородных женщин («таменокалин»), их имена благоговейно хранят в памяти, а сделанные ими предметы берегут и боготворят. Это тем более при­мечательно, что хорошо известно, какое презрение туа­реги питают к ручному труду.

Из дерева изготовляют сосуды для хранения пищи, подойники, миски, ступки, пестики, колья, опоры и по­перечины для палаток, поперечины и планки для седел (что касается самих седел, то их делают знадены).

В Ахаггаре растет не более пяти-шести пород деревь­ев, годных для обработки; основные — тамариск и тальха. Деревянные изделия очень просты по форме и ме­нее разнообразны, чем в сахельских племенах.

Огромную роль в хозяйстве играет кожа. Известно, что раньше кроме главного объекта изготовления — тента для палатки — из кожи шилась вся одежда, муж­ская и женская. Эту работу выполняют все женщины из благородной касты имрадов. Все они умеют дубить кожи, выделывать их, мять, шить, украшать, в том числе и вышивкой. Трудно найти еще народ, владею­щий этим искусством на столь высоком уровне. Они шьют большой тент для палатки, седельные сумки раз­нообразных форм с великолепной отделкой, верблюжьи уздечки, бесчисленное множество чехольчиков для хранения мелких предметов, бурдюки для воды и масла, подголовники, шнурки для амулетов, сандалии имерке-ден и т. д. Для выполнения всех этих работ в их рас­поряжении находятся лишь маленький ножик, который точат о камень, шило и несколько деревянных гладил. Плетение у туарегов развито не сильно по той про­стой причине, что для этого здесь недостаточно расти­тельного материала. Лишь стеблям дикорастущего зла­ка Раnicum turgidum нашлось применение благодаря изобретательности туарегских женщин; они плетут из этих жестких стеблей большие циновки-щиты, которы­ми окружают палатку, циновки-постели и циновки-крышки для мисок. Стебли соединяются маленькими полосками кожи. Это сочетание стеблей и кожи — одна из самых удачных находок — позволяет делать орна­мент из геометрических узоров, и в то же время дости­гается высокая прочность. Плетеные веялки приобрета­ются в основном на юге или изготовляются женщинами-харратинками из земледельческих центров; для них ис­пользуют тростник дисс и пальмовые листья; последними пользуются и туарегские женщины, делая себе шля­пы с широкими полями для защиты от солнца, а также кошельки для хранения мелких предметов.

Прядением занимаются все туарегские женщины; прядут любую шерсть: и козью, и верблюжью, и муфлоновую, вычесываемую у животных с колен и шеи. Из козьей шерсти делаются седельные подпруги, очень прочные веревки для крепления вьючного багажа, па­латок, бурдюков и т. д. Из шерсти муфлона плетут ве­ревки, которыми мужчины привязывают попоны к спи­не своих мехари, и поводки для охотничьих собак. Из верблюжьей шерсти, довольно редкой, поскольку эти животные в Ахаггаре короткошерстные, плетут короткие веревки для верблюжьих пут и защитные сетки для вы­мени верблюдиц в период кормления.

Ткачество у туарегских женщин ограничивается из­готовлением сумок из козьей, реже верблюжьей шерсти. Техника его весьма примитивна, и ремеслом это назвать нельзя; впрочем, ткачество постепенно исчезает в Ахаг­гаре, лишь несколько благородных женщин еще зани­маются этим делом; в сахельских же племенах его уже еет.

К этим ремеслам можно прибавить еще резьбу по камню при изготовлении наручных браслетов. Некогда в Асексеме, Херахарте, Тин-Алулаге, Тин-Биланбиле разрабатывались залежи змеевика или сланца. Ныне техника обработки, применяемая в эпоху неолита, почти не используется. Сланцы обрабатывались ножом и пемзой и обтесывались теслом. На юге Силета, на бе­регах уэда Таманрассет, существовало одно месторождение сланца, где при помощи специального сверла из него изготовлялись браслеты.

Обработка металлов — железа, серебра, меди — на­родится исключительно в руках энаденов. Этих металлов, за исключением железа, нет ни в Ахаггаре, ни в его окрестностях. В некоторых скалах вулканического происхождения встречается железная руда, но ее содер­жится там так мало, что усилия по ее добыче были бы неадекватны добытому количеству железа. Кузнецам была известна техника выплавки металла; не имея для этого специального приспособления, они использовали одновременно несколько кузнечных мехов. Они рыли в земле яму, закладывали туда древесный уголь и руду и с помощью двух мехов, расположенных по бокам, раз­дували огонь; у основания такого очага делался желоб, по которому оттуда стекал расплавленный металл и по­падал в небольшое углубление, где и остывал.

В основном железо, медь и серебро привозили кара­ваны, шедшие с севера или из Сахеля.

Теперь необходимое железо можно добыть на свал­ках, устраиваемых европейцами: это остатки стары автомобилей, рессоры от машин, листовое железо, кон­сервные банки и т. д.

Серебро получают из монет. До появления француз­ских монет у туарегов имели хождение турецкие день­ги, особенно серебряные талеры Марии-Терезии; они долгое время служили основной монетой во всей Цент­ральной Африке. Талер Марии-Терезии был завезен в Африку в начале XIX века моряками и торговцами, посещавшими Гвинейский залив. Как и железный брусок, он стал основой торговых обменов и имел стабильный курс в Западной Африке и Эфиопии.

Обнаружив, что население Центральной Африки от­дает предпочтение этой монете, англичане и итальянцы тоже стали ее чеканить; вот почему на рынке в Кано еще и сейчас можно встретить совсем новые монеть: помеченные 1777 годом. Они все еще в почете у местно­го населения и ценятся выше других монет.

Алюминий, недавно появившийся в районе Нигер, используется ремесленниками Ахаггара лишь для отделки оружия, изготовляемого на продажу туристам: так как он не нашел признания у местных жителей; только женщины-харратинки делают из него больше серьги, так как цены на серебряные изделия им не по карману. Одно время алюминиевые трубки и расчалки из подбитых самолетов находили применение у туаре­гов в качестве подпорок в палатках.

Из серебра делают кулоны, подвески к головному убору, браслеты, перстни, серьги, амулеты и т. д., причем цена этих изделий зависит только от стоимости затраченного металла.

Медь в настоящее время добывают из патронных гильз. Она используется при изготовлении большого количества наиважнейших и самых ходовых вещей: седельных атрибутов, уздечек для верблюдов, замысловатых замков, пинцетов для вытаскивания заноз, ножей для волос и т.д. Этот металл легче поддается обработке, чем серебро: на изделиях из меди нередко делается чеканка, гравировка, насечка узоров оловом, техника которой напоминает дамасскую. Различные железные предметы, ножички, монгаши (набор, включающий лезвие, пинцет и шило) имеют насечку медью.

Медь и серебро плавятся в небольших углублениях в земле, выложенных обожженной глиной; высокая тем­пература достигается с помощью горна (с двумя или одним мехом) такой конструкции, которая распространена у всех сахарских кочевников. Изделия из этих ме­таллов обрабатываются на наковальнях.

Энадены Ахаггара делают оружие лишь в исключи­тельных случаях, в основном же они занимаются его починкой. Клинки для палашей большей частью приво­зятся из Европы и монтируются ремесленниками; тем не менее есть немало палашей и местного производства,, особенно у иуллеммеденов, но низкого качества.

Цельнометаллические копья обычно изготовляются ремесленниками племени кель-грес из района Тессауа, где находятся железорудная шахта и доменные печи. Кинжалы делают везде, самые знаменитые — ремеслен­ников Агадеса, часто использующих при их изготовле­нии клинки старых мечей. Раньше кель-ахаггар поку­пали такие кинжалы в основном в Айн-Салахе и в Гате.

Настоящий обзор технологии производства у туаре­гов кель-ахаггар говорит о скудости ремесел. Кроме обработки кожи, изготовления изделий из дерева и плетения здесь трудно говорить о каком-то присущем им искусстве. Ведь, за некоторым исключением, все мотивы на изделиях из металла заимствованы у сахельских племен, а все модели драгоценных украшений взяты из Аира, Адрар-Ифораса, и это объясняется тем фактом, что все кузнецы — уроженцы Адрар-Ифораса.

Согласно преданию, кель-ахаггар не имели своих; кузнецов до правления султана Гомы, которому их по­дарил султан Марокко. В правление аменокаля Ахитареля во время одного сражения было убито очень мно­го кузнецов, в результате у Ахитареля осталось всего два-три ремесленника, способных лишь чинить оружие. Тогда он решил предпринять реззу против людей пле­мени кунта клана даг-эш-шейх, где их было много. Взятых в плен кузнецов Ахитарель доставил в Ахаггар, они стали работать под присмотром кузнеца Алами-на. Именно от них и произошли теперешние кузнецы Ахаггара.

Что же касается происхождения самих кузнецов из даг-эш-шейх, то очень похоже, что многие из них — потомки иудеев Таментита, изгнанных из Туата в 1495 го­ду, которые смешались с черными рабами. Они и положили начало всем ремесленникам, живущим сегодня в сахельских племенах.

В Аире есть и другая ветвь кузнецов, — видимо, триполитанского происхождения.

Любопытно, что декоративные мотивы сахельских туарегов, особенно на изделиях из кожи, очень близки узорам на марокканских украшениях из серебра с эмалью. Весьма вероятно, что ремесленники, происшсд-апие от иудеев Таментита, распространили эти мотиьы у туарегов.

Вкусы туарегов устойчивы и неизменны на протяже­нии веков. В свидетельствах столетней давности упоминаются те же предметы, той же формы, тех же разме­ров, той же расцветки. Их изготовители лишь скрупулезно копировали образцы, не внося никаких (или совсем мало) изменений. Верно также и то, что энад — это не художник, а рабочий-ремесленник, способный ра­ботать более или менее прилежно. Только один-два из них позаимствовали мотивы у смежных художественных промыслов для изготовления некоторых предметов, пользующихся спросом лишь у туристов. Большим спросом у туарегов пользуются глиняные сосуды. В Ахаггаре их делают проживающие в земледельческих центрах женщины-негритянки, женщины-харратинки! шли отпущенные на свободу рабы.

СОЦИАЛЬНАЯ ЖИЗНЬ

Теперь проследим все этапы жизни туарегов.

Тиуит (рождение ребенка)

Брачные узы, как правило, подкрепляются рождением ребенка, которое не заставляет себя долго ждать. Для молодой пары считается неприличным не иметь детей, а бесплодие одного из супругов служит серьезной причиной для развода.

Беременная женщина окружена уважением, но от домашней работы не освобождается. Когда наступает время родов, женщину отправляют на стоянку ее родителей. Лишь в случае чрезвычайных обстоятельств жена рожает на стоянке мужа.

Роженицу помещают в специально поставленную для этого палатку. При ней обычно находится повитуха, которая массирует ей живот и следит за положением плода; если положение плода неправильное, она застав­ляет женщину кататься по полу. Никаких вагинальных обследований не производится. Если роды оказываются сложными, повитуха может призвать на помощь марабута. Тот остается снаружи палатки, дает советы, но лично вмешиваться не может, так как не допускается к роженице.

Во время родов женщина обычно садится, прислонившись спиной к центральной опоре палатки и согнув ноги в коленях. Ребенок падает на заранее насыпанную «подстилку» из тонкого песка. Повитуха тотчас пере­резает пуповину, моет ребенка в теплой воде и, ущипнув, заставляет его закричать, чтобы убедиться в том, что он живой. Затем ребенка берет мать, впрыскивает ему в ноздри немного своего молока, тянет за нос, чтобы он стал более длинным и тонким, руками сжимает его голову, стремясь придать ей удлиненную форму. Обычай этот, несомненно, идет от традиции деформировать череп, уже не существующей ни у туарегов, ни у египтян.

Отец, узнав о рождении ребенка, сразу же режет барана и посылает мясо жене: баранина предназначается для питания ее и повитухи. Роженица пьет много мясного бульона. Молодая мать иногда встает через два-три дня после родов.

Рождение мальчика воспринимается с большей ра­достью, чем появление на свет девочки, поскольку он со временем станет воином и укрепит военную мощь племени. В этом случае все мужчины и женщины спешат поздравить молодую мать; когда рождается девочка, то навещать ее приходят лишь женщины. Готовясь к такому визиту, туарегские женщины, как правило, красят желтой охрой подглазья и обводят ею рот, чтобы, как считают туареги, отогнать злых духов, которые всегда витают в палатке, где появился новорожденный. На седьмой день после рождения ребенка женщина возвращается на стоянку мужа в сопровождении род­ственниц и братьев, если они у нее есть. Тогда-то отец в первый раз и видит своего ребенка.

Наречение

Выбор имени младенцу происходит с помощью вытя­гивания соломинки; у кого оказалась короткая соломинка, тот и дает ему имя. В племенах Аира, если из-за выбора имени возникает спор, все участвующие в нем приносят козленка, назвав его выбранным для ребенка именем, которое держат в тайне. Молодая мать выби­рает того козленка, который ей больше понравится, и животное закалывают; данным ему именем нарекают ребенка. Затем устраивается угощение для всех людей стоянки, приглашают и марабута; если к нему обраща­лись за помощью, то марабуту делают еще и подарок. В тот же день новорожденному стригут волосы, а марабут вешает ему на шею амулет.

Имена, которые даются детям, довольно разнообраз­ны и причудливы. В этом отношении у туарегов наблю­даются обычаи, сходные с обычаями американских индейцев; например, родители при выборе имени обра­щают внимание на какие-нибудь случайные обстоятель­ства, сопутствовавшие рождению ребенка. Я знал де­вочку по имени Тедигрес (что означает «град»), назван­ную так потому, что в момент ее появления на свет шел град. Название какого-нибудь животного тоже может послужить именем, например: Анаба (пантера), Абеги (шакал), Акотей (тушканчик), Тинерт (антило­па), Тахенкот (газель) и т. д.

Под влиянием арабов туареги переняли многие име­на, заимствованные из Библии и арабизированные. Это Муса — от Моисея, Юнее — от Иона, Фирхун — от фа­раон и т. п.

У туарегов существуют также очень древние имена, значения и происхождения которых уже никто не пом­нит: Ахамук (мужск.), Амасган (мужск.), Иклу (мужск.), Шеку (женск.), Тингелуст (женск.). Послед­нее происходит, возможно, от латинского «ангелюс».

К имени ребенка, кроме того, добавляется имя от­ца. У туарегов нет фамилий, и брак не влечет никаких изменений в именах супругов. Если, например, отца зовут Мохаммед, то его сын получает имя Анаб аг (сын) Мохаммед, а дочь — Шеку улт (дочь) Мохаммед.

В Ахаггаре, как свидетельствует отец де Фуко, часто употребляются прозвища. «Человек получает прозвище из-за какого-нибудь физического недостатка или проис­шедшего с ним случая, а порой и вообще неизвестно почему. Иногда прозвище недолговечно, его знают толь­ко близкие, и оно быстро забывается, но чаще оно так пристает к человеку, что его настоящего имени уже ни­кто не помнит».

Зачатие и кормление

В зачатии туареги усматривают исключительно во­лю божью, но в то же время не сомневаются в том, что женщина не может зачать без контакта с мужчиной. Что такое сперматозоиды, им неизвестно, однако туареги признают воздействие семенной жидкости, поскольку женщины практикуют впрыскивание воды во влагалище : предохранительной целью. Профессор Готье даже го­ворил о наличии у них простейшей спринцовки, но он наверняка спутал ее с приспособлением для промыва­ния желудка.

Менструации (иба-н-амуд) появляются у туарегских девушек в 13—15 лет. Во время этого недомогания они не совершают никакого туалета, не предпринимают ни­каких гигиенических мер и воздерживаются от молитв, так как считаются нечистыми.

Прекращение менструаций при беременности туаре­ги истолковывают по-своему: считают, что этими выделениями питается ребенок, а остатки (плацента) выбрасываются при рождении.

В том случае, если женщина не может зачать, муж идет к марабуту, и тот (за плату) дает ему амулет, который женщина должна носить. Со своей стороны, женщина отправляется на могилы почитаемых людей совершать молитвы, прося у господа прощения свои грехи, а у покойника — ходатайства за нее перед создателем. Если женщина забеременеет, муж отправляется к марабуту с подарком — иногда это несколько голов скота.

После родов женщина не имеет половых сношении с мужем в течение месяца и десяти дней. На сороковой день муж делает жене подарок — новые сандалии и одежду.

Кормление материнским молоком продолжается в среднем два—два с половиной года: мальчиков отнимают от груди на шесть месяцев позже, чем девочек, так как считается, что они более хрупки и нуждаются в усиленном питании.

Младенцев на туарегских стоянках кладут на подушку животом вниз; в таком положении его удерживает по­лоска ткани, проходящая через чресла и завязанная под подушкой; запястья иногда тоже привязывают. Порой над ребенком ставится тент — полукруглый деревянным каркас, покрытый тканью, — для защиты ребенка от мух, света и песчаного ветра. Туареги-иуллеммедены пользуются колыбелями, которые подвешивают к своду палатки.

Мать носит своего ребенка на спине или на бедре, удерживая его с помощью повязки, закрепленной узлом повыше груди. Этот способ, употребляемый также жен­щинами Сахеля, похоже, не причиняет неудобств ре­бенку, даже когда мать делает довольно резкие движе­ния. Если ребенок заплачет, мать дает ему грудь — до полного ее высасывания: никакой речи о кормлении » определенные часы или в определенных дозах нет.

Длительное кормление, а также ношение детей де­лает грудь женщины плоской с самого первого мате­ринства. Однако у туарегов эстетика не в таком почете, как материнство, которое облагораживает женщину.

Обрезание

В возрасте трех-четырех лет туарегские мальчики подвергаются обрезанию, иногда это делается позднее, но до восьми лет. Обычно этот ритуал совершает мара­бут. Обрезание (амуд, или амилли, или аземмуэд) не является поводом для праздника; обычно операции подвергаются одновременно несколько мальчиков. Инструментом для операции служит маленький железный нож, используемый мужчинами для бритья. На время заживления ранки ребенок остается на стоянке с роди-телями, где они ухаживают за ним.

Туарегские девочки не подвергаются той операции, какая делается у мавров Таганта и Ходха.

До пяти-шести лет дети ходят голыми. Девочки с шести-семи лет носят набедренную повязку, мальчики— такие же штаны, как взрослые.

Воспитание

Воспитание детей начинается сразу же, как их отнимают от груди. Мальчики переходят под опеку отца, девочки остаются под материнской заботой. Воспитание как тех, так и других не представляет собой ниче­го сложного.

С пяти лет мальчик уже совершенно самостоятельно пасет коз и баранов; позднее ему доверяют верблюдов, которых он водит на пастбище или на водопой; он учится доить коз и верблюдиц: у туарегов этой работой занимаются в основном мужчины. В семь лет его сажают на верблюда. С этого времени между детьми одного возраста устраиваются для обучения игры-сражения на саблях или копьях, вместо оружия используются стебли проса или ветки деревьев.

К религиозному воспитанию туареги Ахаггара, где очень мало марабутов, относятся небрежно; исключение составляют лишь семьи, приближенные к аменокалю. Если на стоянке есть марабут, он обучает детей и молодых людей Корану, который те зазубривают наизусть, распевая тексты целыми днями, так как не знают арабской письменности.

В пятнадцать-шестнадцать лет, когда у юноши вырастают волосы под мышкой (то есть наступает половая зрелость — «таменджотт»), на него отец надевает литам, чаще всего это приурочивается к празднику ра­мадан. Никакой торжественной церемонии не происхо­дит. Отец дает сыну несколько мудрых наставлений, молодые женщины и девушки одаривают его табаком. С этого момента юноша считается мужчиной, он может участвовать в войне и присутствовать на ахале.

Воспитание девочек не представляет большого инте­реса. С шести-семи лет девочку приучают помогать по хозяйству, убирать палатку, готовить еду и т. п. Через год она учится плести циновки и шить мелкие предметы из кожи, прясть козью шерсть. Когда она достигает по­ловой зрелости, устраивается небольшой семейный праздник, во время которого девушка получает новую красивую одежду и женскую вуаль — икерхи.

Имхары большое внимание уделяют музыкальному и литературному воспитанию девушек. Их обучают письму тифинаг и игре на амзаде (небольшой одно­струнной скрипке), которая скрашивает туарегам дол­гие вечера.

Амзад («волос») делается из половины вычищенной и высушенной тыквы; на нее натягивается шкура козы или барана, крепящаяся по краям веревочками (в Ахаггаре) или колючками акации (в Аире). В шкуре проде­лывается одно или два отверстия для усиления резо­нанса. Грифом служит палка, просунутая в отверстие с одной стороны корпуса и зафиксированная с помощью штифта — с другой. Струна делается из нескольких пе­ревитых между собой конских волос и натягивается над кожаной декой с опорой в одном месте на подставку из крестообразно соединенных двух деревянных пало­чек. Смычок (таганке) представляет собой дугу, концы которой стянуты конским волосом. Во время игры ис­полнительница время от времени натирает их кусочком смолы каменного дерева, выполняющим роль канифоли. Кожа амзада часто декорирована яркими узорами; кро­ме того, на ней указано имя владелицы, а также на нее могут быть нанесены стихи, написанные поклонниками.

У ахаггаров такой инструмент обычно большой, до 40 сантиметров в диаметре; в сахельских племенах он меньше, его диаметр не превышает 20—25 сантиметров.

Амзад играет большую роль в жизни туарегов. Юно­ши ходят слушать, как на нем играют девушки; мужья любят слушать игру своих жен в вечерние часы досу­га. Когда женщины хотят наказать за что-нибудь муж­чин, они отказываются играть им на амзаде. В сраже­ниях туарегские воины всегда старались победить, боясь, как бы жены или невесты не лишили их музыки. «Амзада не будет», — печально говорили они, возвра­щаясь из неудачного набега.

Ахаль

В шестнадцать лет молодые люди и девушки допу­скаются в общество взрослых, и им разрешается при­нимать участие в ахале.

Ахаль означает «собрание, разговор, беседа»; эти му­зыкально-литературные сборища носят иногда непри­стойный характер (когда они сочетаются с асри).

Асри (букв. «ехать, отпустив поводья») означает «свободные нравы». К асри допускаются достигшие зре­лости юноши и девушки, вдовы и вдовцы, разведен­ные — короче, все те, кто не связан семейными узами.

Сборища эти проходят недалеко от стоянки, под обрывистым берегом уэда, и непременно вдали от глаз стариков и почитаемых людей племени; они устраива­ются, как правило, до вечерней трапезы, которая бывает здесь очень поздно, реже — когда чествуют гостя-ино­земца — после нее. Все садятся в круг, женщины впе­ремежку с мужчинами. Выбираются ведущий и веду­щая, роль которых заключается в том, чтобы следить за соблюдением обычаев и нравов ахаля и накладывать шуточные штрафы на нарушителей. Иногда избирается только одна ведущая, однако никогда не бывает так» чтобы ведущим был один мужчина.

Когда на стоянке очень много девушек, ахали устраиваются вперемежку с асри. Молодые люди из со­седних стоянок всегда приходят на такие посиделки на­рядными: порой они проделывают сотни километров, чтобы поприсутствовать там, где можно встретить кра­сивых девушек и найти приятные развлечения. Одна иа девушек начинает играть на скрипке. Скрипка издает суховатые, жалобные, монотонные звуки, которые впол­не гармонируют с окружающей дикой природой. Муж­чины подхватывают ритм возгласами «хо-хо!». И тут все принимаются подзадоривать друг друга, подтрунивать, отпускать вольные шуточки; эта «поэтическая часть» вечера нередко бывает весьма сомнительного характе­ра, порой слышатся довольно непристойные реплики.

Когда скрипка смолкает, со всех сторон начинают раздаваться смешки. Мужчины и женщины обменива­ются легкими дерзкими касаниями, приникают ноздря­ми друг к другу и вдыхают одновременно воздух: у туа­регов это заменяет поцелуй. Ахаль заканчивается позд­но ночью, но каждый возвращается на стоянку не сразу, а лишь после свидания, о котором было договорено на особом языке жестов.

Нравы у туарегских девушек действительно очень свободные; отец де Фуко утверждал, что в языке тамашек даже нет слова «девственность». Понятие «лишить девственности» у них передается тем же термином, что и «вырыть колодец». «Нет даже вопроса о том, — гово­рил доктор Вермаль, — чтобы девушка до брака оста­валась невинной. Этого туареги просто не понимают. Как только девушка достигает половой зрелости, она идет на ахаль, где сразу же лишается невинности. В глазах туарегов девственность не имеет никакой ценности». Действительно, туарегские женщины — кто в большей, кто в меньше степени — доступны: одни от­даются первому встречному, другие проявляют распо­ложение лишь к небольшому кругу друзей, но пред­почтение кого-то одного расценивается как неприличие и извращенность.

У туарегов никто не станет порицать женщину за свободу нравов при условии, однако, что ее поклонник того же социального положения. И позор той, что про­явит свое расположение к рабу!

Можно лишь удивляться тому, что при столь распу­щенных нравах матерей-одиночек все же не так много. Широко распространены предохранительные меры, ко­торые, как говорил доктор Фоме, были частым завер­шением ночных свиданий после ахаля. Этими предохра­нительными мерами, должно быть, объясняется и низ­кая деторождаемость у туарегов; весьма вероятно, что, аыйдя замуж, туарегская женщина продолжает их при­менять.

Внебрачная беременность и незаконнорожденный ребенок (агама) — публичный позор. Туареги редко де­лают аборты, а вот убийство таких детей было некогда обычным явлением; никто даже и не считал это пре­ступлением. Когда женщина оказывалась беременной, она отправлялась к какой-нибудь дальней родственни­це и старалась скрыть свою беременность. На сей счет никто, естественно, не обманывался, но никто ничего и не говорил. Она шла к марабуту, который за довольно приличное вознаграждение совершал в присутствии грешницы некие таинственные действа, писал по-араб­ски несколько слов из Корана на дощечке, затем смы­вал надпись и, собрав воду в калебасу, отдавал ее женщине, чтобы та ее выпила. В случае успеха (?!) ему платилось вознаграждение, равное первому. Если же­лаемого результата не было, женщина пробовала пить микстуры, приготовленные обычно на основе Саssia abovata; если же и это не действовало, ребенка, когда он появлялся на свет, просто-напросто душили. Теперь ма­тери-убийцы сурово наказываются.

Ахаль существовал в древних ливийских племенах Северной Африки. Геродот отмечал, что у насамонов женщины были общими, а ахаль — лишь производная и, если можно так выразиться, эволюционизировавшая форма этого.

У туарегов-иуллеммеденов существует забавный обы­чай, которого я не наблюдал у ахаггаров. Когда один мужчина застает другого за обхаживанием своей жен­щины, то он требует от него подарка. «Подари мне по­крывало», — говорит он, и тот предлагает ему или ще­потку табаку, или что-либо еще. Отказываясь сделать это, он наносит оскорбление женщине, показывая тем самым, что не питает к ней особой привязанности; и в этом случае он обязан уступить свое место сопернику.

Бракосочетание

При столь свободных нравах понятно, почему моло­дые люди и девушки не стремятся рано вступать в брак: редко бывает, чтобы мужчина женился ранее тридцати лет, а девушка вышла замуж ранее двадцати.

Хотя девушка свободно распоряжается своим телом, согласие отца на брак не становится от этого для нее менее обязательным; зато и редко бывает так, чтобы муж ей был навязан или чтобы ее выдали замуж до по­лового созревания, как это бывает у арабов. Отец вме­шивается лишь, чтобы не допустить мезальянса или со­блюсти материальные интересы.

Будущие супруги выбирают друг друга на своих ве­черинках, которые для них — прелюдия к удовольстви­ям будущей семейной жизни. Жених должен изложить свою просьбу (ибадрален) отцу девушки через одного из своих родственников или духовное лицо, если тако­вое имеется поблизости.

У ахаггаров обычно все бывают в курсе такого сде­ланного предложения. Не так обстоит дело в Аире; здесь и мать девушки, и всю семью уведомляют лишь тогда, когда все уже улажено. Если женщина вступает во второй брак, отцовского разрешения на него не тре­буется.

Затем устанавливается размер выкупа (таггальт), который должен заплатить будущий супруг. У имхаров это обычно семь верблюдиц; у имрадов выкуп может состоять из верблюдов, баранов и коз (ослы никогда не входят). Выкуп выплачивается в один или несколько лриемов. Эти животные становятся собственностью ро­дителей девушки, которая, в свою очередь, может полу­чить от них приданое. На практике семь верблюдов ни­когда не даются, особенно после французской оккупа­ции, запретившей реззу; благородные туареги потеряли возможность запасаться верблюдами для будущего вы­купа; теперь они довольствуются тем, что дают одну-две, иногда трех верблюдиц, а вместо остальных — сан­далии и разные предметы.

В браке (аддубал) женщина сохраняет свободу рас­поряжаться своим имуществом и не несет никаких рас­ходов по хозяйству: все издержки полностью ложатся на мужа; благодаря такой системе состояние женщин увеличивается, тогда как у мужчин оно остается на од­ном уровне или же уменьшается.

Когда вопрос о выкупе обговорен, назначается дата бракосочетания; иногда через несколько дней, а иногда через год или даже два, если девушка слишком молода (этого последнего правила особо придерживаются в сахельских племенах).

Свадебные торжества происходят на стоянке девуш­ки, угощение устраивается только на восьмой день. Братья и родители жениха приходят на стоянку роди­телей невесты, где их принимают с почетом и предла­гают обильную трапезу. В течение семи дней, которые предшествуют свадебному пиршеству, жених не имеет права приходить на стоянку до захода солнца; все это время он находится в стоящей отдельно в стороне па­латке, где компанию ему составляют друзья (весь этот период женихи называются анесдибен).

Свадебные торжества сопровождаются джигитовкой мехаристов, галопирующих группами по два-четыре че­ловека перед женщинами, среди которых находится и невеста; женщины поют и сопровождают свое пение иг­рой на тамбуринах и скрипках. В Ахаггаре свадебная песня исполняется в музыкальном ритме алиуен, то есть «оливы». Этот обычай, по мнению доктора Вермаля, — пережиток древнего язычества, когда олива считалась деревом, посвященным богине любви.

Ко времени свадебных торжеств уже приготовлена новая палатка со всеми новыми аксессуарами — цинов­ками, веревками, кольями. Внутри палатки, с левой стороны, устраивают небольшое овальное возвышение из песка (адебель), куда ставят угощение. До того как в палатку войдет супруг, его друзья берутся за тент и семь раз подбрасывают его — это должно принести мо­лодым счастье. Впоследствии, когда стоянка снимается с места, эту палатку оставляют, и она стоит там не­сколько месяцев. Считается, что, чем дольше она оста­нется на месте, тем больше у нового союза шансов быть удачным.

На седьмой день отец девушки скрепляет брак с по­мощью марабута. Вечером невесту, которая весь день пряталась у одной из родственниц, целая процессия жен­щин, играющих на тамбуринах, провожает в брачную палатку, куда уже проследовал молодой жених. До заключительного акта — угощения — совершаются еще два интересных ритуала. Рядом с женихом, на место невесты, садится старая, дряхлая женщина: ее роль заключается в том, чтобы обмануть злых духов, которые захотят завладеть молодой супругой. С помощью такой уловки старуха берет на себя все дурные чары, угро­жающие молодой чете, и уносит их с собой, покидая палатку за несколько секунд до прихода невесты. Затем, когда приводят невесту, ее двоюродный брат по материнской линии загораживает ей дорогу и говорит сениху: Ауид ирратимен, что означает «Подари мне свои сандалии». Тогда тот вынимает заранее спрятанную в складках одежды пару новых сандалий и отдает их. Теперь путь девушке свободен, она входит в палатку своего будущего супруга, и отныне семья не имеет на нее никаких прав.

На следующий день в палатке новобрачных собираются молодые люди, и так все дни свадебного празднества. Это сборище называется по-туарегски тиджедель-сатин.

В течение первого года молодые люди живут на стоянке родителей девушки. Такой институт «испытательного срока» неоднократно упоминается в Ветхом завете и практиковался у древних евреев. Следствием это­го обычая является то, что первое время смягчается власть мужа над женой, а ее семья убеждается, что молодые постепенно привыкают друг к другу и что с дочерью обращаются должным образом.

Если новобрачная уже была замужем, то на седьмой день в сопровождении друзей и слуг она верхом на верблюде отправляется на стоянку своего мужа.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: