Криминалистическая тактика

риминалистическая тактика, как раздел криминалистики, была предметом исследования уже в первых криминалистических работах. Как и техника, тактика вначале именовалась “уголовной”.

Сейчас, по-видимому, невозможно точно установить, кому принадлежит авторство термина “уголовная тактика”. Можно лишь предполагать, что этот термин ввел в научный и полицейский обиход Альберт Вейнгарт, обозначив им свое руководство по расследованию преступлений[663]. В предисловию к нему он писал: “...в борьбе с преступностью, как и на войне — прежде всего необходимы: энергическая деятельность, проявление личной инициативы и быстрота. Но, приступая к расследованию с возможной поспешностью, отнюдь не следует действовать необдуманно и наугад. Расследование каждого преступления, а в особенности в случаях важных — должно вести по определенному методу, систематически и по выработанному плану... Книга эта имеет целью служить руководством по составлению подобных планов расследования и их выполнения. Она должна дать криминалисту-практику все то, вместе взятое, что стратегия и тактика дают военному. Вот почему я и называю это руководство к методическому расследованию преступлений — “уголовной тактикой”[664].

Судя по содержанию книги, четкого представления о содержании уголовной тактики у Вейнгарта не было. В общей части книги он описывает порядок и особенности производства ряда следственных действий: допроса, ареста, осмотра, обыска, некоторых оперативных мероприятий, отдельные приемы исследования вещественных доказательств. Он формулирует “главный метод” — метод изобличения преступника посредством улик, и “дополнительный метод”, имеющий целью установление иных преступлений, совершенных данным лицом.

В особенной части приводятся рекомендации по расследованию краж, поджогов, подлогов документов, подделки денег и убийств — то, что мы привыкли видеть в разделе криминалистической методики.

Работа Вейнгарта оказала заметное влияние на взгляды И. Н. Якимова. Восприняв термин “уголовная тактика”, он заключил, что эта часть криминалистической науки есть “система целесообразных способов преследования преступника для его задержания и обезвреживания”[665]. По его мнению, уголовная тактика содержит сведения о преступнике как таковом, о средствах борьбы с ним, о правильном использовании этих средств в борьбе с преступником[666]. Обусловливая необходимость уголовной тактики, И. Н. Якимов писал: “Соответственно поступательному движению расследования, сведения технического характера, полезные для раскрытия преступления, могут быть приурочены к отдельным его процессуальным моментам и неразрывно с ними слиты. При таком изучении научно-технических сведений и методов в органической их связи с составами отдельных преступлений, получается стройное научное изложение, научная система, называемая “Уголовной тактикой”, представляющая собой самостоятельную часть криминалистики”[667].

Не сумел полностью преодолеть И. Н. Якимов влияния А. Вейнгарта и при конструировании своего метода расследования преступлений.

Он назвал его методом расследования преступления по косвенным доказательствам (уликам), лишь перефразировав и детализировав метод, предложенный Вейнгартом[668].

Работы И. Н. Якимова послужили фундаментом для последующих исследований в области тактики. Но уже в 1935 г. представление о ней существенно изменилось. Хотя в первом советском учебнике по криминалистике этот раздел науки по-прежнему именуется уголовной тактикой, однако наряду с этим термином употребляется и термин “тактика расследования преступлений”[669]. Автор Введения Е. У. Зицер считал, что тактика изучает “с одной стороны, наилучшие приемы для проведения отдельных следственных действий (допросов, осмотров, обысков и т. д.), а с другой стороны, наиболее целесообразное взаимное расположение этих действий, систему и планирование процесса расследования”[670]. Спустя несколько лет он свел содержание тактики расследования преступлений (термин “уголовная тактика” уже перестал употребляться) к системе приемов предварительного следствия[671].

В 1938 г. с резкой критикой состояния советской криминалистической науки выступил Б. М. Шавер[672]. Касаясь вопроса о делении ее на уголовную технику и уголовную тактику, он писал: “Поскольку следствие представляет единое неразрывное целое, в котором нет деления на тактические и технические действия и способы получения и использования доказательств, наука криминалистики, отражая объективный ход следствия, не может делиться на тактику и технику, Это деление возникает там, где искусственно извращается реальный ход следствия, где появляется стремление освободиться от живого человека и создать иллюзию возможности получения исчерпывающих доказательств путем извлечения их из вещей”[673]. Он посчитал, что криминалистика вообще не должна заниматься разработкой общих вопросов тактики следственных действий, ибо это — сфера науки уголовного процесса; в ее компетенции лишь разработка особенностей тактических приемов, обусловленных категорией уголовных дел. Итогом всех этих утверждений стало чуть ли ни директивное указание о разделении криминалистики на две части: общую и особенную — по примеру других правовых наук[674].

Статья Б. М. Шавера оказала негативное влияние на развитие представлений о системе криминалистики вообще и о тактике в частности. Растворение этого раздела науки в аморфной общей ее части, содержание которой трактовалось сплошь и рядом по-разному, существенно затормозило развитие тактики и привело к тому, что активная разработка проблем тактики возобновилась лишь с середины 50-х гг.

В 1955 г. обсуждению коренных вопросов криминалистической тактики были посвящены специальные расширенные заседания Совета ВНИИ криминалистики прокуратуры СССР, на которых были заслушаны и обсуждены доклады А. И. Винберга “О системе науки советской криминалистики” и А. Н. Васильева “Тактика следствия, ее содержание и место в системе науки советской криминалистики”[675].

А. И. Винберг высказал мнение, что в содержание тактики входят учение о следственной версии и вопросы применения тактики и техники при проведении различных следственных действий. А. Н. Васильев охарактеризовал тактику как часть криминалистики, посвященную задачам и системе приемов расследования, общих для раскрытия преступлений различных видов. Участники дискуссии высказали также ряд замечаний и дополнений к докладам. Л. Н. Гусев определил тактику как часть криминалистики, изучающую и разрабатывающую методы, способы и приемы производства следствия; Г. Н. Александров отнес к тактике лишь производство отдельных следственных действий; Н. В. Терзиев пришел к выводу, что тактика представляет собой реализацию процессуальных норм, которые, однако, не следует смешивать с криминалистическими советами. Очень важную мысль высказал Г. М. Миньковский, отметивший, что в докладах совершенно отсутствует указание на тактику судебного следствия, общие вопросы которой вообще никем не разрабатываются. Это было практически первым упоминанием о возможностях использования судом данных криминалистики (после того, как на эти возможности указал А. Л. Цыпкин[676]).

Дискуссия о криминалистической тактике несомненно послужила толчком к активизации исследований в этой области. В том же году В. П. Колмаков и А. Н. Колесниченко предложили отнести к предмету тактики методы определения правильного направления расследования, учение о версии, определение наиболее целесообразной последовательности проведения следственных действий и оперативно-розыскных мероприятий, приемы их проведения и, наконец, организацию работы следователя и воспитание у него необходимых профессиональных качеств[677]. В.И. Попов предложил именовать тактику не следственной, как ее обычно именовали, а криминалистической[678].

Эволюция понятия тактики в дальнейшем происходила преимущественно за счет расширения или изменения его содержания. Если, например, А. Н. Васильев отнес к содержанию тактики следственные версии, планирование расследования, привлечение общественности к расследованию преступлений, взаимодействие между органами предварительного следствия и дознания, тактику оперативно-розыскных мероприятий и т. п.[679], то А. И. Винберг в содержание криминалистической тактики включил ее логические и психологические основы, тактические основы криминалистической идентификации, применение криминалистической техники и пр.[680] Определение же тактики существенных изменений не претерпело, в чем несложно убедиться, сравнив напрямую предложенные определения:

¨ “часть криминалистики, трактующая о системе основанных на нормах уголовного процесса приемов активного, быстрого и планомерного расследования, общих для расследования всех видов преступлений и осуществляемых с применением эффективных средств криминалистической техник” (А. Н. Васильев, 1960)[681];

¨ “система научных приемов и методов, основанных на требованиях уголовно-процессуального закона, применяемая при производстве следственных действий и оперативно-розыскных мер в целях предупреждения и расследования преступлений” (В. Е. Коновалова, 1966)[682];

¨ “система законных приемов и методов планомерного и целенаправленного расследования, а также наиболее эффективного осу­ществления отдельных следственных действий в целях быстрого и полного раскрытия преступлений” (С. П. Митричев, 1966)[683].

Поскольку приведенные определения криминалистической тактики и им аналогичные, как нам представляется, не отражают всех существенных элементов этого понятия, а также — и это главное — поскольку в них не содержатся указания на основания для разработки приемов и методов тактики, то в 1970 г. мы предложили следующее определение этого раздела криминалистической науки[684]:

Криминалистическая тактика — это система научных положений и разрабатываемых на их основе рекомендаций по организации и планированию предварительного и судебного следствия, определению линии поведения лиц, осуществляющих судебное исследование, и приемов проведения отдельных процессуальных действий, направленных на собирание и исследование доказательств, на установление причин и условий, способствовавших совершению и сокрытию преступлений.

После выхода в свет в 1977 г. первого тома нашего Курса некоторые авторы предложили свои конструкции определения криминалистической тактики. Так, О. Я. Баев в своей содержательной и интересной работе “Криминалистическая тактика и уголовно-процессуальный закон” (Воронеж, 1977) определяет криминалистическую тактику “как систему научных положений и разрабатываемых на их основе, строго соответствующих принципу социалистической законности и требованиям профессиональной этики приемов и рекомендаций по научному планированию и организации деятельности по собиранию и исследованию доказательств, а также по оценке информации в процессе доказывания на предварительном и судебном следствии” (с. 8). В этом определении нам представляется излишним упоминание азбучной истины, лежащей в основе разработки и применения не только тактических приемов, но и вообще всех средств, приемов, методов, рекомендаций и методик криминалистики: того, что приемы должны соответствовать закону и этическим нормам, кстати, за отсутствие такого указания (по изложенным мотивам) наше определение критиковала Н. А. Якубович[685].

Непонятно, далее, почему О. Я. Баев прибегнул в определении к разноплановой терминологии: то собирание и исследование доказательств, то оценка информации. В данном случае такой разнобой нам кажется неоправданным.

Типичную, по нашему мнению, ошибку допустила В. Е. Коновалова, определив тактику как “систему планирования и организации расследования, наиболее эффективных приемов производства отдельных следственных действий, применяемых в целях раскрытия и предупреждения преступлений”[686]. Эта ошибка, о которой мы уже упоминали применительно к определению криминалистической техники, заключается в отсутствии указания на теоретические положения, выступающие основой для разработки приемов и рекомендаций тактики. Можно полагать, что В. Е. Коновалова впоследствии оценила важность именно этого элемента определения, ибо позднее, наряду с критическими замечаниями по поводу нашего определения тактики, она признает, что имеющиеся недостатки не лишают “названное определение его главного достоинства — указания на то, что тактика — это система научных положений (выделено нами — Р. Б.) по планированию и организации предварительного и судебного следствия”[687].

Определение, сформулированное В. И. Комиссаровым[688], в своих основных чертах повторяет определение его учителя — А. Н. Васильева — и таким образом, к нему полностью относятся все ранее высказанные замечания. Поэтому мы воздержимся от его цитирования. Как известно, в своем родовом понятии тактика — это теория и практика подготовки и ведения боя. Криминалистическая интерпретация данного понятия вносит в него, естественно, элемент условности, ибо очевидно, что нет равенства между военной и криминалистической тактикой. Однако такие элементы сущности тактики, как организация и планирование действия, оценочный и поведенческие моменты, наличие приемов осуществления действия, присущих криминалистической тактике, оправдывают употребление рассматриваемого термина, хотя в криминалистической литературе этот термин по-прежнему понимается неоднозначно.

Нет единообразия в определениях криминалистической тактики и в учебниках криминалистики последних лет. И. Ф. Пантелеев определил следственную (он по-прежнему пользуется этим термином) тактику, как подсистему криминалистики, разрабатывающую тактику следственных и судебных действий, тактику дознания, предварительного и судебного следствия[689]. Его оправдание употребления именно термина “след­ственная”, а не криминалистическая тактика весьма противоречиво. Он считает, что термин “криминалистическая тактика” “неадекватно отражает содержание раздела: криминалистическая тактика включает не только тактику следственных действий, но и оперативно-розыскных мероприятий. Как известно, тактика оперативно-розыскных мероприятий является предметом другой отрасли науки — теории оперативно-розыскной деятельности”[690]. Таким образом, он, с одной стороны, включает в следственную тактику не только тактику следственных, но и судебных действий, что само по себе противоречит термину “следственная”, а с другой, допускает, что криминалистика разрабатывает проблемы тактики для другой науки, для иной сферы практической деятельности, хотя в теории оперативно-розыскной деятельности термин “тактика” понимается иначе, чем в криминалистике, да и именуется по-другому — оперативно-розыскная тактика.

С. А. Величкин считает, что “следственная тактика — это часть криминалистики, состоящая из научных рекомендаций, образующих систему тактических приемов, применяемых в специфической деятельности при расследовании уголовных дел, по организации и планированию расследования преступлений, применению логических и психологических методов познания, используемых в соответствии с уголовно-процес­суальными нормами в целях полного, всестороннего и объективного выяснения всех подлежащих доказыванию обстоятельств совершенного преступления”[691].

Это, похоже, самое неудачное из всех определений последнего времени. Неясно, почему научные рекомендации относятся к образованию лишь системы приемов, а не к самим приемам? Почему логические и психологические методы отделены от тактических приемов, которые могут именно на них базироваться и в таком виде служить средством их реализации? Лишнее в определении и указание на цели, которым служит не только тактика, но и все содержание криминалистики.

А. Н. Васильев неизменно и последовательно именовал тактику следственной, не принимая во внимание доводы сторонников термина “криминалистическая тактика”. Еще в 1961 году, возражая В. И. Попову, А. Н. Васильев писал, что тактика должна называться следственной потому, что “криминалистика не имеет своей задачей специальную разработку каких-то особых тактических приемов проведения судебного следствия”[692]. Между тем к этому времени уже получили известность работы Л. Е. Ароцкера по вопросам тактики судебного следствия в целом и отдельных судебных действий[693].

В 1964 г. Л. Е. Ароцкер опубликовал результаты своего фундаментального исследования, посвященного проблемам применения судом данных криминалистики, в том числе и проблемам тактики судебного следствия[694]. Первым в советской криминалистике Л. Е. Ароцкер обосновал принципиальную возможность и необходимость использования достижений криминалистики в судебном разбирательстве. Никакие доводы не побуждали А. Н. Васильева изменить свою позицию. Даже в 1974 г. он продолжал утверждать, что применительно к тактике “термин “следственная” более точно выражает не только ее назначение — служить расследованию (выделено нами — Р. Б.) преступлений, но и ее характер — поисковый, оперативный, целеустремленный”[695], будто бы тактика лишается этих черт при применении ее рекомендаций судом.

По этому поводу нам представляется аргументированным мнение, высказанное Г. Г. Зуйковым, о том, что “следственная тактика” как название одного из разделов криминалистики является результатом смешения двух понятий: тактики как формы практической деятельности следователя и тактики как раздела науки криминалистики, изучающей эту сторону практической деятельности. Но ведь формой практической деятельности будет как следственная тактика, так и розыскная или судебная тактика. Однако если первый раздел науки криминалистики закономерно носит наименование криминалистической техники, то вполне логично и второй раздел именовать криминалистической тактикой, что полностью соответствует сущности предмета науки криминалистики и кругу вопросов, ею рассматриваемых[696].

Из этих же соображений нам представляется неприемлемой система криминалистической тактики, предложенная А. Сыровым, который рассматривает следственную тактику как часть тактики криминалистической, допуская смешение науки и практической деятельности[697].

В аспекте нашего исследования представляет интерес вопрос о предмете и конкретном содержании криминалистической тактики.

Как следует из приведенных определений, все они — и наше определение не исключение — раскрывают не предмет, а содержание криминалистической тактики. Лишь немногие авторы пытаются определить сам предмет криминалистической тактики. Так, А. Ф. Волобуев считает, что тактика — “раздел криминалистики, изучающий закономерности избрания и применения приемов осуществления частных задач при расследовании преступлений и разрабатывающий на основе познания закономерностей и использования данных специальных наук теоретические положения и практические рекомендации по планированию и организации расследования, проведению отдельных следственных действий”[698]. Нетрудно убедиться, что это определение представляет собой интерпретированное и несколько детализированное наше определение предмета криминалистики.

Процесс расследования в конечном счете всегда сводится к процессу собирания, исследования, оценки и использования доказательств. Частные задачи расследования, о которых пишет А. Ф. Волобуев, подчинены этому процессу, выбор приемов их осуществления, как и все практические рекомендации следователю, — результат познания и практического использования закономерностей, управляющих этим процессом. Но отсюда можно сделать вывод, что приведенное определение предмета тактики едва ли имеет самостоятельное значение, тем более, что оно не охватывает некоторые элементы содержания криминалистической тактики.

В ином ключе определяет предмет криминалистической (как и А. Ф. Волобуев, он также именует ее следственной) тактики В. И. Комиссаров: “Следственная тактика — это раздел науки криминалистики, в котором изучаются специфические закономерности взаимоотношений следователя с участниками предварительного расследования и обращения его с материальными объектами, на базе чего формируются системы общих и конкретных приемов наиболее оптимального отыскания, изучения и использования тактически значимой информации в типичных ситуациях производства отдельных следственных действий”[699].

Это определение вызывает серьезные возражения. Закономерности взаимоотношений следователя с участниками процесса не являются предметом криминалистики в целом или какого-либо ее раздела. Это область уголовного процесса, юридической психологии, в известной степени НОТ следователя. “Закономерности обращения следователя с материальными объектами” — это, очевидно, закономерности собирания и исследования доказательств, изучаемые криминалистикой в целом. Кстати, почему они отнесены к предмету тактики? Разве криминалистическая техника не имеет к ним отношения? Вся остальная часть определения — это лишь конкретизация второй части нашего определения предмета криминалистики.

В свете сказанного возникает сомнение: есть ли необходимость формулировать определение самостоятельного предмета тактики, как, впрочем, и техники, и методики, если в обобщенном виде все элементы подобного определения содержатся в определении предмета всей науки, которое принципиальных возражений при этом не вызывает и принимается за исходное? Мы склонны полагать, что такой необходимости нет, а вот что действительно необходимо, так это максимально полно определить содержание каждого раздела криминалистической науки.

Говоря о криминалистической тактике, мы обозначили на первом месте в ее содержании некие научные положения. Что же это за положения, призванные служить базой для разработки тактических рекомендаций и приемов?

I.Во-первых, это учение о криминалистической версии и планировании судебного исследования. В нашем представлении судебное исследование — собирательный термин, обозначающий всю деятельность органов дознания, предварительного следствия, прокуратуры, суда, экспертных учреждений по установлению объективной истины по уголовным делам. Следовательно, в этом учении речь идет не только о следственной версии и планировании предварительного расследования, хотя эта проблематика разработана в нем лучше иных, но и о других видах криминалистических версий: экспертных, судебных, розыскных, о планировании судебного следствия, розыска, процесса экспертного исследования. Подробнее на этом учении мы остановимся далее.

II.Во-вторых, это криминалистическое учение о розыске, которое, как и иные научные положения тактики, будет предметом дальнейшего рассмотрения.

III.В-третьих, это ряд теоретических концепций, которые пока еще не достигли уровня теорий. К их числу можно отнести концепцию следственных ситуаций, концепцию тактического решения и тактического риска, концепцию тактического приема и тактической комбинации (операции).

IV.В-четвертых, это некоторые системы организационного характера, существенные для реализации тактических рекомендаций, например, принципы организации взаимодействия следователя с субъектами собирания и исследования доказательственной и ориентирующей информации в процессе расследования (принципы использования в процессе расследования данных, полученных из оперативных источников, рекомендации по использованию на предварительном и судебном следствии специальных познаний, помощи специалистов и т. п.).

V.Наконец, в-пятых, это системы тактических приемов, образующих тактику следственных и судебных действий по собиранию, исследованию, оценке и использованию доказательств.

Криминалистическая тактика, как открытая система более высокого, чем названные системы, уровня, потому и является открытой, что находится в развитии, ее содержание пополняется, ее составные части претерпевают изменения. В некоторых случаях происходит исключение из тактики некоторых положений, которые в силу закона дифференциации научного знания могут “перекочевать” в иные науки или лечь в основу новой научной области. Так произошло, например, с проблематикой оперативно-розыскной деятельности, которая до конца 50-х гг. традиционно освещалась в криминалистических работах.

Принципиально новые представления о предмете криминалистики, в которые уже “не вписывались” проблемы оперативно-розыскной деятельности, — с одной стороны, и развитие теории этой деятельности, — с другой, привели к признанию существования самостоятельной области научного знания, тесно связанной с криминалистикой, использующей многие ее положения, изучающей подчас те же объекты, что и криминалистика, но — самостоятельной.

В литературе иногда можно встретить рассуждения о взаимосвязях криминалистической тактики с психологией, логикой и другими науками. Думается, что это ошибка, поскольку тактика — лишь часть криминалистической науки, и все эти науки связаны не с тактикой, а с криминалистикой в целом. Использование в тактике положений различных наук происходит в контексте принципов взаимодействия с ними криминалистической науки, преломляясь через представления о месте криминалистики в системе научного знания. О связях же в полном смысле этого слова можно говорить во внутридисциплинарном плане, как о связях криминалистической тактики с криминалистической техникой и криминалистической методикой. Эти связи многообразны и, как правило, имеют четко выраженную практическую направленность. Так, например, тактические приемы и рекомендации призваны обеспечить наиболее полное и эффективное применение в процессе расследования и судебного рассмотрения уголовных дел приемов и средств криминалистической техники. Поэтому в необходимых случаях их содержание должно исходить из этой цели. Так, последовательность следственного осмотра объектов на месте происшествия должна обеспечивать применение технических средств фиксации обстановки и следов; такой тактический прием следственного эксперимента, как расчленение проводимых опытов на этапы, призван обеспечить наиболее полное использование возможностей фото-, кино- и видеосъемки при производстве этого следственного действия. Отдельные тактические приемы и вся тактика проведения того или иного процессуального действия изменяются в зависимости от характера используемых при его производстве средств и приемов криминалистической техники. Примером тому может служить тактика обыска, на которую существенно влияет использование поисковых приборов и сам характер этих приборов и правил обращения с ними.

В свою очередь, развитие криминалистической тактики, возникающие перед ней проблемы изменения ее задач и рекомендаций в связи с использованием новых данных других наук или вообще новых областей знания вызывают к жизни появление новых или изменение существующих технико-криминалистических средств, приемов и рекомендаций. Это особенно наглядно может проявляться при возникновении новых следственных действий.

Положения криминалистической тактики реализуются в жизни, на практике только через криминалистическую методику, приобретая те специфические особенности, которые отражают их приспособление к условиям и задачам борьбы с конкретным видом преступлений. Задачи внедрения в жизнь новых тактических приемов и рекомендаций обуслов­ливают и изменения методики, направленные на создание оптимальных условий для эффективного применения этих приемов.

Развитие криминалистической тактики определяется тенденциями, обусловленными требованиями практики борьбы с преступностью. Такими тенденциями являются:

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: