Классификация видов криминалистической экспертизы. Проблема новых видов криминалистической экспертизы

сторически и на этой основе традиционно криминалистическую экспертизу подразделяют на судебную экспертизу документов, судебно-баллистическую экспертизу, трасологическую экспертизу и экспертизу по чертам внешности[811] (портретно-криминалистическую экспертизу, или криминалистическое установление личности по чертам внешности). По мере развития теории и практики криминалистической экспертизы эта классификация становилась все более дробной. Так, Л. Е. Ароцкер приводит уже классификацию, охватывающую не только виды, но и подвиды криминалистической экспертизы:

1)Криминалистическое исследование документов.

¨ Криминалистическая экспертиза почерка (почерковедческая экспертиза).

¨ Технико-криминалистическая экспертиза документов.

2)Трасологическая экспертиза.

¨ Механоскопическая трасологическая экспертиза.

¨ Гомеоскопическая трасологическая экспертиза.

¨ Криминалистическая экспертиза следов животных.

¨ Транспортно-трасологическая экспертиза (криминалистическая экспертиза следов транспорта).

¨ Трасологическая экспертиза с целью идентификации целого по частям.

3)Криминалистическая экспертиза оружия и боеприпасов.

4)Криминалистическое установление личности по внешним признакам[812].

В современной классификации Е. Р. Россинской в класс традиционных криминалистических экспертиз автором включены следующие роды и виды экспертиз:

1.Почерковедческая экспертиза.

2.Технико-криминалистическая экспертиза документов.

3.Автороведческая экспертиза.

4.Трасологическая экспертиза:

¨ дактилоскопическая экспертиза (экспертиза следов рук);

¨ трасологическая экспертиза следов ног и обуви;

¨ трасологическая экспертиза следов зубов, губ и ногтей;

¨ трасологическая экспертиза следов орудий и инструментов (меха­носкопическая экспертиза)

¨ трасологическая экспертиза запирающих механизмов и сигнальных устройств;

¨ транспортно-трасологическая экспертиза.

5.Экспертиза восстановления уничтоженных маркировочных обозначений.

6.Фототехническая экспертиза.

7.Портретная экспертиза.

8.Фоноскопическая экспертиза.

9.Баллистическая экспертиза.

10.Экспертиза холодного оружия[813]

Таким образом, в основе детализации классификации видов криминалистической экспертизы лежит дальнейшая дифференциация ее объектов. Эту тенденцию можно проследить и применительно к методикам экспертного исследования: разрабатываются отдельные методики для исследования, например, подписей буквенного, цифрового письма и т. п. Однако эти процессы не затрагивают содержания перечня основных — названных впоследствии традиционными — видов криминалистической экспертизы, которая в последнее время пополнилась таким видами и подвидами, как автороведческая, фототехническая, фоноскопическая экспертизы, исследование денежных знаков и ценных бумаг и др.

Развитие всех видов судебной экспертизы на базе общего прогресса науки, появление новых методов и объектов исследования, процессы ин­теграции и дифференциации научного знания не могли не отразиться на криминалистической экспертизе и ее теоретических основах. На повестку дня был поставлен вопрос о пополнении перечня криминалистических экспертиз новыми видами и, как следствие, о критерии отграничения криминалистической экспертизы от других видов судебной экспертизы.

До известного времени эта задача успешно решалась по линии пред­мета экспертизы. В 1961 г. А. И. Винберг писал по этому поводу: “Для от­граничения сферы криминалистической экспертизы от судебно-медицин­ской, судебно-химической и других видов судебной экспертизы могут быть предложены два критерия — основной и производный. Основной критерий относится к главной задаче экспертизы: индивидуальная идентификация — это сфера криминалистической экспертизы, и родовая идентификация — сфера судебной физики, химии и т. д. Производный критерий относится к вспомогательным задачам экспертизы (к неидентификационным): степень близости к основной науке — криминалистике — в одних случаях, и к физике, химии, биологии и т. п. — в других”[814].

Однако уже очень скоро под сомнение был поставлен основной критерий разграничения. Была признана правомерность производства некоторых идентификационных исследований судебными медиками с испо­льзованием трасологических методов, высказаны суждения о существовании, наряду с криминалистической и медицинской, автотехнической, агробиологической, товароведческой и иных видов судебной идентификации[815]. Индивидуальная идентификация перестала рассматриваться как сфера только криминалистической экспертизы. Этому предшествова­ло упоминание среди объектов криминалистической экспертизы матери­алов и веществ.

Сейчас трудно сказать, кому принадлежит пальма первенства в провозглашении экспертизы материалов и веществ новым видом именно криминалистической экспертизы. Во всяком случае, уже в 1959 г. В. К. Лисиченко включил этот вид экспертизы в криминалистическую экспертизу, имея в виду исследование волокнистых материалов, красителей, лаков, горюче-смазочных материалов и других веществ[816].

На первых порах аргументация сторонников расширения перечня видов криминалистической экспертизы за счет отнесения к ней экспертизы материалов веществ была весьма туманной и расплывчатой. Так, В. К. Лисиченко в указанной работе обосновывал это тем, что используемые в криминалистической экспертизе аналитические (биологические, химические) методы являются подчиненными по отношению к сравнительному методу, применение которого составляет содержание криминалистической экспертизы.

Существенным для аргументации сторонников новых видов криминалистических экспертиз было утверждение В. С. Митричева и некоторых других криминалистов о возможности индивидуальной идентификации — хотя бы в принципе — жидких и сыпучих тел. Хотя это утверждение до сих пор остается спорным[817], оно становится ключевым для решения рассматриваемой проблемы. Система доказательств теперь строится примерно таким образом.

Определяющим признаком криминалистической экспертизы является решение ею задачи индивидуальной идентификации. До настоящего вре­мени идентификация считалась возможной только в отношении твердых тел с устойчивыми пространственными границами и выраженным рель­ефом. Экспериментально доказана возможность идентификации жидких и сыпучих тел, обладающих при определенных условиях выраженной индивидуальностью. Поскольку ни химия, ни физика, ни иные естественные науки не решают задачи установления индивидуального тождества, а жидкие и сыпучие вещества, в рассматриваемом случае исследуются именно в этих целях, такая экспертиза является криминалистической.

А. Р. Шляхов, который, как указывалось, утверждал, что существует идентификация автотехническая (объекты: бензин, керосин, смазочные масла и т. п.), агробиологическая (объекты: стебли, листья, мука, крахмал и т. п.), товароведческая (объекты: ткани и их красители, москательные товары и т. п.) и т. д.[818] и что “тенденция расширить круг объектов криминалистической идентификации, хотя и определена тем, что от­вечает потребностям судебно-следственной практики, отражает, по суще­ству, желание криминалистов объять различные виды судебной идентификации, подменив их так называемой криминалистической идентификацией”[819], отнес к объектам криминалистической идентификации лишь документы, различного рода следы и фотографические снимки. Однако в более поздних его работах мы не встречаем ни подобной классификации видов судебной идентификации, ни такого перечня объектов криминалистической идентификационной экспертизы. Это и понятно: разделяя взгляды сторонников признания исследования жидких и сыпучих тел кри­миналистической экспертизой, он уже не мог писать, например, об автотехнической, агробиологической, или почвоведческой идентификации[820].

Помимо основного аргумента — решения экспертизой жидких и сыпучих тел идентификационных задач, — сторонники рассматриваемой концепции подкрепляют свою позицию следующими обоснованиями.

1. Научные основы экспертизы материалов и веществ — это не только соответствующие данные химии, физики, биологии и других естест­венных наук, но и криминалистики, представленной теорией криминалистической идентификации[821]. Более того, теория криминалистической идентификации является методологической основой криминалистического исследования материалов и веществ. “Стремление вести такого рода исследования на основе методологических положений других наук (химии, биологии и т. п.) приводит к выхолащиванию специфически криминалистического их содержания, лишает органы расследования и суды важной информации об обстоятельствах дела”[822].

2. Судебная аналитическая химия, объектом исследования которой являются почва, горюче-смазочные материалы, лакокрасочные покрытия, волокнистые и другие материалы, яды, наркотики и т. п., “имеет задачи, разрабатывает и использует некоторые методы, которых не знает общая аналитическая химия. Это устраняет, по-видимому, возражения, выдвигавшиеся против включения экспертизы материалов (веществ) в число криминалистических экспертиз”[823]. Иными словами, методы этих экспертиз не разрабатываются в соответствующих естественных науках, и поэтому экспертизы должны считаться криминалистическими.

“При таком положении, — заключает В. С. Митричев, — отрицание принадлежности рассматриваемых видов исследований к числу криминалистических вообще, по нашему мнению, допустимо лишь в случаях, когда авторы соответствующих точек зрения смогут точно указать, в рам­ках какой именно естественной или технической науки, по их мнению, в настоящее время возможно определение специальной групповой принадлежности материалов, веществ и изделий и отождествление образованных этими материалами и веществами индивидуально определенных материальных объектов”[824].

3. На принадлежность к криминалистическим экспертизам рассматри­ваемых видов исследований указывает характер специальных познаний, которыми должен обладать выполняющий их эксперт. В их содержание входят знания о свойствах и признаках объектов; о методах анализа материалов и веществ; содержании и методах сравнительного исследования; о методах и критериях оценки признаков (В. С. Митричев).

Не останавливаясь на ряде менее существенных доводов, попытаемся проанализировать обоснованность приведенных аргументов.

Решение экспертизой идентификационных задач не является исключительным признаком, свидетельствующим о ее криминалистической при­роде. Действительно, во многих случаях криминалистическая экспертиза — экспертиза идентификационная. Но, как известно, кроме отождествле­ния, она решает и классы других задач и остается при этом криминалис­тической экспертизой. Следовательно, характеристики решаемых экспер­тизой задач еще недостаточно для категорического причисления ее к то­му или иному виду судебной экспертизы, для определения ее “родовой принадлежности”. Кроме того, не следует забывать, как уже отмечалось, что возможность индивидуальной идентификации материалов и веществ даже при той трактовке индивидуального объекта, которую предлагают ее сторонники, признана еще далеко не всеми криминалистами и на ранг бесспорного исходного положения претендовать пока не может.

Для отграничения одного вида судебной экспертизы от другого или для причисления экспертизы к тому или иному известному виду экспертиз недостаточно какого-либо отдельного признака. Это неоднократно и совершенно правильно отмечается самими сторонникам криминалистической природы экспертизы материалов и веществ. Так, А. Р. Шляхов писал по этому поводу: “Судебная экспертиза вообще и криминалистиче­ская экспертиза в частности могут быть подразделены на области знания по совокупности трех ее существенных признаков: предмета, объекта и методики экспертного исследовании. Лишь в совокупности (разрядка наша — Р. Б.) они образуют отдельную отрасль специальных познаний, самостоятельный вид экспертизы. В криминалистических учреждениях встречаются предложения различать экспертизы по объектам, например, исследование красок, следов орудий взлома замков, документов и т. д. Другие предлагают классификации, учитывающие лишь задачи, то есть вопросы, которые ставятся на разрешение эксперта... Представляется, что на основе задач экспертизы, отвлекаясь от объекта, нельзя получить удовлетворительную классификацию видов криминалистической экспертизы. Невозможно выяснить сущность экспертизы, не определив объект экспертного исследования. Некоторые криминалисты предлагают различать отдельные виды криминалистической экспертизы по методам исследования... Отдельные виды криминалистиче­ской экспертизы нельзя различать только по вопросам, либо по объектам, либо методам исследования”[825].

Мы с удовольствием присоединяемся к этой правильной точке зрения. Хотелось бы только сказать, что к трем названным признакам, отличающим один вид экспертизы от другого, следует добавить и четвертый — характер специальных познаний, играющих доминирующую роль при решении задач данного вида экспертизы. Если подойти с точки зрения этого критерия к оценке природы экспертизы материалов и веществ, то окажется, что в структуре специальных знаний, которыми должен обладать осуществляющий эту экспертизу специалист, как это будет показано нами далее, вообще отсутствуют специфически криминалистические познания или в лучшем случае они представлены лишь познаниями в области теории криминалистической идентификации.

Так обстоит дело с основным доводом сторонников рассматриваемой концепции.

В качестве одного из дополнительных аргументов утверждается, что методологической основой исследования материалов и веществ явля­ется теория криминалистической идентификация. Это положение представляется неубедительным по следующим основаниям.

Методологические основы любого вида криминалистической экспертизы, даже если это экспертиза чисто идентификационная, не исчерпываются теорией криминалистической идентификации, как не исчерпывается ею и методология криминалистики в целом как науки. К мето­дологическим основам экспертизы относится и ее понятийный аппарат, и система принятых в ней классификаций, и, что самое существенное в данном случае, учение о методах исследования. Но методы этой экспертизы — это методы химии, почвоведения, физики и других естественных и отчасти технических наук.

В этом легко убедиться на примере “криминалистического” исследования почв, в перечне методов которого фигурируют лишь методы естественно-научного характера: микроскопия фракционного состава, определение градиента плотности, геолого-минералогический анализ, опре­деление реакции среды, реакции на карбонаты, соединения железа и меди, на ионы аммония, кальция, хлориды и т. д.; анализы — ферментный, спорово-пыльцевой, органический элементный и т. п.[826] С учетом этого, едва ли можно утверждать, что подобные исследования должны проводиться только на основе методологических положений теории криминалистической идентификации.

Использование одной наукой теоретических концепций другой науки (явление обычное в наше время в условиях НТП) не означает изменения природы этой “воспринимающей” науки. Использование, например, суде­бной медициной положений и методов той же криминалистической идентификации никак не отразилось на медицинской природе и сущности этой науки. То, что в содержание научных основ судебно-медицинской экспертизы на правах их элемента могут войти те или иные положения теории криминалистической идентификации, не превращает эту экспертизу в криминалистическую. Точно так же, по нашему мнению, обстоит дело и с научными основами экспертизы материалов и веществ, включение в содержание которых положений теории криминалистической идентификации вовсе не означает их “окриминализирования”.

Довод о том, что экспертиза материалов и веществ должна считаться криминалистической потому, что ее методы не разрабатываются соответствующими естественными науками, как следует из примера с экспертизой почв, необоснован. Можно согласиться, что в естественных науках действительно, может быть, не разрабатываются некоторые методы, обусловленные известной спецификой задач такой экспертизы, что многие из этих задач, действительно, не решаются этими науками; но отсюда опять-таки совсем не следует, что в силу этих причин экспертизу материалов и веществ следует признать криминалистической. Ее возможности, методы и методики формулируются и разрабатываются не криминалистами, которым это просто не под силу по роду их специальных познаний[827].

Об этом правильно писал А. Н. Васильев: “Можно, конечно, подучить эксперта-криминалиста, например трасолога, для участия в расследовании автопроисшествий и поджогов, но это не сделает его ученым в области специальных наук, а лишь ремесленником для простых случаев. Ведь для разрешения многих вопросов необходимы прочные теоретические знания и постоянная связь с науками и с изменяющей практикой”[828]. Криминалист, разумеется, может овладеть тем или иным естественнонаучным или техническим методом и использовать его в своей практике (известно, что расширение арсенала таких методов — одна из тенденций развития криминалистической экспертизы), однако от него едва ли правомерно ожидать разработки таких методов, то есть такого решения задачи, которое должно выполняться не на дилетантском, а на профессиональном уровне.

Что же касается риторического вопроса, заданного В. С. Митричевым своим вероятным оппонентам: где, если не в криминалистике, разрабатывать методы и решать задачи экспертизы материалов и веществ? — то следует заметить, что ответ на него давно имеется. О формировании на базе “материнских” наук и судебно-следственной практики специальных экспертных отраслей знания писал А. А. Эйсман[829]. О закономерностях этого процесса и его особенностях в зависимости от ряда условий детально говорится в концепции судебной экспертологии А. И. Винберга и Н. Т. Малаховской. В рамках таких экспертных отраслей знания и следует осуществлять необходимые научные исследования и разработки проблемы экспертизы материалов и веществ[830].

Фактически так и происходит. На наших глазах формируются новые отрасли экспертных научных знаний, которые организационно, в силу сложившейся традиции, связаны с криминалистической экспертизой, ибо развиваются под одной с ней крышей комплексных экспертных учреждений и нередко по инициативе и при некотором участии отдельных ученых-криминалистов. Прилагательное “криминалистические” в их названии ничего не прибавляет к их существу и возможностям, оно не обос­новывает ни их актуальности, ни их практической важности и перспективности, ни авторитета в глазах практики, которая только дезориентируется этим термином.

Наконец, несколько слов о последнем аргументе сторонников рассматриваемой концепции.

В. С. Митричев, описывающий структуру специальных познаний эксперта, выполняющего исследование материалов и веществ, сам вынужден признать, что специфичными являются лишь знания эксперта в области процессуальных условий его деятельности и оценки результатов исследования[831]. Однако этого совершенно недостаточно, чтобы признать криминалистическими познания экспертов данного профиля. Так что и этот аргумент, как нам кажется, не выдерживает критики.

Что же касается вопроса о том, какой все-таки является экспертиза материалов и веществ, если уж так необходимо добавить к ее названию обозначение рода или класса, то нам представляется, что имеет смысл принять предложение, неоднократно высказывавшееся В. А. Пучковым, считающим эти исследования материаловедческими[832].

Отрицание правомерности включения экспертизы материалов и веществ в число криминалистических экспертиз отнюдь не означает, что круг криминалистических экспертиз остается неизменным, что не могут возникать новые виды криминалистической экспертизы. Такое утверждение было бы равносильно отрицанию развития криминалистической науки и судебно-следственной практики.

Мы полагаем, что процесс возникновения новых видов криминалистической экспертизы может протекать двояким образом.

Новые виды криминалистических экспертиз могут возникать, как результат дробления традиционных видов в связи с появлением новых объектов данного класса либо новых методов исследования или новых задач. Этот процесс можно наблюдать на примере фототехнической экс­пертизы кинофотодокументов, отпочковывающейся от технического исследования документов и в то же время берущей на вооружение некоторые принципы и методы трасологической экспертизы. В составе технического исследования документов приобретает все более самостоя­тельный характер экспертиза денежных знаков и ценных бумаг; из судебного почерковедения выделилась автороведческая экспертиза и т. п.

Новые виды криминалистических экспертиз могут возникать и другим путем: как следствие поиска инструментальных средств и методов решения традиционных криминалистических задач. Думается, что именно таков путь возникновения таких новых видов криминалистической экспертизы, как фоноскопическая и одорологическая (одорографическая).

Идентификация человека по признакам голоса и речи — традиционная криминалистическая задача, решавшаяся ранее средствами криминалистической тактики: путем предъявления для опознания. Стремление объективизировать результаты опознания по голосу и речи, с одной стороны, и широкое распространение звукозаписывающей аппаратуры, в связи с чем возникла потребность в разработке методики отождествления человека по фонозаписям, — с другой, вызвали к жизни появление фоноскопической экспертизы. Как самостоятельный вид криминалистической экспертизы фоноскопическая экспертиза интенсивно развивается и, возможно, со временем, когда расширятся ее возможности, превратится в криминалистическую акустическую экспертизу[833].

Столь же традиционной криминалистической задачей является установление человека по запаху. Эта задача решается с помощью служебно-розыскных собак в процессе проведения соответствующего оперативно-розыскного мероприятия. Стремление использовать одорологиче­ские методы в доказывании диктует необходимость развития как органо­лептической, так и одорографической экспертиз, то есть новых средств решения этой традиционной задачи криминалистики.

Вообще следует заметить, что при выделении из существующих или разработке новых видов криминалистических экспертиз и констатации их криминалистической природы весьма важную роль играет именно традиционное представление о видах, объектах и задачах криминалистической экспертизы. Говоря об исторически сложившейся системе специализированных экспертных знаний, А. А. Эйсман совершенно справед­ливо отмечал, что при их разграничении “только сочетание аналитического и исторического подхода к решению подобных вопросов может привести к удовлетворительному ответу... Любые теоретические выводы должны строиться с учетом исторически сложившегося распределения функций между различными учреждениями и распределения знаний между отраслями науки”[834]. При разграничении экспертиз следует руководствоваться комплексным критерием, включающим представления о предмете и целях данного вида экспертизы, ее объекте, методах и характере обосновывающего знания и учитывающим генезис ее развития.

8.5. О внутреннем убеждении судебного эксперта
и экспертных ошибках.

роблема внутреннего убеждения судебного эксперта привлекла внимание советских криминалистов в 50-х гг. Одним из первых высказал свои взгляды по этому поводу В. П. Колмаков. Он считал, что внутреннее убеждение эксперта — “это не инстинкт, не безотчетная интуиция; это — сознательно и свободно сложившееся убеждение, имеющее объективные основания, позволяющие сделать только один — истинный — вывод”. К числу этих объективных оснований В. П. Колмаков относил установленные экспертом при исследовании фактические данные и общие данные той отрасли науки, на основании которой производится исследование. “Решающее значение в формировании заключения, — писал он, — таким образом, приобретают следующие факты: 1) высокая подготовленность по своей специальности и практический опыт эксперта; 2) мотивированность и логичность суждений эксперта, изложенных в обобщающей (синтетической) части акта экспертизы так, чтобы следователь и суд могли проследить ход его мысли; 3) достаточный объем и надлежащее количество представленного на исследование материала; достоверные обстоятельства, установленные по делу”[835].

В дальнейшем исследование проблемы внутреннего убеждения эксперта шло, в основном, по двум направлениям: гносеологическому и психологическому. В первом случае анализировался преимущественно механизм познавательной деятельности эксперта, на базе которой формируется его внутреннее убеждение, во втором — процесс формирования самого внутреннего убеждения и его структура.

Внутреннее убеждение эксперта — категория субъективная. Его содержание составляет уверенность эксперта в правильности и единст­венной возможности сделанных им выводов. Это — своеобразное эмоционально-интеллектуальное состояние эксперта как познающего субъекта, наступающее в итоге всей его деятельности по решению конкретной экспертной задачи.

Утверждение, что внутреннее убеждение носит субъективный характер, в литературе высказывается обычно с целым рядом оговорок. Так, например, читателя предупреждают, что “не следует полагать, будто внутреннее убеждение — область чисто субъективная, не поддающаяся никакой проверке и не включающая в себя ничего объективного”[836], что субъективный характер внутреннего убеждения не означает его независимости от внешних, объективных факторов и т. п. Думается, что в специальном доказательстве объективной основы внутреннего убеждения нет необходимости, ибо это положение логически вытекает из материалистической философской концепции о соотношении субъективного и объективного при познании: “Отражение на уровне познания представля­ет собой воспроизведение предметов в их объективных свойствах и отношениях друг к другу”[837]. Субъективное вообще не может не иметь объективной основы. Не является в этом отношении исключением и вну­треннее убеждение эксперта.

Объективные основания внутреннего убеждения судебного эксперта составляют в свой совокупности систему, элементами которой являются:

1.Профессиональные знания эксперта, в содержание которых, по нашему мнению, входят его мировоззренческие принципы и установки, научные познания, знание им коллективной экспертной практики в данной области, необходимые навыки в применении нужных методов исследования, знание критериев и путей проверки полученных результатов, наконец, личный экспертный опыт. Несомненно, на уровне профессиональных знаний положительно сказывается участие экспе­рта в научных исследованиях по своей специальности, систематическое знакомство с новой литературой, осведомленность о ведущихся разработках в смежных областях.

2.Профессиональные качества эксперта: наблюдательность, внимание, глубина, гибкость, логичность и критичность ума, самостоятельность мышления, способность преодолеть предубеждение или предвзятость[838] и т. п.

На первый взгляд мы допускаем противоречие, рассматривая субъективные качества эксперта в качестве объективного основания его вну­треннего убеждения. Однако это противоречие только кажущееся: именно наличие у эксперта необходимых профессиональных качеств и создает объективные предпосылки для формирования истинного внутреннего убеждения.

3.“Фактические данные, признаки и свойства изучаемых экспертом объектов, обстоятельства дела, относящиеся к предмету экспертизы и указывающие на происхождение и реальные условия существования изучаемых объектов”[839]. Многолетняя дискуссия по поводу права эксперта на ознакомление с материалами дела была прекращена законодателем, наделившим эксперта таким правом в пределах, относящихся к предмету экспертизы (ст. 82 УПК).

4. Весь процесс экспертного исследования, его условия, промежуточные и конечные результаты, их оценка с точки зрения полноты, логической и научной обоснованности, достоверности как единственно возможных в данных условиях. А. Р. Шляхов совершенно прав, указав, что “субъективность суждений эксперта не означает их необосно­ванности, недостоверности. Выводы эксперта всегда основаны (всегда должны быть основаны — Р. Б.) на данных науки и конкретных результатах исследования; их истинность проверяется в конечном итоге экспертной, следственно-судебной практикой. Субъективность выводов не следует рассматривать подчеркнуто в противопо­ставлении с объективными данными или указывать на их “недостато­чность”, “ненадежность” в отличие, например, от математических методов применения ЭВМ”[840].

О выделении и оценке количественных признаков в экспертизе фотопортретов и влиянии этой оценки на внутреннее убеждение судебного эксперта писал в свое время З. И. Кирсанов.

Зиновий Иванович Кирсанов — один из ведущих отечественных ученых в области криминалистической техники и экспертизы — широко известен своими работами в области установления личности средствами и методами портретно-криминалистической, почерковедческой и других видов криминалистической экспертизы. Ему принадлежит целый ряд конструктивных идей в области общей теории криминалистики, ее системы и содержания.

С содержательной стороны имеется некоторое различие между внутренним убеждением эксперта, дающего категорическое заключение, и эксперта, формулирующего свои выводы в вероятной форме. В первом случае — это убежденность в том, что выводы истинны, однозначны и не допускают иного толкования. Во втором — убежденность в невозможности по тем или иным причинам дать категорический ответ на поставленный вопрос[841]. З. М. Соколовский был неправ, когда полагал, что убежденность характерна лишь для категорических ответов, что “если такой уверенности нет, эксперт обязан искать возможную ошибку”[842]. Той уверенности которая необходима для дачи заключения в категорической форме, может и не быть, однако это не означает, что эксперт допустил какую-либо ошибку, которую ему следует искать. Вероятная форма выводов эксперта обусловлена вовсе не возможной ошибкой в их обосновании, а другими причинами, о которых достаточно подробно говорится в криминалистической процессуальной литературе, что освобождает нас от необходимости их повторять.

Нет необходимости также подробно останавливаться и на роли и месте внутреннего убеждения в оценке правильности выводов эксперта. Хотя и теперь еще встречаются неверные суждения по этому поводу, общепризнанным является положение о том, что внутреннее убеждение — это не критерий правильности заключения, а результат оценки полученных выводов, точно так же, как внутреннее убеждение следователя и суда — не критерий, а результат оценки доказательств, о чем мы неоднократно писали в своих работах.

Итак, внутреннее убеждение эксперта — категория субъективная, име­ющая прочные объективные обоснования. Можно ли из субъективного его характера делать вывод, что оно носит исключительно индивидуальный характер, что не может быть коллективного внутреннего убеждения?

В такой прямой постановке вопрос этот не исследовался. Между тем для этого, как нам кажется, имеются все основания. Думается, что при производстве комиссионной экспертизы, когда эксперты приходят к одинаковым выводам и формулируют общее заключение, налицо как раз коллективное внутреннее убеждение, формулирующееся при оценке полученных результатов, обмене по их поводу мнениями, уточнении отдельных положений. Оно выражает общую убежденность всех экспертов — субъектов данной экспертизы, — что повышает степень уверенности каждого их них в правильности сделанных выводов, а как следствие — авторитетность коллективного заключения. В этом аспекте представляет интерес и такая проблема, как возможность дачи заключения от имени юридического лица.

“Экспертиза учреждений”, или заключение от имени экспертного учреждения как юридического лица, на протяжении многих лет встречала отрицательное отношение со стороны большинства криминалистов и процессуалистов. Считая “экспертизу учреждений” буржуазным институтом, А. В. Дулов писал: “Советские ученые вели активную борьбу против попыток перенесения в социалистическое право институтов буржуазного права, в том числе и против порядка дачи экспертных заключений юридическими лицами. Права личности при проведении экспертизы, реальность исполнения обязанностей могут быть гарантированы только в том случае, когда за экспертное заключение отвечает конкретное лицо (или лица)”[843]. Долгие годы проведение экспертизы лишь экспертом — физи­ческим лицом — считалось незыблемым принципом этого процессуального института, закрепленным, к тому же, в действующем уголовно-про­цессуальном законодательстве. Но вот раздались первые голоса, ставящие под сомнение универсальность и категоричность этого принципа.

В 1966 г. И. Ф. Крылов в автореферате своей докторской диссертации выразил мнение, что “столь отрицательная оценка экспертизы учреждений представляется неоправданной. Применение ее в некоторых странах социалистического лагеря (Чехословакия, Польша) показывает возможность успешного использования данной формы экспертизы в интересах социалистического правосудия. Автор диссертации не исключает возможности существования экспертизы учреждений наряду с экспертизой физических лиц”[844].

В 1973-74 гг. с докладом, а затем и статьей по рассматриваемой проблеме выступил А. И. Винберг. Он убедительно показал преимущества дачи заключения от имени юридического лица и, в частности, отметил, что “в экспертном учреждении стирается понятие автономии частного эксперта, которая заменяется коллективным творчеством и ответственностью государственного учреждения как юридического лица, отвечаю­щего за свои профессиональные кадры, за современную научную организацию труда в области экспертной работы”[845]. По его мнению, подобный порядок проведения экспертизы не освобождает от персональной ответственности экспертов, выполняющих исследование, и не ущемляет прав участников процесса.

Предложение А. И. Винберга поддержали С. С. Остроумов и М. С. Брайнин[846]. В дополнение к их аргументам можно заметить, что следователь или суд, назначая повторную экспертизу, поручают ее проведение, как правило, не более авторитетному эксперту, а более авторитетному экспертно-научному учреждению, что существующий в экспертных учреждениях порядок контроля за заключениями фактически означает, что ответственность за их качество берет на себя руководитель учреждения, представляющий учреждение как юридическое лицо (в некоторых экспертных подразделения органов внутренних дел издавна даже существует практика констатации согласия руководителя с заключением).

Если заключение в допустимых законом случаях будет исходить от экспертного учреждения как юридического лица, то, возвращаясь к рассматриваемому нами вопросу, можно придти к выводу, что в таком заключении найдет свое выражение коллективное внутреннее убеждение эксперта (или экспертов) и руководителей экспертного учреждения[847].

Внутреннее убеждение эксперта — результат его уверенности в безошибочности его действий и выводов. Однако это убеждение, как и его основания, может быть следствием добросовестного заблуждения — экспертной ошибки.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: