ГЛАВНЫЕ ПРЕДШЕСТВУЮЩИЕ СОБЫТИЯ

Об этом вопросе говорилось, но недостаточно, и я счи­таю, что необходимо приступить к его более глубокому анализу с тем, чтобы четко определить цели и методо­логию.

Эта система официально санкционирована законом, регулирующим бюджетное финансирование государст­венных предприятий, а свое применение получила в процессе работы Министерства промышленности.

История вопроса сравнительно недавняя, он был поставлен в начале 1960 г., однако наша задача — проанализировать не его историю, а систему, каковой она предстает в настоящий момент, учитывая, что ее оценка далеко не завершена.

Наша задача — провести сравнение с системой так называемого хозяйственного расчета, при этом мы де­лаем упор на самофинансирование, так как оно являет­ся его основной характерной чертой, а также на отношение к материальному стимулированию, так как на его основе устанавливается самофинансирование.

Объяснить различия непросто, так как они подчас неясны и хитроумны, а кроме того, изучение бюджет­ной системы финансирования не было достаточно глу­боким, чтобы изложение ее могло поспорить в ясности с изложением принципов и методов хозяйственного расчета.

Начнем с нескольких цитат. Первая взята из эконо­мических работ Маркса того периода, который впо­следствии был назван творчеством молодого Маркса, когда даже в его языке был очень заметен груз фило­софских идей, повлиявших на его формирование, а экономические его воззрения были не столь точны. Однако Маркс находился в расцвете сил, уже принял дело отверженных и дал ему философское объясне­ние, правда, не столь строго научное, как в «Капитале». Он мыслил скорее как философ, и поэтому более кон­кретно обращался к человеку как личности, а не к проблемам его освобождения как человека общества, не анализировал еще неотвратимости раскола обще­ственных структур эпохи, уступающей путь переходно­му периоду, диктатуре пролетариата. В «Капитале» же Маркс предстает ученым-экономистом, скрупулезно изучающим переходный характер социальных эпох и их определение по производственным отношениям, не до­пускающим философских рассуждений.

Значение этого памятника человеческой мысли тако­во, что зачастую заставляет нас забыть о гуманисти­ческом (в лучшем смысле этого слова) характере его исканий. Механизм производственных отношений и их последствия, борьба классов как бы скрывают тот оче­видный факт, что речь идет о людях в исторической среде. Сейчас нас интересует человек, отсюда и цитата, не утратившая в силу молодости автора своей ценности как высказывание мысли философа.

«Коммунизм как положительное упразднение частной собственности -- этого самоотчуждения человека — и в силу этого как подлинное присвоение человеческой сущности человеком и для человека;

а потому как полное, происходящее сознательным образом и с сохра­нением всего богатства предшествующего развития, возвращение человека к самому себе как человеку общественному, т. е. человеч­ному. Такой коммунизм, как завершенный натурализм, == гуманизму, а как завершенный гуманизм, == натурализму; он есть действительное разрешение противоречия между человеком и природой, чело­веком и человеком, подлинное разрешение спора между существо­ванием и сущностью, между опредмечиванием и самоутверждением, между свободой и необходимостью, между индивидом и родом. Он — решение загадки истории, и он знает, что он есть это решение»¹.

Слово «знает» выделено, потому что считается ос­новным в постановке проблемы; Маркс думал об осво­бождении человека и рассматривал коммунизм как реше­ние противоречий, породивших его отчуждение, и как сознательный акт. Следует отметить, что коммунизм не может рассматриваться как результат исключительно классовых противоречий в высокоразвитом обществе, которые разрешались бы в переходный период на пути к достижению вершины; человек — сознательное дейст­вующее лицо истории. Без этого сознания, включающе­го и осознание себя как части общества, не может быть коммунизма.

Работая над «Капиталом», Маркс не оставил свою партийную деятельность; когда в 1875 г. состоялся съезд в Готе по объединению рабочих организаций, действующих в Германии (Социал-демократическая рабочая партия и Генеральная ассоциация немецких рабочих), и была разработана программа, ответом Мар­кса стала работа «Критика Готской программы».

Эта работа при том, что была написана во время составления фундаментального труда и обладает четко выраженной полемической направленностью, важна тем, что в ней, хотя и мимоходом, затрагивается тема переходного периода. Анализируя пункт третий Готской программы, Маркс останавливается на некоторых наи­более значительных вопросах этого периода, рассматри­ваемого им как результат раскола развитой капитали­стической системы. На данном этапе не предусмат­ривается использование денег, но предусмотрена ин­дивидуальная оплата труда, потому что:

«Мы имеем здесь дело не с таким коммунистическим обще­ством, которое развилось на своей собственной основе, а, напро­тив, с таким, которое только что выходит как раз из капиталистиче­ского общества и которое поэтому во всех отношениях, в экономи­ческом, нравственном и умственном, сохраняет еще родимые пятна старого общества, из недр которого оно вышло. Соответственно этому каждый отдельный производитель получает обратно от обще­ства за всеми вычетами ровно столько, сколько сам дает ему. То, что он дал обществу, составляет его индивидуальный трудовой пай»².

Маркс мог только интуитивно предвидеть крах миро­вой системы империализма. Ленин же ее «выслушивает» и ставит свой диагноз:

«Неравномерность экономического и политического развития есть безусловный закон капитализма. Отсюда следует, что возможна победа социализма первоначально в немногих или даже в одной, отдельно взятой, капиталистической стране. Победивший пролетари­ат этой страны, экспроприировав капиталистов и организовав у себя социалистическое производство, встал бы против остальною, капита­листического мира, привлекая к себе угнетенные классы других стран, поднимая в них восстание против капиталистов, выступая в случае необходимости даже с военной силой против эксплуататорских классов и их государств. Политической формой общества, в котором побеждает пролетариат, свергая буржуазию, будет демократическая республика, все более централизующая силы пролетариата данной нации или данных наций в борьбе против государств, еще не перешед­ших к социализму. Невозможно уничтожение классов без диктатуры угнетенного класса, пролетариата. Невозможно свободное объединение наций в социализме без более или менее долгой, упорной борьбы социалистических республик с отсталыми государствами»³.

Через несколько лет Сталин довел эту мысль до ее крайнего выражения, считая возможным свершение со­циалистической революции в колониях:

«Третье противоречие — это противоречие между горстью гос­подствующих «цивилизованных» наций и сотнями миллионов коло­ниальных и зависимых народов мира. Империализм есть самая наглая эксплуатация и самое бесчеловечное угнетение сотен миллио­нов населения обширнейших колоний и зависимых стран. Выжи­мание сверхприбыли — такова цель этой эксплуатации и этого угне­тения. Но, эксплуатируя эти страны, империализм вынужден строить там железные дороги, фабрики и заводы, промышленные и торго­вые центры. Появление класса пролетариев, зарождение местной интеллигенции, пробуждение национального самосознания, усиление освободительного движения — таковы неизбежные результаты этой «политики». Усиление революционного движения во всех без исклю­чения колониях и зависимых странах свидетельствует об этом с оче­видностью. Это обстоятельство важно для пролетариата в том отно­шении, что оно в корне подрывает позиции капитализма, превращая колонии и зависимые страны из резервов империализма в резервы пролетарской революции»⁴.

Тезисы Ленина предстают на практике, определив появление СССР.

Перед нами явление нового порядка: победа соци­алистической революции в одной экономически отста­лой стране, имеющей территорию в 22 млн. км², малую плотность населения, обострение нищеты вследствие войны и, как будто этого недостаточно, подвергшейся нападению империалистических держав.

После периода «военного коммунизма» Ленин закла­дывает основы нэпа и вместе с тем основы развития советского общества вплоть до наших дней.

Здесь необходимо указать исторический момент, который переживал Советский Союз, и никто лучше Ленина этого не сделает:

«Я держался, таким образом, в 1918 г. того мнения, что по отноше­нию к тогдашнему хозяйственному состоянию Советской республики государственный капитализм представлял собой шаг вперед. Это звучит очень странно и, быть может, даже нелепо, ибо уже и тогда наша республика была социалистической республикой; тогда мы предприни­мали каждый день с величайшей поспешностью — вероятно, с излиш­ней поспешностью — различные новые хозяйственные мероприятия, которые нельзя назвать иначе, как социалистическими. И все же я тогда полагал, что государственный капитализм по сравнению с тогдашним хозяйственным положением Советской республики пред­ставляет собой шаг вперед, и я пояснял эту мысль дальше тем, что просто перечислил элементы хозяйственного строя России. Эти элементы были, по-моему, следующие: „1) патриархальная, т.е. наиболее примитивная, форма сельского хозяйства; 2) мелкое товар­ное производство (сюда относится и большинство крестьянства, торгующее хлебом); 3) частный капитализм; 4) государственный капитализм и 5) социализм". Все эти хозяйственные элементы были представлены в тогдашней России. Я поставил себе задачу разъ­яснить, в каком отношении друг к другу находятся эти элементы и не следует ли один из несоциалпстических элементов, именно государственный капитализм, расценивать выше, чем социализм. Я по­вторяю: это всем кажется весьма странным, что несоциалистнческий элемент расценивается выше, признается вышестоящим, чем социа­лизм, в республике, которая объявляет себя социалистической. Но дело становится понятным, если вы вспомните, что мы отнюдь не рассматривали хозяйственный строй России как нечто однородное и высокоразвитое, а в полной мере сознавали, что имеем в России патриархальное земледелие, т. е. наиболее примитивную форму зем­леделия наряду с формой социалистической. Какую же роль мог бы играть государственный капитализм в такой обстановке?... После того, как я подчеркнул, что мы уже в 1918 г. рассматривали госу­дарственный капитализм как возможную линию отступления, я пере­хожу к результатам нашей новой экономической политики. Я повто­ряю: тогда это была еще очень смутная идея, но в 1921 г„ после того как мы преодолели важнейший этап гражданской войны, и преодоле­ли победоносно, мы наткнулись на большой, — я полагаю, на самый большой, — внутренний политический кризис Советской России. Этот внутренний кризис обнаружил недовольство не только значи­тельной части крестьянства, но и рабочих. Это было в первый и, надеюсь, в последний раз в истории Советской России, когда боль­шие массы крестьянства, не сознательно, а инстинктивно, по настро­ению были против нас. Чем было вызвано это своеобразное, и для нас, разумеется, очень неприятное, положение? Причина была та, что мы в своем экономическом наступлении слишком далеко продвину­лись вперед, что мы не обеспечили себе достаточной базы, что массы почувствовали то, чего мы тогда еще не умели сознательно формулировать, но что и мы вскоре, через несколько недель, признали, а именно: что непосредственный переход к чисто социалисти­ческим формам, к чисто социалистическому распределению превыша­ет наши наличные силы и что если мы окажемся не в состоянии произвести отступление так, чтобы ограничиться более легкими зада­чами, то нам угрожает гибель»⁵.

Как видим, экономическое и политическое поло­жение Советского Союза делало необходимым отступ­ление, о котором говорит Ленин. Таким образом, эту политику можно охарактеризовать как тактику, тесно связанную с историческим положением страны, поэтому не следует придавать данным утверждениям значение всеобщей закономерности. Нам представляются исклю­чительно важными два фактора, которые необходимо учитывать в других странах:

1. Особенности царской России в момент свершения революции, включая развитие техники на всех уровнях, особенный характер ее народа, общее положение в стра­не; к этому надо добавить ущерб, принесенный миро­вой войной, разруху, которую принесли орды белых и империалистические захватчики;

2. Характерные особенности эпохи в отношении тех­ники управления и контроля за экономикой.

Оскар Ланге⁶ в статье «Актуальные проблемы эконо­мической науки в Польше» говорит следующее:

«Буржуазия, а также монополии отводят крупные средства на создание высших школ и научно-исследовательских центров не только с тем, чтобы иметь в их лице подспорье для апологетики капитали­стической системы. Они ждут от экономистов большею, именно помощи в решении многочисленных проблем, связанных с эконо­мической политикой. В эпоху конкурентного капитализма задачи в этой области были ограничены, они сводились к финансовому администрированию денежной и кредитной политике, таможенной политике, транспорту, м .т.д. Но в условиях монополистического капитализма, особенно в условиях все возрастающего проникновения государственного капитализма в экономическую жизнь, проблемы эти возрастают. Можно назвать некоторые из них: изучение рынка с це­лью содействия политике цен крупных монополий, методы централи­зованного управления объединением промышленных предприятий, взаиморегламентированные бухгалтерии между этими предприятиями, запрограммированная связь их деятельности и развития, их соот­ветствующее размещение, политика амортизации и капиталовложений. Из всего этого вытекают вопросы, связанные с деятельностью капи­талистического государства на современном этапе, а также критерии деятельности национальной промышленности, политики их капитало­вложений и размещения (например, в области энергетики), способы политико-экономического вмешательства в комплекс национальной экономики и т. д.

Ко всем этим проблемам добавился ряд технико-экономических приобретений, которые в некоторых областях, таких, например, как изучение рынка или программирование деятельности предприятий, составляющих часть группы, или регламентация бухгалтерии на каж­дом заводе или в группе заводов, политика амортизации и др., — частично могут быть использованы нами в процессе строительства социализма (как, несомненно, они будут использованы в будущем рабочими ныне капиталистических стран при переходе их к соци­ализму)».

Надо заметить, что Куба еще не осуществила свой переход, даже не начала еще свою Революцию, когда это писалось. Многие из технических достижений, о ко­торых говорит Ланге, существовали на Кубе, т. е. усло­вия кубинского общества того времени позволяли установить централизованный контроль за некоторыми предприятиями, находящимися в Гаване или в Нью-Йорке. Объединение нефтяных предприятий, созданное путем кооперации трех империалистических нефтепере­рабатывающих заводов («Эссо», «Тексако» и «Шелл»), сохранило, а в некоторых случаях и усовершенствовало свою систему контроля и считается образцовым в на­шем министерстве. Там, где не было ни традиций цент­рализации, ни практических условий, объединения соз­давались на основе национального опыта, как на предприятии Мучного объединения, занявшем первое место среди предприятий легкой промышленности.

Несмотря на то что практика первых дней руковод­ства промышленностью убеждает нас в невозможности разумно следовать другим путем, споры оказались бы бесплодными, если бы подобные или лучшие результаты дали организационные меры по внедрению самофинан­сирования на уровне предприятия; главное — то, что в очень тяжелых условиях мы смогли при помощи цент­рализации (например, в обувной промышленности) лик­видировать множество непроизводительных кустарных производств и высвободить шесть тысяч рабочих для других отраслей производства.

Вышеприведенными цитатами мы попытались наме­тить темы, представляющиеся нам основополагающими в объяснении системы.

Первое: коммунизм — это цель человечества, дости­гаемая сознательно; образование, ликвидация пережит­ков предыдущего общества в сознании людей — важ­нейший фактор, конечно, при том, что без параллель­ных достижений в области производства никогда нельзя прийти к такому обществу.

Второе: формы управления хозяйством как техноло­гический аспект вопроса должны заимствоваться там, где они наиболее развиты и должны быть приспособ­лены к новому обществу. Нефтехимическая технология империалистического лагеря может быть использована социалистическим лагерем без боязни «заразиться» буржуазной идеологией. В экономической области (во всем, что касается методов руководства и контроля за производством) происходит то же самое.

Если это не будет воспринято как излишняя претен­циозность, то можно перефразировать Маркса относи­тельно использования диалектики Гегеля и сказать, что эти методы были поставлены с головы на ноги.

Анализ методов учета, обычно используемых сегодня в социалистических странах, показывает, что между ними и нашими методами лежит концептуальное отли­чие, сравнимое с тем, которое существует в капита­листической системе между конкурентным капитализ­мом и монополией. В конечном счете методы, исполь­зуемые ранее, послужили основой для развития обеих систем, однако «встав на ноги», они пошли по разным дорогам, так как у социализма свои производственные отношения, а значит, и свои требования.

Можно сказать, что предшественником бюджетной системы финансирования как метода является импери­алистическая монополия, обосновавшаяся на Кубе и претерпевшая изменения в процессе долгого развития методов управления и контроля, которое идет от зарож­дения монополистической системы до наших дней, когда она достигла своего высшего уровня. Отступая из стра­ны, монополисты увели с собой кадры высшего, а порой и среднего звена; в то же время наша незрелая кон­цепция Революции привела нас к отказу от использо­вания ряда установившихся методов только потому, что они были капиталистическими. Таким образом, наша система не достигла еще степени эффективности, кото­рую имели креольские филиалы монополий в области управления и контроля производства; мы идем по этому пути, очищая его от всякой «листвы» прошлого.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: