МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ В XXI ВЕКЕ: НОВЫЕ ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА, ИНСТИТУТЫ И ПРОЦЕССЫ

Новые тенденции, которые необходимо принимать во внимание, пытаясь пред­ставить себе контуры мировой системы в двадцать первом веке, достаточно многооб­разны. Однако мы сочли возможным выделить три фактора, которые, на наш взгляд, являются наиболее важными. Это — информационная революция, приводящая к из­менению роли государства в МО и появлению новых форм конфликта, стремитель­ное распространение оружия массового поражения и ряд глобальных проблем. При­чем для нас особый интерес представляют не столько сами эти факторы, сколько то, насколько нынешняя Россия готова адаптироваться к ним.

Информационная революция отражает прогресс компьютеризированных ин­формационных и коммуникационных технологий и связанные с этим инновации в теории организации и управления. Гигантские изменения происходят в путях сбора, хранения, обработки и передачи информации, в том, как планировать организации для использования преимуществ возросших объемов доступной информации. Ин­формация становится стратегическим ресурсом, таким же ценным и влиятельным в постиндустриальную эру, каким были капитал и рабочая сила в эру промышленную.

Информационная революция, вопреки распространенному заблуждению, за­ключается не только в распространении новых технологий. Она заключается в рас­пространении общественных отношений нового типа. Технология лишь дает лю­дям инструменты для определенных видов деятельности и помогает их осуществ­лять. Однако сама по себе она не делает ничего.

Четыре характеристики информации делают ее широкое распространение дос­таточно легким:

• нетребовательность к ресурсам;

• легкость транспортировки;

• проницаемость (несмотря на все попытки остановить это проникновение);

• необходимость делиться информацией — очень часть предоставление инфор­
мации другим является выгодным.

Важным последствием информационной революции является ослабление роли иерархических структур. Информационная революция ослабляет иерархические структуры в результате двух процессов. Сдвиг от сравнительной бедности к обилию информации позволяет индивидам обходить иерархии, контролирующие или ограни­чивающие информацию. Альтернативные формы организации показали себя более эффективными в обработке информации, чем иерархии. В информационно интенсив­ных предприятиях иерархические организации могут быть неконкурентоспособны­ми. Кроме того, в случае информационных технологий объем общественных и тех­нических знаний, необходимых для поддержания работоспособности информацион­ной системы, достаточно велик, так же как и требуемая для этого инфраструктура. Использование же этих технологий крайне индивидуально.

Не только электронные средства связи, но и СМИ в целом перешли к более спе­циализированным локальным рынкам. Примером может служить увеличение количе­ства телеканалов или распространение тысяч онлайновых дискуссионных групп. Этот переход к более узким группам улучшил качество коммуникации. Он же, одна­ко, еще более фрагментирует гражданское общество. В результате граждане имеют все меньше общего культурного опыта, что снижает их способность к объединению и совместной работе как политического сообщества.

Последствия растущего участия граждан в политической жизни (в том числе и в международной) достаточно велики. Рынки должны быть реформированы, чтобы предложить каждому доступ к их плодам. Управление должно быть децентрализова­но, чтобы позволить больший доступ к процессу принятия решений. Сообщества должны иметь большее влияние на национальные и глобальные проблемы.

Можно выделить, по крайней мере, пять основ мирового порядка, ориентиро­ванного на людей.

1. Новые концепции безопасности личности.

2. Новые модели устойчивого развития. Их цель - инвестирование в человече­
ский потенциал и создание окружения, позволяющего полностью использовать чело­
веческие способности.

3. Новое партнерство между государством и рынками.

4. Новые модели национального и глобального управления. Их цель - удовле­
творение роста людских потребностей на фоне постепенного упадка национального
государства.

5. Новые формы международного сотрудничества. Они должны быть сфокуси­
рованы на нуждах населения, а не на предпочтениях национальных государств.

В результате информационной революции происходит изменение роли госу­дарства. Меняется соотношение между государственными и негосударственны­ми действующими лицами МО.

Существуют две группы причин изменения международной роли государства в результате информационной революции. Во-первых, становится все труднее исполь­зовать традиционные механизмы управления (налогообложение, лицензирование и т.д.), поскольку информационная революция делает возможным действия, которые находятся за пределами контроля правительств. Во-вторых, распределение властных полномочий изменяется с ростом влияния на национальном, транснациональном и наднациональном уровнях в результате информационной революции новых негосу­дарственных действующих лиц.

Правительства еще только ищут механизмы, которые позволят им адаптиро­ваться к таким изменениям. При этом разные страны могут выбирать различные пути такой адаптации. Подход США, например, заключается в том, что информационная революция неизбежна. При этом необходимо в полной мере воспользоваться ее пло­дами. В Западной Европе в большей степени озабочены извлечением экономических благ информационной революции при сохранении существующих культурных и об­щественных ценностей. В АТР ценность информационной революции видится, пре­жде всего, в смысле экономических приобретений. Основная проблема, которую пы­таются решить страны этого региона, заключается в том, чтобы не оказаться в числе проигравших в результате информационной революции. На Ближнем Востоке пра- вящие элиты, хотя и пользуются плодами информационной революции, озабочены, прежде всего, ее возможным влиянием на население.

В то время как институты (в особенности большие) традиционно строились по иерархическим принципам и стремились действовать самостоятельно, сети из не­скольких организаций состоят из организаций или частей институтов, которые связа­ны между собой и действуют совместно. Информационная революция благоприятст­вует росту таких сетей, поскольку она делает возможным для разрозненных дейст­вующих лиц устанавливать связь, консультироваться, координировать действия и действовать на огромных расстояниях на основе большей и более качественной ин­формации, чем до того.

Может возникнуть новая модель государства, скорее всего, она будет линейной, которое черпает силу из своей способности координировать действия и действовать вместе с негосударственными акторами. В рамках этой модели, по мнению Питера Дракера, успех в послекапиталистическую эпоху будет требовать государства отлич­ного от мегагосударства двадцатого века, вобравшего в себя множество социальных, экономических и военных обязательств.

Эффективное функционирование государства связано, прежде всего, с эффек­тивным использованием властных полномочий. Существуют три взгляда на власть. Некоторые считают ее материальной, некоторые — организационной (или систем­ной), некоторые - нематериальной величиной.

Наиболее распространенный взгляд на власть — рассматривать ее в значении ресурсов и возможностей, которые могут быть использованы для принуждения, кон­троля или влияния на других действующих лиц. Обычно это вещественные матери­альные ресурсы и возможности, такие, как нефть, оружие, промышленный потенциал или живая сила. Однако они могут быть и менее вещественными, такими, как владе­ние ликвидными финансовыми активами, должностью или инструментом легитим­ной власти. В более академическом значении этот взгляд представлен широко рас­пространенным индексом композитных возможностей, состоящим из военных, про­мышленных и демографических факторов.

Второе направление рассматривает то, как нация или другое действующее лицо организованы для использования ресурсов и возможностей, имеющихся в их распо­ряжении. Этот взгляд обращает внимание на то, что власть является производной от структуры и производительности общественной системы вне зависимости от ее ре­сурсной базы. Поэтому даже страна, не обладающая богатыми природными ресурса­ми (например — Япония) могла в двадцатом веке стать перворазрядной державой. К тому же сегодня активно развивается новая форма организации - многоинститутные сети, не обладающие большим количеством материальных ресурсов и государствен­ностью. Они все более часто используются различными акторами гражданского об­щества.

Третье направление рассматривает власть как нематериальную величину, зави­сящую от психологических, культурных и иных структур. Примером может служить национализм или иные идеологии, которые являются источником силы.

Национальные государства во все большей степени теряют свою власть, по­скольку информация становится доступной тем, кто проживает как внутри них, так и за приделами их границ. Те же великие державы, которые останутся, во все большей степени будут соперничать с негосударственными действующими лицами, которые получают власть посредством доступности информации. Иерархические структуры становятся жертвами информационного изобилия, в то время как сети в этих услови­ях расцветают.

Следует отметить, что это не первый случай в истории, когда национальный су­веренитет подвергается сомнению. Новизна состоит в том, что новые информацион- ные технологии (прежде всего — Интернет) дают возможность распределенного дос­тупа к информации совершенно нового содержания. Важно также отметить, что формальный суверенитет (формальное главенство правительства на территории) в результате информационной революции вовсе не нарушается. Ставится под сомнение так называемый операционный суверенитет, то есть способность правительств осу­ществлять эффективный контроль в рамках территории своей страны.

Поскольку государства более компактны, чем, например, империи, они имеют меньшее поле для ошибок. Для того чтобы успешно функционировать в будущем, они должны осознать, что природа информации и силы, а также взаимодействие ме­жду ними, могут меняться очень быстро. Пол Бракен отмечает, что для того, чтобы использовать военные революции, армия должна перейти от связанного, логичного и хорошо разработанного видения будущей войны к жизнеспособным операционным концепциям, которые вооруженные силы могут использовать в случае войны. Однако эти операционные концепции реализуемы только тогда, когда произойдут практиче­ские и существенные организационные трансформации или адаптации, которые мо­гут оптимизировать способность вооруженных сил использовать эти новые концеп­ции. Государства, ищущие стратегического превосходства через превосходство тех­нологическое, должны предпринять существенные организационные преобразования. Сегодня государства идут от технологического к стратегическому превосходству путем достижения превосходства организационного.

С информационной революцией связано и распространение сетевых форм общественной организации. Четырьмя основными формами организации и разви­тия обществ являются племена, институты, рынки и сети. Каждому типу соответст­вует своя собственная информационная культура и типы информации. В случае пле­мен наиболее ценная информация — информация о племенных связях. В случае ин­ститутов — информация о причинах иерархии. В случае рынка — информация о воз­можностях обмена. В случае сетей это может быть информация о способностях к совместной работе. Информационная культура каждой эпохи прививалась посредст­вом процессов социализации, образования, исполнения законов и наказаний.

Информационная эпоха способствовала двум важнейшим тенденциям в разви­тии организаций: росту влияния малых групп и развитию сетевых форм организации. Две тенденции влияют друг на друга, поскольку сети малых групп получают больше влияния, чем они имели до сих пор.

Особенно бурно развивается тип сетей, называемый "всеканальные сети", в ко­тором разобщенные малые члены сети связываются между собой для консультаций, координации и совместных действий, как правило, неиерархическим способом, на огромных расстояниях на основе лучшей и более легко передаваемой информации, чем до сих пор.

Развитие сетевых форм организации уже влияет на общество. Например, на уровне государства эта тенденция способствует формированию межведомственных механизмов для решения сложных политических вопросов, затрагивающих юрис­дикцию многих ведомств. В сфере рынка эта тенденция способствовала распростра­нению японских кейрецу и подобных распространенных глобальных предприятий.

Действующие лица гражданского общества получают огромные преимущества от развития сетевых форм. Неправительственные организации, которые до недавних пор действовали в изоляции друг от друга, теперь начинают объединяться. Эта тен­денция проявляется наиболее наглядно среди многоорганизационных сетей малых неправительственных организаций по всему политическому спектру. В долгосрочной перспективе гражданское общество, скорее всего, укрепится в гораздо большей сте­пени, чем другие сферы. Естественно, развитие сетевой формы общественной орга­низации влияет и на государства.

С другой стороны, развитие сетей создает новые конфликты. Сила переходит к малым объединениям, как правило, негосударственным действующим лицам, кото­рые могут организовываться в сети гораздо легче, чем традиционные государства. Не только гражданское общество, но и такие группы, как террористы и преступники, также извлекают пользу из развития сетевых форм. К тому же иерархиям очень труд­но противостоять сетевым формам. Для борьбы с сетями необходимы сети. В то же время многие институты современного государства (например, вооруженные силы) не могут обходиться без иерархий.

Борьба чеченцев против федеральных сил России показывает, как организован­ные по сетевому принципу силы мятежников, состоящие из банд по 12-20 человек, могут противостоять современной армии. Этот пример заставляет думать, что орга­низованные по сетевому принципу силы могут воевать не только в партизанской войне, но и в конфликте средней или даже высокой интенсивности. Появление про­тивников, организованных по сетевому принципу, ставит вопрос о том, являются ли современные вооруженные силы и специальные службы наиболее приспособленны­ми структурами для противодействия таким противникам.

Иерархии - не отжившие структуры. Однако они должны приспосабливаться к новым условиям. Необходимо сочетать иерархическую и сетевую форму организа­ции, что само по себе является сложнейшей задачей. В одних областях сетевая орга­низация может сменить иерархическую. В других могут появиться новые виды ие­рархий, которые лучше приспособлены для информационной эпохи. В третьих об­ластях наилучшим решением могут являться гибриды двух форм организации.

Необходимо проводить различие между "сетями организаций" и "сетевыми ор­ганизациями". "Сеть организаций" состоит из множества акторов, которые могут принадлежать к разным организациям, чьи взаимоотношения не являются иерархи­ческими. "Сетевая организация" - формальная организация (например, корпорация), чья внутренняя структура сохраняет иерархию в своей основе, но принимает также и сетевые формы.

Общепринятый взгляд на силу исходит из того, что сила, в особенности госу­дарственная власть, связана с контролем. То есть увеличение власти означает увели­чение контроля. Однако это стандартное предположение только частично верно. Иногда сила может быть увеличена посредством гармонизирующего деконтролиро-вания. Иногда, особенно в долгосрочной перспективе, при возникновении крупной новой системы, эта система функционирует наилучшим образом, когда она может функционировать по своим собственным правилам. Пример этого — рост рынков в Европе в XVI—XVIII веках. Абсолютистские государства того времени привыкли контролировать экономическую и иную деятельность. Их попытки продолжать это привели к возникновению меркантилизма.

Сегодня мир находится на пороге другого системного изменения. В наше время это рост сетевой формы организации, сопровождающее его усиление гражданского общества и других негосударственных действующих лиц, а также последствия ин­формационной революции. Это системное изменение может оказаться катализатором для появления информационной стратегии как раздела великой стратегии. В то же время большинство (если не все) государств действуют в направлении защиты своей власти по отношению к новому поколению негосударственных действующих лиц. В какой-то степени рассвет эры сетей на пороге двадцать первого века является фено­меном, похожим на развитие эры рынка в восемнадцатом веке. Многие государства стремятся к тому, чтобы продлить период сильного государственного контроля, пе­риод "информационного меркантилизма". Как и в восемнадцатом веке, государст­венная власть во многом связана с контролем, хотя долгосрочные тенденции должны

вынудить ведущие государства перейти к сетевой форме организации и к более тес­ному сотрудничеству с агентами гражданского общества.

Информационная революция приводит и к появлению новых форм междуна­родного конфликта.Население современного мира во все большей степени испы­тывает потребность участвовать в событиях, которые влияют на его жизнь. Реализа­ция этой потребности таит в себе как опасности, так и возможности. Она может при­вести к анархии, этническому насилию или социальной дезинтеграции. С другой сто­роны, при наличии соответственных национальных и глобальных рамок, она может стать источником инноваций для создания новых, более справедливых обществ.

Как отмечается в Докладе программы развития ООН, за последние годы откры­лось множество новых возможностей. Глобальные военные расходы впервые за вре­мя с начала «холодной войны» сократились. «Холодная война» в отношениях Восто­ка и Запада завершилась. Идеологическое противостояние заменилось более прагма­тическим партнерством между рыночной эффективностью и удовлетворением соци­альных нужд. Люди становятся центром национальных и глобальных диалогов.

При рассмотрении возможных форм конфликтов следует помнить, что военная мысль состоит из совокупности теорий, подходов, взглядов и парадигм, которые принадлежат к конкретной эпохе, обществу или лицу. Военная теория связана с ис­торическим наблюдением и систематическим изучением организации, стратегий, тактик, техник и процедур от античности до наших дней. Она является средством образования как для военных, так и для политиков. Она также дает основу для выра­ботки доктрины, которая в свою очередь создает общую философию и практику для разрешения проблем в реальном мире (либо посредством боевых действий, либо дру­гими способами). Короче говоря, доктрина - общепринятый канон.

Как писали в своей нашумевшей работе «Война и антивойна» Алвин и Хейди Тофлеры, «путь ведения войны отражает методы укрепления благосостояния - путь ведения антивойны должен отражать пути ведения войны». Соответственно история войн может быть разделена на три больших периода (или, по терминологии авторов, волны), соответствующих истории развития человеческих цивилизаций: аграрный, промышленный и информационный. В соответствии с моделью Тофлеров, будущие войны для цивилизаций третьей волны должны принимать форму информационных войн. Часто думают, что информационная война — это война, основывающаяся на совершенных системах связи, доступе к космосу и процессу принятия решений в ре­альном времени.

На самом деле, простое применение технологических новшеств — это новый путь ведения старых боевых действий. Это война информационной эпохи, а не ин­формационная война. Борьба за информацию отличается от борьбы за территорию или природные ресурсы. Финансово-промышленные группы и даже государства, ко­торые борются за информацию, будут значительно отличаться от тех, которые воева­ли за материальные ресурсы. Сама природа информации должна влиять на политику правительства, устанавливать ограничения на государственный суверенитет. Посто­янное совершенствование и защита информационных средств являются предпосыл­кой для выживания обществ «третьей волны».

С древнейших времен враги вели войны в пяти измерениях — политическом, социальном, технологическом, операционном и в области снабжения, которые связа­ны с четырьмя элементами национальной мощи — политическим, социально-психологическим, военным и экономическим. Игнорирование даже одного из них может привести к катастрофическому поражению. Политическое измерение состоит из политических целей и политики как процесса. Политические цели всегда направ­ляли войны, хотя и не всегда до конца последовательно. Социальное измерение - воз­зрения и обязательства людей — также остается важным. Технология воздействует на каждое измерение и на все уровни войны. Она взаимодействует с культурой и событиями во времени и пространстве и оказывает воздействие на продолжительность, природу и результаты конфликта. Операционное измерение связано с ведением войны. Оно состоит в основном из попыток доминировать на поле боя и разрушить вражескую волю сражаться.

Последней доминирующей операционной концепцией прединформационной эпохи была концепция последовательных операций, когда в бой постепенно (эшело­нами) вводились все новые и новые резервы, и победа зависела от наличия этих ре­зервов и правильного выбора момента для их использования. Однако уже к середине 1980-х годов способность наносить удары одновременно на всем протяжении поля боя сделала последовательные операции устаревшими. Боевые действия в будущем включат в себя множество задач и множество одновременных действий, проводимых на огромных территориях. Появляющиеся информационные технологии предлагают мощные возможности для помощи лицу, принимающему решения, но они же имеют множество ограничений и уязвимы. С точки зрения инженерии каждое новое поко­ление систем для управления и контроля более сложно, чем предшествующее. Хотя пользователи и признают и принимают эту сложность, они требуют устройств, кото­рыми просто пользоваться.

Мы видим, что революция в военном деле сделала необходимым рассматривать еще и информационное измерение. Однако мы не должны рассматривать информа­цию как физическое измерение (как территорию, воздух или море). Информационное превосходство не работает так же, как превосходство в воздухе. Ведение боевых дей­ствий в новых условиях требует и совершенно новой парадигмы. Ее основные поло­жения могут быть сведены к следующему:

? каждый компонент системы играет роль в определении результата;

? предсказуемые и непредсказуемые явления сосуществуют и взаимодейству­
ют, приводя к созданию комплексных сетей с огромным количеством переменных
величин, делающим невозможным предсказание результата;

? маленькое изменение в системе входа может привести к непропорционально
большим изменениям в результатах;

? системы - отдельные лица, армии, бюрократия - имеют тенденцию эволю­
ционировать в сторону своего усложнения;

? комплексные системы в случае встречи с вызовами могут реорганизовывать
себя.

Соперничество (или боевые действия) в рамках подобной парадигмы вероятнее всего способно принять форму информационной войны, которая означает конфликт, связанный с информацией на стратегическом уровне между государствами или об­ществами. Она может быть направлена на общественное или элитное внимание. Она может включать дипломатию, пропаганду и психологические кампании, политиче­скую и культурную подрывную работу, введение ложных данных в местные СМИ, проникновение в информационные сети и базы данных, продвижение оппозицион­ных или диссидентских движений посредством компьютерных сетей. Главными це­лями являются те общественные и экономические области, доступ к которым доста­точно легок. Информационная война может вестись правительством против незакон­ных групп или организаций, вовлеченных в терроризм, распространение оружия мас­сового поражения или транспортировку наркотиков. Или наоборот, она может вес­тись против политики конкретного правительства приверженцами групп и движений, связанных, например, с вопросами охраны окружающей среды, гражданских прав, или религиозными вопросами. Некоторые движения все в большей степени исполь­зуют организацию трансграничных сетей и коалиций и используют современные технологии информации и связи для укрепления своих позиций. Это вполне может оказаться сценой нового идеологического конфликта, где информационная война будет его главной характеристикой.

Один из факторов информационной войны — необходимость знать архитектуру и параметры вражеской системы. Сторона, которая лучше понимает мотивацию, структуру и цели врага, лучше подготовлена к конфликту. Понимание вражеской культуры и использование информационных систем в его обществе остается важным.

Глобальная информационная война отличается от компьютерных преступлений тем, что она предполагает враждебные действия со стороны противника - будь то частное лицо, конкурирующая организация или враждебное государство - в борьбе за гегемонию на рынке или политической арене. У.Швартау, автор книги «Информаци­онная война: Хаос на электронном суперхайвэе», определил информационную войну как «электронный конфликт, в котором информация является стратегическим акти­вом, достойным завоевания или уничтожения».

Пожалуй, ближе всего к информационным войнам подошла война в Заливе. Од­нако, несмотря на достаточно широкое использование микропроцессорной техники, эта война все же еще не являлась полностью информационной. Информационные технологии использовались лишь как "умножители силы" обычных вооружений.

Однако информационная война шире, чем просто военное измерение. Она го­раздо шире, чем боевые действия в области управления и контроля. В основном на­бор целей для информационной войны не будет набором военных целей. В широкой перспективе информационная война ведется во многих измерениях. Она является государственной стратегией, которая задействует все рычаги национальной мощи для создания преимуществ на стратегическом уровне. Она является больше чем про­сто применением информационных технологий для увеличения эффективности со­временных инструментов войны. Она представляет собой действия, необходимые для того, чтобы парализовать не только системы военного управления и контроля про­тивника, но и его политическую и финансовую системы.

На основе уже проведенных исследований можно выделить несколько основных черт информационной войны.

Во-первых, ведение информационной войны достаточно дешево. В отличие от традиционных военных технологий, технологии информационные не требуют столь уж больших капиталовложений и обязательной государственной поддержки. Нали­чие компьютерных экспертов и доступ к сетям могут быть единственными предпо­сылками для создания и использования "информационного оружия". В прошлом для ведения войны требовались все ресурсы государства. Сегодня каждый со сравни­тельно недорогостоящим оборудованием и небольшим количеством технического понимания может причинить значительные и дорогостоящие разрушения. Техниче­ские возможности, требуемые для информационной атаки, настолько незначительны по сравнению с ценностью самой информации, являющейся объектом атаки, что уг­роза является достаточно реальной. Например, в начале 1994 года 16-летний британ­ский хакер и другой злоумышленник, чья национальность не была установлена, про­никли в информационную систему военной лаборатории ВВС США в Риме, Нью-Джерси. По сообщению Генерального счетного управления, злоумышленники после своего проникновения, были способны копировать критическую информацию и по­лучили возможность атаковать системы других правительственных агентств, вклю­чая Центр НАСА в Годаре, базу ВВС Райт-Патерсон, некоторых оборонных подряд­чиков и организации частного сектора. Объединенная комиссия по безопасности характеризовала американскую уязвимость перед лицом информационной войны как «главный вызов в области безопасности этого десятилетия и, возможно, следующего века». Некоторые говорят о том, что информационная война уже идет.

Во-вторых, стираются традиционные различия между общественными и част­ными интересами, между военными действиями и преступным поведением. Стира­ются признанные межгосударственные границы.

В-третьих, индустриально развитые государства являются наиболее уязвимыми перед лицом информационных атак. Например, Соединенные Штаты являются наи­более развитой, но и одновременно наиболее уязвимой в информационной области страной. В России проблемы информационной уязвимости возникли сравнительно недавно. Результатом этого является отсутствие опыта их разрешения.

Немаловажно и то, что "боевые действия" в информационной области могут иметь много фронтов. Понятие информационной войны уже не офаничивается чисто военной сферой. Информационная война может угрожать, например, экономике страны. Хотя банки и стараются держать факты несанкционированного проникнове­ния в свои информационные системы в секрете, эксперты по компьютерной безопас­ности полагают, что каждый год в Европе и Соединенных Штатах имеет место около 36 случаев проникновения в банковские компьютеры с кражей более чем 1 млн.долл. в каждом случае. Реально же оценить схожие показатели для России вообще не пред­ставляется возможным.

Атаки могут происходить на физическом, логическом и семантическом уровнях. На физическом уровне происходит физическое разрушение аппаратных средств. На логическом уровне объект атаки — профаммные продукты. Цель атаки на семанти­ческом уровне — влияние на доверие, которое пользователи оказывают информаци­онным системам и сетям, чтобы повлиять на их оценку информации, содержащуюся там. Этот тип является еще одной разновидностью того, что называется психологи­ческими операциями.

Важно также помнить, что революционность войны определяется не революци­онным вооружением, так же как война за статус-кво не определяется старым оружи­ем. Войну изменило вовсе не появление нового оружия, а большие изменения в по­вседневной жизни — жизни людей в обществе. Новые предметы обыденной жизни — это то, что привнесло революцию в военное дело. Революционная война — осоз­нание идентичности. Поэтому следующий противник — не большая страна типа Ки­тая и не маленькая, динамично развивающаяся типа Сингапура. Следующий против­ник как место на карте еще не существует. Он сначала должен быть создан. И вместе с ним возникнет его самосознание. Голландия стала уфозой Испании Габсбургов только тогда, когда она стала Голландией. Превосходящие вооружения — не уфоза, они просто способ выифать. Поэтому всякая гегемоническая держава статус кво, стремящаяся к стабильности, должна искать следующего противника в тех сообще­ствах, которые борются за политическую свободу, или в тех движениях, которые от­вергают легитимность существующей мировой системы.

Согласно наиболее широкому и обобщенному определению информационной войны (которое дал Р.Шафранский), информационная война представляет собой ис­пользование информационного оружия для воздействия на системы знаний и пред­ставлений противника. В этом случае даже общества примитивных типов могут ста­новиться объектом воздействия для такой войны. Если в индустриальных и постин­дустриальных обществах информационное оружие может использоваться против телекоммуникационных систем, то в примитивных обществах оно может направ­ляться на тотемы или системы табу.

Хотя существуют тенденции сближения информационных и психологических операций (конечной целью и тех и других является человеческий разум), есть и отли­чия. Психологические операции осуществляют воздействие на сегмент информаци­онного пространства, приближенный к человеку (его собственную коммуникативную среду). Психологические операции направлены на создание конкретной коммуника- тивной среды вокруг интересующего их объекта с помощью изменения психологиче­ского, социального, экономического, политического и информационного контекстов. Для информационных операций более характерной следует признать ориентацию на общую для всех коммуникационную среду. Их цель — контроль над информацион­ным пространством в целом.

Глобализация, либерализация в бывших авторитарных государствах, информа­ционная революция повлияли на международную безопасность и на природу угроз в современном мире.

Наиболее яркое проявление этого — рост значения так называемых ассиммет-ричных угроз. В своем самом общем виде асимметричные боевые действия пытаются использовать сравнительные преимущества одной стороны против сравнительных уязвимостей другой стороны. Асимметричная угроза подразумевает, что одна сторо­на неспособна (или в силу недостатка собственных ресурсов или силы противника) противостоять оппоненту обычным путем, используя те же средства, что и он. По­этому эта сторона выбирает асимметричный подход. Таким образом, асимметричные атаки используют уязвимости противника. При этом пытаются разработать страте­гию, которая существенным образом меняет само поле битвы.

На стратегическом уровне пытаются использовать страхи гражданского населе­ния и ослабить общественную поддержку демократического процесса, подорвать правительство или скомпрометировать существующие альянсы. На тактическом уровне задачей является вынудить противника изменить его курс или тактику. Дру­гой целью может являться проведение атаки, которую противнику будет предотвра­тить или отразить. Угрозы, связанные с терроризмом, ликвидацией последствий ка­тастроф, операциями по поддержанию мира, кампаниями гражданского неповинове­ния и организованной преступностью, являются примерами асимметричного подхода к противодействию более сильному противнику.

Устоявшееся мнение о том, что асимметричные угрозы используются только оппонентами Запада, которые недостаточно сильны в любом другом виде борьбы, опровергается фактом публикации Народной освободительной армией КНР серии исследований, где асимметричные боевые действия рассматриваются как ключ к бу­дущим конфликтам (военным или иным), против Запада. Признавая, что она не мо­жет сравниться с Западом в обычных или ядерных вооружениях, Народная освободи­тельная армия КНР начала развитие технологий информационной войны, включая вирусы, для нейтрализации или ослабления информационной и управленческой ин­фраструктуры противника. Заявляется, что можно ввергнуть вражескую нацию в па­нику и политический кризис.

Таким образом, рабочее определение асимметричных боевых действий заключа­ется в том, что это попытки обойти или подорвать сильные стороны противника, ис­пользуя его уязвимости, методами, отличными от обычного образа действий против­ника.

Инструментами асимметричных боевых действий являются использование ору­жия массового поражения, баллистических или крылатых ракет, информационных технологий, перенесение боевых действий в неудобную для действия обычных воо­руженных сил среду (города или джунгли).

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: