Правила кочевья и перегона стад

Территории кочевья племен определяются аменока-леи, которому принадлежит земля, и какая-то часть ти-уссы идет в уплату именно за право на пастбище, тоже предоставляемое аменокалем.

Каждое племя получает в безраздельное пользова­ние определенный участок; доступ всякого другого пле­мени на него запрещен. Чужое племя может пасти там скот только с разрешения амрара племени; правом же прохода через эту территорию обладает каждый.

Эти- правила могут быть нарушены на время про­должительной засухи или обильных дождей. Если вслед­ствие засухи корма на пастбищах начинает не хватать, между вождями различных племен заключается такое соглашение: один из них разрешает соседнему племени пасти скот на своей территории при условии, что оно. не причинит никакого ущерба, не будет портить де­ревья и охотиться.

Когда в каком-либо районе пройдут обильные дож­ди, амрар объявляет его запретной зоной — ганент. Никто не имеет права входа туда, даже люди племени, ко­торому принадлежит эта территория. Мера эта вызва­на тем, чтобы защитить от животных молодые побеги, появившиеся на деревьях после дождя, дать травам вырасти до семенной спелости. Через несколько недель участок объявляется открытым для всех без исключе­ния, но при сохранении запрета на порчу деревьев и на охоту. Когда животные нечаянно забредают на территорию соседнего племени, они возвращаются владельцу бел каких-либо санкций. Однако в том случае, если ка­кое-то стадо застанут на земле, объявленной ганент, с его владельца взимается штраф в размере одной голо­вы скота: берут козу — если это стадо коз, овцу — если это отара овец, верблюда — если это стадо верблюдов.

За ветку дерева, срубленную на территории одного племени членом другого, также взимается штраф в ви­де козы или барана, однако это правило практически никогда не соблюдается, так как туареги уделяют ма­ло внимания охране деревьев.

Охота, рыбная ловля

Охота

Места, где обитают туареги, благоприятствуют охо­те, и, как почти у всех пастухов, этот род занятий дает им дополнительный продукт для пополнения своих пи­щевых ресурсов. Ахаггарам, правда, повезло меньше, чем их сахельским соплеменникам, поскольку v них нет такого обилия дичи.

В далеком прошлом охота в Сахаре была в большом почете. Об этом свидетельствуют многие наскальные гравюры и рисунки, где воспроизведены сцены охоты, которые сами по себе содержат сведения об уровне ци­вилизации древних людей, их занятиях, а также о ха­рактере фауны, сильно изменившейся с тех пор.

В наши дни фауна в результате прогрессирующего иссушения территории почти всех районов Сахары оску­дела: численность отдельных животных, на которых раньше успешно охотились, сократилась до нескольких экземпляров. Антилопа-аддакс встречается теперь очень редко, лишь случайно можно ее увидеть в эрге Амгид или в эрге, разделяющем Ахаггар и Тамесну. Что ка­сается антилопы-орикс, этого степного животного, то ахаггарам удается встретить ее только в Тамесне или по дороге в Дамергу. В этих же местах попадается и газель-мохр (gazella dama), некогда водившаяся в го­рах в больших количествах, а ныне оставшаяся лишь в нескольких экземплярах (в частности, в районе Силета) и gazella rufifrons. Туареги охотятся также на зай­цев и шакалов.

Все туареги — охотники. В племенах с более архаи­ческим укладом жизни охота распространена больше; особенно это относится к исеккемарен, живущим в Иммидире и Тефедесте, и к племенам, которых к охоте побуждает обилие дичи, тем, что кочуют на севере Ад-рар-Ифораса или на границе с Нигером. В Кудье во­дятся муфлоны, поэтому даг-рали и агух-эн-техле актив­но занимаются охотой, причем древние способы усту­пают место охоте с ружьем.

В общем и целом активно охотой занимаются в ос­новном икланы, обладающие хорошо развитыми охот­ничьими навыками. Тот факт, что среди икланов мно­го охотников, объясняется, возможно, их происхожде­нием, а кроме того, наличием у них заинтересованности в охоте, позволяющей им улучшить свое материальное положение.

Самый распространенный вид охоты — охота с гон­чими собаками. Она ведется на муфлонов и газелей, Для этого организуются группы в два-четыре человека, имеющие от двух до дюжины собак. Охота проводится в три этапа: сначала идет выслеживание животного на кормежке или в укрытии, затем преследование, пока со­баки не настигнут и не загонят его, и, наконец, убой животного.

На охоте туареги проявляют свои удивительные качества: тонкое чутье, глубокое знание повадок преследуемого животного, физическую выносливость. Муфлон — животное, отличающееся смелостью и хитростью; оно дорого отдает свою жизнь: между ним и собаками иногда происходят прямо-таки эпические сражения; час» то ударом своих рогов муфлон убивает или тяжело ранит собак. После того как собаки загонят животное, к делу приступают люди, вооруженные копьями; они ста­раются всадить их в тело муфлона. Охота на газелей происходит проще: здесь достаточно лишь спустить со­бак, остальное они все сделают сами; если им удается догнать газель, то они быстро расправляются с ней. Точно так же происходит охота на антилопу-орикс.

Подобный способ охоты, при котором ее спортивный характер дает животному шанс выжить и не создает угрозы уничтожения вида, практикуется все реже и реже.

Псовая охота, весьма распространенная в сахельских племенах, практикуется на пограничных сахаро-малийских землях ибеттенатен, которые охотятся на антилопу-орикс, преследуя ее на верблюдах, чаще летом, когда раскаленный песок быстро доводит животное до изне­можения и оно не может больше бежать.

Очень широкое распространение имеет охота с по­мощью капканов. Ахаггары используют три их вида: капкан с радиальными шипами, вращающийся капкан с силком, капкан с пружиной.

Капкан с радиальными шипами весьма точно описан у Г. Монтандона. Известный еще древним египтянам, этот капкан был распространен во всей Центральной и Тропической Африке. Он состоит из обруча, сплетенно­го из какого-нибудь растения, и прикрепленных к нему, сходящихся в центре довольно упругих стеблей злако­вых. Это сооружение кладут на ямку диаметром чуть меньше капкана, прикрывают сверху соломой, посы­пают раскрошенным ослиным пометом и песком. Иногда сверху еще кладется силок, конец которого привязы­вается к пню. Капкан устанавливается всегда поддере­вом, чаще всего колючим; сюда обычно приходят газели объедать нижние ветки. Животное, передвигаясь вокруг дерева, рано или поздно наступает на капкан, он, как колодка, захватывает ногу, не позволяя ему уйти дале­ко. В местах, изобилующих этими дикими животными, охотники ставят сразу от 30 до 40 таких капканов и за день отлавливают довольно много газелей.

Внутренности животного охотники съедают тут же, а мясо вялят.

Вращающийся капкан представляет собой более сложную конструкцию: натяжное устройство, сделанное из сухожилия антилопы-орикс, закрученного с помощью палки, один конец которой остро отточен, крепится на кусок рога этого же животного; небольшой деревянный диск, обтянутый кожей, крепится на второй палке, не­много длиннее первой, которая вставляется между на­тяжным устройством и дугой, тогда как заостренный конец палки фиксируется отверстием в бусине или ко­лечком на кожаном диске; на этом диске помещается лассо, и его конец прикрепляется к заостренной палке.

Этот капкан ставится обычно на тропе, по которой ходят газели, или под деревьями и слегка присыпается песком. Когда нога животного попадает на кожаный диск, под ее тяжестью высвобождается заостренная палка и бьет по ноге так, что перебивает ему ногу, и, кроме того, на ноге животного затягивается лассо.

Капкан с пружиной походит на капкан английского типа. Обычно считают, что у туарегов — его плохая вопия, тогда как на самом деле именно английская мо­дель произошла от этой известной в Иране и на всем Ближнем Востоке еще с античных времен. Приспособ­ление с приманкой, имеющее в английском капкане вид маятника, здесь сделано из туго натянутой кожи, где закреплена стеклянная бусина, в дырку которой просу­нуты концы силков. Таким капканом можно поймать и газель, однако в основном он предназначен для ловли шакалов и зайцев. Впрочем, в него случайно могут попасть и другие животные, такие, как ежи, хищные пти­цы, голуби и т. п.

В Тассилин-Аджер, на террасах уэда, встречаются небольшие сооружения из камней в виде загона, разме­ром 80—90 сантиметров в длину, 40 в ширину и 50 в высоту. Это ловушки для шакалов. Дверцей служит плита, скользящая по выдолбленным в камнях пазам. Система срабатывает на манер подъемного окна: ког­да шакал, зайдя внутрь, хватает приманку, плита па­дает — и зверь оказывается в западне.

В земледельческих центрах харратины ловят также грызунов. Для этого они строят из камня небольшие западни или роют маленькие воронки.

Среди ахаггаров встречаются такие охотники, кото­рые выслеживают газель или муфлона, дожидаются, когда животное заснет в своем укрытии, а затем подкра­дываются и убивают его.

Существуют охотничьи угодья, принадлежащие како­му-нибудь одному человеку. В Кудье, например, никто не имеет права охотиться на горе Тахат без разреше­ния ее владельца — потомка древнего племени изебетен. То же самое и в отношении гор Исекрем, Иламан, Таесса и т. д. Если же кто-нибудь все-таки станет охо­титься в этих горах и убьет животное, он обязан отдать владельцу шкуру, а также голову и половину туши.

Как-то в руки туарегов попало большое количество скорострельных ружей. Они воспользовались ими и произвели серьезные опустошения среди диких живот­ных. К счастью, французская администрация быстро изъяла у них оружие. Однако у туарегов все же оста­лись несколько итальянских винтовок и небольшой за­пас патронов к ним. Особенно пострадали газели и муф­лоны. За одну лишь зиму 1949/50 года в Кудье было убито из ружей и доставлено в Таманрассет более 200 муфлонов. В таких размерах этих животных рань­ше никогда не добывали. Составить же представление о том, какое количество животных ахаггары убивают в течение года традиционными способами, довольно труд­но. Исследование, проведенное мною в 1939 году по сто­янкам, дало цифру 300, без учета животных, убитых на территориях, граничащих с Сахелем. Таким образом, охота играет весьма незначительную роль в хозяйстве ахаггаров.

К началу французской оккупации в Ахаггаре еще водились страусы. Записи, сделанные отцом де Фуко, свидетельствуют о том, что на эту птицу некогда охо­тились и страусовое перо доставлялось на базар в Айн-Салах.

Рыбная ловля

Рыбные водоемы редки в Ахаггаре; выше уже гово­рилось, по каким причинам туареги не употребляют в пищу рыбу. Тем не менее некоторые племена исеккемарен, в частности кочующие в районе Амгида, рыбу лю­бят. Они ловят ее, когда падает уровень воды. Несколь­ко человек заходят в воду и, толкая перед собой фаши­ну, сплетенную из ветвей деревьев и стеблей злаков, перегораживают водоем и гонят рыбу к берегу. Так они пересекают весь водоем, и рыба оказывается в западне. Рыбины выкидывают на берег и тут же собирают. Когда после паводка уэд высыхает, на песке часто остает­ся рыба: ее собирают прямо руками и вялят. Я видел
целую корзину такой рыбы на стоянке племени кель-ухет, близ Амгида.

В племени даг-рали мне рассказывали, как там ло­вят рыбу. Делается это с помощью бечевки с кусочком мяса на конце. В Исеккеразене, где в прудах водятся усачи, люди племени даг-рали и агух-эн-техле при мне ели только что наловленную мною рыбу.

В Тассилин-Аджер, и в частности в земледельческом центре в Ихерире, существует еще один способ ловли рыбы: в земле делают небольшие углубления и соеди­няют их канавками с водоемом, где водится рыба. Ког­да туда случайно заплывает рыбина, ее легко ловят руками.

Как мы видим, ловля рыбы в хозяйстве у туарегов Сахары играет незначительную роль.

Земледелие

Туареги Ахаггара — прежде всего пастухи и поэто­му совсем не проявляли интереса к земледелию. Кроме того, обработка земли предполагает оседлый образ жиз­ни и ручной труд, что считается у них унизительным. Они не занимаются выращиванием даже сезонных куль­тур, как, например, пастухи арабы или берберы, поль­зующиеся сохой, или ряд кланов пастухов-фульбе са-хельской степи, которые в период дождей ставят па­латки на краю какой-нибудь низины и засевают ее. Од­нако на родине туарегов существует определенное чис­ло земледельческих центров и есть земли, которые мог­ли бы стать таковыми и даже успешно развиваться при условии, конечно, во-первых, личной заинтересованности самих туарегов и, во-вторых, отмены устаревшего полу­феодального законодательства по отношению к черноко­жему населению. Короче говоря, они работают на уча­стках лишь постольку, поскольку это нужно им для прокорма.

Большая часть земледельческих центров Ахаггара возникла не более ста лет назад под воздействием арабских элементов, осевших в стране. Лишь оазисы Силет и Тибегин более древние и датируются эпохой имананских султанов. Последние привели из Туата ма­рабутов, научивших туарегов сооружать ирригационные системы — фоггары. По крайней мере такова версия туарегов. Впрочем, из описаний «Триумфа» Корнелия Бальба мы знаем, что Абалесса уже существовала в его время, а само это название означает не что иное, как «возделанная земля». К тому же во многих земле­дельческих центрах (таких, как Иделес, Тит, Абалесса, Ин-Амеджель, Тарахуахут, Таманрассет, Эссали-Секин, Тахарт, Херафеф и др.) обнаружены следы древних по­селений: орудия неолитического периода, черепки гли­няной посуды, доисламские могильники; они встреча­ются во всех возделываемых зонах и напоминают предметы и вещи нынешних земледельцев. Таким образом, если то, что говорят туареги, верно и если их хроноло­гия достаточно точно фиксирует дату возникновения отдельных центров, то можно с уверенностью сказать, что многие из них активно использовались еще в глубокой древности и что в позднейшее время имело место в основном их повторное освоение. Финиковая пальма фигу­рирует уже на наскальных рисунках «периода колесницы».

К моменту прихода французов в Ахаггар здесь в эксплуатации находилось около сорока земледельческих центров.

Право землепользования принадлежит тому, кто пер­вым обработал участок или, точнее, тому, кто первый способствовал либо сам, либо через посредников его освоению. Земля же, как таковая, принадлежит аменокалю, но он сдает ее в аренду, за что ежегодно полу­чает с урожая налог (меск) из расчета 4 гессы зерна, то есть примерно 10 килограммов, с участка. Хозяева­ми земли могут стать и имхары и имрады, даже энадены, но только не икланы — они сами собственность указанных выше.

Эти участки возделывают не сами хозяева, а икланы, приставленные к этой работе, а также ибореллиты и харратины (ед. ч. хартани), чернокожие-вольноотпущенники, пришедшие из Туата и Тидикельта и арендующие участки по контракту. Среди имхаров только иклан-эн-тауссит сами обрабатывают в Силете несколько участков.

Происхождение владельцев некоторых центров земледелия таково.

Иделес освоили люди ахль-аззи подфракции ахель-тит, которые привели с собой харратинов;

Тазерук — ахль-аззи и икланы, отпущенные на волю туарегами;

Абалессу — икланы таитоков и харратины;

Амсель — ибореллиты, происшедшие от матери из племени кель-адрар и отца из племени теджехе-н-эфис; икланы таитоков и аменокаля Меслаха;

Хирафок — исеккемарен племени кель-тефедест и икланы жены аменокаля Меслаха;

Ин-Амеджель — харратины, икланы племени кель-рела, арабы из Айн-Салаха;

Тит — несколько икадейенов, ахль-аззи, харратины, икланы;

Эннедид — икланы таитоков и кель-рела, перешед­шие в зависимость к даг-рали;

Силет — иклан-эн-тауссит, однако создан этот центр был, по-видимому, сохабами — первыми распространи­телями ислама в Ахаггаре, построившими ксар, соглас­но преданию, еще до прихода Ти-н-Хинан, что мало ве­роятно;

Тин-Эменсар — шериф Бен Абдалла с икланами не­известного происхождения.

Контракт на аренду участка между хозяином и зем­ледельцем заключается на следующих условиях: хозя­ин предоставляет земледельцу два вьюка проса в год на его пропитание, а также семена, мотыгу и оплачи­вает рытье колодцев или ирригационных каналов; если таковые уже имеются, то земледельцу вменяется в обя­занность содержать их в порядке. Последний засевает участок, поливает его, собирает урожай, мелет зерно и оставляет себе пятую часть урожая. Кроме того, он имеет право сажать и выращивать для себя зерно и овощи на берегах ирригационных каналов. В период между созреванием и сбором урожая земледелец может брать для своих нужд столько зерна, сколько ему надо, но не должен делать никаких запасов.

Земледельческие центры располагаются на террасах долин, если те достаточно широки и имеют древние на­носы почвы.

Оросительная система фоггар в Ахаггаре (на тамашек — эфели, мн. ч. ифелин) не имеет ничего общего с системами, применяемыми в Тидикельте или Туате, где вода собирается на значительном удалении от участ­ков — в таких геологических слоях, которые удержива­ют воду. Фоггары роют в наносных почвах уэда, окру­женного обрабатываемыми участками. Вода скапли­вается в этих наносных почвах и ее поднимают на уро­вень чуть выше участков, так, чтобы обеспечивался ее естественный сток. Уровень воды постоянно меняется; поскольку ее объем зависит от выпадения осадков, бо­лее или менее длительное отсутствие дождей ведет к уменьшению подачи воды. В случае длительной засухи земледельческие центры покидаются, иногда даже на несколько лет. Такое часто случалось в прошлом, особенно в центрах, расположенных на большой вы­соте.

Подземная часть фоггары состоит из нескольких ко­лодцев глубиной от 2 до 4 метров, находящихся на расстоянии 4—5 метров друг от друга и связанных между собой системой подземных каналов; наземная часть — это канал, прорытый на уровне уэда, а затем поднятый на более высокий уровень. Фоггары ведут в распределительные резервуары (маджем), которые че­рез канавы (сегия) подают воду к орошаемым участ­кам.

Для того чтобы создать новую фоггару, в верховье уэда находят воду и роют колодец. Как только дохо­дят до воды, копают другие колодцы и строят подзем­ную галерею, идущую от верховья к низовью. Если же надо починить фоггару, обвалившуюся и разрушенную в результате паводка, действуют в обратном направле­нии — от низовья к верховью.

Некоторые поля поливаются не с помощью фоггары, а водой из колодцев, снабженных воротом, для чего ис­пользуются животные (зебу или ослы), а иногда и люди, или же из весьма редких здесь колодцев с журавлем, если вода находится неглубоко.

Возделываемые участки тянутся вдоль всего уэда, по обеим его сторонам, но они всегда небольшой шири­ны. Земледельцы живут обычно поблизости от своих участков в соломенных или тростниковых хижинах ли­бо в глиняных мазанках. Случается, что земля исто­щается, тогда земледелец возделывает рядом другой участок, а к первому может вернуться через несколько лет.

В горах на высоте 1500—1800 метров над уровнем моря насчитывается пять земледельческих центров, но большая их часть расположена на уровне 1200— , 1500 метров, некоторые и ниже, такие, как Ин-Амеджель (1030 метров) и Силет (750 метров). Отдельные центры представляют собой небольшие пальмовые рощи, например Силет и Тибеджин, насчитывающие по 10000 пальм, Иделес (250), Иглен, Тахарт и Абалесса.

Земли Ахаггара своим плодородием частично обяза­ны содержащемуся в них большому проценту элементов вулканического происхождения. Климат тоже благо­приятствует здесь земледелию, ибо обилие солнечных дней позволяет получать два-три урожая в год. Поэтому

В Ахаггаре, по данным Шюдо, сбор зерна в десять раз превышает засев, тогда как в Тите и Тидикельте — толь­ко в восемь-девять раз, а бешены — в 60—80 раз, про­тив 40 в Сахеле. Результаты были бы еще выше, если бы земледельцы имели в достаточном количестве воду и удобрения.

Земледельцы Ахаггара не используют плуг, и не потому, что не знают его: его использованию мешает посев гнездовым способом. Единственное орудие, кото­рым пользуются туареги, — мотыга, если не считать еще серпа.

Просо, пшеница, ячмень — основные культуры в Ахаггаре. Кроме них туареги выращивают морковь, ре­пу, лук, чеснок, перец, фасоль, бобы, чечевицу, бак­лажаны, дыни местных сортов, арбузы, различные тыквенные, томаты и т. д.; в небольшом количестве — маис.

В центрах, расположенных на средней высоте, пше­ницу и ячмень сеют в декабре, а урожай собирают в мае; когда жатва заканчивается, сеют просо, которое собирают в начале октября. В центрах, находящихся на севере массива (Хирафок, Иделес) или на большой высоте, как, например, Тазерук, урожай поспевает позд­нее, чем в Таманрассете. Из овощей выращивают толь­ко лук, томаты, круглые тыквы, которые полностью при­надлежат земледельцам, а не хозяевам участка, и поэтому они сами потребляют их или же продают (туа­реги едят их лишь во время пребывания в земледель­ческих центрах). Такие порядки были установлены ста­ринными туарегскими законами, но отменены после провозглашения независимости Алжира.

Садоводство в Ахаггаре развито слабо из-за того, что не сами земледельцы хозяева садов: они не заинте­ресованы в новых посадках, поскольку не уверены, что воспользуются плодами своего труда. А жаль: многие деревья прекрасно приживаются в Ахаггаре — абрико­совые, персиковые, фиговые, а кроме того, виноград (его лозы достигают значительных размеров, осо­бенно в Тите); апельсиновые, миндальные, гранатовые деревья, посаженные в Таманрассете, дали удивитель­ные результаты; их выращивание могло бы быть ши­роко распространено, так же как и оливковых дере­вьев.

Совершенно очевидно, что существующие пальмовые рощи можно было бы обновить и даже увеличить в ра­зумных пределах. В этой связи очень поучительна исто­рия пальмовой рощи Абалессы. В 1888 году, по словам опрошенных капитаном Биссюэлем таитоков, в Абалес-се совсем не было финиковых пальм. Отец де Фуко, который жил в Абалессе в 1904 году, во время обследова­на, проводившегося Лаперрином, насчитал их 40 штук. 1908 году Бенхазера утверждал, что там их масса, но 1 представленной им фотографии это были еще молодые деревья. В 1922 году Буркарт насчитал в том же месте 40 пальм и 12 фиговых деревьев; за ними ухаживало 75 харратинов. В 1938 году отец Горэ упоминал о 117 плодоносящих пальмах из общего количества 271, которые дали тогда 6000 килограммов фиников.

В 1950 году уже насчитывалось более 300 плодоносных финиковых пальм. Если учесть, что такой прогресс являлся результатом лишь инициативы местных жителей достигнут без внедрения селекционных видов, то можно себе представить, какие результаты получились бы, если бы этим занялась администрация и стал культивироваться сорт бурс, вывезенный из Айн-Салаха или Эль-Гома. Конечно, получаемые здесь финики не перво­го сорта, но ведь и нельзя ожидать большего в центрах, расположенных на высоте свыше 1200 метров над уровнем моря. Более того, в Ахаггаре не пренебрегают никаким подспорьем. В Силете, Тибегине из-за отсутствия ухода выродилось почти 10 000 пальм. Это произошло потому, что их законный владелец—аменокаль ничего не делал для поддержания пальмовой рощи в надлежа­щем порядке, а также потому, что французская администрация не пожелала изменить устаревшие законы туарегов. Инерция, лень, рутина — главные враги прогресса в Ахаггаре, в то время как весьма значительный прирост населения ставит все более остро проблему питания.

Разумеется, недостаточно только посеять и убрать урожай, выращиваемые культуры здесь в любой момент могут быть подвержены губительному воздействию климата.

Дожди — благоприятный фактор, если они идут вовремя; к сожалению, чаще всего они выпадают зимой и летом, то есть в период, когда замедляется рост растений. Если осадки достаточно обильны, в почве скапливается нужный растениям запас воды на несколько месяцев, но в то же время они не должны быть слишком сильными, так как, если они вызовут разлив уэдов, это повлечет за собой разрушение фоггар. На их восстанов­ление потребуется несколько месяцев, а за это время выращиваемые культуры из-за отсутствия полива могут засохнуть на корню, и урожай полностью по­гибнет.

Холод также может оказать негативное воздействие. Правда, зимний сорт пшеницы не погибает ог холода, но ее рост замедляется. Гораздо страшнее холод для са­дов: если холод наступает после начала цветения де­ревьев, которое бывает иногда в январе, то это чревато полным нарушением опыления. К счастью, цветение в садоводческих центрах, таких, как Тазерук (единствен­ный центр, действительно заслуживающий этого назва­ния), проходит довольно поздно, и здесь можно опасать­ся только внезапных заморозков.

Сильный ветер, начинающий дуть весной, также мо­жет повредить фруктовым деревьям: он срывает цветы и зеленые, а иногда даже и зрелые плоды. Горячие лет­ние ветры — также большая угроза для урожая; борют­ся с ними при помощи обильного полива, кстати, в это время уменьшается подача воды в фоггары — из-за на­грева почвы, интенсивного испарения и песчаных зано­сов.

Таким образом, урожайность выращиваемых в Ахаг-гаре культур сильно отличается год от года. Излишнее обилие или недостаток воды приводят к тому, что по сравнению с нормальными условиями размеры посевных площадей колеблются в соотношении 1 : 4 в разные го­ды. Некоторые земледельческие центры после длитель­ной засухи приходится оставлять насовсем. Несколько десятилетий назад так случилось с центрами Тит, Аито-клан, Тахар, Адар-Мулин и другими.

Размеры посевных площадей, как уже говорилось, меняются год от года. В 1909 году Шюдо оценивал их в 188 гектаров. В 1940 году посевные площади состави­ли 555 гектаров. Последняя цифра приходится на бла­гоприятный год, в исключительных случаях она может быть выше, но бывает и вдвое меньше. Если туареги-кочевники могут запасаться продовольствием в Сахеле, то совсем иначе обстоит дело у земледельцев из цент­ров, которые страдают от недорода.

Население земледельческих центров, насчитывавшее в 1909 году 697 человек, в 1916 году — 1310, в 1938 году составляло 2280 человек — из-за большого притока в Таманрассет людей из других мест. В 1950 году насе­ление это достигло 4093 человек. Что касается этой цифры, здесь надо учесть тот факт, что в Таманрассете кроме европейцев и военных проживает еще 1600 человек, из которых лишь менее 300 занимается непосредст­венно земледелием. Таким образом, в 1950 году земледе­лием занималось 2793 человека, включая женщин и детей. Такое весьма значительное по сравнению с 1909 годом увеличение числа земледельцев объясняется фран­цузским присутствием, финансовой поддержкой, оказан­ной туарегам, а также мерами, принятыми туарегами по интенсификации земледелия, поскольку реззу перестали быть основой их существования.

Прирост населения в земледельческих центрах со времени французского присутствия дан в таблице I.

Таблица I

1 Данные отца де Фуко. Цифры приблизительные.

2 Данные Гилхо Лохана.

3 Данные Мотылински.

4 Данные Вуано, приводимые у Шюдо.

5 и 6 Данные архива почтового ведомства Таманрассета.

Приведенные данные отражают довольно значитель­ные изменения, происшедшие в отдельных центрах. Они были временно оставлены, но после благоприятного пе­риода дождей земледельцы вернулись в них. Кроме то­го, из таблицы видно, что некоторые земледельцы пере­брались из одних центров в другие, например из Тар-хаухаута в Таманрассет — в результате перемены место­нахождения французского поста. Произошел отток на­селения из таких изолированных центров, как Иламан, Терхенанет и другие, в ближайшие к Абалессе центры Иглен и Тиферт. Они стали местом притяжения в силу того, что, как и все крупные поселения, предоставляли больше возможностей для занятости и развлечения лю­дей.

В 1939 году туареги навсегда покинули такие до­вольно крупные центры, как Тит и другие, а также бо­лее мелкие — Утул, Тиферт, Аитоклан, Талан-Теидит. Количество земледельческих центров постоянно ме­няется. В 1938 году их насчитывалось 400, и они обслу­живались 80 фоггарами. В начале 1950 года эта цифра возросла, но наступившая затем засуха вынудила боль­шое число земледельцев покинуть свои участки. Во вре­мя нашего приезда в Хирафок в марте месяце мы за­стали там только около двадцати человек, в то время как по официальным спискам значилось 195.

Демографическое состояние земледельческих цент­ров вполне удовлетворительное, следовательно, они в дальнейшем могут нормально развиваться при наличии необходимого для их эксплуатации количества рабо­чих рук. Об этом свидетельствуют официальные дан­ные переписи 1949—1950 годов, приведенные в таб­лице П.

Несмотря на такой довольно значительный по срав­нению с 1938 годом прирост земледельцев и наличие большого процента непродуктивного населения в Таман-рассете, в 1950 году были тем не менее оставлены та­кие земледельческие центры, как Аделек, Амчах, Абезу, Блумет, Дехин, Адар-Мулин, Илафок, Ухет, Суайка, Тин-Тарабин, Туакин, Тебирбирт, Терхенанет, Иламан, Агаг, Изаган и т. д.

Когда земледельческие центры будут обеспечены большим количеством воды с помощью искусственного полива, будут устранены разрушения фоггар при па­водках, жизнь земледельцев там станет вполне нор­мальной. (Эти данные относятся к 1955 году.)

Таблица II

	Мужчины	Женщины	Мальчики	Девочки	Всего
Таманрассет
Ин-Амеджель
Тиферт
Иделес
Хирафок
Тагрембаит
Амсель
Талан-Теидит
Абалесса
Тит
Аглиль
Ин-Аджу
Силет
Ин-Азру
Утул
Эннедид
Тигенеуин
Тахар
Аитоклан
Ин-Даладж
Тархаухаут
Тахифет
Эффок
Тин-Аменсар
Эссали-Секин
Мертутек

Гигиена и врачевание

Чистота и уход за телом

Вполне логично предположить, что в местах, где вода — редкость, простые смертные не слишком придерживаются правил гигиены. Вынужденные жить в пустыне, вдали от водоемов, туареги совсем утратили привычку мыться.

Хотя Коран велит правоверным совершать перед каждой молитвой омовения, в нем предусмотрено отступление от этого правила для жителей пустыни: они могут заменить воду песком. В результате ритуальное омовение стало лишь имитацией такового: сначала верующие прикладывают ладони к песку, затем делают жест, похожий на умывание. Туареги навсегда усвоили этот обычай и не пользуются для омовения водой, даже когда находятся близ источника. Мытье для них не­приятная процедура, они утверждают, что если будут ежедневно умываться, то заболеют: мытье вызывает у них шелушение кожи; высокая сухость воздуха действи­тельно приводит к тому, что кожный покров иссушает­ся. Чтобы избежать этого, туареги постоянно мажут се­бя чем-нибудь жирным — маслом, животными жирами; некоторые женщины пользуются для этого ослиным мо­локом или маслом, сбитым из верблюжьего молока.

Главная забота туарегов — уберечь открытые части-тела от палящих лучей солнца, и весь их уход за собой подчинен только этой цели.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: