Сделай Сам Свою Работу на 5

ЖОРЖ САНД — ШАРЛОТТЕ МАРЛИАНИ В ПАРИЖ





 

Пальма на Майорке, 14 декабря 1838

 

[...] То, что здесь поистине хорошо, — так это природа, небо, горы, здоровье Мориса и улучшение характера Соланж. Здоровье славного Шопена не в столь блестящем состоянии! После того как он хорошо, слишком хорошо перенес ужасные тяготы путешествия, нервная энергия, поддерживавшая его, спала, и он был крайне удручен и нездоров. Но ему с каждым днем лучше, и я надеюсь, что он совсем поправится. Я ухаживаю за ним как за ребенком. Это ангел мягкости и доброты (Впоследствии Жорж Санд в «Histoire de та vie» — «Истории моей жизни» писала о болезни Шопена на Майорке: «Бедный великий артист был невыносим в болезни».). Ему очень недостает фортепиано. Наконец-то сегодня мы получили известие о нем — оно отправлено из Марселя, и мы, вероятно, получим его недели через две [...]. Завтра мы едем в монастырь Вальдемоза, самое поэтическое место на земле. Мы проведем там зиму, которая тут только начинается, но которая скоро кончится, — вот единственное счастье этого края [...]. Наши семейные узы стали более тесными, и мы прижимаемся друг к другу с подлинным чувством глубокого счастья. Разве можно жаловаться, когда сердце живет? [...]



 

«Correspondance de Frederic Chopin», vol. II. Paris, 1954, стр. 279—282.

 

ЮЛЬЯНУ ФОНТАНЕ В ПАРИЖ

 

Пальма, 28 dec[embre — декабря] 1838

 

или, точнее, Вальдемоза в нескольких милях; можешь ли Ты представить меня между скалами и морем, в огромном заброшенном монастыре картезианцев, в келье, двери которой больше любых ворот в Париже, незавитого, без белых перчаток, бледного, как всегда. Келья имеет форму высокого гроба, высокие своды запылены, — маленькое окно, под окном померанцы, пальмы, кипарисы; против окна под филигранной мавританской розеткой (Архитектурный мотив, часто встречающийся в арабской архитектуре и перенесенный маврами в Испанию.) на лямках моя кровать. Возле кровати старый, квадратный, разваливающийся intouchable [шаткий стол], за которым я еле могу писать, на нем оловянный подсвечник (здесь это большая luxe [роскошь]) со свечкой. Бах (Вероятно, «Das Wohltemperiertes Klavier» — «Хорошо темперированный клавир» И. С. Баха, с которым Шопен никогда не расставался.), моя пачкотня и не мои бумаги (Возможно, рукописи Жорж Санд.)... тишина ... можно кричать... и всё равно тихо. Словом, пишу Тебе из странного места.



Твое письмо от 2-го сего месяца я получил третьего дня, и так как из-за праздников почта отходит лишь на будущей неделе, то могу писать Тебе не спеша, а вексель, который я Тебе посылаю, вероятно, будет идти к Тебе бесконечно долго. Природа — вещь прекрасная, а уж с людьми никаких дел иметь не следует. Ни дорог, ни почт. Сколько раз я ни приезжал сюда из Пальмы, всегда с одним и тем же извозчиком, и всякий раз другой дорогой. Потоки прокладывают дороги, avalanches [лавины] их исправляют, сегодня тут нельзя проехать, потому что перепахано, завтра можно только на мулах, а если бы Ты знал, какие здесь повозки??! Вот почему, Юльян, здесь и нет ни одного англичанина, даже консула. Что там обо мне говорят — всё пустяки. — Лео — еврей! (По-видимому, эти слова были вызваны какими-то денежными недоразумениями; во всяком случае, это не наложило отпечатка на дальнейшие взаимоотношения Шопена и Лео.). Не могу послать Тебе Прелюдий, потому что они не окончены; мне теперь лучше, и я потороплюсь, а еврею напишу короткое откровенное благодарственное письмо, которое проберет его до пят (пусть проберет докуда угодно). Шельма! А я был у него накануне отъезда [сказать], чтобы он мне ничего не присылал. Шлезин [гер] еще большая собака, — поместить в альбом мои Вальсы (Три вальса ор. 34.)! и продать Пробсту (Генрих Альберт Пробст — лейпцигский музыкальный издатель.), когда сам выклянчил их у меня для своего отца (Адольф Мартин Шлезингер, берлинский издатель, отец Мориса (парижского издателя).) в Берлин. — Все эти вши меня теперь меньше кусают. Пускай Лео бесится. Жаль мне только Тебя, но самое большее через месяц Ты будешь чист перед Лео и моим хозяином. Распорядись деньгами Весселя (Христиан Рудольф Вессель (1797—1885) — лондонский музыкальный издатель; уроженец Бремена, в 1825 г. переехавший в Англию.), как будет нужно. Что делает мой слуга? Когда получишь деньги, дай от меня привратнику 20 фр[анков] новогодних и заплати печнику, если он приходил! Не помню, чтобы я оставил какие-нибудь важные долги. Во всяком случае, обещаю Тебе, что не дальше как через месяц мы будем чисты. — Сегодня чудная луна. Никогда такой не было. Но, но Ты пишешь, что послал мне письмо от моих: и не видал, и не получал. А мне оно так нужно. Франкировал ли Ты его? Как адресовал? Твое единственное до сих пор полученное мною письмо было очень плохо адресовано. Junto [Итак], когда будешь писать, не забудь чего-нибудь, а то этот господин (большой дурень, en parenthese [между нами будь сказано]) зовется Риотор. Посылаю Тебе самый лучший адрес. [Зачеркнуто: «Я предпочел бы, однако, чтобы Ты адресовал туда же, куда и я мое фортепиано».] Фортепиано уже 8 дней как ждет в порту, что скажет aduana [таможня], которая хочет золотые горы за эту гадость. Тут природа благодетельна, но люди — воры; они никогда не видели иностранцев и поэтому не знают, сколько за что спрашивать. Апельсины — даром, а за пуговицу к штанам — баснословные суммы. Всё это grano [зернышко] песку по сравнению с этим небом, с той поэзией, которой здесь всё дышит, рядом с окраской этих еще не опошленных людскими взорами чудеснейших мест. Еще мало кто пугал орлов, которые каждый день парят над нашими головами. Ради бога, всегда франкируй и прибавляй: Palma de Mallorca [Пальма на Майорке].



Посылаю Тебе вексель и письмо к моим. Яся люблю и жалею, что он окончательно не сделался директором детского благотворительного учреждения в каком-нибудь Нюренберге или Бамберге. Пусть будет человеком и, наконец, напишет мне.

Мне кажется, это 3-е или 4-е письмо, что я посылаю Тебе для Родителей. Альбрехта поцелуй, но обо мне говори поменьше.

Твой Ш.

 

ЮЛЬЯНУ ФОНТАНЕ В ПАРИЖ

 

Вальдемоза, 22 января 1839

 

Мой милый!

Посылаю Тебе Прелюдии. Ты и Вольф перепишите их; думаю, что ошибок нет. Переписанное отдашь Пробсту, а рукопись Плейелю. Деньги Пробста, к которому у Тебя записка, и reçu [расписку] сейчас же отнесешь Лео, писать которому благодарственное письмо у меня нет времени, а из денег, которые Тебе даст Плейель, то есть тысячи пятьсот франков, заплатишь за квартиру 425 фр[анков] до Нового года и вежливо откажешься от нее. Хорошо, если удастся нанять с марта (Во Франции плата за квартиру производится поквартально.), а если нет, то надо оставить за собой еще на квартал. Оставшуюся у Тебя тысячу отдашь от меня Нужи. Где он живет, узнаешь у Яся, которому ничего не говори о деньгах, потому что он готов штурмовать Нуж[и], а я не хочу, чтобы кто-нибудь другой, кроме Тебя и меня, знал об этом. Если удастся сдать квартиру, то часть мебели к Ясю, часть к Гжим[але]. Скажи Плейелю, чтобы он посылал мне письма через Тебя. Перед Новым годом я послал Тебе вексель для Весселя; скажи Плейелю, что я с Весселем в расчете. Недели через две получишь Балладу (Вторая баллада ор. 38, посвященная Р. Шуману.), Полонезы (Полонезы A-dur и c-moll, ор. 40, посвященные Ю. Фонтане.) и Скерцо (Скерцо cis-moll, ор. 39, посвященное Адольфу Гутману.). Плейелю скажи, чтобы о сроке издания Прелюдий он договорился с Пробстом (Генриху Пробсту (представителю ряда немецких издательских фирм — в том числе и лейпцигской «Брейткопф и Гертель») для Германии; К. Плейелю для Франции.). До сих пор еще нет ни одного письма от родителей! Надо, чтобы Ты франкировал их. Не знаешь ли Ты, что случилось с первым письмом? Обнимаю Тебя. Живу в келье, у меня иногда бывают арабские балы («...арабские балы...» — Жорж Санд рассказывала, как в один карнавальный вечер покой монастыря был нарушен странными звуками: «[...] Сначала послышался какой-то непонятный шум, который можно было сравнить лишь с тысячью мешков орехов, катящихся по полу. Мы поспешили выйти из своей кельи в коридор, чтобы узнать, что это такое. Коридор был темен и пуст, как обычно, но шум непрестанно приближался, и вскоре слабый свет забрезжил в глубине высоких сводов. Мало-помалу они осветились огнем нескольких факелов, и, среди распространившегося красноватого дыма, перед нами появилась ватага противных богу и людям существ. Это был не более не менее как сам Люцифер в сопровождении всего своего сонмища; совершенно черный сатана с рогами и кроваво-красным лицом, — а вокруг него рой чертенят с птичьими головами, лошадиными хвостами, в разноцветном тряпье и чертовки или пастушки, в розовых и белых платьях, словно они были похищены этими противными духами... Это были крестьяне, богатые фермеры и горожане, которые праздновали масленицу [...]» (Жорж Санд. Зима на Майорке).), африканское солнце, Средиземное море. Обними Альбрехтов, я напишу им. Кроме Гжималы, никому не говори, что я отказываюсь от квартиры. Еще не знаю, но, может быть, вернусь только в мае или позднее. Письмо и Прелюдии отдай

П л е й е л ю сам.

Твой Ф.

 

Пиши.

 

 

КАМИЛЛУ ПЛЕЙЕЛЮ В ПАРИЖ

 

Дорогой друг!

Посылаю Вам, наконец, мои Прелюдии — законченные на Вашем фортепиано, прибывшем, несмотря на море, непогоду и таможню в Пальме, в отличном состоянии. Я поручил Фонтане передать Вам мою рукопись. Я хочу за них тысячу пятьсот франков для Франции и Англии (Речь идет об исключительном праве издания для определенной страны.). Пробст, как Вам известно, за тысячу франков приобрел право собственности для Гертеля в Германии. Я свободен от обязательств по отношению к Весселю в Лондоне; он может платить дороже. Прошу при случае послать эти деньги Фонтане. — Я не хочу, чтобы Вы перевели их сюда, так как я в Пальме не знаю ни одного банкира.

Раз Вы, дражайший, изволили взять на себя эту повинность быть моим издателем, то я должен Вас предупредить, что еще имеются рукописи, которые я готов представить в Ваше распоряжение:

1. Баллада (входящая также в число сочинений, связанных договором с Пробстом для Германии). За эту Балладу я хочу получить тысячу фр[анков] для Франции и Англии, — [2]. Два Полонеза (из них Вы знаете один, A-dur) — за них я хочу тысячу пятьсот франков для всех стран мира. —

3. Третье Скерцо — та же цена, что за Полонезы для всей Европы.

Если хотите, это будет сыпаться Вам на голову из месяца в месяц вплоть до возвращения автора, который скажет Вам тогда больше, чем сумеет написать. — Вести о Вас у меня были только от Фонтаны; он мне писал, что Вам лучше.— Почта тут организована изумительно. Письма от своих из Варшавы я жду уже 3 месяца! — А как поживает Ваша семья? — Как здоровье г-жи Плейель (Мари Плейель, урожденная Мок, бельгийка по происхождению, пианистка, ученица Шопена; ей посвящены Ноктюрны ор. 9 Шопена.)? — Супругов Денуайе? Передайте им от меня наилучшие пожелания на 39-й год. Жду от Вас письма — хотя бы малюсенького — и люблю Вас, как всегда.

Всецело преданный

ФФ. Шопен.

 

Простите мне мою орфографию.

 

Вальдемоза, вблизи Пальмы, 22 янв[аря] 1839

 

Я ловлю себя на том, что еще не поблагодарил вас за фортепиано и пишу всё только о деньгах. — Я решительно стал деловым человеком!

 

[Приписка неизвестной рукой: «Отвечено 19 марта 1839».]

 

На русском публикуется впервые; оригинал на французском языке. Адрес: «Monsieur Camille Pleyel, Paris».

 

 








Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.