Рэкс, наркотики и рок-н-ролл

Рэкс Браун. «Правда жизни. 101 доказательство»

Содержание

Предисловие

1. Внимание!

Папаша Билл

Вниз по линии

Рэкс, наркотики и рок-н-ролл

5. На взлет!

Пацан из Нового Орлеана

7. Мы забираем этот город!

Истории из ранних туров

Опасно и грубо

Контролируемый хаос

11. Ты, жирный ублюдок!

Окунись с головой

TRENDKILL идет по крышам

Отношение

Sabbath и по стопам Игрока.

Лебединая песнь

Крутое пике

Потерянная любовь и тридцать дней в дыре

Худший день моей жизни

Последствия

Голливудский эксперимент

Семь к семи, никто не знает, что будет дальше

Слово от автора

Слово от соавтора

Дискография Рэкса Брауна

Все права принадлежат Рэксу Брауну и Марку Эглинтону. Перевод Николая Трофимова.

ЭТО НЕ СТАЛО БЫ ВОЗМОЖНЫМ БЕЗ ВАШИХ КРИКОВ И ЛЕСТНЫХ СЛОВ, Я СЕРЬЕЗНО, ЭТО ФАКТ!!! ЛЮБЛЮ ВАС ВСЕХ. РЭКС

Помню, как, в 87-м, у Pantera и King's X был совместный концерт в Далласе. Мы старались держаться друг от друга особняком. Помню, как Дайм без остановки нарезал на гитаре где-то в углу через очень громкий усилок, в окружении кучки отрывающихся металхэдов. Он был просто бесподобен!

Буквально через пару лет. Pantera играла в клубе Backstage в Хьюстоне (очень крутой клуб, где концерты проводились регулярно), и я с моими парнями из Galactic Cowboys пошли проведать их. В общем, в ту ночь все услышали «Power Metal». Это был самый жесткий, самый брутальный метал, который я слышал в жизни. Фил, Винни и Дайм завораживали, но я, как бас-гитарист, сфокусировался на Рэксе. На мое мнение, Рэкс не просто круто выглядит на сцене, он наполняет каждую песню брутальностью и грувом, это всегда грело мне душу, и очень привлекало внимание.

О, еще они делали потрясающие кавера на Metallica. Pantera наполняла каждую песню мощью, которой я прежде не ощущал нигде. За кулисами мы вместе выпивали и веселились. Это стало нормой, и на очередном ночном концерте, все были готовы услышать звук, который полюбили. К нашему удивлению, они отыграли целый сет новых песен - полный альбом «Cowboys From Hell». Могу с уверенностью сказать - это удивительное ощущение, когда видишь будущее хэви-метала. Остальное – уже история.

Дуглас «dUg» Пинник, King's X

Пролог.

«Дайм, я не могу выносить твоего гребаного брата»

Эти слова я произнес одними из первых, когда связь между мной и Даймом, в конце 2003-го, возобновилась. Любой предыдущий контакт был очень напряженным. Эта же встреча была по-настоящему дружеской, но я устал от дерьма Винни, устал координировать туры вокруг его вылазок по сиськолавкам. И, уж точно, мне не нравился факт, что братец Дайма изливал весь негатив на остальную часть группы своими детскими выходками. Это дерьмо не поддавалось объяснению. И после нескольких лет затишья – хотя факт того, что, во избежание неловких ситуаций, мне пришлось менять автобус, вполне мог служить выражением моего недовольства – я нуждался в Дайме, чтобы понять, что чувствую. Нам было необходимо, как следует все обсудить, помимо вопросов о продолжении существования группы.

С позиции Дайма, я уверен, все выглядело так - мы с Филом ушли из Pantera, чтобы завершить второй альбом Down. Мы планировали немного поездить с этой записью, само собой, потом уже нам предложили сыграть на Оззфесте 2002 в роли главных хэдлайнеров на второй сцене – какие-то вещи мы не могли упустить, это очевидно. Вот так все было на самом деле. Подводя черту, можно сказать так – Винни и Дайм считали проблемой пребывание Фила и меня в Down, и я был тем, кому они на это жаловались.

На протяжении всего 2003-го года отношения оставались напряженными из-за неспособности Фила ответить на звонок – ни в первый, ни в последующие разы – чтобы обсудить будущее Pantera. Ни менеджеры, ни я не могли с ним связаться, не говоря уже о братьях, которые до усрачки боялись набрать его номер. И когда мы получили подтверждение того, что Фил в это время занимался своим проектом Superjoint Ritual, все кануло в лету.

Следующий разговор с Даймом состоялся 27-го июля, 2004-го, в мой сороковой день рождения. Моя жена попыталась пригласить его на вечеринку-сюрприз в мою честь, но, к сожалению, его на тот момент не было в городе. Видимо, телефонный звонок был лучшим из того, что я мог получить. «Не жди, что я потащу тебя на обед и угощу стейком, или что-то еще», сказал он так, будто снимая с себя обязательства.

В течение 2004-го года наш контакт дошел до точки. Я снова говорил с ним в ноябре, и чувствовал, что мы стали как разобщенные братья. Мы еще раз обсудили все аспекты группы, причины, почему связь нарушилась, и поняли, что нам просто нужно было время вдалеке друг от друга. Это была очень эмоциональная беседа – когда я поднял трубку, я чуть не выплакал свои глаза, так сильно я по нему скучал. Несмотря на мою печаль, я всегда надеялся, что наши разногласия со временем сойдут на нет, и Pantera продолжит существование. Братья ведь иногда дерутся и долго не разговаривают, но это и делает их братьями. Несмотря на удручающую неловкость, я никогда не думал, что разлад будет вечным.

В этом плане, Фил полностью выпадал из картины. Он продолжал упарывать свой мозг и я решил, что пока ситуация с его зависимостью не изменится, толку говорить с ним не будет. Одно дело – пытаться поговорить с тем, кто выпивает и хорошо проводит время, другое – пытаться что-то решить с тем, кто зависим – они как люди с разных планет. Спасибо Господу, что сейчас он в порядке.

И чем быстрее он собрал бы свое дерьмо в кучу – а я знал, что он может – тем скорее мы могли бы собраться в одной комнате и обсуждать наши разногласия. Но я также понимал, что любое возможное воссоединение потребует огромных усилий, и, несомненно, этот груз целиком упадет на мои плечи. Я чувствовал себя меж двух огней очень долго. Что мне и, правда, настохерело - получать эмейлы и слушать нытье Винни по любому поводу. Каждый день одно и то же – «Фил сказал то, Фил сказал это». На вершине всей горы – читатели Blabbermouth, сайта слухов метал-индустрии с группой ублюдков - комментаторов, накладывающих драматическую печать на каждое сказанное слово. В конце концов, я дошел до состояния, когда мне уже было на все наплевать.

В ночь убийства – 8 декабря, 2004, если бы я только мог забыть, я был дома. Я собирался на шоу Мэрилина Мэнсона в Далласе, наш тур-менеджер, Гай Сайкс, работал с ним на тот момент, и я планировал встретиться с ним. Я целый день, до самого вечера, расслаблялся, играл в гольф, проводил время с друзьями на заднем дворе.

Затем зазвонил телефон.

Было около 10 вечера, звонила Кейт Ричардсон, девушка Фила Ансельмо. Мы болтали, пока ей не поступил звонок на второй линии, и когда она вернулась, ее голос изменился. Она сказала мне включить телевизор, что я немедленно сделал.

Я не мог поверить в то, что видел. Сирена вопит. Скорая помощь. Паника в Коламбусе, штат Огайо. Дайм – наш брат – убит на сцене? Мертв? Дайм? Увиденное шокировало меня столь сильно, я упал. Прямо на пол.

Я был выпивший, но протрезвел довольно быстро. Это был единственный шанс осознать то, что я увидел. Новости звучали по CNN и всем другим новостным каналам. Друзья и семья, кто также смотрел новости, начали звонить уже до того, как я смог справиться с опустошенностью, что я ощущал, все хотели знать, в порядке ли я. Гай Сайкс покинул концерт Мэнсона в городе и немедленно помчался ко мне. Я был настолько шокирован, не знал, что и думать, сказал оставить меня, но звонки продолжали поступать по двум домашним и четырем сотовым телефонам, что у нас были в доме, пока я не уснул, возможно, с рассветом.

«РИТА ТРЕБУЕТ ТЕБЯ К СЕБЕ ДОМОЙ»

На следующий день, Гай Сайкс по телефону подтвердил, что жена Дайма хочет меня видеть, я направился к ней, но нашел только кучку ублюдков, крутящихся вокруг дома. Это были паразиты - тусовщики, компанию которых Дайм нажил себе за годы тусовок с фанатами, из толпы звучали ядовитые ремарки в мой адрес, но я их игнорировал. Могу только предположить, что эти люди считали мой союз с Филом предательским по отношению к Дайму и хотели, чтобы я чувствовал себя виноватым в случившемся. Из-за того, что эти придурки во всем доверялись прессе, напряжение чувствовалось в воздухе, будто воображаемая линия разделяла тех, кто принял разные стороны.

Один из охранников подскочил ко мне и попытался загородить вход. У меня уже была история с этим верзилой, и в тот раз я выбил ему зуб. Он даже пытался судиться со мной, безуспешно, потому я не боялся его присутствия и просто прошел мимо.

Тем временем, множество друзей Дайма и других музыкантов уже стекалось в город, многие из них остановились в отеле Wyndham Южного Арлингтона и все как один не могли поверить, что Дайм – самый дружелюбный к фанатам чувак – убит фанатом. Ирония была непостижима. Многие из этих людей не встречались годами, и потому, как причина пребывания их всех в одной комнате была по-настоящему ужасной, там царила атмосфера общей солидарности, что поднимало дух и немного даже подбадривало, Дайм бы это одобрил.

Что касается дома Риты и близких Дайма, здесь обстановка была куда более напряженной. Ко всему прочему, Фил позвонил из Нового Орлеана, чтобы выразить Рите свои соболезнования, но когда я передал ей трубку – по его просьбе – она вырвала ее у меня из рук.

«Если ты хотя бы приблизишься к Техасу, я подстрелю твою задницу» - сказала Рита Филлиппу, давая понять, что она чувствовала; что он играл роль во всей этой цепи событий. Его нелестные комментарии в музыкальной прессе, месяцем ранее, вызывали много вопросов: «Дайм заслуживает хорошей взбучки» - комментарии, данные им, были вырваны из контекста, но как бы там ни было, у меня есть запись интервью, и я знаю, что Фил сказал на самом деле. Мы, казалось, были записаны в один лагерь, единственное различие было в том, что Фил был абсолютно нежеланным гостем, а на меня все обходило стороной. Вот и все.

На следующий день – все еще пребывая в шоке – отец Дайма, Джерри, Винни, Рита и я направились на кладбище Мура, на шоссе Северного Дэвиса, в Арлингтоне, и там мы увидели тело Даррелла Эбботта, лежащего в гробу. Для меня это было уже слишком. У меня было слишком много похорон – мать, бабушка, отец – все закончили свой путь в той же комнате, но именно это меня потрясло до глубины души.

«Видишь, что ты наделал?!!», сказал мне Винни Пол, делая странное обвинение, будто я был причастен к смерти Дайма, что само по себе смешно. У меня не было мыслей, как ему ответить, потому и не стал.

«То, что я нахожусь здесь, тебя устраивает?», спросил я Винса позже, лишний раз убеждаясь, что я никому не наступаю на пятки в столь трудной ситуации. Мне надо было удостовериться, что все было в порядке.

«Да, конечно», окончательно ответил он, заставляя меня задуматься, почему он сказал то, что сказал незадолго до этого. Я не мог понять, почему Винни мыслил именно так, с чего бы ему во всем винить меня. Да, убийца Даррелла был психически нездоров, но, я считаю, музыкальная пресса жала не на те кнопки, вместе с фанатами, постоянно разжигавшими споры о том, кто виноват в распаде Pantera. В последствие, я говорил с полицией Коламбуса, они сделали вывод, что действие было совершено не конкретно против Дайма, а против всей группы; если бы в Коламбусе в ту ночь играли Down, а не Damageplan, на месте Дайма мог бы оказаться Фил или я.

Если бы пресса заткнула свои рты и дала бы нам – группе – решить наши разногласия, я верю, что Даррелл был бы жив и по сей день. Убийца не решил бы вымещать гнев на нас из-за развала Pantera, как и не создал бы иллюзию, что это он написал наши тексты. Он, определенно, читал весь бред, что писали в прессе, это и сложилось с его хрупким психическим здоровьем, составляя фатальный коктейль. После всего, он пришел на одно из ранних шоу Damageplan и сломал несколько приборов, пока его не вышвырнули из клуба и не упекли за решетку, то есть он уже был под наблюдением до той ночи в Коламбусе.

Следующим вечером я получил звонок от Риты, она просила меня быть одним из несущих гроб Дайма, и, разумеется, я согласился. Было бы неуважительно отказать ей, но даже я не мог не заметить вопиющих противоречий. Винни, казалось, отчасти, винил меня в смерти брата, в то время как Рита просит меня оказать официальный долг. Я не понимал ровным счетом ничего.

В день похорон, я не знал, что я делаю, кто я или где я - без преувеличений. Пока ты не побудешь в подобной ситуации – не поймешь. Я пропустил пару шотов виски – как обычно – и снова направился в дом Риты, очень рано, где уже находилось намного больше людей, чем в прошлый раз – Закк Уайлд, Кэт Брукс и «звукарь» Pantera Аарон Барнс, с кем позже я ехал к похоронному бюро. Все пришедшие пытались оказать Рите посильную помощь и поддержку.

«Шот за Дайма!» - крикнул кто-то. Это не единственный раз, когда я слышал эти слова в течение нескольких дней и, разумеется, большинство людей, искавших способ смягчить боль утраты, были пьяны на протяжении всей церемонии.

Там было множество музыкантов, друзей Дайма, и Эдди Ван Хален с Закком Уайлдом попросили произнести речь. Я сидел на втором ряду возле Эдди, сильно выпадавшего из картины, это доходило до неуважения. Я говорил Эдди заткнуться, множество раз, но безрезультатно. Закк был одним из лучших друзей Дайма, и, как и сам Дайм, великолепным гитаристом, но при всей ситуации, он был в странном положении, успокаивая Эдди Ван Халена – тот был в абсолютно неадекватном состоянии и вел себя как идиот.

«Заткнись нахер!», сказал Закк Эдди, после того, как он начал нести чушь во время своей речи – что-то про его бывшую жену, если я правильно помню – но это его не остановило, он продолжал. Это было крайне неуважительно.

Невзирая на мрачность дня, была опасность, что церемония превратится в «Шоу Эдди и Закка», но, к счастью, все успокоилось. Я был одним из последних, кто пришел увидеть Дайма и проститься с ним. В этот раз я просто поцеловал его в лоб. Он был холоден. И в тот самый момент мои эмоции отключились. Физически я находился там, но разум был в отключке. Я словно спрятался за панцирем и перестал что-либо чувствовать.

После церемонии я вышел наружу и выкурил сигарету. Я трясся как осиновый лист. Я хотел уйти оттуда, меня ждал лимузин для этого, но я хотел, чтобы меня отвезла моя жена Белинда, пришедшая отдельно от меня. «Посади меня в Хаммер и увези домой», сказал я ей. И когда я попал туда, я провалился в сон, похожий на кому. Я не появился на похоронах, хотя и должен был нести гроб. Не уверен даже, что кто-нибудь что-либо сказал по этому поводу, но если и сказал – меня бы это не волновало. Дайм был последним человеком, которого я хотел бы опустить в землю. Я не мог даже думать так о моем лучшем друге.

Я проснулся в семь вечера, мой дом был полон людей. Меня убедили встать, одеться и, конечно же, выпить пару шотов за Дайма. Нашим следующим пунктом назначения был Арлингтонский Центр Собраний, где должна была проводиться публичная похоронная церемония Дайма, и, по ряду причин, у меня было дурное предчувствие, и до последней минуты я не был уверен в том, что пойду туда.

Моя предчувствие оправдалось. Как только я вошел в зал, в котором было почти пять тысяч человек, кто-то сунул мне очередной шот, пока я направлялся к сцене, где играл Джерри Кантрелл с его группой. Я стоял в стороне, постоянно наблюдая за тем, что происходит, и вдруг я заметил кое-что очень неожиданное. Там был ди-джей, которому была отдана роль официального ведущего, я знал этого клоуна по своему прошлому. Он был одним из ведущих в стрип-барах, которые представляют девочек чересчур драматично «На сцеенеееее - Сииинааммоооооон!» или «Сладенькая на третьей сцене!». В стрип-барах всегда так – я-то знаю – но присутствие этого парня здесь было крайне неподходящим, почти богохульным. Все выглядело так, будто все сейчас обернется в шутку, если этого уже не произошло. Неорганизованность выходила за рамки, но Дайм, в своей манере, как-то раз сказал – как ни иронично– что даже он сам опоздал бы на собственные похороны.

Я стоял, смотрел на это действо и вдруг этот идиот сунул мне в руки микрофон, попросив сказать несколько слов для пяти тысяч людей. Как я уже говорил, я не был уверен, что приду, разумеется, у меня не было подготовленной речи, и когда я поднялся туда, мне было вообще трудно найти слова – хоть какие-нибудь – в конце концов, все, что я смог сказать - «Он любил всех вас. Мы будем по нему сильно скучать».

Помню, пока я стоял там, этот идиот постоянно подгонял меня - «Давай, Рэкс, нам надо торопиться. Куда торопиться? Хрен его знает, но после его слов толпа начала освистывать нас, в моем болезненном состоянии, я не понимал, кого именно. Ужасная ситуация. Как я понимаю сейчас, он просто хотел поскорее согнать меня со сцены, чтобы позвать Винни. Все, что я пытался делать в тот вечер – это держать себя в руках, и получалось это не самым лучшим образом.

Весь зал был в охране, с установленными баррикадами, чтобы удерживать людей в предназначенных границах. В моем изумленном сознании, я решил, что хочу спуститься к выходу, и на лестнице я упал прямо в руки Снейка Сабо и Терри Дейта, пытавшихся меня поддержать. Они сопроводили меня туда, где я хотел оказаться, посадили меня между нашим менеджером Ким Зейд и Чарли Бенанте. Тогда у меня случился нервный срыв, и Чарли стал успокаивать меня как маленького ребенка.

Один человек, очевидно, отсутствовал в тот день – Филлипп, хотя на тот момент, он был в городе – несмотря на ранние предупреждения Риты – и оставался в отеле, я названивал ему целый день. Я даже пошел увидеться с ним ненадолго, чтобы держать его в курсе происходящего. Я уверен, часть его хотела бы быть там – или же хотя бы быть рядом – но, в то же время, я понимаю, что он хотел уважать желания семьи. В любом случае, для него это была жесткая позиция, и только это удерживало его. Его появление без предупреждения было бы плохо воспринято Ритой, ведь она сказал ему оставаться в стороне. Растерянный тем, что он был исключен из событий вокруг смерти Дайма, одного из его лучших друзей и музыкальных соратников, Фил позже написал Винни письмо, которое, думаю, даже не было прочитано или получено им. Предположительно, Винни не получил письмо, хотя, бьюсь об заклад, что это не так.

Дни после похорон были не менее напряженными. Каждый день, меня и мою жену, за дверью ждали репортеры, они даже забрались в наш мусор и разбросали его по двору в попытках добыть от меня хоть какой-то комментарий о происходящем. Я просто не хотел участвовать ни в каких дискуссиях, что еще можно было сказать? Моя жена сказала им «Он ни с кем не говорит, можете валить нахер отсюда».

Я пришел на кладбище через несколько дней, один. Я хотел попрощаться с ним сам, но публика не давала мне сделать и этого, меня продолжали просить о комментариях, даже об автографах, все время, как я пытался провести хоть немного времени со своим другом на его могиле. Я помню этот как один из худших дней в моей жизни.

С того дня, и по сей день, я стал задаваться вопросом «Почему?». Может, и всегда буду. Я живу с постоянным сочетанием злости на того ублюдка, кто сделал такое с дорогим мне другом, и постоянного шока, что существование группы, с которой я провел всю взрослую жизнь, закончилось серией событий, не поддававшихся контролю.

Вы должны понимать одно – только четверо знают все, что происходило в Pantera, но один из них уже никогда не сможет рассказать эту историю по-своему.

Глава 1

Внимание!

Если ты высунешь свою голову над забором, какой-нибудь мудак обязательно кинет в тебя камень. Но это не проблема, проблема – когда они прекращают это дело, ведь теперь ты им безразличен. Не имею понятия, чья это цитата, может, это амальгама того, что говорили многие, но суть здесь такая - слава и фортуна – весьма странные понятия. В смысле, это влияет на то, как ты выглядишь, как ты ставишь себя перед людьми, это так. Но я привык смотреть на людей с разных сторон, смотреть на их личность, несмотря на то, как они ко мне относятся. В общем, не важно.

Нет, причина была, потому что я находился на налоговый уровень выше. Твою мать, я сидел и говорил глупые вещи вроде «Чувак, да я богаче самого Господа». Это звучало так высокомерно - мне сейчас стыдно за то, что я когда-либо так говорил. Конечно, мне нравилась слава или, например, общественное признание, приходящее вместе с ней, но удача мне нравилась больше, и я поясню почему – ведь я вырос в семье, где за все приходилось бороться, в частности, с финансовой точки зрения. Мой вывод, и я не первый, кто говорит об этом, таков – деньги меняют все.

Когда ты одинок и сломлен, каким я был в подростковые годы, почти босой, пытаешься заработать двадцать баксов за неделю, чтобы покрыть ренту, и все еще впахиваешь за двенадцать, немудрено охренеть при виде чеков, и все, что ты сможешь сказать «И что мне, мать вашу, с этим делать?!».

Ну, что мы и могли с ними сделать – так это потратить, иногда впустую, но колесили мы много и принимали каждое выгодное предложение, потому казалось, что недостатка в деньгах у нас не будет. Хорошо было, наконец, ощутить, что твои карманы не пусты, когда ты всю жизнь был бедным, этого я не могу отрицать. Хотел ли бы получать иногда советы по поводу финансов? Конечно, я абсолютно не знал, что с ними делать. Иногда я вкладывался в акции, однако не хотел, чтобы из-за меня биржевой рынок рухнул. Теперь уже я научился разумно тратить заработанное, но к этому вел длинный и поучительный путь. Что усложняет ситуацию – ты получаешь деньги из многих источников: записи, туры, мерч, эндорсмент… Список можно продолжать, в этом случае ты можешь сделать одно – довериться кому-то. В моем случае - компании, являвшейся частью нашего партнерского бизнеса. Они оплачивали все счета и контролировали мои расходы, потому мне не о чем было беспокоиться. Я мог сказать им «Ребят, мне нужны деньги тут, и еще немного здесь», или же сказать «Просто черкните чек на то и это» и они бы сделали это, не я. Так я мог заниматься тем, что было мне под силу – музыкой.

Иметь много денег, конечно, приятно, но за этим стоят и жертвы – быть постоянно в дороге, вдалеке от семьи, много всего, что несет в себе такая жизнь.

Большое «но» - и не важно, как много денег у тебя было когда-то – ты понимаешь, что никто не может быть богаче Бога, и ты имеешь не так уж много, как считаешь.

Тебя охватывает паника, ты хочешь только одного – просто жить. У меня выработалась привычка жить хорошо – в больших домах со всеми удобствами – здесь были прекрасные условия для моих детей, они жили в полном достатке, не ощущая нужды в чем-либо. Я понимал, что их детство было полной противоположностью моему. Помните, мы ведь музыканты, а не бухгалтеры, и научиться следить за своим кошельком мы могли только методом проб и ошибок.

Тем временем другие парни – по большей части, Дайм с Винни – тратили по штуке баксов за ночь и затем удивлялись, куда пропали деньги. Как-то раз Дайм, совершенно неожиданно, оказался возле моей двери. Думаю, он считал меня примером и смотрел как на источник мудрости. По крайней мере, так казалось.

«Чувак, я не уверен, но я, кажись, банкрот». Даже то, как он это сказал, звучало по-идиотски.

«Ты банкрот? Какого хрена? Ты о чем говоришь, чувак?»

«Ну, я вложился в солярии, и это оказалось не так круто», объяснил Даррелл. Он устроил свою девушку (вообще, она была его женой, хоть они и не были женаты) в спа-салон в Арлингтонском стрип-молле, и бизнес шел неважно.

«Да ладно? Скажи, а сколько ты тратишь каждую ночь?», спросил я его.

«Не знаю, может тысячу долларов» (Поверьте, это был самый минимум).

«Ладно, скажи, если у тебя триста тысяч на счету, сколько ночей ты можешь на них провести?»

«Три тысячи?»

«Подумай еще раз, приятель. Три сотни. Неудивительно, что ты банкрот – тебе надо поработать над своей математикой», сказал я ему.

Печально, но вечеринки Дайма и Винни были неуправляемыми, удерживать их в узде было некому, они «разносили» себя по всему Арлингтону, собирая вокруг себя кучу говнарей, потому деньги улетали у них очень быстро.

Слава набирала обороты, мы уже не могли пройтись вниз по улице без внимания фанатов. Я вернулся к тихому, скромному подходу к жизни, что больше мне подходит, и начал искать тихие места, чтобы выпить и отдохнуть без лишнего внимания, где-нибудь поближе к дому, где я мог основательно накидаться и быстро вернуться домой. Типа «Старший Брат следит за тобой».

Даже во время интервью – не особо люблю этот процесс – я старался быть самим собой. Разумеется, я показывался на виду, но предпочитал быть в тени и ничего не делать. Я старался разделять мою личную жизнь и группу – что было невозможно – и я знал, что трое других, кроме меня, будут болтать без умолку. Я всегда был тихим парнем, который не знал ничего. Мне нравилось джемовать, вот и все. Если бы я хотел внимания, как Винни, меня бы везде сопровождали пятеро телохранителей.

Я ненавидел отвечать на одни и те же вопросы. В других ситуациях журналист пытался что-то придумать, я сразу видел это. В этом случае, человек либо не знает о тебе ничего, либо пытается раскрутить тебя на какой-нибудь факт, чтобы получить побольше денег. Некоторые из интервьюеров были хороши, не спорю, но таким был только один из десяти. Бывало и такое, что репортеры доводили меня, особенно в Европе. Они задавали тупые вопросы, мне оставалось только отвечать «Э-э, нет», ставя их в тупик. Тогда они выкручивались, спрашивая «Почему нет?». Тогда я говорил «Это интервью окончено, как тебе такое?».

Я помню, в Париже, один парень, одетый в кожу и шлем, подъехал на мотоцикле ко мне и Дайму, чтобы взять интервью для какого-то гребаного метал-журнала. Он начал говорить с нами по-французски, задавая абсолютно тупые вопросы, вроде «Почему в группе нет второго гитариста?». Что это вообще за вопрос? Мы всегда хотели играть с одним гитаристом, как Ван Хален, например. Это все знали.

«Ты этого чувака слышал? Ты слышал этого засранца?», сказал я, указывая на Дайма. «Он - все, что нам нужно».

«Ладно…», сказал он.

«Нет, не «ладно», чувак. Все не так. Ты еще хочешь взять интервью или нет?»

«Я просто задаю вопросы потому что «бла-бла-бла»…»

«Слушай, вали нахрен, чувак». Тогда я взял его шлем и скинул с лестницы, хотел еще скинуть его кожанку, пока он был в ней. Знаете, на ней есть два таких места, под воротником и внизу спины, за них можно хорошо так ухватиться, потянуть и желать «хорошего полета»!

Такое случалось не раз. Конечно, я запутывался, когда кто-то задавал мне тупые вопросы. В конце концов, вместо бодания с прессой, я стал избегать подобного внимания, а когда у тебя достаточно денег, это проще, чем кажется. Прессе нравится сначала возносить тебя до небес, а затем спускать с них на землю. Та же аналогия мне пришла в голову, когда сносили Техасский Стадион, где Даллаские Ковбои играли много лет. С этим местом было связано множество хороших воспоминаний – хорошие игры, да и вообще – но люди просто стояли и смотрели, как это место ровняли с землей. Я думал, «Что может быть лучше, чем смотреть на такое?» В толпе даже была девушка с коробкой бумажных салфеток, она плакала, и это было самое тупое зрелище, из всего, что я видел. Пресса любит также поступать с музыкантами, делать их известными, а затем поливать грязью. Что еще хуже, многие любят читать об этом.

Спасибо, что хоть TMZ (прим. – американское издание звездных слухов) не крутились там, потому что я бы, возможно, не сдержался. Я не могу смириться с вторжением в личную жизнь на таком уровне. Я уверен, что никогда не захочу появиться на обложке журнала People, и Фил, думаю, тоже. Если мы стали знамениты, пусть эта слава остается на сцене. Однако с Винни и, в меньшей степени, Дарреллом дела обстояли иначе: казалось, они желали этого внимания.

Самовозвышение и нарциссизм прогрессировали, особенно у Винни. Он мог вызвонить нашего тур-менеджера, Гая Сайкса, ради того, чтобы тот выпросил нам VIP-места в стрип-клубе, у входа которого мы сидели. Первыми всегда входили Винни и Вэл, начальник нашей охраны, и тогда кто-нибудь громко объявлял «Эй народ, встречайте – Винни Поооооол из группы Pantera!».

Дайм и я шли позади, смотря на все это и думая «О нет, только не снова». Мы встречались взглядами и задавались вопросом «Кем, нахрен, себя этот чувак возомнил? Откуда берется это дерьмо? Этот парень никто без нас», но Винни продолжал купаться во вспышках камер.

Ирония в том, что это происходило во всех сиськолавках – мы заваливались в каждый бар, в каждом городе, в которых мы побывали за десять лет. Некоторые из них были настолько дерьмовыми, что девочкам самим приходилось бросать четвертаки в автомат, чтобы поставить песню для танца. Чтобы немного одернуть Винни, мы должны были сказать «Какого хера ты везде таскаешь за собой охрану?», типа - неужели он настолько важный, что ему нужна охрана. Как группа, мы были против этого. Да, у нас были ситуации, когда охрана была необходима – автограф-сессии, например, но мы никогда не брали с собой охрану, чтобы выглядеть как рок-звезды. Винни же хотел быть звездой, и хотел соответствующих взглядов на себя.

Жизнь рок-звезд стала для нас трудным бременем позже, особенно для меня, отчасти потому, что мои дети были еще маленькими, и я разрывался между жизнью в дороге и жизнью семейной. Еще момент - моя жизнь стояла на миллионы миль от того, как строго меня воспитывали. На пике нашей карьеры, в середине 90-х, мы продавали десятки тысяч записей каждую неделю, и полностью распродавали билеты, где бы мы ни были: дома и в Европе, Южной Америке, Японии, Австралии, по всему миру… Мы завоевали всех, и именно так мы стали богатыми и узнаваемыми повсеместно. Мы всегда были близки к фанатам, с самого начала, когда мы полагались на толпу Техасского клуба, они буквально дали нам хлеб, и сделали это потому, что им нравилась наша музыка, этого я никогда не забуду. Но когда внимание публики достигло пика, в конце 90-х, и дальше, уже после смерти Даррелла, было ощущение, что мы стали жертвами нашего дружелюбия и это было очень тяжко осознавать.

Представьте, что вы сидите в баре, тихо выпиваете, и знаете, что любой вошедший в бар узнает в вас Рекса из Pantera. Даже если вы сидите в пятидесяти шагах от него. Человек может встретить вас где угодно – на концерте, в магазине, но люди не могут понять, что я видел много тысяч лиц за эти годы. Поймите меня правильно, я не имею ввиду дружелюбных фанатов, пару фотографий, и в общем, ведь Господь свидетель – мы подписывали каждого пацаненка, никто не уходил обиженным. Но когда люди начинают ожидать от тебя большего, из-за того, кем ты являешься, это становится проблемой. Это давление заставило меня отгородиться от них.

Я один из тех, кто посвятил жизнь рок-н-роллу и выжил. Я прошел до конца темную аллею своей жизни, меня изрядно потрепало, но я смог справиться с алкоголизмом и наркотиками – бичом музыкального бизнеса. Не я один прошел через это, но я горжусь тем, что смог встать на ноги после падения.

Мне помогали свыше, понимаешь. Мне нравится так считать. Мне не важно, верит человек или не верит. Это его дело, сам я верю в Бога, хотя не приписываю себя ни к одной религии. Мне нравится упрощать вещи. Я говорю, что знаю Десять Заповедей – что можно и чего нельзя – но я также верю, что нечто свыше помогло мне преодолеть самые трудные периоды рок-н-ролльной жизни. Я всегда верил, что человек может сражаться за то, чего хочет, и, Бог видит – я сражался, но при этом тебе нужно ощущать какую-то поддержку. Я несильно вдаюсь в это, но если почувствую необходимость, то опущусь на колени и помолюсь. Или просто закрою глаза на пару минут; это, практически, одно и то же.

Несмотря на то, какой стала жизнь, невозможно игнорировать факт, что именно музыка и мое непреодолимое желание играть сделало меня тем, кто я есть. Я всегда смотрел на жизнь как на музыкальное путешествие, и все хорошие и плохие моменты, что я пережил, до этого дня, я бы никогда не перенес без моего воспитания. И если у моей истории и есть начало – оно в Техасе.

Глава 2

Папаша Билл

Городок Грэхэм, Техас, не особо-то известен, за исключением факта, что это один из немногих городов Техаса, в котором есть автомобильный кинотеатр, и сейчас у них даже есть Уолмарт (прим. – американская сеть супермаркетов). Это был городок нефти и крупного рогатого скота, с самого дня основания, и хотя мы жили в одном из небольших домов нашего района, условия у нас были получше остальных, хотя я и не помню почему.

ШЕРИЛ ПОНДЕР, сестра

«Мама, папа и я переехали в Грэхэм в 57-м, Рекс родился в 64-м, когда папа работал на Электрокомпанию Техаса (англ. Texas Electric) в деревенском офисе. Наш дом был красивой частью городка, это было важно для моей мамы. Я помню, как спросила маму, почему ее разбитая машина так долго стояла в гараже, она сказала, что выбрала жить в красивом месте, а не жить чем-то еще. Она пыталась научить меня расставлять приоритеты».

Когда мне было три, мы переехали в Де Леон. Этот небольшой городок арахисовых ферм с населением в 2000 человек, находился примерно в семидесяти милях южнее Грэхэма, в глубинке Техаса. Мой отец – «Папа Билл», как его называли – работал на Электрокомпанию Техаса, он не сидел на месте, ведь в то время он был ответственным за электросети трех городов Северного Техаса. Моя мама никогда по-настоящему не работала, и поэтому моя старшая сестра, Шерил, вышла замуж и переехала к ее мужу, Бадди, в пригород Далласа, оставив меня, мать и отца в нашем доме. Это был обычный дом с тремя спальнями, достаточно просторный, с большим задним двором, где жило бессчетное количество собак на протяжении всего моего детства.

Это был настоящий деревенский Техас, этого нельзя отрицать. Можно было дойти до конца улицы, где домов уже не было. Цивилизация обрывалась и сменялась дикими полями арбузов, тянущимися до самого горизонта.

Одной несменной вещью в доме Браунов была музыка, и частью саундтрека моего детства была коллекция винила, с кучей свинговых банд, Томми Дорси, по большей части, и другие – Сестры Эндрю и Луис Армстронг. Моя мама слушала эти вещи каждый день через надоедливый интерком, проведенный по нашему дому, даже чтобы поднять меня в школу. Это реально начинало надоедать. Однако, я с уверенностью могу сказать, что был взращен музыкой. Музыка всегда звучала в нашем доме, играла даже мама и моя сестра, кто, к счастью, оставила мне всю коллекцию Элвиса и Beatles 45-х, когда уехала в город, так что у меня не было иного выбора.

ШЕРИЛ ПОНДЕР

«Музыка – большая часть нашей семьи. Я серьезно верю, что это наследственное. Наша бабушка училась в колледже, в начале 1900-х, и получила музыкальную степень, просто играя на слух. Когда я выросла и стала видеть кузенов чаще, я узнала, что их сын очень заинтересован музыкой и хочет играть в группе».

Папа Билл тоже любил музыку, в основном известные группы. Ко всему прочему, он был тем, кого вы можете назвать публичным пьяницей. В прочем, кто им не был в те дни? Думаю, он был им потому, что рос во время Второй Мировой – время, когда публичное пьянство было нормой для среднего класса американцев. Обычно, они возвращались с войны и начинали пить, всем было плевать. Алкоголь буквально сопровождал мое семейное древо. Позже я узнал, что многие из моих родственников страдали от алкоголизма, но все равно имели престижную работу и жили достойно.

ШЕРИЛ ПОНДЕР

«Наш отец был прекрасным отцом. Не могу говорить о том, был ли он лучшим отцом, чем мужем, ведь мои родители были очень юными, когда я росла, а когда рос Рекс – уже старше, это заставляет меня смотреть на вещи по-другому. Какой знаю нашу семью я, такой не знает ее Рекс – алкоголизм всегда был бичом нашего семейного древа, с обеих сторон. Мама пила, ее братья пили, и так то нашего пра-пра-дедушки, который также был алкоголиком».

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: