ГЛАВА 18. Потерянная любовь и тридцать дней в дыре

Как и ожидалось, распад Down стал большой проблемой по возвращению домой. Я стал ощущать отзвуки происшедшего – я не мог найти себе места, даже отвлечь себя чем-нибудь. Тумблер застрял в положении «ВКЛ», и проблема эта была размером с мой дом. Я пытался заниматься своими обычными домашними делами. Когда моя жена работала, я без проблем отвозил детей в детский сад и заботился о них, даже не вспоминая об алкоголе.

Дети ходили в Христианскую школу с раннего возраста – мы хотели, чтобы они научились различать хорошее и плохое – и примерно в то же время я впервые пришел к доктору со словами «Со мной что-то неладное. Я просыпаюсь посреди ночи, весь на нервах. Мне нужна помощь». Тогда мне в первый раз прописали Ксанакс, для борьбы с тревогой.

Стал ли я зависим от Ксанакса, спросите вы? Многие люди подсаживались на него, но не я. Но именно он и помог мне справиться с напряжением. Белинда сочувствовала мне в этой ситуации, взяв заботу о детях и все важные дела на себя, это позволило мне расслабиться и быть самим собой.

Но мне постепенно становилось хуже. Само собой.

Ксанакс лишь облегчал тревогу из-за проблем с алкоголем, но не действовал на причину. Мы с Белиндой стали часто спорить, и следующим моим решением было отправиться на реабилитацию. Она не подталкивала меня к этому, не совсем. Но, если быть честным – я сделал этот ради нее – ради сохранения моего брака.

Однажды ночью, в 2003-м году, я пришел к Джеффу Джадду, чтобы с кем-нибудь поговорить о моих проблемах с алкоголем. «Я больше не могу так жить», сказал я ему. «Я будто бы убиваю себя».

«Тогда сделай что-нибудь с этим» сказал Джефф.

«Что, например?» спросил я.

«Почему бы тебе не отправиться на реабилитацию?» предложил он. «Что ты теряешь? Ты и без того себя хреново чувствуешь, хуже ведь не станет?».

Он был прав. Нравилось мне это или нет, мы вместе приняли решение, что я отправлюсь туда. Мы заключили соглашение, что я хотя бы посмотрю на тамошний порядок вещей, но прежде мы конкретно накидались, распив бутылку Crown Royal. После этого я взял телефонную книгу и нашел реабилитационную клинику, прямо вниз по улице в Арлингтоне, которая, в итоге, оказалась настоящим центром вправления мозгов.

ДЖЕФФ ДЖАДД

«Бухие хлам, мы приехали туда, и прямо в приемной какой-то парень устроил с Рексом целое интервью, после чего сказал, «Мне нужны показания алкотестера». Рекс дунул в трубочку, парень посмотрел на него и сказал «Подождите минуту, я сейчас вернусь». Я сказал Рексу «Чувак, ты выдул эту хреновину из строя!». Когда Рекс дунул еще раз, парень аж затряс головой».

Должно быть, они дали мне что-то седативное в ту ночь, и приступа у меня не было. Когда я проснулся утром, меня поместили в одну палату с непонятными личностями. Я огляделся, пытаясь понять, где я. Затем ко мне подошла какая-то девушка - она выглядела так, будто упала лицом в ящик с рыбными крючками.

«Привет, я резчица» сказала она, поднимая свои рукава, чтобы показать мне порезы. На лице у нее был двадцать один гребаный прокол с пирсингом.

«Где я, мать твою?» спросил я кого-то.

«О, вы в Психическом Институте Милвуда» ответили мне. Скажу я, место было дикое. Я подумал «Это не клиника реабилитации, это гребаная психушка, а я не псих».

«Я сбегу отсюда сейчас же. Меня здесь быть не должно». Я ушел домой, стал искать другие клиники, и нашел их большое количество, одну из них близко к дому. Я решил проверить это место на следующий день.

Я хотел посмотреть, как там воспринимают зависимость. Мне был интересен сам процесс. Я очень любопытный – это пошло с детства, когда я читал много книг – мне хотелось знать что и как. Или я так думал. Проблема в том, что когда ты узнаешь больше о зависимости и о волнах зависимости, в твоей голове начинается настоящая вечеринка.

Внезапно у тебя появляется слишком много знаний, и ты пытаешься использовать эту информацию для борьбы с проблемой. Ирония в том, что как только ты начинаешь это делать, ты автоматически подтверждаешь свою зависимость. Ты даже начинаешь вести себя неадекватно по отношению к трезвости. Например, если кто-то оставлял полбанки пива на столе, это выводило меня из себя, ведь я никогда так не делал, в отличие от них.

Еще ты лжешь самому себе. Конечно, ты это делаешь. Это часть процесса. Ты клянешься себе, что можешь остановиться в любой момент, ты думаешь «У меня все под контролем», но на деле остановиться ты не можешь, более того – ты понимаешь это. Это называется отрицание. Хочу сказать, лучше бы я никогда не искал подобную информацию – она плохо повлияла на мою голову.

Моя первая реабилитация подняла мое здоровье, хотя и немного. Я ходил туда около тридцати дней, и там давали список правильных продуктов для питания. Ты ходишь на эти занятия целый день и общаешься с этими идиотами – людьми, которые проходят реабилитацию уже в шестнадцатый раз – пока ты реально пытаешься помочь себе. Да, там работают с людьми, как с умственно отсталыми, но после этих тридцати дней ты начинаешь чувствовать себя намного лучше. Кончились ли на этом мои проблемы? Нет, но это было начало долгого процесса.

ДЖЕФФ ДЖАДД

«Он нашел одно место в Грейпвайне, у этой клиники были хорошие отзывы, мы поехали туда, и он прошел тридцатидневную программу. После этого он чувствовал себя прекрасно и не прикасался к бутылке шесть месяцев. Он был здоров, физически и психически. Все в его жизни приобрело новый цвет, и все, что он пил – это кофе, газировка и вода. Я думал, что он пережил это».

Когда ты завершаешь курс реабилитации, ты перестаешь пить. Ни бутылки пива, ни бокала вина за обедом. Ничего. Что может заставить тебя начать пить снова, после тридцати дней в попытках бросить? Что ж, я мог захотеть выпить даже от развязавшихся ботинок. Я серьезно. Любая мелочь могла меня заставить напиться, и следующую пару лет я снова бы пытался бросить, просто из-за того, что не смог бы принять решение больше не пить. Я делал бы это по каждой причине. Одна вина может убить тебя.

Мы с женой обсудили идею переезда из Техаса в 2003-м, но ничего такого, что могло заставить нас это сделать, не случилось. Возможно, нам обоим нужна была смена обстановки, кто знает, но это было гораздо сложнее, чем вы думаете. У меня на плечах висели еще четыре проблемы, с которыми нужно было разобраться, прежде чем мы куда-либо переедем.

2003 БЫЛ ТАКЖЕ ГОДОМ, когда связи в Pantera были самыми напряженными. Фил полностью выпадал из картины и не отвечал на звонки – наши, менеджеров и кого-либо еще. Я никогда не говорил с ним, но попадал в неловкую ситуацию, пытаясь. Вместо этого он записал целый альбом Superjoint Ritual и постоянно твердил, что был занят. Пропасть между нами становилась шире, и шире, пока я не прошел мимо него на каком-то концерте и он, даже, не узнал меня.

УОЛТЕР О'БРАЙАН

«После записи второго альбома Down, Pantera больше не была приоритетом Фила – следующие три года после «RTS», Фил никому из нас не звонил. Ни нам, ни группе, никому, дело дошло до того, что мы отправляли сообщения его друзьям из Нового Орлеана, которые они, в свою очередь, передавали ему, чтобы получить хоть какую-то информацию. Он не обращал внимания, ведь он был занят работой в студии с Superjoint, или туром с Superjoint, или ехал куда-нибудь».

«Мы с Филом устали от вас, засранцев. Вы думаете, что относитесь к людям хорошо, но это не так».

Примерно это я сказал. Да, телефонный разговор с Дарреллом, примерно в 2003-м, входит в разряд тех ситуаций, когда я хотел бы повести себя иначе. Разговор был ночью, я был пьян, но все, что я говорил, копилось очень долго: что я больше не мог переносить Винни, что мне нужен был отдых от Pantera. Я устал от стрип-клубов и сродного с ними дерьма, с которым мне приходилось иметь дело, но когда ты долго находишься в неловком положении, рано или поздно, плотина прорвется. И когда это, наконец, произошло, я сказал то, что хотел.

Однако за этим стояло намного больше. У меня были дети, и я хотел смотреть, как они растут, и мне нужно было время для этого. Но, думаю, я выложился не тому человеку. Я должен был высказаться своей жене или кому-нибудь еще.

В тот момент, я думал, что Даррелл посчитал меня правым в моих словах, но при следующем нашем разговоре, я понял, что это не так. Он позвонил на следующий день и сказал «Это было очень грубо, мужик». Я извинился, напомнив ему, что был пьян, и – снова – что мне нужен был перерыв. Но теперь между нами чувствовалась некая отдаленность, чего я раньше никогда не ощущал.

РИТА ХЕЙНИ

«Фил перестал отвечать на звонки, и Даррелл чувствовал себя отброшенным назад, ведь Фил ни о чем не предупреждал нас. Они запланировали встречу в Нью-Йорке, но Фил не явился, и Рекс стоял посередине всей ситуации. Рекс позвонил как-то ночью, в стельку пьяный, и разговор продолжался добрых три часа. Он довольно грубо высказывался Дарреллу, который в то время был трезв, и, хотя я и знаю, что эти слова были сказаны по пьяни, но звучали они провокационно, будто вместе с ним говорил и Фил. Я уверена, он жалеет о сказанном. Даррелл просто пытался получить хоть какую-то информацию о происходящем. Фил не брал трубку, даже не скажу, пытался ли, но именно тогда Даррелл понял, что они в большой беде. Возможно, Pantera больше не было. Филлипп возвел стены вокруг себя. Ты не мог взять и позвонить чуваку; тебе нужно было пробираться через кучу знакомых, и это упростило ему задачу закрыться ото всех, особенно в его состоянии – в то время он еще сидел на героине».

2003-й год продолжился небольшим проблеском в общении группы. Я нашел Даррелла на концерте Motorhead в Далласе, через несколько недель после телефонного разговора, и он даже не говорил со мной. Я никогда не забуду его взгляд. Он до сих пор в моей голове. Это был страшный, ужасающий взгляд, но что я мог сделать? Я сказал то, что сказал, и не мог забрать слова назад.

Винни и Дайм были серьезно расстроены произошедшим, но в какой-то момент сказали «Пошло все нахер, мы соберем свою банду», словно говоря «Идите все нахер». Я не понимал, почему все сентименты были направлены на меня, но когда это произошло, линия на песке была начерчена. Я целиком поддерживал их занятость записью Damageplan, поэтому я сказал Дайму «Делай то, что хочешь, мужик». Как я уже говорил миллион раз: мне нужен был отдых от всех дел Pantera.

Я ПРОВЕЛ ОСТАТОК 2003-го и начало 2004-го годов, занимаясь делами, абсолютно не связанными с Pantera.

Я смотрел, как растут мои дети, и тусовался в своей тридцатифутовой моторной лодке. Я выкупил ее в 98-м году; внутри была полноценная кухня, шесть спальных мест, и пришвартована она была на озере Грейпвайн, более известном как «Озеро вечеринок». Мы выезжали туда – вместе с детьми – один из моих друзей был моим бортовым помощником. Нам достаточно было просто сказать «Окей, поехали на озеро», мы отправлялись туда ночью четверга и тусовались до воскресенья. На борту лодки были нарисованы языки пламени. Я назвал ее «The Hell Yeah» (прим. - амер. разговорная фраза – «Да, черт побери!»). Позже Винни украл это название для своей группы.

ПЕРИОДИЧЕСКИ я поддерживал связь с братьями Эбботт - по большей части, с Винни – но он лишь ныл по поводу Фила, и мне было нечего сказать на это. Фил все еще не говорил с нами, но он был счастлив обсуждать свои планы с прессой. Очевидно, что в 2003-м году его намерения не совпадали с тем, что он говорил.

Мы будто застряли в лимбе.

Пока я счастливо проводил время со своей семьей, я не знал, каковы дальнейшие планы Фила, в частности, когда он записал альбом Superjoint, и начал высказывать прессе, что это и есть его основной проект. Я бы предпочел, чтобы он обсудил это с нами.

В то время у Фила был другой менеджер, и из-за полного вакуума в общении, он звонил мне ради ответов по поводу Фила и его новой группы. Я просто отвечал «Иди нахер, чувак».

«Эй, мужик, мне и с тобой работать» говорил он.

«С чем ты собрался работать? Работать-то не с чем» объяснил я.

«Может, я смогу собрать Pantera снова?»

«Ты кем себя возомнил? Ты гребаный мудак». Его звли Деннис Райдер.

Что это говорит о ситуации Фила, когда его собственный менеджер звонит мне в поиске информации?

КЕЙТ РИЧАРДСОН

«Superjoint Ritual участвовали в Ozzfest в 2004-м, и у нас было свидание в Далласе. Все постоянно ныли «О мой Бог, что случится, если они встретят братьев?». Но, между нами с Филипом, мы надеялись что, они появятся. Филип сказал мне «Я хочу затащить их в комнату, обнять и сказать «Все это херня, я люблю вас, парни. Не важно, над какими проектами мы работаем, я люблю вас». Поначалу, нам сказали, что они не пришли на шоу, но позже мы узнали, что они все же появились, но люди держали нас порознь - передвижения охраны или что-то еще сделали невозможным встречу Фила и братьев Эбботт».

Теперь мы застряли посреди ситуации «он сказал, она сказала», пока Винни и Фил обменивались любезностями в адрес друг друга в музыкальной прессе. Даррелл оставался в стороне от разговоров, но намекнул на проблемы Фила с наркотиками в одном из интервью журналу Guitar World, но лишь, будучи спровоцированным, ранее.

В это действо я вовлечен не был. Я ничего не говорил.

Для меня это было детским лепетом, я чувствовал, что для нас единственный способ помириться – это собраться всем в одной комнате. Тем временем, Фил все еще был зависим, только это мы и знали, поэтому я решил, что ничего конструктивного он сказать не сможет, пока не слезет с этого дерьма, и когда это время придет, я буду тем, кто соединит две половины воедино. Хотя бы ради того, чтобы обсудить наше будущее. Пока все компоненты находились по разные стороны баррикад, я предпочел остаться в стороне и залечь на дно.

КИМ ЗАЙД ДЭВИС

«Моя перспектива немного отличается от всех, ведь я постоянно пребывала в неловком положении, практически до самого конца. Рекс и Филип смотрели на вещи иначе, отлично от Винни и Дайма, я знаю это. Общение сошло на нет. Постепенно образовалась пропасть. У них были разные интересы, ведь они были разными людьми. Интересы Винни и Дайма больше соотносились между собой, как у Рекса и Фила. Это и разделило их лагеря. Рекс был парламентером между Винни, Даймом и Филом, ведь он мог говорить с Филом и Фил слушал его, тогда он мог донести информацию до Винни и Дайма. Рекс не употреблял героин, но он был, в некоторой мере, вовлечен в вечеринки Винни и Дайма, поэтому отрешенность сделала его примирителем, с самого начала. Эта роль сохранялась за ним долгое время в дороге. Он говорил со всеми лицом к лицу, я же могла лишь общаться со всеми по телефону».

Из телефонного разговора с Дарреллом, в мой день рождения в ноябре 2004-го, я понял, что мы оба были одного и того же мнения о нашем будущем. После всего, мы с Дарреллом были друзьями с детства, несмотря на то, какими напряженными были наши отношения. Никто из нас не был готов забыть время, проведенное вместе, и это что-то значило. Да, сказанные слова были болезненными, но тому послужила напряженность ситуации, не наши личные разногласия. Говорю это, положа руку на сердце.

РИТА ХЕЙНИ

«Я говорила с Рексом пару раз до того, как Даррелл позвонил ему в день рождения, и он пытался узнать у меня, проявлял ли Даррелл какие-нибудь взаимные чувства к нему. А он проявлял. Когда Рекс позвонил, я спросила у Даррелла, хочет ли он поговорить с ним, и он согласился. Кроме того, я думаю, это бы послужить началом к решению проблем с Филом. Даррелл был сердит, хотя и не хотел фокусироваться на поругании Фила. Он хотел, чтобы все их поддержали. Чтобы поднять всех с места. Он сказал Рексу «Знаешь, единственная причина, по которой я сейчас говорю с тобой – у нас есть совместная история. Ты мой брат и ты жил на моем диване». Он любил Рекса, несмотря на то, насколько был зол на него».

Если опустить все мелочи, то, на самом деле, винить во всем было не кого. Мы все хотели над чем-то работать, создавать музыку, и если для всех нас было необходимо пойти разными путями, на какое-то время, чтобы позже вернуться к Pantera со свежими силами и пойти дальше – это была единственная возможность.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: