БАНКОВСКИЕ ОТНОШЕНИЯ, КРЕДИТ И СОЦИАЛИЗМ

Март 1964 г.

В предыдущем номере этого журнала вышла статья товарища Марсело Фернандеса, президента Националь­ного банка, в которой анализируются функции Банка, приводится небольшой исторический обзор и высказы­ваются критические замечания по системам финанси­рования, применяемым на Кубе. Эта статья совпадает с некоторыми публикациями и выступлениями руково­дителей Банка, где определяется позиция Банка по этим вопросам. Так как мы не согласны с некоторыми функциями, которые приписываются банку в качестве присущих ему в переходном периоде, и тем более с суждениями по поводу Системы бюджетного финан­сирования, то считаем, что нельзя оставлять без ответа утверждения президента Банка и должны определить занимаемую нами позицию.

О роли банков в выпуске банковских билетов Марсе­ло Фернандес говорит:

«Быстрое развитие коммерческих отношений и нехватка драго­ценных металлов для выпуска монет обусловили появление банковских билетов. Банковский билет — это стоимость без процента, выпущенная уполномоченным на это банком (Центральным банком), выраженная определенной суммой денег и выпущенная в обращение. Первый банковский билет был выпущен Эмиссионным банком Шве­ции, созданным в 1658 г.».

Отдавая должное популяризационному характеру статьи, мы должны попытаться увидеть, почему это яв­ление стало возможным. Маркс по этому поводу гово­рит:

«Спрашивается, наконец, почему же золото может быть замеще­но не имеющими никакой собственной стоимости знаками его само­го? Однако, как мы видели, оно может быть замещено лишь пос­тольку, поскольку в своей функции монеты, или средства обращения, оно изолируется, приобретает самостоятельность. Правда, обособле­ние этой функции не имеет места по отношению к отдельным зо­лотым монетам, хотя оно и проявляется в том, что стершиеся монеты продолжают оставаться в обращении. Куски золота остаются только монетами, или только средством обращения, лишь до тех пор, пока они действительно находятся в обращении. Но то, что непри­менимо к отдельным золотым монетам, применимо к той минималь­ной массе золота, которая может быть замещена бумажными деньгами. Эта масса постоянно находится в сфере обращения, непре­рывно функционирует как средство обращения и потому существует исключительно как носитель этой функции. Следовательно, ее движе­ние представляет лишь постоянное превращение друг в друга проти­воположных процессов товарного метаморфоза Т — Д — Т, в кото­ром товару противопоставляется образ его стоимости лишь для того, чтобы сейчас же снова исчезнуть. Самостоятельное выражение мено­вой стоимости товара является здесь лишь переходящим моментом. Оно немедленно замещается другим товаром. Поэтому в процессе, в котором деньги переходят из одних рук в другие, достаточно чисто символического существования денег. Функциональное бытие денег поглощает, так сказать, их материальное бытие. Как мимолетное объективированное отражение товарных цен, они служат лишь знака­ми самих себя, а потому могут быть замещены простыми знаками. Необходимо лишь, чтобы знак денег получил свою собственную объективно общественную значимость, и бумажный символ получает ее при помощи принудительного курса. Это государственное при­нуждение имеет силу лишь в границах данного государства, или в сфере внутреннего обращения, и только здесь деньги вполне раство­ряются в своей функции средства обращения, или монеты, и, следовательно, в виде бумажных денег могут существовать внешне изоли­рованно от своей металлической субстанции и чисто функционально»¹.

Для уяснения нижеследующего необходимо указать, что деньги отражают производственные отношения, они не могут существовать без товарного хозяйства. Мы можем также сказать, что банк не может существо­вать без денег, таким образом, существование банка обусловлено товарными отношениями, к какому бы высокоразвитому типу он ни относился.

Автор статьи приводит цитату Ленина, чтобы пока­зать характер империализма как продукта финансового капитала, т. е. слияния промышленного и банковского капитала в одно целое. И вновь встает проблема яйца или курицы. В этих отношениях превалирует один из капиталов: какой? или они равносильны?

Ленин выделяет следующие экономические условия империализма:

«1) концентрация производства и капитала, дошедшая до такой высокой ступени развития, что она создала монополии, играющие решающую роль в хозяйственной жизни; 2) слияние банковского капитала с промышленным и создание, на базе этого „финансового капитала", финансовой олигархии; 3) вывоз капитала, в отличие от вывоза товаров, приобретает особо важное значение; 4) образуются международные монополистические союзы капиталистов, делящие мир, и 5) закончен территориальный раздел земли крупнейшими капиталистическими державами. Империализм есть капитализм на той стадии развития, когда сложилось господство монополий и финан­сового капитала, приобрел выдающееся значение вывоз капитала, начался раздел мира международными трестами и закончился раздел всей территории земли крупнейшими капиталистическими странами»².

Заметьте, что последним признаком считается раз­дел мира, а затем, как говорится ниже в другом месте, применение силы, т. е. война. Почему монополии поде­лили мир? Ответ конкретный: для того, чтобы заполучить источники сырья для своей промышленности. То есть объективные потребности производства обусловли­вают появление в развитой капиталистической системе функций капитала, порождающих империализм, или, что равнозначно, промышленный капитал порождает финансовый капитал и контролирует его прямо или кос­венно. Придерживаться противоположного мнения — значит впадать в фетишизм, который критикует Маркс относительно буржуазного анализа капиталистической системы...

Американский экономист Виктор Перло посвятил несколько толстых томов анализу североамериканских монополий, постоянно находя в их основе крупные отрасли производства. Анализ их относительного разви­тия за последние годы показывает: всего быстрее растут монополии, которые объединяют наиболее передовые отрасли техники, такие, как химические объединения Дюпона, алюминиевые Мелона, нефтяные Рокфеллера; их относительный рост составил от 325 до 385 %. На­против, железнодорожная группа Кюна Лосба с некото­рым понижением роста и группа Бостона в легкой промышленности с приростом в 31 % показывают очевидную связь между производством, монополиями и удачей в этой «волчьей» конкуренции.

В цитируемой Марсело Фернандесом статье Ленина, написанной им еще до взятия власти, Ленин говорит о банках как о важном факторе «учета и контроля». Создается впечатление, что он стремится укрепить весь финансовый аппарат для выполнения основной функции, уже указанной Марксом, — функции учета.

Фактически банк в составе монополии — это ее соб­ственное министерство финансов, дублирующее государ­ственное министерство внутри государства. В период строительства социалистического общества меняются все условия, определяющие политическую жизнь банка, и необходимо искать другой путь для применения его опыта. Централизация, к которой стремится Марсело, может быть достигнута передачей всей ответственности Министерству финансов, которое стало бы высшим аппа­ратом «учета и контроля» всего государства.

На политический характер капиталистического бан­ка Маркс указывает в следующем абзаце:

«С самого своего зарождения крупные банки, подкрепленные национальными титулами, были лишь обществами частных спеку­лянтов, которые оказывали содействие правительствам и, благодаря полученным привилегиям, могли ссужать им деньги. Поэтому самым непогрешимым мерилом накопления государственного долга является прогрессивное повышение акций этих банков, расцвет которых на­чинается с момента учреждения Английского банка (1694 г.). Ан­глийский банк начал свою деятельность ссудами правительству де­нег из 8 %; вместе с тем он был уполномочен парламентом чеканить деньги из того же самого капитала, который он еще раз ссужал публике в форме банкнот. Этими банкнотами он мог дисконтировать векселя, давать ссуды под товары, скупать на них благородные метал­лы. Прошло немного времени, и эти фабрикуемые самим банком кредитные деньги стали функционировать как звонкая монета: бан­кнотами выдавал Английский банк ссуды государству, банкнотами уплачивал за государство проценты по государственным займам. Мало того, что он одной рукой давал, чтобы другой взять гораздо больше; даже когда он получал, он оставался вечным кредитором нации на всю данную им сумму до последней копейки. Мало-помалу он стал непременным хранителем металлического запаса страны и центром тяготения для всего торгового кредита. В то самое время, когда англичане перестали сжигать на кострах ведьм, они начали вешать подделывателей банкнот»³.

Марсело Фернандес называет семь экономических функций социалистического банка. Функции, которые выражены им в пунктах: 1) «Регулирование денежного обращения» и 2) «Центр расчетов и платежей страны», почти не расходятся с нашим пониманием проблемы, за исключением, пожалуй, степени автономии высшей финансовой власти — Министерства финансов — и неко­торого сомнения в реальной возможности банка «регулировать» денежное обращение. Однако, нам кажется, сейчас не время останавливаться на этом подробнее. Что же касается пункта 3) «Предоставление креди­тов», то в статье говорится:

«Кредит — это типичная банковская функция, которая во время строительства социализма не исчезает, а превращается в гибкий инструмент, способствующий пропорциональному и гармоничному развитию хозяйства и выполнению планов».

Не вдаваясь в происхождение кредитно-банковской системы как меры против ростовщичества, приведем слова Маркса по этому поводу:

«...Отнюдь не следует забывать, во-первых, о том, что деньги — в форме благородных металлов — остаются основой, от которой кредитное дело по самой природе своей никогда не сможет осво­бодиться. И, во-вторых, о том, что кредитная система предполагает монополию частных лиц на общественные средства производства (в форме капитала и земельной собственности), что сама кредитная система, с одной стороны, является имманентной формой капитали­стического способа производства, с другой стороны — движущей силой его развития в высшую и последнюю из возможных для него форм...

В банковской системе, конечно, дана форма общественного счетоводства и распределения средств производства в общественном масштабе, но только форма. Как мы уже видели, средняя прибыль каждого капиталиста или каждого отдельного капитала определяется не тем прибавочным трудом, который непосредственно присваивает этот капитал, а количеством совокупного прибавочного труда, прис­ваиваемого совокупным капиталом, откуда каждый отдельный капитал получает свой дивидент в количестве, пропорциональном той части совокупного капитала, которую он представляет. Этот общественный характер капитала опосредствуется и осуществляется в полной мере лишь полным развитием кредитной и банковской системы. С другой стороны, последняя идет дальше. Она предоставляет в распоряже­ние промышленных и торговых капиталистов весь свободный и даже только еще потенциальный, не функционирующий еще активно капи­тал общества, так что ни кредитор, ни лицо, употребляющее этот капитал в дело, не являются его собственником или производителем. Она снимает таким образом частный характер капитала и содержит в себе, но именно только в себе, уничтожение самого капитала. Банковское дело изымает из рук частных капиталистов и ростовщиков распределение капитала как особое предприятие, как общественную функцию. Но благодаря этому банк и кредит становятся в одно и то же время и могущественнейшим средством, выводящим капиталис­тическое производство за его собственные пределы, и одним из самых мощных рычагов кризисов и надувательства.

Далее, банковская система, замещая деньги различными форма­ми кредитного обращения, показывает, что деньги в действитель­ности суть не что иное, как особое выражение общественного ха­рактера труда и его продуктов, причем, однако, характер этот, как находящийся в противоречии с базисом частного производства, дол­жен в конце концов всегда выражаться в виде вещи, в виде особого товара наряду с другими товарами.

Не подлежит, наконец, никакому сомнению, что кредитная сис­тема послужит мощным рычагом во время перехода от капиталисти­ческого способа производства к способу производства ассоциирован­ного труда, — однако лишь как элемент в связи с другими великими органическими переворотами в самом способе производства. Напротив, иллюзия относительно чудодейственной силы кредитного и банков­ского дела, в социалистическом смысле, вытекает из полного непони­мания капиталистического способа производства и кредитного дела как одной из его форм. Раз средства производства перестали прев­ращаться в капитал (что подразумевает также уничтожение частной земельной собственности), кредит как таковой не имеет уже никакого смысла,—это поняли, впрочем, даже сен-симонисты. С другой сторо­ны, пока продолжает существовать капиталистический способ про­изводства, продолжает существовать, как одна из его форм, и капитал, приносящий проценты, образуя фактически базис его кредитной системы...»⁴

В обсуждаемой нами статье не упоминается процент, взимаемый банком за деньги, предоставляемые государ­ственным предприятиям в качестве банковского займа. Если Маркс определил, как мы видели, что отмена частной собственности лишает кредит как таковой вся­ческого смысла, то что сказать о проценте?

Имея в виду, что в техническом смысле процент не является элементом стоимости продукции, а есть следст­вие дополнительного труда рабочего для общества, ко­торый должен составить доход национального бюджета, то не он ли в действительности существенно финан­сирует затраты на операции банковского аппарата?

Говорить, что дефицит бюджета «является неизбеж­ным злом», не утруждая себя анализом, так же как и утверждать, что «использование международных креди­тов всей тяжестью ляжет в будущем на народное хозяйство», означает поддерживать в наши дни фети­шистскую концепцию классической экономии.

Что касается пункта 4) «Финансирование капитало­вложений», то мы считаем, что автор впадает в фор­мальные и ложные аспекты, или, что равнозначно, в фетишизм, скрывающий подлинные производственные отношения.

Данная функция будет реальной в том случае, если банк станет финансировать из собственных средств, что в свою очередь также абсурдно в социалистическом хозяйстве. То, что делает Банк, — это занимается тем, что распределяет средства национального бюджета, ус­тановленные планом капиталовложений, и выделяет их в распоряжение аппарата соответствующих вкладчиков.

Этот аспект финансирования и контроля над капи­таловложениями, особенно в том, что касается строи­тельства, а также система банковского кредита и про­центная ставка являются существенным различием между системой, называемой в статье экономической са­мостоятельностью, и системой бюджетного финансиро­вания.

Министерство финансов пришло к выводу, что вся путаница, возникшая сейчас в вопросах контроля над капиталовложениями, связана с таящейся в ней товар­ной концепцией. Мы и поныне думаем о банке как о представителе монополий, их страже, охраняющем эффективность капиталовложений.

В бюджетном режиме, при соответствующем дейст­вии контроля банку незачем участвовать в решениях по капиталовложениям, это является политической и эко­номической задачей. В материальном контроле над капиталовложениями должен участвовать не банк (это потребовало бы создания огромного и бессмысленного аппарата), а непосредственно заинтересованное учреж­дение-заказчик; таким образом, финансовый контроль может осуществлять Министерство финансов, которое является ответственным за государственный бюджет. Оно — единственное место, где должны учитывать при­бавочный продукт для использования его соответствую­щим образом. Банку же следовало бы заботиться о соблюдении методики применения фондов, что является его специфической функцией.

Относительно пункта 5) «Управление валютой и международными операциями» комментариев нет.

В пункте б) «Организация денежных сбережений населения» автор позволяет себе слишком увлечься идеей популяризации и пропаганды. Мы не против это­го, мы за ясность языка в объяснении экономического механизма, но эта ясность не может идти вразрез со справедливостью, а это как раз и происходит в объясне­нии товарища Марсело Фернандеса, который говорит:

«Сбереженные деньги выходят из обращения, что способствует установлению равновесия между товарным фондом и покупательным фондом населения, что особенно полезно в современных условиях Кубы. Кроме того, сбережения составляют важный источник средств банка для предоставления кредитов, предназначенных для финанси­рования развития народного хозяйства».

Денежные накопления временно выходят из обра­щения, и этот источник ресурсов имеет применение только в экономическом смысле, когда он используется для финансирования частной деятельности посредством банковских кредитов, так что уже абсурдно было бы полагать, будто в социалистическом хозяйстве процент­ная ставка, выплачиваемая банком вкладчику, возме­щается из процентной ставки, которая взимается с го­сударственных предприятий.

Было бы значительно интереснее и полезнее узнать состав вкладов и их объем, почему вклады производятся той или иной группой вкладчиков и какие меры под­линно экономического характера, такие, как налоги, цены и др., рекомендуется принять для того, чтобы вклады действительно способствовали «установлению равновесия между товарным фондом и покупательным фондом населения».

Относительно функции «предоставления кредитов, предназначенных для финансирования развития народ­ного хозяйства», мы уже изложили нашу прямо проти­воположную позицию.

Последняя задача — 7) «Экономический банковский контроль» — полностью соответствует спорному разделу статьи Марсело Фернандеса, озаглавленному «Примене­ние на Кубе двух систем финансирования».

Говоря об этом, автор вновь впадает в анализ точно­го значения русского термина, послужившего причиной достаточного количества дискуссий, и являет миру но­вое значение, которое мы уже встречали у некоторых консультантов Национального банка. По нашему мне­нию, новое определение неудачно. Утверждение, что «хозрасчет» — это форма управления предприятием, из­вестная на Кубе как система хозяйственной самостоя­тельности, и что один из принципов самостоятель­ности — это «относительная независимость и плановая деятельность, т. е. деятельность, подчиненная основным заданиям государственного плана народного хозяйства», приводит нас к мысли, что в лучшем случае эти понятия автором плохо переведены.

Термин «хозяйственная самостоятельность» в абсо­лютном значении, будучи связанным с термином «от­носительная хозяйственная независимость» как одним из ее принципов, представляет собой сложную грам­матическую конструкцию, содержание которой нам не удалось пока понять, чтобы соразмерить определения, обеспечивающие ясность.

Плановая деятельность не равнозначна подчинению основным заданиям государственного экономического плана.

При характеристике обеих систем не был применен метод, позволяющий легко провести сравнение между ними, — это логическая ошибка, так как нет обширной литературы по этой теме; однако мы считаем, что мож­но было провести более объективный анализ системы бюджетного финансирования — системы, утвержденной Советом Министров, т. е. не пустого каприза несколь­ких лиц, а признанной реальности.

По пункту а) «Предприятия получают дотации на покрытие расходов на определенный срок, скажем, на квартал, до поступления своих доходов и независимо от их роста».

То, что получают предприятия, — не дотации, пере­численные в банк, а наличные средства, равносильные разрешению производить затраты в соответствии с утвержденным финансовым планом, которые регистри­руются в банке на раздельных счетах: для заработной платы и для других расходов. Это разделение облегчает контроль над фондом заработной платы, что неосущест­вимо при системе финансового самоуправления согласно ее нынешнему пониманию на Кубе. В недавнем те­левизионном выступлении президент Национального бан­ка предложил механизм контроля над счетом заработной платы, предполагающий обсуждение в каждом слу­чае на уровне производственного подразделения, что вызовет административные сложности, если этот меха­низм будет введен без глубокого анализа вероятных последствий (не следует забывать, что заработная плата — часть оборотного фонда производственного под­разделения) .

Существует обобщенное представление о том, что не­посредственная связь с банком гарантирует анализ всех производственных факторов и невозможно провести это бдительное учреждение, но это не более чем мираж в современных условиях Кубы, и банк имеет убедитель­ные доказательства этого утверждения в своих отно­шениях с предприятиями финансового самоуправления. В 1931 г. Сталин сделал следующий анализ:

«...Благодаря бесхозяйственному ведению дела принципы хозрас­чета оказались совершенно подорванными в целом ряде наших пред­приятий и хозяйственных организаций. Это факт, что в ряде пред­приятий и хозяйственных организаций давно уже перестали считать, калькулировать, составлять обоснованные балансы доходов и расхо­дов. Это факт, что в ряде предприятий и хозяйственных органи­заций понятия: „режим экономии", „сокращение непроизводительных расходов", „рационализация производства" — давно уже вышли из моды. Очевидно, они рассчитывают на то, что Госбанк, „все равно нам выдаст необходимые суммы". Это факт, что за последнее время себестоимость на целом ряде предприятий стала повышаться. Им дано задание снизить себестоимость на 10 и больше процентов, а они ее повышают»⁵.

Мы приводим эту цитату просто для того, чтобы показать, что, прежде чем вводить какую-либо систему, необходимо поставить напряженную организационно-хозяйственную задачу, и на это должны быть направле­ны наши основные усилия в настоящий момент.

В пунктах б) «Моральные стимулы, дополненные материальными, являются основной формой побужде­ния и совершенствования производства» и в) «На пред­приятиях производится контроль за стоимостью» — делается опасное упрощение...

Мы представляем себе коммунизм не механической суммой потребительских благ в данном обществе, а как результат сознательного действия; отсюда значение образования, значит, работы с сознанием людей в рам­ках общества полного материального развития.

Вопрос относительно контроля над себестоимостью ставится в моей статье «Некоторые соображения о себестоимости». К ней я отсылаю заинтересованного читателя, не преминув отметить, что основным момен­том в ней является дискуссия о возможности созна­тельного применения закона стоимости и что метод ос­нован на развитии широкого и эффективного аппарата контроля, который делает эти задачи механическими.

Относительно пункта г) «При привязке предприятий к государственному бюджету всеми статьями доходов и расходов они никогда не используют банковский кредит в непосредственной форме».

Мы считаем, что в государственной сфере при ис­пользовании системы бюджетного финансирования от­падает необходимость в системе банковского кредита и товарной купли-продажи.

Чтобы понять различия между этими системами, необходимо учитывать, что все указанные категории возникают как следствие индивидуализированного под­хода к отдельному, независимому имуществу и сохра­няют свою форму лишь в качестве инструмента контро­ля народного хозяйства, так как собственность факти­чески уже принадлежит всему народу. Непонимание, охватившее многие умы, как показывает статья, на кото­рую мы отвечаем, исчезает с применением системы бюджетного финансирования.

«В этой системе принцип торговой прибыли в государственной сфере строго формален и подчинен плану только вследствие эконо­мического расчета, учета, финансового контроля и т. д., так как пред­приятие не имеет своей собственности, противостоящей государствен­ной, оно не изымает, не накапливает в собственных фондах выпущен­ную продукцию, не замещает свои издержки. В бюджетной системе товарные отношения купли-продажи имеют место только там, где государство продает (без кавычек) другим формам собственности; производя товарообмен, предприятие переводит в национальный бюджет посредством уплаты налогов и перечисления выручки от проданного товара общую сумму стоимости и внутренних накопле­ний, полученных от первого до последнего момента производства и торговли. Таким образом, если одна из формальных промежуточных операций „оплаты — взимания налога", являющихся не чем иным, как расчетным возмещением без экономического эффекта, не будет выполнена вследствие недостаточной организации или небрежности и т. д., то национальному фонду накопления не наносится ущерба при условии осуществления заключительной операции обмена, единствен­ной в смысле экономического содержания. Эта система ослабляет кон­цепцию группового обособленного владения на государственных пред­приятиях, что объективно благоприятствует развитию марксистско-ленинской философии. Она делает ненужным налог и займ с процентом, так как предприятие ничего не удерживает и не накапливает в своих фондах, ликвидируя по существу те категории, которые с развитием процесса могут вступить в борьбу между собой» (неизданная работа Луиса Альвареса Рома).

Финансирование предприятия осуществляется, с од­ной стороны, для того, чтобы компенсировать — при содействии учета и общественного контроля — другому предприятию овеществленный труд, а с другой стороны, возместить живой труд, вложенный в каждый процесс общественного производства. Если первое действие формально и не имеет экономического содержания, так как по существу носит компенсационный характер, и если второе заключается в выплате заработной платы рабочему, осуществляемой после использования его рабочей силы в производстве потребительной стоимо­сти, то какой же следует вывод из этих предпосылок? Вывод такой: рабочий — это тот, кто действительно выдает кредит.

Маркс говорит:

«Капиталист покупает рабочую силу прежде, чем она вступит в процесс производства, но он оплачивает ее лишь в обусловленные по договору сроки, лишь после того, как она уже затрачена на произ­водство потребительной стоимости. Подобно остальной части стои­мости продукта капиталисту принадлежит и та часть этого продукта, которая является лишь эквивалентом денег, израсходованных им на оплату рабочей силы, т. е. та часть стоимости продукта, которая представляет переменную капитальную стоимость. В виде самой этой части стоимости продукта рабочий уже доставил капиталисту эквива­лент своей заработной платы. Но лишь обратное превращение товара в деньги, его продажа восстанавливает капиталисту его переменный капитал в виде денежного капитала, который он может вновь аванси­ровать на покупку рабочей силы»⁶.

Утверждать, что банк финансирует бюджет посред­ством эмиссии и использования внутригосударственных кредитов и что «ввиду того, что в кубинской экономике не созданы денежные ресурсы для предоставления тако­го типа банковских кредитов Министерству финансов, создается инфляционное давление и возрастает потреб­ность в иностранных кредитах», — значит выводить вымысел за нормальные пределы, противопоставляя банковский кредит и государственную казну.

Не говоря уже о том, что банк вне государства Ничто с большой буквы, несмотря на юридический смысл закона, которым ассигнуются ему деньги.

Что касается финансовой дисциплины, то о бюджет­ных предприятиях говорится, что «некоторые из них не стремятся взимать плату за товары и услуги, по­скольку их затраты покрыты и им остается только пре­кратить выплаты в бюджет». Это высказывание настоль­ко необоснованно, что могло бы сравниться только с другим, в котором речь шла бы о хозрасчетном пред­приятии, которому не оставалось бы ничего другого, как прекратить выплачивать проценты банку, отчисле­ния в бюджет или установленные налоги, что, кстати, ни в коей мере не является исключением.

Статья утверждает следующее:

«Можно доказать, что экономически самостоятельные предприя­тия также совершают подобные нарушения, следует даже указать, что предприятия ИНРА держат печальное первое место по количеству и стоимости подобных нарушений. На это надо сказать, что пред­приятия ИНРА в действительности никогда и не работали как эконо­мически самостоятельные».

После подобного утверждения, не соответствующего серьезной направленности статьи подобного рода, впору задать несколько вопросов.

Почему ИНРА никогда не работала в действитель­ности в этой системе? Другие ведомства пытались этому воспрепятствовать?

Не была оказана всемерная поддержка со стороны Министерства финансов и Банка? Обучение и распрост­ранение этой системы на всех курсах и во всех звеньях были недостаточны?

Это благие пожелания Банка, воплотившись в закон, приводят к такому результату?

Или первоочередной мерой является организация административного аппарата, без чего и думать нельзя о каком-либо конкретном результате?

Давно приверженцы хозрасчета защищаются такими аргументами, как эти: пора уже запустить систему и правильно ее анализировать; дискуссии на подобные темы всегда полезны, но если мы и впредь будем погру­жены в полемику без практических достижений, то мы рискуем слишком поздно отгадать, борзая это или легавая.

Итак, делаем выводы.

1. Рассмотренная статья в популярной, но теорети­чески неглубокой форме рассказывает о происхождении банков. Отсюда вытекают ошибки руководителей Банка относительно роли, которую Банк призван сыграть в строительстве нового общества.

2. Цитируемые Марсело Фернандесом слова Ленина показывают лишь объективную сторону вопроса: роль банков в период монополий, но никоим образом не устанавливают четкую их роль на следующем этапе раз­вития общества.

3. Автор забывает о том, что монополистические банки являются финансовым аппаратом супергосу­дарств, и поэтому не переходит к анализу их новой роли на том этапе, когда государство со своим собствен­ным финансовым аппаратом их всех объединяет; автор настаивает на том, что банк должен удерживать пози­цию гегемона в экономике, несмотря на социально-экономические изменения.

4. Автор забывает предупреждение Маркса о характере кредитной системы, что приводит его к механичес­кому пониманию ее функций.

5. Марсело Фернандес, настаивая на контроле за капиталовложениями, упускает из вида функцию, вы­полняемую монополистическим банком при осуществле­нии подобного контроля, не зная изменений, уже произо­шедших, и тех, что произойдут в переходный период.

6. Марсело Фернандес недостаточно глубоко изучил основы системы бюджетного финансирования, поэтому его рассуждения при ее анализе несколько ошибочны.

7. Похоже, что банк, по воле всевышнего став хозя­ином собственного капитала, имеет здоровые намерения помочь государству решить все проблемы путем пра­вильною применения финансовых законов под его муд­рым руководством. К сожалению, есть упрямцы, отка­зывающиеся от этой опеки, вызывающие финансовые беспорядки и инфляцию тем, что отказываются просить у него кредит «на выгодных условиях».

8. Статья показывает, что товарищи из Банка ис­пользуют экономические понятия, о которых здесь идет речь, как фетиши из области классической и даже вульгарной экономии...

«Куба сосиалиста»

¹ Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 23. С. 139—140.

² Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 27. С. 386—387.

³ Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 23. С. 765

⁴ Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 25. Ч. II. С. 156—157.

⁵ Сталин И. В. Собр. соч. Т. 13. С. 74—75.

⁶ Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 24. С. 449.

ПРОТИВ БЮРОКРАТИЗМА

Апрель 1961 г.

Наша Революция явилась в сущности результатом пар­тизанского движения, которое положило начало воору­женной борьбе против тирании и завершилось взятием власти. Как первые шаги Революционного государства, так и весь первоначальный период деятельности прави­тельства носили ярко выраженный характер партизан­ских действий.

«Партизанщина» повторяла опыт вооруженной борь­бы в горах и на полях Кубы в различных администра­тивных и массовых организациях, и выражалось это в том, что органы администрации и общества в целом давали только основные революционные лозунги (кото­рые часто трактовались на самые различные лады). Формула решения конкретных вопросов зависела от свободной воли каждого руководителя.

Охватывая все функции управления обществом, сферы деятельности «административной партизанщины» сталкивались между собой, между ними происходили постоянные трения, приказы сменяли контрприказы, различно трактовались законы, что приводило в отдельных случаях к замечаниям со стороны тех органов, которые издавали свои собственные постановления в форме декретов, не считаясь с центральным аппаратом управления. После года горьких опытов мы пришли к выводу, что крайне необходимо полностью изменить наш стиль работы и вернуться к организации государст­венного аппарата, должным образом используя методы планирования, применяемые в братских социалистичес­ких странах.

В качестве контрмеры началось создание мощных бюрократических аппаратов, которые характерны для первого этапа строительства нашего социалистического государства, но шарахания были слишком большими и ряд органов, среди них Министерство промышленнос­ти, начали проводить политику оперативной централиза­ции и излишне подавлять инициативу администраторов. Эта идея централизации объясняется нехваткой кадров среднего звена и предшествующим духом анархизма, что вынуждало прилагать огромные усилия для выпол­нения директив. Параллельно с этим отсутствие долж­ного аппарата контроля создавало трудности в своевре­менном обнаружении административных ошибок, что приводило к «говорильне по бумажке». Таким образом, более сознательные и более боязливые сдерживали свои порывы, чтобы приспособить их к медленному ходу административной колесницы, другие же в это время, гордясь прошлыми заслугами, не желали признавать никакой власти, вынуждая тем самым новые органы контроля к тому, чтобы пресечь их деятельность. Так наша Революция начала страдать от бюрократизма.

Совершенно очевидно, что бюрократизм не рождает­ся вместе с социалистическим обществом и не является его обязательной составной частью. Государственная бюрократия существовала в эпоху буржуазных режи­мов, составленная из свиты прихлебателей и лакеев, и под сенью бюджета росло число ловкачей, которые составляли «двор» очередного политикана. В капиталис­тическом обществе, где весь государственный аппарат поставлен на службу буржуазии, его значение как руководящего органа невелико; в основном он должен быть достаточно гибким, чтобы открывать путь ловкачу, и достаточно жестким, чтобы держать в узде народ.

Отягощенное «первородным грехом», гнездящемся в старых административных аппаратах, и обстоятельства­ми, возникшими сразу после победы Революции, зло бюрократизма начало быстро расти. В поисках его корней в настоящее время следует к старым причинам добавить новые, основывающиеся на трех основных положениях.

Одно из них — отсутствие «внутреннего стимула». Этим мы хотим сказать об отсутствии у человека инте­реса преданно служить государству и преодолевать сложившееся положение. Вызывается это отсутствием революционной сознательности или во всяком случае соглашательством с плохим положением дел.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: