Сделай Сам Свою Работу на 5

ОБЛАСТЬ РЕЧНЫХ ЦИВИЛИЗАЦИЙ 6 глава





невежеству они перевернули все вверх дном; кроме дани они требовали от каждого

все, что им нравилось, и, кроме того, они грабили всюду, лишь только приходило

желание...» После изгнания и истребления скифов Ассирийское царство оказалось

разделенным между мидийским царем Киаксаром и вавилонским царем, или

наместником, Набопаласаром. Последний отпрыск Саргонидов погиб при

разрушении Нивении в пламени своего зажженного дворца, и его смерть

послужила, как кажется, поводом к зарождению греческой легенды о

Сарданапалеxvi.

Здесь не место рассказывать, как мидяне, персы и даже парфяне приняли

участие в распространении той цивилизации, которую ассирийцы столько лет

пробовали утопить в крови. С тех пор как персы своим движением к Эгейскому

морю возбудили наконец против себя отраженное движение из Европы в Азию и

подготовили, таким образом, походы Александра Македонского, главный поток

всемирной истории покидает Азию и переносится далее на запад.

Но если даже не принимать в расчет того огромного наследства, которое было

передано Европе Халдеей через посредство ассириян, вавилонян, иранцев, хетеев,



евреев, финикийцев, лидийцев, все же необходимо будет признать, что в бассейне

Евфрата и Тигра, несмотря на это, остается еще свой собственный исторический

центр. Среди всех неевропейских цивилизаций только одна древняя халдейская

культура под владычеством македонцев и селевкидов пережила

средиземноморский период цивилизации, с тем чтобы вступить в лице Арабского

халифата в великий океанический период истории. Если эта цивилизация в смысле

культурного явления должна была уступить первенство Западной Европе, то это

произошло лишь потому, что Индийский океан, на берегах которого она главным

образом развилась, не обладает теми естественными преимуществами, какими

обладает Атлантический океан.

Впрочем, я выхожу уже из границ своего исследования, главная задача

которого — изучение только великих речных цивилизаций. Нам остается еще

исследовать две великие речные цивилизации, возникшие на берегах Дальнего

Востока. Несмотря на всю кажущуюся изолированность этих цивилизаций, они тем



не менее играли весьма значительную роль в общей истории древнего мира.

i Е. Rес1us. Цит. соч., т. IX

ii На севере Антикавказа температура в 33° холода зимою считается обычным

явлением; в Эрзеруме холода доходят до 25°. Летом жара с обеих сторон

армянских гор колеблется между 42° и 45°.

iii По мнению Oliver S. John.

iv Геродот. История, I, СХСШ

v Strаbon. Geographie, XVI, I, 1-3

vi Fr. Lenormant. Essai sur la propagation de 1'alphabet phenicien, t. I.

vii P. Lар1асе. Exposition du Systeme du Monde. Livre 5. Pecis de 1'histoire de

1'astronomie, 1796

viii W. Lоftus. Chaldea and Susiana. London, 1856

ix Геродот и другие древнегреческие писатели приписывают основание Суз

Мемнону (вероятно, Умаму, одному из шести главных божеств эламитской

мифологии). См. Fr. Lenormant. La magie chez les Chaldeens et les origines

accadiennes. Paris, 1874

x Книга Бытия, гл.14 (11-12).

xi Не нужно смешивать этот древний Вавилон с новым Вавилоном эпохи

Навуходоносора П (см. главу «Великие исторические периоды»).

xii Шарру-кин (Саргон) Древний был основателем Аккадской империи. В 2370 г. (в

тексте указана ошибочная дата) он объединил под своей властью всю северную

Месопотамию. В XIX в. до н.э. среди ассирийских царей упоминается Саргон I и,

наконец, в VIII в. до н.э. Саргон П, правивший с 722 по 705 г., разгромивший в 722

г. Израильское царство, а в 714 г. — Урарту

xiii Шарру-кин букв значит «настоящий царь», «истинный царь», и этим именем

назывались многие ассирийские цари

xiv Немврод (Нимрод), согласно Библии, был внуком Хама и сыном Хуша. О нем в

Книге Бытия, в гл. 10 (8—10), сказано: «Хуш родил также Нимрода: сей начал быть

силен на земле. Он был сильный зверолов перед Господом; ...царство его вначале

составляли: Вавилон, Эрех, Аккад и Халне, в земле Сеннаар». Таким образом,



Немврода можно считать основателем Вавилона, а не города Нимруда (Каллаха),

который был основан Салманасаром I в середине ХШ в. до н.э

xv «Цилиндр Тэйлора» (Цилиндр Синахериба) — глиняная табличка с изложением

устройства Ниневии и зависимых территорий, а также с изложением деяний

Синахериба

xvi Сарданапал — это легендарное имя ассирийского царя Ашшурбанипала,

который правил Ассирией до 633 г. до н.э. (по другим данным, до 626 г. до н.э.).

Ниневия же была разрушена в 612 г. до н.э

 

Глава десятая

ИНД И ГАНГ

Индия и ее роль в истории. — Касты. — Преждевременное истощение сил

индусской цивилизации. — Арийцы и дакии. — Веды и их коммунально-

анархические идеи. — Область Пенджаба и восточная Арьяварта. — Цари и жрецы.

— Крайняя граница речных цивилизаций.

Индия — во многих отношениях загадочная и таинственная страна. Ее

история одна из наиболее темных и неизвестных. Другие страны древности

оставили потомству свои памятники, храмы или дворцы, но в Индии самые

древние постройки и храмы не превосходят своей древностью эпоху III века до

начала нашей эры; эту хронологическую дату можно с некоторой натяжкой

отодвинуть еще на 150—200 лет, но не болееi.

Древние индусы не воздвигали ни храмов, ни надгробных памятников, они не

строили ни пирамид, ни башен, не высекали на каменных скалах барельефов,

способных возбудить удивление отдаленных потомков, индусы не вели даже

летописей своей истории, и поэтому Древняя Индия живет для нас только в своих

священных гимнах и в своих эпических поэмахii.

Однако если бы мы решили пренебречь Индией и обойти молчанием ее роль в

истории, как это намеревался было сделать Огюст Конт, то мы были бы осуждены

на полное неведение первых шагов развития поэзии, философии, права; даже

больше: буддизм, исповедуемый пятьюстами миллионами человек, остался бы в

таком случае необъяснимой загадкой.

На самом деле человечество обязано Индии первыми начатками поэтического

и умственного развития, и тем не менее, к сожалению, необходимо констатировать

тот факт, что история Индии совершенно неясна, неизвестна и, по всей

вероятности, останется такой навсегда. Густой мрак скрывает от нас эпоху

древнейших ведийских гимнов, отражающихся неясными, фантастическими

тенями в великих эпосах «Рамаяна» и «Махабхарата». Законы Мануiii, относимые

различными учеными к эпохам IX или V веков до начала нашей эры, представляют

как бы надгробный памятник цивилизации, ход и развитие которой нам

совершенно неизвестны, но которая тем не менее сыграла в развитии

человеческого рода важную роль, по своему значению превосходящую роль всех

остальных речных цивилизаций. Ни Египет, ни Передняя Азия не оказались в

силах, подобно Индии, создать такой социальный строй, который регулировался

бы самостоятельным взаимодействием своих органов, основывался бы на своих

собственных силах и мог бы существовать без постоянного вмешательства особой

принудительной власти. В истории Египта и Халдеи нельзя даже заметить

стремления к такому социальному строю, который создался в Индии; правда, этот

строй был основан на таких принципах, которые мы признаем безумными и

жестокими, но в области которых по крайней мере не было места произволу жреца

или царя. Известно, что законы Ману даровали жрецам особенные, чудовищные

привилегии, и тем не менее не только брахманы, но и сам Брахма не мог бы

превратить шудру в вайшия или же, наоборот, перевести какого-либо человека из

более привилегированной касты в касту более низкую, если только этот человек не

пренебрегал исполнением обязанностей и формальностей, налагаемых на него

фактом его принадлежности к касте. Неравенством каст Индия открывает историю

права.

Господствующая идея законов Ману есть идея неподвижности и смерти;

единственное правило человеческой справедливости, проповедовавшееся

брахманами, состояло в том, чтобы бороться против всего, что могло поколебать

кастовое устройство общества. Величайший религиозный реформатор Индии

Будда (Шакья-Муни)iv, провозгласивший догмат естественного равенства всех

людей, тем не менее не настаивал на уничтожении каст; мало озабоченный

земными делами, Будда не видел всего зла, которое вытекало из кастовой

организации общества, точно так же как христианство в момент своего

возникновения ничего не говорило об уничтожении рабства. Будда ограничился

только отрицанием для кастового строя всякой религиозной санкции.

Когда македонское нашествие пробудило от векового оцепенения народы

области Инда и Ганга, настал момент для великой революции, в развитии которой

буддизм сыграл только роль первого двигателя; это обстоятельство сообщает

буддийской религии непредвиденную и даже нежеланную для ее первых апостолов

важность. Один шудра, которого Пурана называет Чандрагупта, убил царя Нанду и

объединил под своей властью все «сто восемнадцать народов Индии». Мы не знаем

подробностей о делах и реформах первого царя из касты шудр, но один уже факт

его царствования был беспримерным попранием законов Ману. Внук Чандрагупты,

знаменитый царь Ашока, провозгласил уничтожение всех брахманских законов и

объявил буддизм государственной религией. Однако победа буддизма при Ашоке

была далеко не полной, и брахманизм продолжал отравлять Индию продуктами

своего разложения — шиваизмом, кришнаизмом и т.д. Сверх того, буддизм своим

страстным стремлением к покоюv, к отречению от земных радостей не мог вызвать

всеобщего возрождения и расцвета культурной жизни. Еще задолго до появления в

Индии Махмуда Газневидского, принудившего в X веке нашей эры население

Индостана к исламу, большинство индусских государств умирали от полного

истощения. С тех пор как история Индии стала более или менее известной, Индия

все время играла роль какой-то спящей красавицы, овладеть которой стремились

все мировые завоеватели, вплоть до современных англичан и русских. Индия

подчиняется своей судьбе с пассивностью и индифферентностью

загипнотизированной.

Социальный строй первобытной Индии поражает нас своим соответствием

всем религиозным доктринам индусов; до очевидности ясно, что социальный строй

и религия составляют здесь только две стороны одного и того же явления. Но где

же сила, вызвавшая к жизни это явление? Многие ученые видят причину этого в

особенностях индусской расы. Но перед каждым исследователем встает вопрос:

существует ли обособленная индусская раса? Если грек Мегасфен, посланный

Селевком Никатором ко двору Чандрагупты, насчитывал уже в бассейне Инда и

Ганга сто восемнадцать разных народов, то не следует ли отсюда заключить, что

нет возможности выделить особую индусскую расу; можно лишь говорить об

относительном господстве арийского элемента в истории Индии. В сущности, в

Индии невозможна никакая этнологическая статистика, так как громадное

большинство обитателей Индии состоит из метисов арийцев и туземных племен.

Впрочем, ввиду того что одна из ветвей арийской расы сумела передать свой язык

(санскритский) четырем пятым населения Индии, для нас является возможность до

некоторой степени отождествить историю Индостана с историей одной группы

восточных арийцев, оторвавшихся в незапамятные времена от центральной

области, где арийцы жили еще до эпохи создания наиболее древних гимнов

Ригведыvi. Эта группа народов, поселившихся в северо-западной части Пенджаба,

выделяется, между прочим, своим бесспорным родством (по языку) с

цивилизованными народами Европы.

Но нет ничего более фантастического, как объяснять стремление к кастовой

организации «духом» арийской расы, так как мы все хорошо знаем, что в Европе и

Азии, за исключением одного Индостана, арийцы нигде не образовывали каст и

дух арийской расы непримирим с таким устройством общества. Некоторые ученые

утверждают, что даже в Индии касты не были известны в первом, древнейшем

периоде ее исторической жизни. Единственное место в Ригведе, где говорится о

происхождении различных каст из частей тела Брахмыvii, рассматривается как

позднейшая вставка.

Самое слово «брахман» чуждо лексикологии древней ведийской эпохи; в

древних священных гимнах арийцев из «Страны семи рек» жрец называется

именем «пурохита», а не брахман. Вообще, контраст между строгими

иерархическими тенденциями законов Ману и коммунально-анархическими

идеями древнейшего ведийского периода слишком резко бросается в глаза, чтобы

не привлечь внимания ученых — исследователей культурной истории Индии, и с

легкой руки Бюрнуфа ими принято, как правило, рассматривать брахманский

период индийской истории как эпоху «разложения» арийского духа, происшедшего

при столкновении и смешении арийцев с дравидами-аборигенами в обширной

Ганго-Индской долине. На языке арийцев эти народы-аборигены были известны

под именем «дакиев», «рабов» или «врагов».

Хотя выступление Индии на историческую арену и относится к более

позднему периоду, чем выступление Египта и Халдеи, тем не менее Бокль не без

некоторых оснований приписывает преданиям индусов гораздо большую

древность, нежели преданиям Египта и Халдеи. Его утверждения, конечно, не

должны быть понимаемы в смысле хронологическом; они означают лишь, что ни в

Египте, ни в Халдее до эпохи цивилизации не существовало никакого социального

строя. В то же время для Индии самые древние гимны ведийского периода говорят

нам уже о существовании в Верхнем Пенджабе земледельцев и жрецов задолго до

возникновения каст. Нам даже известны наиболее яркие и характерные черты этой

первобытной жизни, осуществившей, по-видимому, в самой идиллической форме

«естественное состояние» человечества, о котором так много мечтали философы

XVIII векаviii.

Пришедшие в Индию арийцы-победители были в культурном отношении

менее развиты, чем их «враги» дакии, которых они встретили на пути к Гангу и

Джамне. «Дакии были богаты и горды... покрыты золотом и драгоценными

камнями; их сила и могущество возбуждали в них высокомерие... Это был народ

богатый стадами, народ ремесленный, искусный, умевший строить военные

колесницы, ткать одежды и шлифовать драгоценные камни»ix.

В эпоху, когда были созданы первые песни Ригведы, дакии находились уже

на высокой ступени культуры. Насколько можно проникнуть в глубину древности,

мы видим, что они были знакомы уже с земледелием и некоторыми ремеслами;

среди них были кузнецы, каменщики, горшечники, ткачи, столяры, даже ювелирыx.

Сражаются дакии не как дикие народы, они одеваются в кирасы и пользуются

колесницами; их пехота вооружена мечами, луками и стрелами. Правда, у них нет

еще городов (первые арийские городские поселения упоминаются только в

Пуране), но на их языке уже сущеcтвуют два самомтоятельных термина,

выражающих понятия «город» (pourа) и «деревня» (grama)xi.

Даже до наступления эпохи ведийских гимнов строение арийской семьи стоит

уже на такой высоте, которая не была достигнута римским правом; этот факт тем

более замечателен, что патриархат в своей первобытной форме и до сих пор имеет

еще место на юге Индии. Замечательно также, что в древнеиндусском семейном

праве мы не встречаем ни одной черты, которая говорила бы о рабском

подчинении женщины, которое можно всюду встретить в патриархальные эпохи

истории. Питар («кормилец»), глава арийской семьи, пользуется, правда,

некоторой властью, он является гуру, или духовным владыкой, но и в этом случае

подчиненное положение женщины не заключает в себе таких элементов унижения,

какие санкционированы хотя бы современными французскими законами. Согласно

обычной формуле, римская матрона была гайя всюду, где ее муж был гайус; точно

так же и в Древней Индии у вайшиев в первые ведийские эпохи жена грихапати

(главы дома) была также грихапатия (хозяйка дома); на женщину всегда смотрели

как на подругу и равноправного человека. Даже в религиозной области мужчина и

женщина могли выполнять вместе священные обязанности, и женщина могла быть

deva, т. е. жрецом, приносящим жертву; если муж один делал возлияния (libations)

Агни и Соме, то matri (та, которая измеряет), мать, жена, принимала участие в

жертвоприношении, приготовляя необходимое для жертвы. Женщина ведийской

семьи была «дамой» в том смысле этого слова, как мы его понимаем в настоящее

время; в древнеарийской среде не было в обычае приобретать себе жен покупкой

или похищением; семья основывалась на взаимной склонности, т.е. любви обоих ее

членов. Многочисленные гимны Ригведы свидетельствуют, что арийцы очень

ценили красоту и все тонкости любви, притом не грубо-чувственной, им были

также известныxii.

Некоторые специалисты по индийской культуре, особенно Макс Мюллер,

преувеличивают, утверждая, что древняя цивилизация индоарийцев носила

исключительно религиозный характер. Действительно, большинство гимнов

Ригведы составлено с целью восхваления божества, т.е. вообще всего, «что

наиболее могущественно». Однако, бесспорно, существовали эпохи, когда пантеон

ведийских поэтов не был населен воображаемыми существами больше, чем

пантеон египтян, когда у них, кроме фараона, быка и барана, не было других богов.

В течение очень долгих веков арийцы Пенджаба поклонялись только Агни — богу

домашнего очага и Соме — опьяняющему напитки. Индра — бог небесного огня и

бури — появляется в их пантеоне значительно позднее.

В гимнах Ригведы мы иногда встречаем космогонические теории

философской мысли, но все эти места, по всей вероятности, принадлежат к

позднейшей эпохе. Вот образец таких гимнов:

«Была тьма, и вся природа была погружена в глубокий мрак, в океан без

единого луча света. Семя, которое лежало там еще скрытым в своей скорлупе,

вдруг под влиянием сильного жара пустило росток. С ним тотчас же соединилась

любовь, этот новый источник мудрости... Поэты, размышляя в своем сердце,

обнаружили связь между тем, что создано и что еще не создано, но та искра,

которая сверкает всюду, которая проникает через все, откуда она является — с

Земли или с неба? Кто знает ее тайну? Кто скажет, откуда могло выйти это

творение? Сами боги явились поздно в мир, и никто не может сказать, как был

сотворен обширный мир. Тот, кто создал все видимое нами, чьей воле все

подчиняется, всевышний и всевидящий, живущий на небесах, он один это знает, а

может быть, не знает и он».

Этот гимн, отмечающий собою высшую точку развития ведийской религии,

тем не менее ясно указывает на низкое положение в ней богов; в гимне говорится,

что они слишком поздно получили жизнь, что все было уже создано раньше, чем

боги. Даже больше, гимн подчиняет всех богов единому «всевышнему и

всевидящему», который создал весь мир, но который, быть может, даже не знает

тайны этого творения. Впрочем, в самый древний период индийской истории мы не

видим никаких ясных указаний на признание этого высшего существа; к этой же

эпохе относятся и гимны, превозносящие науки и скептицизм, которые должны

разрушить веру и религию. Вот отрывки из некоторых из этих гимнов:

«Величие науки превосходит все: наука стоит выше всего, а наиболее яркое

проявление слепой веры — молитва — ниже всего низкого. Неразумная вера

неблагородна и должна исчезнуть и скрыться туда, откуда явилась. Наука сильна,

свободный мыслитель смел, в союзе друг с другом они должны победить слепую

веру».

По своей природе божества древних индусов приближаются к животным.

Агни, Сома, а впоследствии Индра сами прибегают к жертвенникам, на которых

приготовлены возлияния; они любят славословия, как юноши любят голоса

девушек, они бросаются на опьяняющий напиток «сома», как голодные буйволы,

коршуны или лебеди... Древние индоарийцы, обращаясь к этим богам, говорили:

«О боги, бегите, пейте этого напитка, сколько вам угодно, но одарите нас

богатствами и детьми, будьте победителями наших врагов...»xiii

Отсюда видно, что благочестие древних арийцев было весьма низкого

качества. Если они и приносили богам жертвы и молились им, то только для того,

чтобы получить богатства, дождь, многочисленное потомство или погубить своих

врагов. В одном из гимнов даже говорится, что «боги должны служить людям, как

лошади и буйволы...».

По убеждению древних арийцев, поэт или жрец до некоторой степени имел

власть даже над самими богами и был в состоянии увеличивать или уменьшать их

мощь. Арийцы верили, что «боги рождаются из воздуха, выдыхаемого певцом», а

следовательно, существуют лишь постольку, поскольку существует вдохновенное

настроение их почитателя.

Способность произвольно творить божества, признаваемая за поэтами, по-

видимому, заключает в себе зародыш той исключительно непомерной власти,

которую законы Ману стали приписывать впоследствии касте жрецов. Таким

образом, является возможность объяснить причину возникновения каст вполне

естественным образом, не прибегая для этой цели к гипотезе, будто бы «дух»

арийской расы подвергся «порче» при соприкосновении с дакиями.

В истории Ганго-Индской долины, несомненно, была эпоха, когда арийцы не

знали еще жрецов, не создали еще определенного религиозного культа, когда

каждый глава семьи при помощи своей жены призывал созданных им из недр

своего собственного духа богов и преподносил им жертвы и возлияния. В это

время каждое племя имело своих богов. Между племенами не существовало

федеративной связи; национальное их единство покоилось на общности родины,

языка, семейных и общественных учреждений, на общем поклонении богу

домашнего очага Агни и богу Соме, т.е. тому драгоценному опьяняющему напитку,

который «служит при жертвоприношениях, опьяняет людей и вместе с опьянением

дает им все блага мира».

Вторая характерная черта обитателей Индии — их стремление мысленно

покидать реальную действительи погружаться в религиозную экзальтацию, в

своего рода духовное опьянение — имела своим источником особенность расы,

проявившуюся уже в самом начале ведийской эпохи. Несомненная религиозная

свобода этой эпохи являлась естественным результатом отсутствия какой-либо

жреческой организации у арийцев того времени.

Во время всего периода, пока арийцы оставались обитателями плодородных и

живописных долин Верхнего Пенджаба, их политическая жизнь

концентрировалась в особой форме автономной общины — vic (весьxiv),

аналогичной «джемме» кабилов и русскому «миру». По свидетельству

авторитетных ученых, вайшии, т.е. члены общин Верхнего Пенджаба,

периодически переделяли земли, как это практикуется и в России. Во главе

общины у древних арийцев стоял виспати, нечто вроде русского «старосты»,

выборное лицо с такими же функциями, какие выполнял впоследствии раджа.

Каждый глава семейства пользовался в общинных собраниях одинаковыми

правами; каждый из них исполнял обязанности семейного жреца и певца

религиозных гимнов; в случае необходимости все они брались за оружие и

обращались, таким образом, в кшатриев, т.е. воинов. В силу одинаковых прав и

обязанностей все арийцы являлись одинаково равноправными. Но по прошествии

какого-то промежутка времени, продолжительность которого нам неизвестна,

наименование «ария» утратило свой исключительно этнологический смысл, и это

слово стало обозначать лишь «свободных» людей, земельных и поместных

владельцев. Рядом с этим классом «ария» вырос другой класс — «даса» (слово, по

звуку сходное с термином «дакия») — «крепостных», «подданных». Термин «даса»

стал впоследствии применяться ко всем тем, кого арийцы обращали или

стремились обратить в рабство.

Как я уже мимоходом указал, цивилизация Древней Индии далеко не была

созданием только одних арийцев, она была результатом коллективных усилий всех

племен, обитавших в бассейнах Инда и Ганга. Вообще нет никаких оснований

приписывать терминам «ария» и «даса», встречающимся в ведийских гимнах, то

значение, которое эти термины имеют для современных этнографов и

антропологов. То место «Махабхараты», где говорится, что каждая из каст Индии,

носящих общее название варна (цвет, оттенок кожи), отличается особой окраской

кожи — белой у брахманов, красной у кшатриев, желтой у вайшиев, черной у

шудров, — совершенно достаточно для того, чтобы удостоверить, что различия

между арийцами и дасиями не исчерпывались разницей в цвете кожи и в

этнологических отличительных чертах. В Индии была, собственно, лишь одна

вполне арийская, или белая, каста, именно кшатрии, т.е. воины, и тем не менее

брахманы, кшатрии и вайшии — все назывались общим именем «ария»

(благородные) и двиджас (дважды рожденные)xv.

Впрочем, нет никакой нужды углубляться в лабиринт этнологических деталей

и гипотез для того, чтобы подвести древнюю историю ганго-индского бассейна под

общий, установленный мною исторический закон и одновременно отдать себе

отчет в тех последовательных изменениях политических, социальных и

религиозных учреждений Индии, которые в конце концов привели страну к

режиму безжизненно суровых законов Ману.

Общие черты исторического и культурного движения, выведенные мною из

первобытной истории Египта и Ассиро-Вавилонии, с полной очевидностью

обнаруживаются и в сложной и таинственной истории Индии. Контраст между

идиллической анархией первобытной ведийской эпохи и жестоким деспотизмом

кастовой организации общества в брахманический период индийской истории

теснейшим образом соответствует разнице физико-географических условий, среди

которых осуществились последовательные фазы исторической эволюции Индии.

Более древняя из этих фаз, именно отмеченная характером идиллической анархии,

развилась в волшебно плодородных долинах Кашмира; вторая началась и

протекала в области Мадья-деса (центральная часть Индо-Гангской долины), на

обширной равнине, ограниченной с севера зачумленной местностью «тераи»xvi, а

на востоке отделенной от бассейна Брахмапутры и Бенгальского залива нездоровой

болотистой страной, где смерть пожинает обильную жатвуxvii. На юге эта область

соприкасается с Деканом, а на ней Раджпутаныxviii, которая отделяет ее от

Оманского моря.

Страна Кашмир, говорит Реклю, представляет собою одну из самых

очаровательных областей земного шара; индусские и персидские поэты воспевают

ее как страну наслаждений; самое ее название, воспринятое литературой всего

западного культурного мира, сделалось синонимом страны очарований.

Современные путешественники ограничиваются обыкновенно тем, что повторяют

о волшебном Кашмире восторженные отзывы поэтов... Климат Кашмира по своим

достоинствам не имеет себе равного в Индии и весьма напоминает климат

Западной Европы, обладая при этом большим постоянством. По всей стране

поднимаются высокие холмы, образуя округленные долины, в которых народная

фантазия помещала рай. Действительно, эти долины не имеют себе подобных по

климатическим достоинствам, плодородию почвы, пленительности и великолепию

окрестных пейзажей, отражающихся в озерах и текущих водахxix.

В то время как эта очаровательная местность, послужившая местом создания

древнейших гимнов Ригведы, благоприятствовала развитию пастушеской жизни и

земледелия, вся обширная область Мадья-деса, упоминаемая законами Ману под

названием Центральной страны, носила те отличительные характерные черты,

которые способствуют развитию речных цивилизаций и уже изучены нами на

примерах Нильской долины и Месопотамии.

«Малейшая нерегулярность в годовых климатических колебаниях, зависящая

от изменений в атмосферном давлении, в распространении ветров и осадков, грозит

здесь для населения самыми тяжкими последствиями. Когда не бывает долго

 








Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.