КРОСС-КУЛЬТУРНЫЕ ГЕНДЕРНО-РОЛЕВЫЕ ИДЕОЛОГИИ

Хотя можно найти много общего в общекультурных гендерных стереотипах, разделении труда по половому признаку и статусе жен­щин, культуры все-таки различаются по свойственным им пред­ставлениям о том, какими должны быть ролевые отношения между мужчинами и женщинами, то есть по гендерно- или поло-ролевой идеологии. Некоторые общества являются более традиционными, полагая, что мужчины более значимы, чем женщины, и имеют право повелевать ими, тогда как другие являются более современ­ными и эгалитарными, считая, что мужчины и женщины в равной степени важны и что мужчины не должны господствовать над жен­щинами (Williams & Best, 1990 b).

Раз за разом выясняется, что в сфере гендерно-ролевой идео­логии женщины придерживаются более эгалитаристских взглядов, чем мужчины. Эти данные были получены при исследованиях аме­риканцев (Spence & Helmrich, 1978),° ливанцев (Spence & Helmrich, 1978), израильских евреев и арабов (Seginer et al., 1990), североир-ландцев (Kremer & Curry, 1987), британцев, ирландцев и канадцев (Kalin et al., 1982), жителей Фиджи (Basow, 1986 а), бразильцев (Spence & Helmrich, 1978); в восьми из четырнадцати культур, ис­следованных Уильямсом и Вестом (Williams & Best, 1990 b); а также в исследовании студентов, представлявших 46 стран (Gibbons et al., 1991). Вероятно, это различие существует, поскольку выгоды ген-дерного равенства очевиднее для женщин, которые, как мы уже замечали, обладают более низким статусом в силу своей половой принадлежности.

Уильяме и Бест (1990 Ь) изучили гендерно-ролевую идеологию в четырнадцати странах (Нидерландах, Германии, Финляндии, Ан­глии, Италии, Венесуэле, Соединенных Штатах, Канаде, Синга­пуре, Малайзии, Японии, Индии, Пакистане, Нигерии), исполь­зуя SRI («Шкалу поло-ролевой идеологии» Sex-Rote Ideology Scale), разработанную Калином и Тилби (Kalin & Tilby, 1978). SRI требу­ет, чтобы респонденты указали степень, в которой они согласны с каждым из тридцати утверждений, таких, как: «Первая забота жен­щины, имеющей маленьких детей,— дом и семья», «Ради блага се­мьи жена должна вступать в половые сношения со своим мужем, хочет она этого или нет» и «Женская и мужская работа не должны сильно отличаться по своему характеру». Уильяме и Бест (1990 b) обнаружили значительные межкультурные различия в том, в какой

степени респонденты придерживались традиционной или совре­менной идеологии. Порядок расположения четырнадцати стран в первом предложении этого абзаца отражает полученные исследова­телями данные. Первая из этих стран, Нидерланды, отличалась наиболее эгалитаристской гендерно-ролевой идеологией, а в пос­ледней, Нигерии, были отмечены наиболее традиционные и наи­менее эгалитаристские взгляды.

Затем Уильяме и Бест (1990 b) соотнесли данные SRI с эконо­мическим развитием, религией, процентом женщин, занятых вне дома, и процентом женщин, посещающих университеты, в каждой стране. Результаты этого анализа показали, что гендерно-ролевая идеология меняется в сторону более эгалитарной по мере экономи­ческого развития, что мусульманские страны отличаются более тра­диционной идеологией, чем христианские, и что более высокое число работающих женщин и женщин, обучающихся в университе­тах, связано с более эгалитаристской гендерно-ролевой идеологи­ей. Внутри отдельной культуры могли также иметь место значи­тельные вариации в гендерно-ролевой идеологии, обусловленные образованием, принадлежностью к определенному поколению и влиянием культуры других обществ. Эту особенность хорошо ил­люстрирует обзор исследовательской литературы по гендерно-роле­вой идеологии у испано-американских женщин, проведенный Вас-кес-Натталл (Vazques-Nuttall et al., 1987). Этот обзор показал, что испано-американские женщины, имеющие более тесные контакты с англо-американским обществом, придерживались более эгалита­ристских концепций в отношении тендерных ролей (Canino, 1982; Espin & Warner, 1982; Kranau et al., 1982; Torres-Matrallo, 1980), лучше образованные испано-американки имели более либеральные взгляды (Pacheco, 1981; Soto& Shaver, 1982), а представители стар­шего поколения придерживались более консервативной идеологии, чем люди младшего возраста (Rosario, 1982; Soto & Shaver, 1982).

ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ

Эта глава была в основном посвящена гендерным «этикам» (куль­турным универсалиям), но гендврные «эмики» (культурная специ­фика) также важны, особенно при рассмотрении процесса изме­нения тендерных ролей. Здесь имеется несколько аспектов. Один состоит в следующем: культура влияет на то, в какой степени чело-

век готов оставаться самим собой, не становясь конформистом. Со­циальные изменения могут быстрее происходить в тех странах, где не столь велика покорность властям и верность групповым нормам. Западные культуры, подобные той, которая сложилась в США, характеризуются психологами как индивидуалистические общест­ва. В индивидуалистических обществах люди больше интересуются собственной карьерой, личными правами и независимостью (Hofstede, 1984; Hui & Triandis, 1986), и это обстоятельство облегча­ет отступление от превалирующих социальных норм. Коллекти­вистские общества, подобные японскому, придают повышенное значение подчинению индивидуальных целей коллективным, что проявляется в повышенной заботе о потребностях окружающих и взаимозависимости (Hui & Triandis, 1986). Конформизм и покор­ность в таких обществах социально поощряются и ценятся в боль­шей степени, чем в США. Могаддам и его коллеги (Moghaddam et al., 1993) также предположили, что культуры, в которых поощря­ется покорность старшим, могут отличаться большей резистентно-стью к социальным изменениям, поскольку люди с возрастом ме­нее охотно принимают изменения.

Другой аспект, влияющий на гендерно-ролевые изменения, ка­сается свойственных культуре представлений о равенстве. Гоф-фман (Goffman, 1977) предположил, что тендерные роли изменят­ся, когда общество откажется от представления, что эти роли основаны на биологических различиях, и признает необходимость всеобщего социального равенства. Однако во многих культурах со­циальное равенство не является доминирующей ценностью. На­пример, в Индии следствием системы каст является различное от­ношение к людям, обусловленное принадлежностью человека к социальной группе, в которой он родился. В основе этой системы лежат индуистские религиозные представления, согласно которым рождение человека внутри определенной касты обусловлено его де­яниями в прошлых жизнях. Хотя в Соединенных Штатах имеет ме­сто гораздо большее социальное расслоение, чем многие амери­канцы готовы признать, но эта культура основана на воззрении, что расслоение нежелательно (например: «Все люди рождены рав­ными»). Поэтому неудивительно, что феминистское движение воз­никло именно в США и приобрело там и в других индивидуалисти­чески-ориентированных странах большее влияние, чем где бы то ни было еще. Страны, отличающиеся более явным расслоением и принимающие классовые различия как должное, могут более охот-

но мириться с неравенством. Чтобы добиться поддержки, женс­ким движениям в этих странах, возможно, придется воспользо­ваться иными мотивировками, чем те, к которым прибегают в стра­нах Запада.

Эти факторы предполагают, что путь к гендерному равенству в разных странах может быть различным. Мы много говорили в этой главе об общекультурных тендерных сходствах, но потребные спе­цифические изменения и способы их осуществления разнятся в за­висимости от культуры. К примеру, в США, стране, где выше всего ценится индивидуальность и личная свобода, имеет смысл обосновать необходимость изменений, делая упор на то, как тради­ционные тендерные роли препятствуют личной свободе и равен­ству. Однако в Японии, обществе, в котором придают большое значение обязанностям человека перед социальной группой, такой аргумент едва ли будет эффективным.

Марголис (Margolis, 1993) подметила, что конкретные факторы нередко имеют свои нюансы в зависимости от культуры и что фак­тор, который стимулирует какое-то движение в одной стране, мо­жет повредить ему в другой. Она приводит пример планирования семьи. На Западе планирование семьи и проблема абортов послу­жили основными мобилизующими факторами для женских движе­ний, но такие программы часто вызывают подозрения и протесты со стороны женщин из стран третьего мира, которые могут принять их за попытки ограничить рождаемость в их этнических группах. Этот подход может также не оказать воздействия на женщин в стра­нах, где высок социальный статус матерей, имеющих много де­тей, или где женщины нуждаются в большом количестве детей, помогающих им на сельскохозяйственных работах. Сходные мысли высказала Со (Son, 1993) обсуждая, почему тендерное равенство несовместимо с широко распространенным в Корее конфуцианс­ким мировоззрением, в основе которого лежит взаимодополняе­мость инь и ян (женского и мужского начала). Она указывает, что в Корее законодатели-женщины обязаны своим избранием именно полу, так как они почти всегда выбираются или назначаются в ка­честве представителей интересов женщин и детей и пользуются поддержкой до тех пор, пока продолжают действовать в традицион­ной манере в социальных ситуациях и по отношению к своим семь­ям. Другими словами, процесс, посредством которого в Корее до­стигается тендерное равенство, зависит от корейской культуры.

Марголис провела исследование женских движений за равно­правие, существующих в разных странах. Она сосредоточила свое внимание на том, как эти движения принимают различные формы и ставят во главу угла различные вопросы в зависимости от полити­ческих, экономических и культурных различий. Она советует нам относиться с опаской к «этноцентрическому предположению, что женские движения следуют по эволюционному пути и со временем превратятся в движение, подобное тому, которое существует в Со­единенных Штатах» (Margolis, 1993, р. 386). Бушир (Bouchier, 1984) предположил, что эгалитарные и либеральные социальные движения добиваются наибольших успехов там, где политическая культура более либеральна и эгалитарна. Он пишет, что именно поэтому Скандинавские страны и Голландия имеют наиболее пред­ставительные и сплоченные феминистские организации. Семенска (Siemienska, 1986) замечает, что гендерная реформа более вероятна в политических системах, основанных на плюрализме (формальное представительство интересов различных групп в противовес правле­нию одной партии или одного класса). Марголис (1993) говорит о том, что достижению тендерного равенства могут мешать не только консервативные правительства, рассматривающие подчиненное по­ложение женщин в качестве основного пункта своей платформы, но и левые, отводящие женским проблемам второстепенную роль по сравнению с более общими вопросами эксплуатации рабочих.

Борьба за тендерное равенство может быть также подчинена дру­гим политическим вопросам, в частности связанным с экономи­ческим или этническим выживанием (Margolis, 1993). Эта ситуация особенно вероятна в странах третьего мира и развивающихся госу­дарствах, где на повестке дня стоит вопрос элементарного выжива­ния или происходит этнический конфликт. Например, канадский психолог Патриция Кериг (Kerig) и русские психологи Юлия Але­шина и Алла Волович высказали в 1993 г. следующую мысль: в со­временной России феминизм считается чем-то вроде утопии и менее важен, чем насущные экономические проблемы. Вероятно, неслучайно, что женское движение в Соединенных Штатах взяло старт в период относительного экономического процветания и со­циального спокойствия, после появления движения за защиту гражданских прав и окончания вьетнамской войны, и было создано в основном благодаря усилиям белых представительниц среднего класса. Для цветных женщин в США и женщин в странах третьего мира наиболее неотложными вопросами могут быть избавление от

голода и этнической дискриминации (Bulbeck, 1988). Ла Фромбуа-зе и его коллеги (LaFromboise et al., 1990) подметили, что для аме­риканок индейского происхождения вопрос сохранения своей расы и культуры не менее, если не более, важен, чем вопрос равнопра­вия полов. Кроме того, они предположили, что движения за ген-дерное равенство среди американских индейцев будут отличаться от других феминистских движений, поскольку индейские женщины стремятся к феминизму, который действенен в контексте индей­ской семьи, их племени и представлений о Священной матери-земле.

Растет понимание культурных вопросов, обсужденных выше, и того, что западный феминизм часто не подходит для незападных культур. Некоторым кажется, что культурное разнообразие столь велико, что оно делает невозможным движение за общемировое гендерное равенство. Несмотря на эти тревоги, человеческие пра­ва все чаще рассматриваются в качестве вопроса международного значения и все большую поддержку получает нынешняя тенденция признания законности международного права; это может помочь проложить дорогу к большему тендерному равенству во всем мире. В 1979 г. Генеральная Ассамблея ООН приняла конвенцию, в ко­торой заявлено, что «дискриминация женщин несовместима с че­ловеческим достоинством и благоденствием общества» и что «необ­ходимо добиться всеобщего признания, в правовых актах и факти­чески, принципиального равенства мужчин и женщин» (подробно см. в: Defeis, 1991). Государства, ратифицировавшие эту конвен­цию, обязаны покончить с дискриминацией женщин в сфере заня­тости, образования и политики. Конвенцию ратифицировали 104 государства, являющиеся членами ООН. К сожалению, среди них нет Соединенных Штатов, где ратификация пока не проведена в связи с различными конституционными проблемами (подробности см. в: Defeis, 1991 в отношении подробностей). ООН также объя­вила годы с 1975-го по 1985-й «Десятилетием женщины» и провела в 1975, 1980 и 1985 гг. три международные конференции по женс­ким вопросам; краткая история этих трех конференций дана у Бер­нарда (Bernard, 1987). Четвертая международная конференция ООН, посвященная женщинам, была проведена в 1995 г. в Пеки­не. Деятельность ООН способствовала тому, что во многих странах появились программы по повышению роли женщин в обществе, а также стимулировала сбор статистической информации об относи­тельном статусе мужчин и женщин.

Дискуссия о тендере в различных культурах поднимает еще один вопрос — сохранение культурного разнообразия. Однажды после обсуждения в аудитории тендерных ролей ко мне подошла амери­канская студентка мексиканского происхождения по имени Лусил-ла. Она сказала, что ее раздирают противоречия, поскольку, с одной стороны, она является защитницей своей культуры и хочет, чтобы последнюю оценили в США, а с другой стороны, ей трудно мириться с тем, как обращаются с женщинами в ее среде. Можем ли мы дорожить культурным разнообразием и при этом добиваться, чтобы неамериканские культуры поставили своей целью тендерное равенство? Этот вопрос очень важен.

Катценштейн (Katzenstein, 1989) заметил, что феминистские ценности могут конфликтовать с существующими обычаями и за­конным будет вопрос, чему отдать преимущество. Эл-Бакри и Ка-мейр (El-Bakri & Kameir, 1983) возражают против приведения роли женщин на Ближнем Востоке и в странах третьего мира к стандар­там западных демократий. Разумеется, мы не должны быть слиш­ком самонадеянными и навязывать другим наше западное мировоз­зрение. Если какая-то культура отличается от нашей, это вовсе не означает, что она плоха.

С другой стороны, как указала Нуесбаум (Nussbaum, 1992), мы можем зайти чересчур далеко в преклонении перед культурными различиями. Она привела ряд случаев, когда ученые из уважения к какой-то культуре выступали в защиту вызывающих тревогу куль­турных обычаев. Подобные действия представляют собой опасное приближение к тому, что философы называют «культурным реля­тивизмом»,—к идее, что нечто правильно (или ошибочно) с мо­ральной точки зрения, если культура говорит, что это правильно или ошибочно. Как указал философ Дж. Рейчелз (J. Rachels, 1993), не выдерживает критики следующее утверждение: поскольку культуры различаются, то можно спорить, что правильно, а что неправильно. Если мы примем культурный релятивизм без огово­рок, то придется согласиться, что никакие модели поведения не являются аморальными, поскольку есть страны, где их не считают таковыми. Следует ли бить жену лишь потому, что в Кувейте такие действия являются допустимым культурным обычаем? А как быть с ритуальным повреждением женских гениталий в некоторых афри­канских странах? Естественно, что мы не должны отвергать куль­турные обычаи лишь потому, что они — не наши собственные, и что мы не должны рассчитывать на то, что сумеем до конца понять

людей из других стран. Верно также, что многие культурные обы­чаи— это не более чем «социальные договоренности», которые, объективно говоря, не являются ни правильными, ни ошибоч­ными и к которым мы должны относиться без предубеждений (Rachels, 1986). Но должны ли мы из уважения к существующей культуре принимать культурные обычаи, очевидным следствием которых становится нанесение серьезного ущерба большим сегмен­там общества? Если бы мы поступили подобным образом в США, то не отменили бы рабство, не позволили женщинам голосовать и не приняли законы о гражданских правах. Как заметил Рейчелз (1986), мы не сможем добиться морального прогресса, если зайдем в культурном релятивизме слишком далеко. Заявление, что куль­турные обычаи являются правильными, поскольку культура гово­рит, что они таковы, не позволяет нам подвергать их сомнению и изменять, когда перемены назрели.

Я согласна с Рейчелзом, когда он утверждает, что некоторые ценности выходят за рамки культуры, т. е. что они желательны не­зависимо от культуры. Немного поразмышляв, вы придете к тако­му же заключению. Например, вы наверняка согласитесь, что за­прещения рабства желают во всем мире. Рейчелз (1986) замечает, что другой такой ценностью должно быть безоговорочное соблюде­ние интересов каждого человека, если только люди не заслуживают особого к себе отношения вследствие их прошлых поступков. Та­кой принцип не оставляет места расизму и сексизму. Нельзя отно­ситься к людям по-разному лишь в силу их половой или расовой принадлежности.

Этот принцип является универсальной ценностью не потому, что об этом говорю я, и не потому, что в настоящей момент он высоко ценится западными людьми. Он должен быть универсаль­ной моральной ценностью потому, что, как заявляет Рейчелз (1986), он остается действенным даже после самого тщательного изучения. Основная идея заключается здесь в том, что тендерное равенство и культурное разнообразие могут иногда приходить в противоречие друг с другом, но уважение культурного разнообра­зия не требует безусловного принятия всех культурных обычаев. Существуют несколько универсальных ценностей, таких, как ген-дерное и расовое равенство, которые должны заставлять нас при­дирчиво относиться к некоторым культурным обычаям и добивать­ся их изменения.

РЕЗЮМЕ

Часто полагают, что культурные универсалии (этики) — обычаи, встречающиеся во многих обществах по всему миру,— указывают на то, что тендерные различия имеют биологическую основу. Однако трудно сказать, вызваны ли эти подобия эволюционны­ми факторами, или же они являются распространенным реше­нием проблем, с которыми сталкивается все человечество.

Разделение труда на основе половой принадлежности присуще всем культурам, как присущи им гендерные стереотипы, дифферен­цированная социализация мальчиков и девочек и более низкий статус и меньшие властные возможности женщин по сравнению

с мужчинами.

Разделение труда по половому признаку начинается в детстве. В целом отцы проводят с детьми примерно треть того времени, которое им посвящают матери. Женщины во всем мире выпол­няют большую часть домашних обязанностей, даже когда они работают вне дома.

Данные свидетельствуют об общекультурном подобии гендерных стереотипов. Исследование, проведенное в 25 странах, показа­ло, что мужчин, как правило, считают более предприимчивы­ми, а женщин — более хозяйственными, хотя были выявлены культурные различия в том, в какой степени жители разных стран производят дифференцирование между полами по этим характеристикам. Во всех странах стереотипным являлось изоб­ражение женщин более слабыми и пассивными, чем мужчины. Страны с религиями, в которых женщины играют видную роль, отличались более положительными стереотипами женщин, чем страны, где все значимые религиозные фигуры — мужчины и ре­лигиозные обряды отправляются мужчинами.

Имеются значительные межкультурные отклонения в том, насколь­ко решительно различные общества поддерживают традицион­ные тендерные роли. Однако в мире в целом женщины придер­живаются более эгалитарных взглядов, чем мужчины, когда дело касается гендерно-ролевой идеологии.

Эмики (культурная специфика) особенно важны в связи с измене­нием гендерных ролей. Изменения могут происходить более бы­стрыми темпами в индивидуалистических культурах по сравне-

нию с коллективистскими, а также в обществах, где политичес­кая и культурная идеология ориентирована на равенство и ми­нимальное социальное расслоение. Кроме того, путь к достиже­нию гендерного равенства имеет свои особенности, зависящие от конкретной культуры, и факторы, которые привели к пере­менам в США, могут отличаться от тех, которые ведут к изме­нениям в других странах.

Мы не должны полагать, что какой-то культурный обычай плох лишь потому, что он отличается от наших. Однако мы не долж­ны заходить в поддержании культурного разнообразия слишком далеко и одобрять культурные обычаи, связанные с этнической или гендерной дискриминацией.

Глава 7

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: