Сделай Сам Свою Работу на 5

Звуковая система языков. Природа членораздельного звука





15. Человек порывом души заставляет свои органы издавать членораздельные звуки, образующие основу и сущность всякой речи. Это было бы под силу и животному, если бы оно смогло испы­тать такой же порыв. Уже в первом и самом необходимом своем элементе язык такими прочными и нерасторжимыми узами связан с духовной природой человека, что ее активизации достаточно, а вместе с тем необходимо для того, чтобы обратить издаваемый жи­вотным звук- в членораздельный. Ведь членораздельный звук ха­рактеризует лишь намерение и способность обозначать смысл, при­чем не смысл вообще, а смысл определенного представления мыслен-


ного образа. Именно в этом состоит отличие членораздельного звука от животного, с одной стороны, и от музыкального тона, с дру­гой. Лишь по способу произношения звука, а не на основе формаль-ных свойств можно описать членораздельный звук. Причина этого кроется не в нашей неспособности, а в его своеобразной природе, ибо он представляет собой не что иное, как сознательное действие создающей его души; звук материален ровно настолько, насколько того требует его внешнее восприятие.



Материальность воспринимаемого на слух звука можно, пожа­луй, в какой-то мере отделить от самого звука, чтобы более отчетли­во представить его артикуляцию. Мы можем проследить это на при­мере глухонемых. Слух не открывает возможности общения с ними, однако они учатся понимать речь по движению речевых органов говорящего и по письму, сущность которого целиком определяется артикуляцией. Глухонемые способны говорить, если кто-то коррек­тирует положение и движение их органов речи. Это происходит лишь благодаря присущей также и им артикуляционной способно­сти, проявляющейся в том, что глухонемые благодаря связи собст­венного мышления с органами речи в общении с другими людьми по одному компоненту — движению их органов речи — учатся узнавать следующий компонент — мысли. Слышимый нами звук они воспринимают по положению и движению органов речи и при чтении письма. Не слыша этого звука, глухонемые воспринимают его артикуляцию зрительно, а также благодаря напряженным уси­лиям их самих что-либо произнести. Таким образом, в данном слу­чае происходит своеобразное разложение членораздельного звука. Выучиваясь читать и писать на основе знания алфавита и даже го­ворить, глухонемые не просто идентифицируют представления по знакам или зрительным образам, а действительно понимают язык. Они выучиваются говорить не только потому, что обладают разумом, подобно другим людям, а именно потому, что также владеют языковой способностью, мышлением и органами речи, согласованными друг с другом, равно как и стремлением использовать их во взаимодей­ствии: при этом как одно, так и другое имеет свое основание в челове­ческой природе, пусть даже в каком-то отношении и ущербной. Разница между ними и нами заключается в том, что их органы речи не подражают образцу готового членораздельного звука, а пости­гают внешнюю сторону этой деятельности не уготованным самой природой способом, а искусственно. Их пример показывает также, насколько глубока и неразрывна связь между языком и письмом, даже если она не поддерживается слухом.



Сила духа воздействует на артикуляцию и заставляет органы ре­чи воспроизводить звуки в соответствии с формами своей деятель­ности. Общая особенность взаимодействия формы деятельности Духа и артикуляции заключается в том, что сфера действия как то­го, так и другого делится на элементы; простое объединение этих элементов образует совокупности, которые в свою очередь стремятся превратиться в части новых совокупностей. К тому же многообра-зие должно скрепляться в единство, как этого требует мышление.


Поэтому отличительными чертами членораздельного звука c необ­ходимостью . являются целостность, позволяющая четко отличать его от других, а также способность вступать в определенные отно­шения со всеми остальными мыслимыми звуками. Отграничение звука от всех мешающих ему дополнительных шумов необходимо для его отчетливости и для построения гармонических созвучий, но в то же время такое отграничение обусловлено ролью звука как элемента речи. Обретя достаточную силу, оторвавшись от глухого и дикого звериного крика и став по-настоящему воплощением чело­веческих побуждений и разумных устремлений, речь содержит чле­нораздельный звук уже в чистом виде. Благодаря способу своего порождения членораздельный звук становится частью системы, в рамках которой он обретает свойство занимать общее положение с одними звуками и противостоять другим. Каждый отдельный звук образуется в соотношении с другими звуками, как и он сам необходимыми для беспрепятственного построения речи, хотя опи­сать в точности этот процесс невозможно. У каждого народа созда­ется необходимое количество членораздельных звуков, отношения между которыми строятся в соответствии с потребностями данной языковой системы. Первые основные различия между звуками скла­дываются в результате различия органов речи и мест образования членораздельных звуков. Далее к ним присоединяются дополни­тельные качества, которые могут быть присущи каждому звуку независимо от различия органов. К таким качествам относятся при­дыхание, шипящие и носовые призвуки и т. д. Эти качества могут, однако, препятствовать четкому различению звуков, и поэтому, если алфавит содержит эти звуки в таком, отшлифованном в процессе произношения виде, что они сохраняют все свои качества и в то же время ясно и безошибочно воспринимаются самым тонким слухом, то это служит вдвойне верным доказательством полноценности язы­кового сознания. Эти призвуки вместе с лежащей в их основе арти­куляцией должны в таком случае объединяться в специфическую модификацию основного звука, которой полностью ограничивается их употребление.



Звуки, образованные консонантным способом, произносятся только в сопровождении озвучивающего их потока воздуха. Это движение воздуха, в зависимости от места, где оно протекает, и от отверстия, через которое оно проходит, приводит к созданию таких четко отличающихся друг от друга и находящихся между собой в устойчивых отношениях звуков, как звуки консонантного ряда. Тем же самым способом озвучивания, двойственным по своей при­роде, образуется слог. Однако в слоге заключены не два или нес­колько звуков, как мы привыкли видеть на письме, а собственно лишь один произнесенный определенным образом звук. Разделение простого слога на гласный и согласный, если иметь в виду самостоя­тельные звуки, является искусственным. В действительности со­гласный и гласный взаимно определяют друг друга таким образом, что воспринимаются слухом в неразрывном единстве. Для того чтобы и на письме обозначить эту естественную связь, было бы правиль-


нее изображать гласные не как отдельные буквы, а лишь как моди­фикации согласных, как это принято в целом ряде азиатских алфа­витов. В сущности, гласный даже невозможно произнести изоли­рованно. Поток воздуха, образующий гласный, должен натолкнуться на какое-либо препятствие, чтобы зазвучать, и если такой прегра­дой не является отчетливо произносимый в начале слога согласный, то необходимо по меньшей мере самое легкое придыхание, ко­торое в некоторых языках обозначается на письме перед каждым начальным гласным. Такое придыхание может постепенно перера- сти в полноценный гуттуральный согласный, и язык может обозна­чить отдельными буквами различные степени этого превращения. Гласные, так же как и согласные, требуют четкого отграничения от соседних элементов, которое поэтому должно дважды проводиться в одном и том же слоге. В системе гласных гораздо сложнее сохра­нить это различение, хотя именно в ней оно наиболее необходимо для совершенства языка. Гласный связан не только с предшествую­щим ему, но и с последующим звуком, который может быть как на­стоящим согласным, так и просто придыханием, как, например, висарга в санскрите или, в некоторых случаях, конечный алиф в арабском языке. Однако именно в данной позиции, когда к гласно­му примыкает не подлинный согласный, а один из призвуков члено­раздельного звука, отчетливость звука воспринимается слухом с большим трудом, нежели в слогах с начальным согласным. Именно это обстоятельство весьма отрицательно проявляется в письменно­сти некоторых народов. Благодаря наличию двух рядов гласных и согласных, всегда взаимно определяющих друг друга, но четко различаемых и слухом и абстрагирующей способностью, в алфавите образуется новая система разнообразнейших отношений, а также противопоставление данных рядов друг другу, используемое языком в различных целях.

Таким образом, из общего количества членораздельных звуков в любом алфавите выделяются два самостоятельных явления, кото­рые в большей или меньшей мере благотворно воздействуют на язык. Первым из них является абсолютное обилие звуков в алфавите, второе представляет собой отношения этих звуков друг к другу и к целостности и закономерности совершенной звуковой системы. Подобная система, в соответствии со своим построением, включает наряду с классами букв множество способов, посредством которых членораздельные звуки группируются по степени родства или про­тивопоставляются друг другу, не обладая таким родством, не гово­ря уже о противоположности и родстве всех тех отношений, в кото­рые могут вступать звуки. Поэтому при анализе какого-либо языка прежде всего возникает вопрос, в достаточной ли степени разнород­ность звуков этого языка соответствует принципам построения, вы­ражающим степень родства или противоположности, а также в свя­зи с этим — равномерно ли распределено часто столь очевидное обилие звуков внутри языковой системы, соразмерной во всех сво­их элементах с языковым сознанием народа, или одни классы испы­тывают недостаток, тогда как другие имеют явный избыток звуков,


Подлинная стройность системы, к которой действительно близок санскрит, требует, чтобы каждый членораздельный звук, характе­ризующийся своим местом образования, содержался бы во всех классах, то есть сочетался бы со всеми' звуковыми модификациями, различаемыми в языках человеческим слухом. С этой точки зрения совершенство языков, как это легко установить, прежде всего зави­сит от оптимального устройства слуха и органов речи. При этом совсем не безразлично, насколько звучна или монотонна речь наро­да, насколько сам этот народ в силу своей природы и особенностей восприятия разговорчив или молчалив. Ведь ощущение радости, испытываемое человеком от членораздельного произнесения звуков, сообщает этим звукам богатство и разнообразие сочетаний. Даже животные, издавая нечленораздельный звук, не могут иногда не испытывать какой-то легкой и свободной радости от самого его про­изнесения. Часто звук вырывается наружу непроизвольно, вызван­ный, например, неприятными ощущениями; в других случаях, ког­да звуком манят, предупреждают об опасности или призывают на помощь, он вызван определенным намерением. Но бывает, что звук рождается без всякого намерения или необходимости радостным чувством бытия, тогда причиной его становится не радость необуз­данного наслаждения, а искусные переливы голоса, ласкающие слух. Это уже поэзия — мерцающая искра в беспросветной тьме животно­го существования. Разные виды звуков вовсе не поровну разделены между родами животных, одни из которых совершенно безмолвны, другие отличаются звучными голосами, однако немногие из них наделены звуками радостного и возвышенного свойства. Знание причин этих различий, путь к которому едва ли будет найден, было бы полезным для более глубокого понимания языка. Причину того, почему даром пения владеют лишь птицы, можно было бы искать в том, что они, в отличие от всех иных животных, более сво­бодно существуют в стихии звука, проникая в самые высокие его сферы. Но есть и такие птицы, которые, подобно обитающим на земле животным, довольствуются лишь ограниченным числом одно­образных звуков.

В языке решающим фактором является не обилие звуков, а, ско­рее, наоборот,— гораздо существенней строгое ограничение числа звуков, необходимых для построения речи, и правильное равнове­сие между ними. Языковое сознание должно поэтому содержать еще нечто, не поддающееся детальному объяснению,— сходное с инстинктом предчувствие всей системы в целом, на которую опира­ется язык в данной индивидуальной форме. Здесь уже проявляется то, что, в сущности, повторяется во всем процессе образования язы­ка. Язык можно сравнить с огромной тканью, все нити которой бо­лее или менее заметно связаны между собой и каждая — со всей тканью в целом. С какой бы стороны к этому ни подходить, человек всякий раз касается в речи лишь какой-то отдельной нити, но, дви­жимый инстинктом, он постоянно совершает это так, как будто в данный момент ему открыта вся основа, в которую неизбежно вплетена эта отдельная нить.


Звуковая система.
Звуковые изменения

16. Основу всех звукосочетаний языка составляет артикуляция отдельных звуков. Границы, в которые тем самым заключаются звукосочетания, дополнительно определяются свойственными боль­шинству языков изменениями звуковой формы, имеющими свои законы и обыкновения. Эти изменения затрагивают как ряды глас­ных, так и ряды согласных. Некоторые языки отличаются тем, что в них наиболее употребительны изменения звуков того или другого из этих рядов, либо они используются для различных целей. Су­щественная польза от изменений звуковой формы заключается в том, что благодаря им увеличивается абсолютное богатство языка и многообразие звуков, но при этом в измененном элементе отчетли­во прослеживается его исконный облик. Язык за счет этого обретает большую свободу действий, но не утрачивает необходимой связи с пониманием и установлением родства понятий, которые либо сле­дуют за изменениями звуков, либо предопределяют эти изменения, в результате чего язык увеличивает живую наглядность. В языках, где не распространены изменения формы звуков, труднее распозна­вать по звукам обозначаемые понятия. Подобная трудность была бы еще более ощутимой в китайском языке, если бы в производных и сложных словах вместо звуковой аналогии там не использовалась бы графическая аналогия. Изменения звуковой формы подчиняются двум законам, часто дополняющим, но порой взаимоисключающим друг друга. Первый из законов, чисто органический, диктуется органами речи и их взаимодействием, зависит от легкости или слож­ности произношения и потому следует природному родству звуков. Второй закон выводится из духовной первоосновы языка. Он пре- пятствует органам речи действовать произвольно или не в полную силу и удерживает их при произношении звукосочетаний, не свойст­венных естественному движению органов. Оба закона до определен­ной степени находятся в состоянии гармонии. Духовное начало должно по мере возможности вступать в согласие с противополож­ным ему природным началом, чтобы добиться легкости и быстроты произношения, а иногда даже прибегать исключительно к помощи органов речи для обеспечения перехода от одного звука к другому, если этого требует процесс обозначения. Но в определенном отно­шении оба закона противостоят друг другу таким образом, что при ослабевании влияния духовной силы место ее занимает органиче­ская сила. То же самое происходит в живом организме, где жизнен­ная сила, угасая, уступает место чисто химическим процессам. Взаи­модействие и противоборство этих законов приводят — как в при­нимаемой нами за изначальную форме языка, так и в последующих его проявлениях — к образованию множества явлений, обнаружи­ваемых и описываемых в ходе тщательного грамматического ана­лиза.

Изменения звуковой формы, о которых здесь идет речь, высту­пают главным образом на двух или, если угодно, трех стадиях обра-

89.


зования языка: в корнях, в созданных на основе этих корней сло­вах и в дальнейших их преобразованиях в различные всеобщие фор­мы, коренящиеся в самой природе языка. Любое описание следует начинать с разбора своеобразной системы, в которую включаются все языки. Система эта напоминает русло, по которому на протяже­нии многих столетий стремится языковой поток; в рамках этой си­стемы намечаются все основные направления развития языка, и все глубоко индивидуальные стороны языка в результате подроб­ного анализа могут быть возведены к этой основе.

 








Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.