Условия жизни туарегов Ахаггара

Материальная база туарегов Ахаггара основывается на кочевом скотоводстве. Но кроме того, туареги зани­маются еще охотой и собирательством.

Туареги обосновались в долинах и на склонах цент­рального сахарского массива и поэтому как никто стра­дают от засух; им приходится уходить из выжженных солнцем равнин в места с более благоприятными усло­виями. С течением времени их ресурсы уменьшаются, и жизнь становится все более трудной. Здесь нередко грабят соседей, как оседлых, так и кочевников, но на­ходящихся в лучших условиях; в основном это происхо­дит по необходимости, для возмещения скудости паст­бищ. Впрочем, это неизбежное зло существует во всех скотоводческих зонах. Библия, как говорит Т. Моно, полна свидетельств подобного рода; то же самое можно наблюдать у кочевников Туркестана и Аравии. Правда, следует признать, что туареги довели это занятие до не­вероятных размеров и сделали его чуть ли не постоян­ным.

Само построение конфедерации, ее структурный принцип, где имрадские племена расположены вокруг ядра из сюзеренов, тем самым защищая их от ударов извне, уже дают представление о том, что туареги на протяжении веков находились в состоянии войны и реззу.

Бывали, конечно, периоды спокойствия, когда обиль­ные дожди обеспечивали на пастбищах богатый корм, а следовательно, большое количество молока. В такие времена в Судан (теперь Нигер) направлялись много­численные караваны, чему способствовало наличие большого количества верблюдов у ахаггаров. Они везли туда соль, которой богат их край (единственный их продукт обмена), а возвращались с вьюками проса, вы­менянного на соль у негров юга. Ездили они и на база­ры в Тидикельт и Туат, где запасались финиками; кроме того, они взимали плату с караванов, проходивших через их территорию, — плату за предоставляемую им защиту (что отнюдь не мешало им самим совершать нападения на тот же караван, как только он покидал их территорию).

Материальная база у ахаггаров основывалась на следующем: кочевое пастушеское хозяйство плюс охота сбор семян, плюс небольшой доход с караванов, плюс почти постоянный разбой.

Эти шаткие основы существования изменились теперь в сторону мирного пастушеского хозяйства, более рационального использования поголовья верблюдов и соляных копей Амадрора. Однако туареги сильно при­вязаны к традиционному образу жизни, поэтому хотя многие из них и рады воцарившемуся миру, но есть и такие, кто сожалеет о временах реззу и охотно вернул бы их при первой же возможности.

Следует еще раз подчеркнуть, что склонность к разбою, которая еще совсем недавно была так характерна для них, обусловливалась чрезвычайной скудностью их края, неимением средств к существованию; кроме того, их положение все больше ухудшалось из-за периодиче­ских засух. К тому же разбой, предосудительный в на­ших глазах, отнюдь не являлся таковым с их точки зрения. Утверждают даже, что слово «имхар», как назы­вают себя благородные туареги, произошло от корня «ахаг», что означает «грабить», а в более широком смысле — «свободный благородный человек».

Жилище

Стоянка

Примитивное скотоводство предполагает кочевой об­раз жизни. С того момента, как человек им занялся, он стал перемещаться со своими стадами в поисках кор­ма. Поскольку туареги пребывают в постоянной борьбе с засухой, это означает еще и поиски воды.

Но главное все-таки поиски пастбища, ибо, хотя во­да так же жизненно необходима для животных и лю­дей, как и пища, за ней все же можно отправиться к колодцу, запастись ею и привезти на место выпаса.

От того, обильно или скудно пастбище, зависят раз­меры стоянки — амазара. В Ахаггаре пастбища так разбросанны, что племена не могут собраться все в одном месте, как это делают бедуины Аравии. Поэтому туаре­ги вынуждены разбредаться небольшими семейными группами, редко насчитывающими пять-шесть палаток. Исключение составляет только стоянка аменокаля: ря­дом с вождем всегда живут благородные, его халифы, его икланы. Такое группирование несколько искусствен­но, большие стада там отсутствуют, они находятся на попечении либо имрадов, либо икланов. На стоянке аме­нокаля остаются только животные, необходимые для ежедневного обеспечения живущих здесь молоком, мя­сом, а также для доставки воды.

Итак, туареги обычно располагают свои стоянки в местах, где пастбище богато кормом для скота и где близко есть водоем; он может находиться на расстоя­нии, самое малое, нескольких сотен метров, самое боль­шое — до 5 километров. Впрочем, туареги и не любят (если только не находятся в труднодоступной горной местности) останавливаться слишком близко у колод­цев, особенно если те находятся на пути следования ка­раванов, ибо предпочитают как можно меньше общать­ся с чужаками, так как им нечем кормить всех путни ков. Люди этих мест хорошо знают, что, хотя их всег да радушно принимают на стоянке, они не должны зло­употреблять этим и находиться там более суток.

В зависимости от времени года животных каждые два-три дня водят на водопой, по дороге они пасутся. Снабжение водой осуществляется с помошью ослов, реже — верблюдов.

Палатки ставятся туарегами обычно на террасах до­лин, иногда в самих долинах, если только нет низких облаков, предвещающих дождь, а значит, и нет опасности селевого потока в уэде.

Время пребывания на одном месте зависит от обилия корма на пастбище. Оно может длиться от десяти дней до месяца, в редких случаях — дольше. Переходы с пастбища на пастбище также зависят от корма и сстгавляют не более 1—3 километров, за исключением тех случаев, когда в результате очень сильной засухи при­ходится перебираться в более благополучный район. Поскольку климатические условия Ахаггара сильно ме­няются в зависимости от времени года и высоты, племена, которые кочуют в Кудье, летом предпочитают искать выгоны в горных долинах, а зимой — в низинах, в местах, укрытых от ветра.

В случае продолжительной засухи водоемы, источ­ники, расположенные высоко в горах, обычно пересыхают первыми: тогда люди вынуждены спускаться на равнину, какое бы ни было время года. Но как только наверху начинаются дожди, мехаристы выезжают на разведку: ищут пастбище, определяют его состояние, и туареги переносят туда стоянку, лишь это оказывается возможным.

Иногда в очень благоприятный год, когда после обильных дождей равнины Нижнего Ахаггара ярко зе­ленеют, там можно увидеть большие скопления палаток. Однако это бывает так редко, что лично я смог наблюдать такое всего один раз за десять лет А в засуш­ливые годы, когда растительность Кудьи сгорает, туаре­ги даже в зимние месяцы со своими палатками масса­ми устремляются в долины Нижнего Ахаггара, напри­мер в Амдед, чтобы использовать пастбища с гиргиром, растущим в холодное время года. Если засуха длится несколько лет и вся растительность исчезает, прини­мается решение идти в Сахель; однако, как только над Ахаггаром пройдут дожди, все спешат вернуться в мес­та своего традиционного кочевья.

Поскольку зона кочевья каждого племени строго определена, стоянки устраиваются всегда в одном и том же районе; а поскольку перемещения осуществляются, как правило, в зависимости от состояния пастбищ, то совершенно очевидно, что из года в год (если только не случается катастрофической засухи, вынуждающей принимать экстренные решения) становища довольно-таки регулярно возвращаются в места, которые они за­нимали в то же самое время в предыдущем году.

Палатка

Палатка — основной вид жилища всех кочевых на­родов северных степей и пустынь, от степей Западной Азии до Атлантики, где кочевники используют верб­люжьи или козьи шкуры.

Туареги, у которых нет длинношерстых верблюдом, используют для палаток кожу в отличие от арабов.

Палатка (эхан) представляет собой большой тент (аокума), сшитый из 30—40 квадратных кусков кожи; иногда их бывает больше, до 80 кусков, если это палатка вождя или она предназначена для торжеств. Более других ценится шкура муфлона, отличающаяся мяг­костью и прочностью. Но поскольку трудно иметь не обходимое количество таких шкур, используются также козьи и телячьи кожи, особенно для боковых стенок. У туарегов-иуллеммеденов, в районе проживания кото­рых муфлоны не водятся, чаще всего используются бычьи кожи. Такую кожу сначала пропитывают маслом, чтобы она стала непромокаемой, а затем подвергают обработке красной охрой, защищающей ее от воздейст­вия солнечных лучей и дождя.

Тент держится на каркасе. Кель-ахаггар имеют два вида палаточных каркасов: один — с центральным столбом и вертикальными опорами, другой — с дугами. Пер­вый вид распространен больше. Этот каркас состоит из центрального шеста, на котором держится деревянная кровля, и шести дополнительных подпорок, расставлен­ных по овалу. Края кожаного тента спускаются до са­мой земли и закрепляются колышками или большими камнями. Три больших опорных кола (изем и имадарены) обозначают входную дверь. Все вместе подпорки и колья называются акатар. Вход в палатку не занаве­шен и всегда обращен к югу.

Кровля с центральным шестом чаще всего ставится летом, когда опасаются дождей: вода по наклонному тенту быстро стекает. В другое время года, особенно зимой, центральный шест заменяют на две опоры с пе­рекладиной, в результате тент оказывается ниже, объем воздуха в палатке уменьшается, и в ней становится теп­лее.

Высота тента — примерно 1,5—1,6 метра: стоять во весь рост в такой палатке невозможно, хотя она до­вольно просторна.

Шесты и опоры каркаса делаются из тамариска, в верхней части они грубо обтесаны, украшены выжига­нием и разрисованы.

Такими палатками пользуются кель-рела, даг-рали и большинство кель-ахаггар.

Другой вид палатки используют агух-эн-техле, да, пожалуй, еще кель-ахнет и кель-инрер. В такой палат­ке центральный шест, описанный выше, заменен одной или двумя дугами (агегу), сделанными из корня этеля и соединенными перекладиной; они образуют централь­ный каркас, а четыре вертикальные подпорки ставятся по две с каждой стороны. Похоже, что этот вид палат­ки, некогда широко распространенный в Ахаггаре, бо­лее древнего происхождения, чем тот, что используется сейчас, и, по-видимому, заимствован у иуллеммеденов. Старики говорят, что в юности видели такие палатки почти на каждой стоянке рядом с палатками на верти­кальных опорах.

Палатка, верхняя часть которой образует подобие свода, более удобна для защиты от дождя. Понятным становится их исчезновение, если принять во внимание все возрастающую засушливость Сахары. Второй при­чиной их исчезновения может быть и тот факт, что труд­но добывать большие корни для изготовления дуг, а третьей, которую называют туареги, — что эти большие дуги очень неудобны при транспортировке.

В обоих типах палатки присутствует съемная огра­да (асабер), сделанная из одной-двух длинных циновок, сплетенных из стеблей злаковых; днем она наматывает­ся на одну из внутренних подпорок, а вечером ставится вплотную к входу, заменяя дверь.

Высоко в горах, а также зимой туареги уменьшают палатку, чтобы в ней было теплее. Кроме того, они воз­водят со стороны, противоположной входу палатки, не­большую стенку из камня, которая надежно защищает их от ветра и холода.

В одной палатке живет только одна семья. Мужчи­ны занимают восточную половину, женщины — запад­ную. Мужчина в своем углу держит верблюжье седло, оружие, седельные сумки; женщина вешает у себя на подпорках мешок с одеждой и личными вещами, седло, если оно у нее есть, мешки с запасами продовольствия и с кухонной утварью.

Летом, когда становится особенно жарко, туареги иногда строят хижины из соломы — и в целях эконо­мии кожи, и для большего удобства: ведь днем из-за жары пребывание в кожаной палатке делается невыно­симым, ее обитатели ищут укрытия под ближайшими деревьями, если они есть, или прячутся в тени скал.

А зимой для защиты от холода семья аменокаля, на пример, использует ограду из соломы. Такое прикрытие окружает палатку со всех сторон, не прилегая лишь к ее передней стенке, чтобы осталось широкое простран­ство для приема гостей. Чтобы в ограду не проникал ве­тер, она снабжена дверью на кожаных петлях.

Пленники никогда палаток не имеют. Они сооружают себе небольшие укрытия из веток и натягивают на них лоскуты кожи или ткани.

Установка палаток лежит целиком на женщинах.

Постель

Постелью туарегам служат одна-две бараньи шкуры, сшитые вместе, реже — ковер (у зажиточных туаре гов), только аменокаль спит на кровати типа хауса, бы тующей у некоторых кель-эуи из Аира. Что касается женщин, то они берут в ближайшем уэде тонкий песок и насыпают его в палатке — это их спальное место.

Мужчина и женщина спят каждый на своей полови­не, при этом мальчики — с отцом, девочки — с матерью.

Южным туарегам из-за наличия множества колючек, рептилий и разных насекомых приходится спать на кро­ватях.

Использование колыбелей для малышей — редкое яв­ление у ахаггаров. Бенхазера тем не менее отмечал, что видел детей, спавших в чем-то похожем на гамак (под названием таулюла), сделанный из старого покрывала и подвешенный к ветвям дерева или к подпоркам палат­ки. Я тоже видел у них такой «гамак», который мог слу­жить люлькой. Однако чаще всего детей просто кладут на кусок кожи или одеяло, подложив им под голову тряпье. Иногда над ними устраивают навес — полукруг­лый каркас из ивовых прутьев, покрытый тканью, чтобы защитить ребенка от солнца, песчаного ветра и мошка­ры.

У кель-аир, тенгерегифов, кель-динник есть колыбе­ли; их подвешивают к верху палатки.

Огонь

Перед каждой палаткой сооружен очаг; его обычно складывают из трех камней. Он предназначается не для приготовления пищи, а служит для обогрева по вече­рам, когда садится солнце и люди собираются под при­крытием асабера, ставящегося полукругом перед палат­кой. Иногда на этих трех камнях готовится чай.

Кухонный очаг устраивается в стороне, обычно в 3—4 метрах от палатки, возле небольшой стенки из кам­ней, защищающей его от ветра и не дающей искрам ле­теть на палатку.

От туарегов мне не удалось услышать никакого до­исламского мифа о происхождении огня. Они расска­зывают, что огонь был создан богом и дан им, чтобы они готовили себе на нем пищу. Иблис (сатана) взду­мал завладеть секретом его добывания, и бог наказал его, создав муки ада; однако Иблис передал этот сек­рет кузнецам, и они с тех пор пользуются им для обра­ботки металлов.

Когда-то туареги добывали огонь с помощью трения, используя для этого дощечку из дерева торха (Саllotropis procrera) и заостренную палочку из твердого дере­ва, обычно акации. Зажав ее между ладонями и вращая быстрыми движениями рук, они терли палочку о до­щечку, пока не получалась тлеющая пыль, стряхивали эту пыль на шелковые очесы из плода Саllotropis и слегка дули, пока они не воспламенялись; на все это уходило менее минуты. Можно было для трения ис­пользовать также джерид пальмового дерева. Туареги при случае умеют пользоваться этим способом.

Более распространенный способ — кремень и огниво из стали. Искру высекают на трут из Саllotropis или на тряпочку, обычно пропитанную квасиами. Каждым мужчина-туарег носит этот набор в маленьком мешочке у себя на груди.

Теперь они покупают у торговцев спички. Огонь туареги поддерживают постоянно. Когда бывает надо, они приносят угли в обломке старой калеба сы или в черепке от горшка из другой палатки. Иногда они кладут раскаленные угли прямо на ладонь и так несут их, не обжигаясь. Для переноса огня на большие расстояния туареги берут нечто вроде трута из верб­люжьего помета, который очень долго тлеет.

В качестве топлива туареги используют стволы или пни сухих деревьев, главным образом акации и этеля, корни и стебли некоторых растений (арамас, бендер, особенно таза), но никогда не берут Саllotropis, назы­вая его дьявольским деревом — из-за издаваемых им глухих звуков во время горения. Если дров нет, они жгут верблюжий или козий помет.

Внутри палатки огонь никогда не разводят, разве только если уж очень холодно. Чтобы согреться, женщины собирают угли в кучку и приседают над ней так, чтобы юбки образовали колокол и не давали уходить теплу.

Для очага туареги никогда не берут камни из ба­зальта, в которых, по их словам, сидят злые духи, ибо они имеют свойство внезапно взрываться под воздейст­вием жара.

Домашняя утварь

Кроме принадлежащих супругам личных предметов, которые каждый держит на своей половине, у туарегов есть еще разная домашняя утварь.

С левой стороны палатки, на двух деревянных коль­ях, воткнутых в землю латинской буквой v, обычно ви­сит бурдюк с водой. Он покрыт куском старой ткани, за­щищающим его от солнца. Бурдюк этот часто пуст, так как туареги совсем непредусмотрительны. Они пьют воду, если она есть, а если нет, то не двинутся с места до самого полудня, пока икланы не принесут воду из колодца. Здесь часто можно наблюдать картину, ког­да туареги осаждают просьбами проходящего мимо путника дать им воды, в то время как он сам рассчиты­вал напиться на их стоянке.

Перед входом у каждой палатки стоит огромная де­ревянная ступка с пестиком; в ней служанки толкут просо и финики. В палатке или возле кухни-навеса — два-три плоских деревянных блюда овальной формы, предназначенные для пищи, два-три конических сосуда с ушками для питья (они висят на одной из внешних подпорок палатки); деревянный подойник, сито, плетен­ное из соломы, для просеивания просяной муки, кото­рое служит также крышкой для блюда; одна-две не­большие циновки из соломы того же назначения и не­сколько деревянных ложек. На одной из опор палатки, на женской половине, на веревке висит рог муфлона, превращенный в сосуд; в нем держат масло, сбитое за день. Весь же запас масла хранят в кожаных флягах или в специальной емкости из верблюжьей кожи.

В углу палатки — плоский камень и большой оваль­ный валун — жернова, служащие для измельчения зер­на и специй, один-два горшка из глины, эмалированные чайники, стаканы для чая. Такова в основном утварь туарегов. Иногда у них можно также увидеть плоский камень, на котором пекут пшеничные лепешки. Следует упомянуть еще о деревянной лопатке (селлеф), она имеется у каждой хозяйки и служит для чистки земля­ного пола.

Когда стоянка снимается с места, все эти предметы грузятся на ослов; на них в таких случаях надевают небольшие вьючные седла (ароку). Складывать покла­жу, грузить ее и перевозить на ослах — обязанность женщин. Сами они во время переезда садятся на вьюки сверху, только благородные женщины едут на верблю­дах. Эти животные используются лишь при долгих пе­реходах.

Склады

Туареги, вынужденные запасаться впрок просом в Нигере, финиками в Тидикельте. не могут перевозить с собой все это при каждом перемещении. И не только потому, что это очень трудно, но раньше было еще и опасно иметь при себе все съестные припасы, ибо их могли отнять во время реззу, что обрекло бы на голод всю семью. Поэтому каждый имел на стоянке запас продовольствия лишь на несколько недель. Остальное же прятали в расселинах гор, в труднодоступных местах, известных только людям данного племени. Эти тайные хранилища находятся под защитой бога; закон, кото­рый здесь никогда не преступается, запрещает людям другой стоянки или племени, если им случится обнару­жить припасы, прикасаться к ним. Интересно отметить в этой связи, что если у туарегов считается нормаль­ным и даже почетным грабить открыто, то человек, укравший потихоньку, достоин презрения, он рискует быть изгнанным своими же, во всяком случае, ему гро­зит тяжелое наказание.

Кроме таких хранилищ-тайников некоторые племена, владеющие участками в земледельческих центрах, час­то держат продовольственные запасы и там; это уже запасы для целого клана. Так, даг-рали имеют свои склады в Кудье, Иламане, Терхенанете, в Абалессе и т. д. и поручают их охрану членам своего племени. Эти центры имеют и собственные тайные склады — тоже в целях защиты от реззу. Я видел такого рода тайники в Тите, Блумете, есть они также в Тазеруке и Иделесе. Это погреба, вырытые среди скал, скрытые от посто­ронних глаз; таким способом запасы защищены от лю­дей и от грызунов.

Склады в скалах — частое явление у берберов. Мож­но встретить их и в Марокко, и в Оресе у шауйя. Этот обычай характерен для народов всех средиземномор­ских стран, и в частности для Сирии и Палестины, где он известен с библейских времен.

А настоящие склады в количестве трех или четырех были только у аменокаля Ахамука. Они построены из камня, скрепленного глиной (по суданскому способу), и стоят на вершине скалистого гребня, на правом берегу уэда Абалесса, вблизи того места, где чаще всего рас­полагалась его стоянка. Там собиралось запасов прови­зии в виде проса и пшеницы иногда на целый год.

Пища

Можно утверждать, что туареги, так же как и мно­гие скотоводческие народы, живут за счет молока и молочных продуктов. Действительно, они занимают боль­шое место в их рационе, но совершенно ясно, что этого недостаточно. Может быть, когда-то давно так оно и было, как, например, у татар Туркестана, питавшихся исключительно молоком кобылиц, однако питательные его свойства гораздо выше, чем у молока верблюдиц. Что же касается туарегов, то они никогда не получали молока в достатке (за очень редким исключением), что вынуждало их находить какое-то существенное дополне­ние. Тем не менее я наблюдал немало случаев, когда туареги питались почти исключительно молоком, напри­мер пастухи, охранявшие стада верблюдов на севере Ифораса, почти полностью отрезанные от своих племен. Они довольствовались верблюжьим молоком, добавляя в него лишь немного собранных семян дикорастущих злаков.

Туареги употребляют в пищу в основном сорго Sorghum cernuum, то есть его разновидность, выращи­ваемую в земледельческих центрах и в Сахеле. Оно так прочно вошло в их жизнь, что даже в сахельских пле­менах, где обилие коровьего молока, казалось бы, позволяет туарегам питаться исключительно молочной пищей, просо — такой же основной продукт питания, как и в сахарских племенах. И так повелось издавна, это отмечали многие арабские путешественники, среди них эль-Бекри и Ибн Баттута.

Кель-ахаггар потребляют и пшеницу, однако пред­почитают просо, которое, по их словам, «меньше горячит». Лишь (и в основном) во время переходов и на караванном пути они едят ис­печенные на углях пшенич­ные лепешки (тагелла) про­стого и быстрого приготов­ления, особенно в периоды, когда масло становится рос­кошью. Кускус — лакомое блюдо, приготовляемое по торжественным случаям. В течение последних лет бла­годаря общению с арабами оно стало употребляться ча­ще, и туарегские женщины, раньше и не слыхавшие о нем, успешно его готовят.

Любопытно, что туареги, принадлежащие по своей культуре к средиземномор­ской цивилизации, которую называют еще «пшеничной цивилизацией», не сохранили пшеницу в качестве основ­ного питания, подобно другим народностям Северной Африки. А ведь вкусовые привычки как раз больше все­го привязывают человека к родным местам, и он обычно сохраняет их и при миграциях. Туареги же, сами не бу­дучи земледельцами, этой привязанности не испытали.

Пшеница культивируется в Мали — вплоть до района Томбукту, в Аире и чуть севернее Нигерии. Там этим сравнительно недавним новшеством обязаны арабам, не отказавшимся от своей традиционной пищи.

Просо — пища благоприобретенная, связанная с мас­совым переселением туарегов на юг, где новые условия существования оказали на них большее влияние, чем прежние в Северной Африке.

Важную роль в питании кель-ахаггар играют также финики. Ежегодно каждый глава семьи снаряжает не­большой караван в Туат или Тидикельт, чтобы привез­ти оттуда два-три вьюка сушеных фиников (невысокого качества), которые туареги толкут в ступе и едят с верблюжьим молоком.

Можно подсчитать примерную потребность туарегов в пище, если знать, сколько продукта производится на возделываемых землях Ахаггара и сколько его ввозится. В благоприятный год местная продукция составляет все­го четверть необходимого количества и может быть оценена в 150 тонн. Сюда следует добавить зерно, которое, однако, нельзя безоговорочно принимать во внимание при расчете потребления, так как зерно вплоть до 1940 года почти полностью вывозилось в Тидикельт, а теперь потребляется в основном оседлым населением Таманрассета. Из этого следует, что потребность в вво­зе составляет до 4000 вьюков проса в год; если учесть, что каждый вьюк весит 150 килограммов, то это будет 600 тонн, которые закупаются или обмениваются, как правило, в Дамергу или в районе Тахуа. Ежегодная по­требность в финиках составляет 400 вьюков. Эти цифры относятся к 1940 году, когда движение караванов в Ни­гер активно поощрялось.

Из всего сказанного выше следует, что потребление продуктов на душу населения в год составляет пример­но один вьюк проса и одна десятая часть вьюка фини­ков, что приблизительно соответствует 187 килограммам проса и 16 килограммам фиников (аналогичный под­счет для сахарских арабов дал 180 килограммов зерна и 75 килограммов фиников). Однако не следует заблуж­даться на сей счет: полученные данные приходятся на годы если не изобилия, то по крайней мере относитель­ного благополучия. На самом деле средняя норма бы­вает значительно ниже, так как ахаггары не всегда располагают продуктом для обмена. В иные годы эти цифры уменьшаются на добрую треть, а иногда и на­половину.

В общем и целом туареги недоедают. Каждый жи­тель скупо и бережливо расходует то, что имеет. Осо­бой щедростью туареги не отличаются, однако тому, у кого вообще ничего нет, помогают. Существует своего рода дух общины, и на каждой стоянке практикуется аечто вроде общего котла.

По мере возможности туареги пополняют свой ра­цион тем, что им удается собрать. После дождей слу­жанки и имрадские женщины собирают семена некото­рых растений, произрастающих в долинах Ахаггара. Это семена афассо (Раncium turgidum F.), уллула (Аristida pungens D.), тауита (Аizoon canariense). В дождливые годы на песчаных почвах растет сахарский трюфель (по-арабски «терфес»), но это не выше Акаракара, то есть 1700 метров над уровнем моря. Все это очень ненадежные источники питания. Совсем ина­че обстоит дело в Сахеле, где каждый год икланы за­готовляют семена дикорастущих злаков целыми мешка­ми, в частности зерна крам-крама (Cencrus achinatus).

Собирают в Ахаггаре и дикие ягоды, такие, как зизифу (ююба) (Zizyphus lotus), теборак (Ваlanites aegyptiaca) и другие, которые туареги собирают в го­лодные годы, однако питательной ценности они не имеют.

Голод часто дает о себе знать, но, с тех пор как ка­раваны стали ходить беспрепятственно, а администра­ция начала оказывать помощь, он свирепствует здесь меньше. Раньше же, когда племена подолгу находились в состоянии войны, голод был частым явлением. Тогда туареги накидывались на такие виды дикорастущих, ко­торые в обычное время считались несъедобными: семе­на горькой тыквы, стручки Асасiа tortillis, молодые побе­ги тахле (Турhа elephantina), листья танекфита (Еruca aurea), арамака (Аriplex ps.), корни различных видов заразихи (Оrоbаnch sр., Сistanche sр.) (кель-ахаггар различают целых шесть их разновидно­стей) и еще на многое другое с весьма сомнительными питательными свойствами. Короче, ели все, лишь бы за­глушить чувство голода.

Иногда голод становился столь непереносимым, что туареги собирали старые кости, дробили их, растирали в муку и готовили из нее похлебку. Пышным цветом рас­цветал в такое время разбой: туареги грабили друг друга, чтобы выжить. Теперь такие времена прошли.

Молоко туареги получают от верблюдиц, коз и овец. Употребляют его натуральным, разбавленным водой или кислым.

Пить натуральное молоко здесь считается роскошью, это позволительно лишь молодым матерям, детям к больным. Взрослые туареги пьют молоко обычно утром и вечером, после дойки, во время полуденной трапезы они пьют сыворотку, которая остается после того, как собьют молоко. Лишь верблюжье молоко употребляется в натуральном виде; оно никогда не идет в переработ­ку ни для получения масла (за исключением случаев, когда это необходимо женщинам для их туалета), ни для изготовления сыра; в годы, когда его бывает много, его дают козлятам, собакам, вьючным верблю­дам.

Молоко может добавляться в блюда из проса и слу­жить подливой или же смешиваться с мукой, толчены­ми финиками. Когда туареги совершают длительные пе­реходы, они грузят на верблюдов бурдюки, наполненные молоком. В дороге оно быстро свертывается, и сыворотка, кисловатая на вкус, хо­рошо утоляет жажду. Однако молоко ценится в основном за получаемые из него масло и сыр.

Масло (уди) получают пу­тем сбивания молока в неболь­шом кожаном бурдюке (аги-уэр): держа бурдюк на коле­нях, женщины раскачивают его из стороны в сторону. Готовое масло держат в роге муфлона. Если количество изготовленно­го масла превышает дневную норму потребления, то излиш­ки помещают в флягу из кожи, где оно в жару обычно находится в жидком или вяз­ком состоянии, а зимой, чтобы достать масло оттуда, его приходится подогревать. Иногда, прежде чем поместить масло в большие резервуары, про запас, женщины, чтобы оно лучше сохранилось, кипятят его. Маслом, как правило, поливают кашу из бешены или пшеничные лепешки. Туареги никогда на нем не жарят.

В годы, когда пастбища изобилуют кормами и жи­вотные дают много молока, туареги делают из него сыр — тикамарин. Для этого они сбивают молоко, отжи­мают творог с помощью небольших плетеных циновок, затем высушивают его в маленьких ситах, которые кла­дут на ветки деревьев или внутрь каменных загородок наподобие загонов для козлят. Разумеется, изготовле­ние сыра в самом Ахаггаре — редкость, чаще всего он производится, когда ахаггары кочуют в Нигере. Каж­дый год после пребывания в сахельской зоне они при­возят с собой большие запасы сухого, как дерево, сыра — частично своего изготовления, частично закуплен­ного у южных племен. Это служит немалым подспорь­ем туарегам в еде. Сухой сыр толкут в ступе, размельчают, растирают в муку и добавляют в пищу, будь то каша из бешены или похлебка из муки бешены и фи­ников.

* * *

Логично было бы предположить, что значительное место в рационе туарегов занимает мясо. Однако это не так. Здесь весьма уместно вспомнить одну из наших старинных пословиц о том, что сапожник всегда ходит без сапог!

Эта поговорка вполне применима к скотоводам, которые, пожалуй, самые скромные потребители мяса, ка­кие только бывают. Пастух держит скот для того, что­бы получать от него продукты и либо потреблять их, либо продавать, чтобы обеспечить себя другими про­дуктами или же приобрести одежду. А сам он употреб­ляет мясо в пищу весьма умеренно, ибо убой скота при­носит ущерб его капиталу.

Итак, туареги Ахаггара забивают животных лишь и исключительных случаях — на семейные торжества, ре­лигиозные праздники или же когда пастбища настолько скудеют, что возникает необходимость уменьшить пого­ловье стада для предотвращения падежа скота. Это не означает, однако, что туареги не любят мясо. Когда они совершали реззу на стоянку противника, они отнюдь не отказывались от соблазна «проредить» там мелкий скот и наедались так, что даже заболевали.

Дикие животные служат слабым подспорьем в пита­нии туарегов. Каждый год туареги убивают какое-то ко­личество газелей и муфлонов, мясо которых частично употребляют в пищу в свежем виде, остальное же вялят и откладывают про запас.

Их имрады ловят ящериц-стеллионов (Uromastix acanthinurus), тушканчиков, гунди (Ctenodactylus sр.), даманов, зайцев, иногда даже шакалов. К мясному рациону туарегов можно также отнести кузнечиков (Shistocerca gregaria); они их поджаривают на углях, затем сушат и растирают в порошок. Все сахарские ко­чевники — большие любители этих кузнечиков. Полага­ют, что в самой глубокой древности они были основной пищей у ряда племен Северной Африки, откуда и воз­никло их название — акридофаги. Насамоны, о которых писал Геродот, приготовляли кузнечиков (акрид) точно таким же способом, как это делают туареги.

В Ахаггаре, главным образом в Тассилин-Аджере, есть несколько водоемов, где водится рыба, но имхары и имрады ее не едят; лишь исеккемарен ловят в них усачей, а иногда и сомов.

Так же обстоит дело и с курами, которых разводят в деревнях негры. Мясо их, а также яйца считаются нечистыми. Такой же запрет лежит на всех птицах. Исклю­чение представляет страус: имрады едят определенные части этой птицы, а ее яйца пекут в золе или делают из них омлет.

Такие запреты, рассматриваемые иногда как древние табу, возникли, возможно, просто из физического отвращения. В результате общения туарегов с арабами они все больше стираются — даже у имхаров, которые объ­ясняют их ныне как проявление былого невежества. Так, какой-нибудь вождь, несколько лет назад наотрез отказывавшийся есть курицу, теперь вполне приемлет ее. Новые привычки не являются пока еще повсеместными, однако в ближайшие годы они непременно распростра­нятся повсюду.

* * *

До французской оккупации туареги Ахаггара прини­мали пищу всего один раз в день — вечером, когда подоят скот. В течение дня они довольствовались лишь небольшим количеством молока.

Национальным блюдом кель-ахаггар, как и их соро­дичей из других конфедераций, является асинк — просяная каша, сваренная на воде и заправленная маслом или сывороткой. Это блюдо в большой чести у туарегов, особенно зимой и вообще весь холодный период года. Во время сильной жары ахаггары предпочитают на­литок из воды или сыворотки, в который бросают щепоть просяной муки, иногда с добавлением туда сухого сыра и толченых фиников. Это блюдо называется алакох.

Пшеница потребляется ахаггарами обычно в виде лепешек (тагелла), испеченных в золе; их кладут в миску, режут на куски и поливают маслом. В тесто подме­нивается мука из тауита, если она есть, и тогда полу­чается исключительно вкусное блюдо — одно из любимейших туарегами. Иногда они приготовляют соус из сушеных томатов, тыквы, лука, красного перца, запасы которых делаются в земледельческих центрах.

Финики употребляются в пищу после того, как их растолкут в ступе и смешают с водой, так чтобы получилась густая масса. Это блюдо часто подается с молоком.

Земледельческие центры поставляют туарегам фрукты — виноград, персики, абрикосы, фиги, которые они тлят в сыром или сушеном виде.

Мясо туареги варят или запекают в золе. В пищу идет мясо верблюжонка, козы, барана, быка, а также мясо газелей, антилоп, муфлонов. Некогда мясо верблю­да совсем не употреблялось в пищу: животным давали околеть от старости или болезни, их никогда не заби­вали. Однако под влиянием арабов и ввиду возросшей потребности в мясе, вызванной постоянным ростом на­селения в Таманрассете, туареги стали приводить сво­их животных на скотобойню, но сами они мало употреб­ляют верблюжатину.

Когда кель-ахаггар режут барана, они запихивают все его внутренности в желудок, прокладывают между ними разогретые камни и, завязав желудок с обоих кон­цов, кладут его в выемку, сделанную в горячей золе. Подобный способ приготовления, наиболее часто ис­пользуемый охотниками на крупную дичь, называется абатуль, что как раз и означает «выемка».

Туареги не едят мешуи и приготовляют это блюдо в исключительных случаях — когда принимают у себя арабов или других гостей. Когда им надо зажарить це­лого барана, они разрезают его на две части и в та­ком виде кладут в золу (не переворачивая во время приготовления, считается, что иначе это принесет не­счастье).

Когда забивают животное, голову и вырезку со спи­ны всегда отдают женщинам, внутренности, ноги, шея, хвост достаются икланам.

К большим торжествам — религиозным праздникам, свадьбам, приемам знатных гостей — режут молодень­ких верблюжат и запекают их в золе целиком. Это блю­до подается с крупнозернистым кускусом.

* * *

Еду готовят служанки неподалеку от палатки хо­зяев.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: