I. ТЕЛЕСНОЕ НАСЛАЖДЕНИЕ И ДУХОВНОЕ БЛАЖЕНСТВО — ПРИШЕСТВИЕ ТАНТРЫ

Практика (прайога) есть орудие [освобождения], О Богиня. Книжная ученость не является таким орудием. Ученость (шacmpa) повсюду вполне доступна, но вот практика, поистине, трудна для исполнения.

Вина-шикха-тантра (137)

Поиски бессмертия и свободы заложены в самой природе человеческой цивилизации. Мы находим их запечатленными как в пирамидах Египта и соборах средневековой Европы, так и в стремлении современной медицины отыскать эликсир вечной молодости, и в полетах к звездам, а еще в самом желании воплотить на Земле утопию. Но нигде эти поиски не нашли столь отчетливого повсеместного звучания, как в Индии. Уже ведийские провидцы были заняты открытием бессмертной обители — местопребывания богов, которое за пределами всяких печалей, и даже за пределами блаженных ми-^ов, куда возносятся души пред-‹ов. Позже упанишадские мудрецы совершили настоящий переворот, открыв, что бессмертие не является топографической принадлежностью потустороннего мира — даже богам суждена смерть, но оказывается неотъемлемой чертой конечной Реальности, или Тверди всего сущего. Поэтому они учили тому, что нам остается только познать свою собственную природу, дабы насладиться Я, иначе Самостностью всех существ, — здесь и сейчас.

Мудрецы полагали, что бессмертное Я (атман) невозможно постигнуть, поскольку оно не является объектом, но что его можно познать через непосредственное отождествление с ним. Такое познание заключается в коренной перестройке нашего личного сознания, с которым мы отождествляем себя. Если обычный смертный думает о себе как о некоем конкретном, ограниченном теле-уме, то

тот, кто обрел Самопознание, отождествляет себя не с отдельной, ограниченной телесной оболочкой личностью, но с вневременной сутью всех существ и вещей.

К обретению такого высочайшего познания, как полагали мудрецы древности, ведет тяжкая стезя отрешения и аскезы. Они считали, что величие трансцендентной Реальности открывается только тем, кто отвращает свой взор от мирских забот и вместо этого, сознательно управляя своим телом и умом, сосредотачивает подобно лучу лазера собственное внимание на конечной цели Самопознания. Как бы там ни было, но чтобы стать Абсолютом, каждому необходимо превозмочь человеческое состояние и обусловленность человеческого бытия. Необходимо перестать направлять все свои усилия на обыденные занятия, по причине которых люди укрепляются в заблуждении, что они являются отдельными сущностями.

Хоть упанишадский идеал прижизненного освобождения (дживан-мукти), наслаждения блаженством Я, пребывая в человеческой плоти, и был важным шагом на пути становления индийской духовности, ему не удалось полностью преодолеть привычку двойственного мышления. Сама эта идея породила следующий вопрос: если существует лишь одно Я, то почему его познание так трудно дается? Иными словами, почему нам приходится видеть в мире, а значит, и в нашем теле-уме недруга, которого следует одолеть? Если быть точнее: почему мы должны отринуть само плотское наслаждение для познания блаженства?

Новый подход тантры

Новый ответ и новый образ духовности предложили наставники, тантры, иначе тантризма, которые заявили о себе в начальные века первого тысячелетия н. э. Их учения запечатлены в Тантрах , которые представляют собой труды сходные с шиваитскими Агамами вишнуитскими Самхитами, но посвящены женскому психокосмическому началу, иначе Шакти [461]. Порой бывает трудно различить агамический и тантрический труд ввиду зыбкости самой границы между шиваизмом и шактизмом.

Поклонение женскому божеству, которое лежит в основе многих тантрических школ, существовало уже в древние ведийские времена. Тантрические наставники подвижники лишь обратили свой взор на имеющееся священное знание и ритуальную практику, связанные с почитанием богини, особенно в том виде, как это имеет место в нынешних сельских общинах Индии. Поэтому некоторые ученые возраст тантры соотносят — возрастом самих Вед, если не считают ее более древней. Однако как литературное явление тантра, похоже, появилась не раньше середины первого тысячелетия н. э.

Бытует мнение, что первыми появились буддийские Тантры. вскоре вслед за ними последовали их индуистские собратья, хотя некоторые ученые яростно это оспаривают. В любом случае, буддийскую Манджушри-мула-кальпа («Основополагающие установления Манджушри») и Гухья-самаджа-тантра («Тантра тайного общества»), веро

ятно, были составлены в период между 300 и 500 гг. н. э. Во вступительной главе Махачина-ачара-крамы («Поведение и поступь Махачины») [462]богиня советует мудрецу Вашиштхе предпринять паломничество в Махачину (Тибет, Монголия, или даже Китай), где он сможет учиться вместе с Джанарданой в облике Будды.

Самые ранние индуистские Тантры, похоже, оказались утерянными, и мы знаем о них только по ссылкам в более поздних трудах. Примечательно, что южно-индийский поэт седьмого века Тирумулар ссылается на собрание из двадцати восьми Тантр. Вина-шикха-тантра (9), единственный сохранившийся текст тантры левой руки, датируемый примерно 1200 г. н. э., упоминает о классическом собрании из шестидесяти четырех произведений. Это наводит на мысль о том, что в предшествующие века тантрические наставники особенно деятельно занимались сочинительским трудом, по имеющимся у нас сведениям, уже тогда было много больше Тантр. Одна из старейших обширных Тантр — Сарва-джняна-уттара-тантра (пишется Сарваджняноттаратантра), составленная, скорее всего, в девятом веке н. э. Этот труд характеризует себя как собрание сути многих более ранних тантрических сочинений.

Исконные Тантры обычно представлены в виде диалога и приписываются скорее божественному откровению, нежели конкретному человеку. Их санскрит нередко достаточно скуден в выразительных средствах и грамматически и метрически неправилен. Позднейшие сочинения, особенно обобщающие труды, обычно имеют автора и отличаются большим грамматическим и стилистическим совершенством.

Поскольку тантризм — будь то буддийский либо индуистский — представляет собой обширное, сложное и плохо изученное поле для исследования, я ограничусь индуистской тантрой, которая имеет более непосредственное отношение к традиции йоги, берущей начало в ведийском наследии [463]. Однако следует заметить, что буддийские Тантры — в том виде, как они сохранились на тибетском языке и отчасти на санскрите, также весьма важные источники для понимания некоторых йогических процессов, особенно созерцательной визуализации (Дхьяна, бхавана) и иных высших ступеней духовной практики, как и сопровождающих их ритуалов.

Согласно тому, что говорилось выше, индуистская традиция указывает на существование шестидесяти четырех Тантр, но действительно их значительно больше. Лишь немногие из наиболее важных сочинений этого жанра индуистской литературы переведены на европейские языки. Достойны упоминания Кула-арнава-, Маханирвана- и Тантра-таттва-тантра. Спектр затрагиваемых в Тантрах тем достаточно обширен. Они обсуждают сотворение и историю мира; названия и назначение огромного множества мужских и женских божеств и прочих высших существ; виды обрядового поклонения (особенно богиням); магию, колдовство и во-

рожбу; эзотерическую «физиологию» (анатомию тонкого и психического тела); пробуждение таинственной змеиной силы (кундалини-шакти); приемы телесного и умственного очищения; природу просветления; и, не в последнюю очередь, сакральное соитие.

Ломающая обычные представления духовность тантры лучше всего отражена в определении понятия тантры, данного в старой буддийской Гухъя-самаджа-тантре, которая объясняет, что «тантра — это неразрывность». Само слово производится от корня тан, означающего «тянуть, расширять». Обычно оно истолковывается как «то, посредством чего знание/понимание расширяется, распространяется» (таньяте вистарьяте джнянам анена).

Второе значение слова тантра — просто «книга» или «текст», как в Панна-тантре («Пять назидательных книг»), знаменитом индийском сборнике сказок. Поэтому Тантру можно определить как текст, который расширяет само понимание до такой степени, что появляется подлинная мудрость. Все адепты тантры сходятся в том, что освобождение возможно лишь с озарением человека светом мудрости (видья). Мудрость обладает освобождающей силой благодаря тому, что укрепляет практикующего тантру в «неразрывности» ограниченного и бесконечного планов бытия, как говорилось выше. Представление о неразрывности замечательно выражает саму природу тантры, ибо эта всеиндийская традиция пытается разными путями преодолеть раздвоенность между конечной Реальностью (то есть

Я) и обусловленной реальностью (то есть эго) утверждением человека в неразрывности мирского существования и процесса освобождения, или просветления.

Великая тантрическая формула, основополагающая и для махаянского буддизма, состоит в том, что «сансара равняется нирване». Иначе говоря, обусловленный, или феноменальный, мир единосущен с запредельным Сущим-Сознанием-Блаженством. Поэтому просветление связано вовсе не с оставлением мира, или подавлением своих естественных побуждений. Напротив, оно заключается в уяснении того, что низшая реальность содержится в высшей реальности и сращена с ней, позволив тем самым высшей реальности преобразовать ее. Получается, что краеугольным камнем тантры является объединение — объединение «я» с Я, телесного бытия с духовной Реальностью. Востоковед и историк искусства Ананде Чомарасвами (Coomaraswamy) сделал следующее ценное наблюдение

Итоговым усилием всякой мысли является признание тождественности духа н материи, субъекта и объекта; и это воссоединение предстает как союз небес к ада, выход за пределы ограниченно?"' вселенной по направлению к свободе ¹ ответ на любовь Вечности к порождениям времени. Тогда нет ни священного ни обыденного, ни духовного ни чувственного, но все живущее предстает чистым и пустотным. Весь этот мир рождения и смерти также оказывается великой Бездной [464].

Важно понять, что тантрический переворот явился не следстви

ем простых философских умозаключений. Несмотря на всю свою связь с обширным сводом старых и новых представлений и учений, тантризм сугубо практичен. Прежде всего, это практика познания, или то, что именуют садханой. Поэтому йога занимает здесь центральное место. Исторически тантру можно представить как закономерный ответ на носящий зачастую умозрительный характер подход адвайта-веданты, которая была и остается главенствующей философией индуистской просвещенной верхушки. Тантра же была движением низов, и многие, если не большинство, из ее первых приверженцев происходили из самых нижних слоев общественной пирамиды Индии — рыбаков, ткачей, охотников, уличных торговцев, прачек. Они откликнулись на повсеместно ощущаемую потребность в создании более практичного подхода, который мог бы объединить возвышенные метафизические идеалы монизма с приземленными правилами ведения благочестивой жизни без необходимости оставления собственных верований в местных богов и древних обрядов поклонения им.

Поэтому учения Тантр отличает поразительный сплав теории и практики, основанный на плодотворном эклектизме с заметной склонностью к обрядности. Танрические учения предназначались для удовлетворения духовных запросов «темной эпохи» (кали-юга), которая, согласно преданиям, началась со смертью Господа Кришны после великой битвы, что представлена в эпосе Махабхарата.

Психотехника, описанная — или значительно чаще, лишь обозначенная — в Тантрах, предназначалась для тех, кто едва мог всецело направить свои устремления к Божественному, легко отвлекаясь на свои привычные мысли и чаяния.

Придерживаясь основной недвойственной направленности тантризма, поборники этого движения ввели целый арсенал средств, которые прежде были исключены из духовного багажа основного течения индуистской метафизики, особенно поклонение женскому божеству и ритуальное совокупление. Тантрики, или последователи тантры, отрицали пуристский подход индуистской и буддийской ортодоксии и вместо этого стремились найти обоснование духовным запросам в мире плоти. Это заставило их обратиться к полу, что, естественно, вызвало огромный протест со стороны индуистских и буддийских правоверных кругов; тантрических практиков обвинили в потакании похоти под видом духовности. В некоторых случаях обвинения в распутстве были, несомненно, справедливы, но подобные явления были скорее исключением, чем правилом. Сегодня тантра не пользуется уважением в Индии, и собрания сторонников левой тантры (где практикуются сексуальные ритуалы) ныне преследуются индийскими властями.

Не будь сэра Джона Вудроффа (псевдоним Артур Авалон), британского судьи калькуттского Верховного суда, который изучал Тантры с местными бенгальскими учеными, мы до сих пор придерживались бы такого общепринятого

предвзятого взгляда. В начале двадцатого века Вудрофф резко восстал против враждебного отношения к тантре. В ряде новаторских исследований он проложил путь к лучшему пониманию и восприятию этого разноликого явления. Во многих отношениях его труды до сих пор остаются непревзойденными, в том числе и по проявленной в них терпимости.

Так называемая сексуальная революция 60-х и 70-х годов нынешнего века, помимо всего прочего, познакомила нашу современную западную культуру с тантрой. Тем не менее тантру все еще продолжают во многом неправильно воспринимать, и часто новоявленные западные неотантрики путают ее с индийским любовным искусством (кама-шастра ). Ее сексуальные практики, которые буквально воспринимаются лишь школами левой руки, но символически истолковываются тантриками правой руки, представляют только одну сторону тантра-йоги.

Верно, что сегодня нас не так легко поразить наиболее вызывающими чертами тантры, хотя тантрические наставники, особенно те, что обучают посредством безумной мудрости, все еще могут подвергнуть испытанию даже наши более просвещенные взгляды. Их отличает духовный радикализм, и несмотря на всю нашу сексуальную революцию, мне кажется, что большинство людей до сих пор хранят в памяти скорее идеализированный образ того, как должен вести себя духовный наставник. Мы все еще склонны рассматривать сексуальность и духовность как нечто несовместимое, поэтому, возможно, уязвляю: наши чувства те гуру, которые проявляют чувственную невоздержанность.

Например, как бы мы отнеслись сегодня к бенгальскому подвижнику четырнадцатого века Чандндасе, если бы тот жил сегодня? О-вызвал гнев у своих современнике»» тем, что, будучи брахманом, полюбил молодую девушку, Рами, которую застал за стиркой белья у реки. Их глаза встретились, и Чандид- был пленен ею до такой степени, что забыл о своих жреческих обязанностях. Его осудили, но когда он продолжил открыто посвящать ей свои любовные песни, его отстранили от службы в местном храме и «отлучили». (Поскольку индуизм не имеет церковной организации, то, строго говоря, отлучение там невозможно.)

Брату Чандидаса все-таки удалось организовать слушание, во время которого подвижнику была предоставлена возможность прилюдно отказаться от своей страсти и получить прощение за проявленное безрассудство. Когда возлюбленная прослышала об этом, она пришла на слушание. При виде ее Чандидас полностью забыл о данных своей семье обещаниях и направился к Рами с широко раскрытыми объятиями. Что не заметил. — судьи и хулители Чандидаса, т. это того, что молодая девушка стала для него воплощением Божественной Матери. Его любовь была преклонением перед Богиней в человеческом облике. Это была страсть поклонения, пробужденная в нем прекрасной девицей.

Со своей раскрепощенностью в поведении, которую часто путают со сладострастием, тантрические наставники, естественно, не одиноки в истории религии. Эротическая любовь была составной частью обрядности многих традиций вне Индии — особенно китайского даосизма, — где она также порой приводила к излишествам и частым обвинениям в распутстве. Оргаистические излишества были скорее там, где ритуальная практика оказывалась в отрыве от возвышенной метафизики и связывалась с магическими устремлениями. Прекрасный пример этому даст недавняя история с доморощенным оккультизмом Алистера Кроули (1875–1947), который побуждал своих последователей заниматься гомосексуализмом, вступать в добрачные и внебрачные половые связи, и не брезговать даже скотоложеством.

Поклонение богине

Адепты тантры привлекают для духовного процесса все те стороны бытия, которые главенствующие традиции исключили ради отрешения — сексуальность, плоть и вообще материальную вселенную. В соответствии с пониманием Юнга мы можем усмотреть здесь целенаправленное усилие по восстановлению анимы, женского психического начала [465]. Справедливость такого толкования можно вынести из того обстоятельства, что роднящей все школы тантры чертой служит как раз то внимание, которое они уделяют женскому началу, именуемому шакти («сила») в индуизме и изображаемому в иконографии в образе таких богинь, как Кали, Дурга, Парвати, Сита, Радха и сотен иных божеств.

Однажды, будучи со своей свояченицей, я думал о Шьяме, и страсть наполнила мне сердце. Я стоял ошеломленный, а мою плоть неудержимо пробирала дрожь.

Чандидас

Часто женское начало просто именуют Дэви («сияющая») — Богиня [466]. Богиня, прежде всего, является Матерью вселенной, супругой божественного Мужа, будь его имя Шива, Вишну, Брахма, Кришна или просто Махадэва («Великий Бог»), Согласно некоторым ученым, Богиня является в десяти ипостасях, которые известны как «Великие премудрости» (маха-видья) и представляют любопытную параллель с греческим понятием гностиков соф ия. Они таковы:

1. Кали — изначальный облик Богини. Она изображается черной и непредсказуемой. Воздействует же посредством времени (кала), которое разрушает все сущее. Хотя для своих поклонников она предстает любящей матерью, которая неизменно защищает их и заботится о них.

2. Тара — спасающий лик Богини. Ее предназначение — безопасно переправлять верующих через океан обусловленного существования на «другой брег». Хотя, подобно Кали, ее часто изображают в устрашающем виде, когда она танцует прямо на трупе и держит отрубленную голову в своих четырех руках — напоминание о том, что божественная милость требует самопожертвования.

3. Трипура-Сундари — олицетворяет исконную красоту Богини. Она именуется Трипурой («Троеградье») оттого, что управляет тремя состояниями сознания — бдением, сном и забытьём.

4. Бхуванешвари — как явствует из самого имени, это Владычица (ишвары ) мира (бхувана). Если Кали олицетворяет бесконечное время, Бхуванешвари воплощает собой бескрайнее пространство и безграничную созидательную силу.

5. Бхайрави — грозный, внушающий трепет лик Богини, требующей преображения верующего. Обычно ее изображает в образе обезумевшей женщины открытой грудью, залитой кровью. Даже ее гнев является проявлением божественного и поэтому всегда созидателен. Ее освобождающая сила выражена в том, что две руки у нее сложены в жесте благословения знания (джняна-мудра) тогда как другие две застыли в жесте дарования защиты.

6. Чхиннамасга — разрушающий ум облик Богини. Ее изображают с полностью отрубленной (чхинна) собственной голове

(маста ). Этот ужасающий облик служит грозным напоминанием ее приверженцам о необходимости выхода за предел ума и непосредственного восприятия Реальности.

7. Дхумавати — ипостась Богини, которая действует как божественная дымовая завеса виде старости и смерти, отсюда ее имя «Дымовая». Только ревностный верующий способа заглянуть за полог страха смерти и узреть заповеданное Богиней бессмертие.

8. Багаламукхи — несмотря на всю свою красоту, эта ипостась Богини вооружена дубинкой — которой она бьет по заблуждениям своего ревнителя.

9. Матанги — выступая покровительницей искусств, особе музыки, эта ипостась направляет своего ревнителя к извечному беспричинному звуку.

10. Камалатмика [467]— милое ч- вая ипостась Богини. Она изображается восседающей на лотосе (камала), символе чистоты Все десять ликов Богини, будь то

ужасающие или милостивые, почитаются как всеобщая Матерь. В Ананда-лахари («Волна блаженства»), приписываемой Шанкаре поэме, мы находим такой стих, характерный для тантрического взгляда:

Кто созерцает Тебя, о Матерь, вместе с Вашини и прочими сопровождающими тебя богинями, что лучезарны подобно лунному камню, тот становится сочинителем великих стихов с изумительными сравнениями, велеречивым с помощью Савитри, со словами, что медвяны подобно аромату зева лотоса сей Богини. (17)

Дэви здесь не только прародительница и кормилица, чьи красоты неописуемы; это еще и ужасная Сила, которая уничтожает вселенную в должный срок. В человеческом теле-уме Дэви обитает в виде «свернутой силы» (кундалини-шакти ), чье пробуждение и составляет саму основу тантра-йоги. Вскоре мы узнаем об этом побольше.

Но Шакти, иначе Дэви, оказывается ничем в отсутствие мужского начала бытия. Шива и его вечная супруга обычно изображаются слившимися в исступленном объятии — то, что тибетцы именуют ябюм, «отец-мать». Они принадлежат друг другу. На трансцендентальном уровне они вечно наслаждаются своим блаженным союзом. Их трансцендентальное единение предстает как образец эмпирической связи между телом и умом, сознанием и материей, мужским и женским. «Шива без Шакти, — утверждает известная тантрическая поговорка, — мертв». Иными словами, Шива оказывается бесплодным.

Но то же самое справедливо и для Шакти, как подчеркивается в буддийских Тантрах, которые скорее наделяют деятельным началом мужское, а не женское начало. В индуистской тантре Шива предстает исходным Состоянием в своей абсолютной ипостаси, как чистое Сознание или Свел^-. Шакти предстает той же самой Реальностью в ее деятельном аспекте, извечном «холодвижении», если воспользоваться квантово-механическим определением Дэвида Бома. Шакти — это преимущественно Жизненная Сила, побуждающая сила, не подвластная никаким переменам и изменениям. Она является всеобщей Энергией Сознания. Таким образом, тантрическая метафизика воспринимает существование как двусторонний процесс. Творение — это просто воздействие преобладания женского начала, или Шакти, тогда как выход в запредельное связан с преобладанием мужского начала, или Шивы.

Тантрическая

Противообрядческая

Школа

Тантра оказывается слишком сложным явлением, чтобы не заключать в себе собственную противоположность. Поэтому выраженная обрядность большинства тантрических школ, к примеру, не практикуется и даже осуждается в школах буддийской Сахаджаяны, «колесницы естественности». Приверженцы этого течения воспринимают учение о тождестве обусловленного мира и конечной Реальности буквально. Они не предписывают никакого пути или цели, поскольку с позиции спонтанности (сахаджа) мы никогда по-настоящему не бываем отделены от самой Реальности. Наше рождение, все течение нашей жизни, а также наша смерть происходят на фоне вечной Реальности. Мы подобны рыбам, которым не ведомо, что они плавают в воде и постоянно удерживаются ею на плаву.

Само слово сахаджа буквально означает «совместно (саха ) рожденный (джа )», имея в виду то обстоятельство, что эмпирическая реальность и трансцендентная Реальность единосущи. Это понятие приобрело дополнительный смысл «спонтанности», естественного подхода к существованию без вмешательства каких бы то ни было мысленных конструкций касательно Реальности. Сахаджа-йогин живет с позиции просветления, Реальности. Когда мы дышим, то это Божественное дышит подобно нам. Когда мы мыслим, то это Божественное мыслит подобно нам. Когда мы любим и ненавидим, то это Божественное любит и ненавидит подобно нам. И тем не менее мы извечно поглощены поисками «высшей» Реальности, а как раз эти поиски и укрепляют нас в заблуждении того, что мы отделены от этой Реальности. Поэтому приверженцы традиции сахаджа отказываются принять какую бы то ни было программу освобождения. Как говорит подвижник девятого века Лохипада в одной из своих песен (доха):

Какой прок во всех этих ступенях созерцания? Вопреки им вам суждено

умереть — в счастье ли, в беде ли. Оставьте все эти утомительные занята йогическим удержанием (бандха) и ложные надежды на обманчивы: сверхъестественные дарования, и признайте свою пустотность [468].

Или как проповедует в своей «Царственной Песне» Сарахапада. великий буддийский наставник восьмого века:

Нет ничего, дабы отринуть,

ничего дабы

утвердить либо ухватить;

ибо Его невозможно постичь. Разрозненностью разума обманутые

закрепощены: Нераздельной и чистой остается

естественность [469]

Песни подвижника Канхапады. жившего в двенадцатом веке н. э… содержат довольно схожие утверждения. Он призывает практикующих следовать примеру тантрических жен, которые продают свои прялки и рогожки, дабы присоединиться к тантрическим общинам. Прялки и рогожки понимаются образно; как символы соответственно мысленных конструкций и суеверий. Последователи пути естественности должны отказаться от умственной привычки воспринимать Реальность изнутри клетки своею конкретного «умоустроения». Сюда входит отказ от воображаемого в мыслях, что свойственно как тантрикам, так и большинству иных духовных традиций.

Если тяготеющие к практике (обрядовые) школы тантры явились ответом на умозрительность адвайта-веданты, то подход сахаджаяны можно, пожалуй, рассматривать как осуждение крайней обрядности основного течения тантры. Но сахадж ии, иначе сахая-йогины, критиковали ученосгь столь же резко, как они осуждали религиозную обрядность. Они жили одержимые одной мыслью, проповедуя истину недвойственности.

Строго говоря, их неприверженность какому-либо пути нельзя обозначить как психотехнику. Наоборот, Сахаджаяна воспринимает себя как отрицание всякого рода техне (санскр. уп ая), то есть «уловок». Эго, несомненно, — сама суть тантрического движения. Принцип сахаджи, или естественности, спонтанности, однако, присущ всем тантрическим учениям. Кроме того, цель даже самого рядового обряда — оказание помощи практику в преодолении всех искусственных разделений, проводимых непросвещенным умом и в восстановлении целостности между трансцендентным и имманентным, между блаженством и чувственным наслаждением.

Тантрическая литература

Помимо многочисленных Тантр, которые составляют костяк тантрического свода писаний, имеется обширный корпус иных трудов, включающий как комментарии, так и оригинальные произведения. Последние состоят из монографий (пракарана), руководств (наддхати ), справочников (нибандха, нирная), словарей (нигантху ). гимнов (с тотра ) и колдовских книг (кавача). Если смотреть более широко, то тантрическая традиция включает еще афористические сочинения наподобие Шива-сутры Васугупты и упанишадских текстов вроде Трипура-упан ишады (пишется Трипуропани шада). Тантрические произведения могут носить подзаголовок Тантра, Агама, Ямала, Рахасья, Самхита, Арнава, Шикха, Пурана и т. д.

Одним из наиболее значительных тантрических трудов считается грандиозная Тантра-алока (пишется Тантралока) образованного кашмирского подвижника Абхинавы Гупты (Абхинавагупта), чей перевод доступен лишь на итальянском языке. Хотя сам автор относит свое детище к комментаторской литературе, на самом деле это оригинальное произведение, выходящее за рамки принятых для комментария критериев. Так, согласно его ученику Кшемарадже Абхинава Гупта писал Тантра-алоку в состоянии созерцания, что сближает ее с литературой откровения. В этом сочинении, состоящем примерно из шести тысяч шлок, мы можем обнаружить ссылки и извлечения из многих иных тантрических писаний (упоминается название более двухсот произведений) [470].

Абхинава Гупта (что, похоже, было его духовным, а не данным от рождения именем) появился на свет в середине десятого века н. э. Из-под его пера вышло настоящее половодье книг, более сорока из них известны только по названиям. Помимо Тантра-алоки наиболее значительными являются Тантра-сара и Пара-тримшика-виварана. Он был известен не только своими познаниями, но также и духовными свершениями, и чудодейственными способностями. Он обрел Самопознание благодаря милости своего учителя Шамбхунатха, который посвятил его в тайны школы каула и познакомил с ее литературой, но свои знания по различным предметам он приобретал и] многих иных наставников, и сам основал преуспевающую школу виднейшим представителем которой в двадцатом веке был ныне покойный Свами Лакшманджо.

Тантрические учения Кашмира стали наиболее известными на Западе благодаря ученым, которые занимались у Свами Лакшманджо. и особенно — его ученику Джайдэве Сингху, переводчику некоторых важных трудов [471].

Прототипом кашмирской традиции в Южной Индии стала пользующаяся широкой известностью традиция шри-видья, чьи духовные сокровища тоже постепенно вытаскиваются на свет божий благодаря кропотливым усилиям ученых вроде Дугласа Ренфри Брукса [472]. Как считает Брукс, традиция шри-видья оказывается в числе немногих представителей индуистской татры, где мы располагаем не только письменными источниками, но еще и здравствующими практиками, которые могут передавать свое эзотерическое знание [473]. Наиболее почитаемое произведение традиции шри-видья — Вамака-ишвара-тантра (пишется Вамакешвара-таннтра), которая переведена на английский язык [474]. Другое доступное на английском языке сочинение — это Трипура-упанишада (пишется Трипуропанишада). Есть еще два непереведенных, но весьма влиятельных сочинения: Тантра-раджа-тантра и Джняна-арнава-тантра (пишется Джнянарнаватантра). Труд шестнадцатого века Шри-видья-арнава-тантра следует также отнести к авторитетным источникам. Из позднейших трактатов, переведенных на английский язык, нужно выделить Кама-кала-виласу [475].

Третья разновидность тантрических учений, именуемая каула или каулизм, также становится все более доступной западным исследователям, особенно благодаря публикациям Марка С. Дж. Дичковски и Пауля Эдуардо Мюллер-Ортеги [476]. Каулизм — одна из старейших ветвей тантры, и приобрел известность (или, если смотреть с иной стороны, дурную славу) своей ритуальной практикой «пяти М». 11екоторые, возможно лаже многие, школы каула воспринимают этот ритуал скорее в переносном смысле, нежели буквально. Однако на протяжении веков критические стрелы всегда были направлены исключительно на представителей левой руки (буквализма), противостоящим традиционному (самая) направлению тан тры, где упор делается на чисто символическое совершение практики «пяти М» (панча-макара), о которой у нас вскоре пойдет речь.

Наиболее выдающимися (среди переведенных) сочинениями каулизма являются Кула-арнава-тантра. Каула-джняна-нирная, приписываемая Матсьендранатху, и Маханирвана-тантра.

Родственная традиция кубжика. которая развилась на основе исходной традиции каула, создала большое количество произведений, большинство из которых, по-видимому, были утрачены. Среди сохранившихся наиболее значительными считаются Кубджика-мата-тантра и Горакша-самхита (которую следует отличать от руководства по хатха-йоге), оба пока не переведены.

Ввиду своего глубокого влияния упомянутая ранее Анадна-лахари Шанкары заслуживает более пристального внимания. Это религиозный гимн, посвященный Богине Трипуре. Его огромную важность можно признать уже по тому обстоятельству, что сохранилось целых тридцать шесть комментариев. Ананда-лахари переведена на английский язык вместе со своим дополнением, Саундарья-лахари , также приписываемым Шанкаре, знаменитому вероучителю адвайты [477]. Само эго авторство оспаривается многими учеными, так как Шанкара (помимо того, что это один из эпитетов Шивы) — вполне обычное прозвание духовных наставников. Тс же сомнения касаются и авторства Шанкары в отношении обширной Прапанчасара-тантры.

Тысячи тантрических сочинений, написанных на санскрите, тамильском и местных языках, показывают невероятную разносторонность в теоретических и практических познаниях многих поколений подвижников тантры. Западные исследователи этой разветвленной традиции лишь коснулись того, что лежит на поверхности этих текстов, не говоря уже о заключенной в них сложной психотехнике. Поэтому нам следует быть осторожными в своих оценках данной традиции. Как предостерегает нас буддийский ученый Герберт В. Гюнтер: «То, что изложено в Тантрах, необходимо пережить, дабы понять» [478]. А Дэвид Гордон Уайт, написавший солидную монографию по средневековому движению сиддха, характеризует тантру как «волну гения… которую еще предстоит укротить» [479].

II. СКРЫТАЯ РЕАЛЬНОСТЬ

Основной посылкой всех эзотерических школ мысли является то, что воспринимаемый нами посредством обычных органов чувств мир оказывается всего лишь крохотной частью значительно более величественной реальности и что существуют многочисленные более тонкие планы бытия. Сегодня мы можем представить эту идею через сравнение с волновым спектром, или частотой колебаний. Различные уровни существования, предлагаемые традиционным эзотеризмом, можно рассматривать как различные проявления одного и того же космоса, колеблющегося с различной частотой. Таким образом, психика и ум, которые существуют на «тонком» уровне, мыслятся колеблющимися со значительно большей скоростью, чем материальные объекты «грубого», [иначе «плотного»] плана пространственно-временного континуума. Тонкое измерение или измерения реальности образуют пятую ось дополнительно к четырем осям обычного пространства-времени, а именно, длине, ширине, высоте и длительности.

Возможно, мы сумеем лучше понять эти невидимые «высшие» измерения бытия, обратившись к новому миросозерцанию, предложенному квантовой физикой. Квантовая механика весьма свободно оперирует такими понятиями, как электрон и другие атомные частицы, хотя никто еще не видел их воочию. Британский физик Гарольд Шиллинг предлагает, чтобы мы смотрели на реальность как на «кибернетическую сеть… более схожую с тонкой тканью, чем со зданием из кирпича и раствора» [480]. Но это сеть, обладающая «внутренней глубиной». Действительно, если мы посмотрим на внутреннюю иерархию реальности, то обнаружим по словам Шиллинга, «глубину внутри глубины глубины» — в конечном счете бездонный, таинственный источник существования.

Как мы видели, философия Патанджали также выражает мнение, что существует «внутреннее» измерение вселенной: наблюдаемые нами объекты обладают невидимой «глубиной». Эта глубина все больше открывается йогинам через их непрестанные усилия по интериоризации собственного сознания. Они воспринимают тонкие области и нематериальные сущности, о которых современная наука почти ничего не знает, хотя танатологи (исследователи процесса смерти) сталкиваются со сходными идеями в сообщениях тех, кто пережил предсмертное состояние.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: